ора  -
обнаружилась большая дверь, окантованная алым контуром.  Над  ней  виднелись
четыре яркие рисованные картинки. На одной из них была изображена  игральная
карта - валет пик, на другой - сказочный царевич, на третьей - серый кот, на
четвертой - болт с четырехгранной  головкой.  Эта  последняя  картинка  была
обведена синей рамкой, а остальные  три  -  алыми.  Красная  капелъка-курсор
по-прежнему висела в воздухе рядом со мной. Ясно, что мне вновь  предлагался
выбор.
   Что значат эти картинки? Как ни странно,  этот  ребус  разгадать  удалось
очень быстро. Как только я вспомнил, кто летал со  мной  к  Ахмад-хану,  все
стало на свои места. Болт - он и есть Болт.  Синяя  рамка  означала  -  Болт
мертв. Те, чьи символы в алых  рамках,  -  живы.  Валет  пик  -  это  Валет.
Царевич, надо думать, - Иван, то есть Ваня. А  кот  -  Васька.  Я  установил
капельку перед изображением кота.
   Тут дверь открылась, и я увидел небольшую  комнату,  в  которой  светился
белый  параллелепипед,  высотой  примерно  в  человеческий  рост.   Едва   я
переступил  светящийся  алый  порог,  как  внутри  параллелепипеда  возникло
множество  голубоватых  линий.  Сперва  все   они   были   просто   прямыми,
вертикальными и горизонтальными, но потом  с  огромной  скоростью  принялись
изменяться: искривляться, замыкаться в  окружности  и  овалы...  Через  пару
секунд параллелепипед практически исчез,  сохранившись  лишь  в  виде  общих
контуров, более светлых, чем окружающее пространство.  А  в  середину  этого
пространства голубоватыми линиями  оказалось  вписано  объемно-схематическое
изображение человеческой фигуры. Еще пять  секунд  -  и  это  схематическое,
скелетообразное  изображение  обрело  плоть,   оделось   в   некое   подобие
спортивного костюма. Лицо стало хорошо узнаваемым.
   Это был Вася Лопухин, точнее, его виртуальная копия.
   - Привет, - сказал он. - Не задавай вопросов, у меня очень мало  времени.
Понимаешь, я  чувствую,  что  уйду.  Совсем.  Уже  недолго.  Микросхема  еще
работает, но все остальное уже почти отключилось. Вероятно, можно  было  еще
побарахтаться, если энергию не тратить, но мне надо было сообщить.  Говорить
по-настоящему не могу, только так. Хорошо,  хоть  ты  отозвался.  Надо  было
ночью, но не смог, не поверил, дурак, что уже все... Ладно. К делу.
   Первое. Передай отцу, что на режиме "О" в седьмом блоке  пробивает  R6  и
идет спираль по обратному вектору. Запомнил?  От  этого  у  меня  с  мозгами
непорядок.
   Второе. Будешь уходить - берегись Белого волка. Иначе будет как со мной.
   Третье. Забери у меня вот эту книгу и быстро уходи. Захочешь  прочесть  -
вспомни фамилию "Лопухин", изображение серого кота, букву А, числа 12  и  7.
Именно в таком порядке. Лена или Зина помогут. Бери!
   Книга, которую подал мне Вася, была  размером  с  том  Большой  Советской
Энциклопедии. Когда я взял ее в руки, то испытал что-то вроде легкого  щипка
током, примерно как от шестивольтовой батарейки.
   - Все! Уходи быстро!
   Васино изображение заколебалось, а затем стало  на  глазах  меняться.  Он
трансформировался в Белого волка! Должно быть,  именно  его  мне  надо  было
бояться.
   Хорошо еще, что я не  стал  дожидаться  того,  как  видеообраз  полностью
трансформируется. Иначе мне бы не удалось выиграть у Волка так много  еще  в
самом начале гонки.
   Я повернулся и побежал. Очень быстро, так, как наяву никогда не бегал. Не
останавливаясь, повернул  голову  назад  и  увидел,  что  дверь  с  четырьмя
картинками закрылась. Алый контур двери сменился синим, и вокруг изображения
кота теперь была такая же синяя рамка, как вокруг картинки с болтом.
   Но разглядывать происходящие изменения было некогда. Впереди  было  почти
полкилометра коридора, а из-за двери я услышал - вполне  отчетливо!  -  рев,
который, судя по мощности, должен был принадлежать не волку, а минимум льву.
Затем послышались удары в дверь, даже не удары, а что-то вроде  взрывов,  от
которых сотрясался весь коридор.
   И в то время, когда я уже почти добежал до конца длинного коридора, дверь
рухнула.  Ослепительно  белый,  даже  светящийся,  по-моему,  огромный  Волк
размером с быка вырвался из комнаты и пятиметровыми скачками понесся  следом
за мной. Само собой, что разрыв между нами стал быстро сокращаться.
   А я, добежав до противоположного от двери конца  коридора,  вынужден  был
остановиться. Оказалось, что дальше - и  вверх,  и  вниз  -  идет  шахта.  Я
помнил, что коридор, по которому я только что пробежал полукилометровку,  на
пути "туда" тоже воспринимался как шахта, а та  шахта,  на  краю  которой  я
сейчас очутился, была коридором.
   Наверно, именно это меня и спасло. Как и  то,  что  я  вовремя  вспомнил:
приходил сюда по той части шахты, которая уводила вверх.  Поэтому  я  сделал
самую идиотскую, с точки зрения реального мира, вещь. Лег  на  пол  лицом  к
шахте и сделал несколько шагов по  боковой  стене.  Пересечение  коридора  с
шахтой тут же  стало  восприниматься  как  перекресток  двух  горизонтальных
коридоров! Я спокойно вышел из коридора на бывшую вертикальную стену.
   Между тем рев Белого волка слышался уже совсем близко. И тут мне пришло в
голову, что если я, свернув налево за  угол,  лягу  на  пол,  то  он  станет
восприниматься как боковая стена, а дверь, через которую  я  прошел  в  этот
коридор, станет люком в шахту. Посмотрим, как Белый волк оттуда выберется!
   Именно так я и поступил,  даже  не  удивившись  особенно  тому,  что  все
получилось совершенно так, как я себе это представил.
   Люк с буквой А закрылся, а снизу, из-под его крышки, долетел  удаляющийся
вой Белого волка, проваливающегося в 500-метровую преисподнюю! Слаще  музыки
я в жизни не слышал! А затем люк вообще исчез...
   Тем не менее я не стал успокаиваться.  Добежал  до  двери  с  цифрой  12,
свернул налево, домчался до двери ј 7, опять повернул  налево,  выскочил  из
двери с четырьмя  портретами,  среди  которых  был  портрет  Васи  Лопухина,
пробежал по туннелю, до площадки  с  тремя  контурными  дверями  -  они  все
продолжали светиться красным, вот это меня почему-то удивило.
   Наконец я проскочил последнюю дверь, очутился в  темной  комнате,  откуда
все начиналось. Обернувшись, я увидел, как меркнет алый контур двери,  затем
отчетливо  ощутил,  что  принимаю  горизонтальное  положение,  а  мои  глаза
закрываются. На какое-то время наступила полная тьма...

   Глаза открылись уже  наяву.  Судя  по  тому,  что  за  окном  по-прежнему
светало, проспал я не так уж долго. Час-полтора, не больше.
   Честно скажу, особо приятных ощущений пробуждение не принесло. У меня был
жар, ломило  спину  между  лопатками,  ноги  казались  ледяными  и  вдобавок
чувствовалось жжение на шее, под  повязкой,  которую  наложила  Марьяшка.  В
башке то и дело всплывали какие-то неясные картинки, запомнившиеся из только
что увиденного сна. Почему-то больше всего меня беспокоило, куда  подевалась
книга, которую мне вручил Вася.
   - Где она? - спросил я у Марьяшки, отжимавшей платок в  небольшой  тазик.
Должно быть, компресс мне на голову готовила.
   - Кто? - удивилась добровольная сиделка.
   - Книга! - Я приподнялся на локтях и суматошно оглянулся, разыскивая  том
размером с БСЭ. - Где книга?
   - Ой, какая книга? Чемодан здесь, а книги не  было.  Ты  путаешь  что-то,
Коля.
   - Коля? - переспросил я, хотя через секунду вспомнил, что для  Марьяши  я
по-прежнему Коротков Николай Иванович.
   - Тебе плохо? - посочувствовала Марьяшка. - Я температуру померяю.
   - Меряй, - пробормотал я, хотя и без термометра чуял, что  жарок  у  меня
минимум на 38,5.
   Марьяшка встряхнула термометр и  запихала  мне  под  мышку.  Отчего-то  я
вспомнил, что в американских лечебницах  термометры  суют  в  рот.  Когда-то
Чудо-юдо в шутку объяснял,  почему  у  нас  так  не  делают.  Мол,  русскому
человеку обязательно все на зуб попробовать надо.
   - Ты кому-нибудь говорила, что я здесь?
   - Никому, - поспешила заверить Марьяшка. - А что,  не  надо?  Врача  ведь
нужно звать. Совсем заболеть можешь. Так кашлял во сне, метался, ужас!
   - Говорил что-нибудь?
   - Нет, ничего не говорил. Только стонал.
   - Ты все одна живешь?
   - Куда я денусь? Мне тридцать  семь  уже.  Замуж  не  берут.  Сам  знаешь
почему.
   - Неужели так два года и промаялась?
   - Я привыкла уже. Работаю теперь. Компьютер твой  освоила.  Он  в  полном
порядке, не поломала. Бухгалтерию веду у  Гагика.  Ты  его  у  меня  на  дне
рождения  видел.  Троюродный  брат  мой,  помнишь?  Он  теперь   генеральный
директор, свою фирму держит. А  Самвелчик  у  него  коммерческим  директором
работает.
   - А ты, стало быть, главбух?
   - Да. Они мне пятьсот долларов платят, да еще на  квартиру  по  тысяче  в
месяц откладывают. Так что я невеста богатая, - усмехнулась Марьяшка.
   - Могла бы себе и жениха найти.
   - Что ты все про это говоришь? - с обидой сказала  Марьяшка.  -  Подожди.
Летом квартиру куплю, уеду от тебя совсем. Можешь сюда жену  приводить.  Дай
градусник, посмотрю... Вай! Тридцать девять и две. Врача надо звать!
   - Ты мне лучше анальгину дай.
   - У меня его нету. Я, если что, эффералган УПСА пью.
   - У какого пса? - Про это чудо фармакологии я еще не слыхал.
   Марьяшка захихикала. До нее, как видно, дошел этот случайный каламбурчик.
   - Лекарство такое, немецкое, кажется. Растворимая таблетка. Очень  хорошо
температуру сбивает.
   - Понятно. А я-то думал: что за эффералган, почему у пса? Может, это ваше
армянское радио придумало?
   - Вот сейчас принесу, выпьешь.
   - Мне надо позвонить, - сказал я озабоченно. - Очень срочно. Дай телефон,
пожалуйста.
   Телефон стоял на  письменном  столе,  рядом  с  компьютером,  и  Марьяшка
перетащила его ко мне на кровать.
   Звонить  напрямую  Чуду-юду  я  не  рискнул:  хорошо  помнил,  что  после
разговора с ним по кодированному  телефону  на  наш  "Чероки"  был  совершен
налет. Хотя ничего вразумительного по поводу того, кто с нами разобрался,  я
сообщить не мог, так  как  помнил  очень  мало,  мне  все-таки  не  хотелось
разочаровывать тех, кто нам это устроил. Не дай Бог  решат,  что  я  слишком
легко отделался. Дверь у Марьяшки была не ахти, снести можно  двумя  ударами
кувалдой, а на мою огневую мощь в виде "глока" с десятком  патронов  надежда
плоха. С температурой и болью в спине особо не постреляешь.  Тем  более  что
пиджака на мне не было, и где в данный момент находился пистолет, я не знал.
Вполне могло быть, что "пушка" моя осталась в джипе.
   Конечно, я не думал, будто кому-то взбрело бы в голову нацепить прослушку
на Марьяшкин телефон. Но  вот  ощущение,  что  каналы  связи  самого  Сергея
Сергеевича попали под чей-то  контроль,  у  меня  было.  Во  всяком  случае,
традиционные. Нетрадиционными - например, через свою микросхему - я  сам  по
себе воспользоваться не мог. Тут связь мог установить только Чудо-юдо. И то,
что он ее не устанавливал, означало,  что  он  не  может  этого  сделать  по
каким-то ему одному известным причинам. Как это смог сделать Вася - хрен его
знает, у него теперь вряд ли спросишь. (В том, что Лопухин умер не только  в
моем сне, у меня не было ни малейших сомнений.)
   Можно было воспользоваться  пейджингом,  но  за  два  года  Чудо-юдо  мог
поменять номер, а мне не сообщить. Поэтому я решил отложить это  на  крайний
случай. Для начала попробовал задействовать один старый связной телефон. Тут
тоже гарантии никакой  не  было,  но  зато  его  почти  наверняка  никто  на
постоянной прослушке держать не стал бы.
   Набрав семь цифр, я с волнением ждал, пока в трубке тягуче плыли  длинные
гудки. Потом  щелкнуло  и  отозвался  ленивый  мужской  голос,  который  был
прямо-таки бальзамом на все мои телесные и душевные  раны.  Этого  мужика  я
никогда в глаза не видал, имени и фамилии не знал, но голос  помнил  хорошо.
Именно он должен был взять трубку и произнести:
   - Алло-у...
   - Клаву можно попросить? - Этой дамы я тоже не видел, ее, возможно,  и  в
природе не существовало. Зато мужик, сидевший на телефоне, точно  знал,  что
отвечать человеку, которому понадобилась эта самая "Клава".
   - Клава в больнице,  -  сказал  мужик,  и  это  тоже  порадовало.  -  Что
передать?
   - Скорейшего выздоровления,  естественно,  -  это  была  условная  фраза,
означающая, что мне нужна связь с Чудом-юдом. - А кроме того, передайте, что
звонил Коля из тридцать девятой квартиры. Я тоже малость приболел.
   - Передам, если не забуду, -  лениво  ответил  мужик,  и  я  окончательно
убедился, что этот канал работает.
   Теперь осталось только ждать. Я положил трубку и отдал телефон  Марьяшке,
которая взамен выдала  мне  стакан  воды,  где  уже  растворилась  та  самая
эффералган УПСА.
   -  Где  мой  пиджак?  -   спросил   я,   проглотив   нечто   похожее   на
слабогазированную воду.
   - Пистолет ищешь, да? - полушепотом произнесла Марьяшка.  -  Я  спрятала,
чтоб не нашли.
   - Те, кто придет, не его искать будут, а меня, - сердито пробормотал я, -
дай сюда, чтоб около меня был.
   - Ты стрелять будешь? - очень глупо спросила Марьяшка. - В милицию?
   - В бандитов, - ответил я, лишь из жалости к ней не добавив пару матюков.
Марьяшка напугалась и минут через пять притащила "глок". На всякий случай  я
проверил обойму. Все было на месте. Оружие, спрятанное под подушкой, приятно
холодило руку. Западное снадобье тоже, кажется, начало действовать. Я  снова
стал погружаться в дремоту и вскоре заснул, держась за рукоятку "глока", как
малыш за любимую игрушку. Но  на  сей  раз  мне  удалось  поспать  не  более
получаса.
   Марьяшка растормошила меня:
   - Коля, в дверь звонят! Я боюсь.
   - Спросила: кто?
   - Говорят, Коля нужен.
   Оказалось, что я вполне в  состоянии  слезть  с  постели,  хотя  слабость
ощущалась солидная. Даже, пожалуй, смог  бы  пострелять,  если  что.  Но  не
пришлось, слава Богу. Осторожно глянув в дверной глазок, я увидел окладистую
бороду Чуда-юда...
   Чудо-юдо явился не один, а с тремя крепкими хлопцами, которые  были  даже
повыше ростом, чем он. Поэтому я в такой компании смотрелся как сущий малыш,
за которым приехали взрослые дяди.
   - Спасибо за гостеприимство, Марианна! -  сказал  отец.  -  Беда  с  моим
оболтусом, вечно где-нибудь нахулиганит. Сам до машины дойдешь?
   - Попробую. Ящик заберите.
   - Какой еще ящик? - вскинул брови Чудо-юдо.
   - Да так, прибрал случайно...
   - Не взрывается? - почти серьезно спросил отец.
   - Не должен. В джипе не сдетонировал, значит, не взорвется...
   - Ладно, заберем. - Подумав, что если "оболтус" вытащил ящик  из  горящей
машины, то он  чего-нибудь  да  стоит,  Чудо-юдо  не  стал  задавать  лишних
вопросов.
   Меня он сопроводил до машины сам, в компании двух пареньков, прикрывавших
с фронта и флангов, а замыкающий тащил ящик.
   Во дворе стоял броневичок для перевозки денег и два  джипа  сопровождения
"Ниссан-патрол". Меня быстро запихнули в броневик, Чудо-юдо уселся рядом,  и
вся армада покатила по Москве, нахально  включив  мигалки  и  сирены.  Народ
небось думал, что везут не меньше чем корону Российской Империи. Само собой,
ни у кого из ГАИ даже в мыслях  не  было  проверить,  правомерно  ли  данный
кортеж пользуется мигалками, тем более что впереди  нашей  колонны  появился
"жигуль" с гаишными опознавательными, который требовательно забубнил  что-то
вроде: "Водитель трамвая, примите вправо, пропустите колонну!"
   Чудо-юдо вопросов не  задавал,  я  считал  за  лучшее  продолжить  дрему.
Доехали до родного поселка без всяких приключений. Должно быть,  я  исчерпал
их лимит на эти сутки.
   ДОМА
   Впрочем, Чудо-юдо провез меня мимо родных стен своего дворца  и  выгрузил
на территории Центра трансцендентных методов обучения. Там  меня  уже  ждала
каталка для перевозки тяжелобольных, на которую меня уложили  вопреки  моему
робкому заявлению:
   - Да я сам дойду...
   - Обойдешься! - рявкнул Чудо-юдо. - Набегался уже! Спорить, конечно, было
бесполезно. Меня прокатили через  фойе  и  затарили  в  лифт,  который  стал
куда-то  опускаться.  Когда  лифт  остановился,  поездка   продолжилась   по
коридору,  мимо  каких-то  знакомых  мне  дверей  (не  по   недавнему   сну,
естественно, а по прежним визитам в  ЦТМО)  и  остановилась  около  двери  с
номером 38.
   Здесь  оказалось  человек  пять  врачей  и  сестер,  они  под  мудрым   и
непререкаемым руководством Чуда-юда меня раздели и подвергли  медосмотру.  В
нем  сочетались  самые  обычные  выслушивания-выстукивания  и   самоновейшие
запихивания в томограф, подключения к компьютеру и прочие  пытки.  Осмотрели
все мои внешние травмы, оценили на "удовлетворительно" перевязки,  сделанные
Марьяшкой, но не поленились их переделать по-своему. Оказалось, кроме  ожога
второй степени на шее и  ушиба  спины,  у  меня  имеется  несколько  ссадин,
синяков и царапин, как выразился  Чудо-юдо,  "не  портящих  внешность,  если
штаны не снимать", а также легкое сотрясение мозга. Его,  видимо,  состояние
моих мозгов больше всего заботило.
   Резюме до меня не доводили, но, как я понял, признали больным, потому что
отобрали у меня одежду, вручив взамен больничную пижаму и  туфли,  а  затем,
уложив на каталку, перевезли в некое помещение с  чистым  кондиционированным
воздухом, но без окон, мало похожее на больничную палату и очень сильно - на
комфортабельную камеру для высокопоставленного узника.
   Здесь меня уложили в нестандартную, я бы даже сказал  двуспальную  койку.
Все посторонние, кроме  Чуда-юда,  покинули  палату,  и  я  понял,  что  мне
предстоит держать ответ за все допущенные ошибки и прегрешения.
   - Ну что ж, - сказал Чудо-юдо, - рассказывай...
   Понимая, что повинную голову меч не сечет, я постарался рассказывать  без
восторгов относительно собственной ловкости и удачливости, а  сосредоточился
на критике отдельных недостатков в своей работе и непродуманного поведения в
некоторых жизненных ситуациях. Чудо-юдо слушал не  перебивая,  но,  судя  по
некоторым признакам, проявлявшимся на его очень мрачном лице,  он  раскусил,
что мое чистосердечное раскаяние - в значительной мере имитация. Впрочем,  я
не уверен, будто его шибко беспокоило то, как  я  оцениваю  свое  поведение.
Гораздо больше ему не нравилось, что  я  не  придаю  значения  последствиям,
которые это поведение может повлечь в будущем.
   Сообщение об обстоятельствах приобретения чемодана-вьюка с документами об
НЛО его особо не  заинтересовало.  Не  увидев  пока  ничего  из  содержимого
чемодана, я не мог толком объяснить, зачем его прихватил,  а  сам  Чудо-юдо,
вероятно, не считал эти материалы чем-либо ценным.
   Однако, когда я начал излагать  свой  "сон-ходилку",  его  неудовольствие
отошло на второй план. На физиономии явно читался интерес. Правда,  вопросов
до самого конца изложения он не задавал, но чувствовалось, что задать их ему
не терпится. Особенно заблестели его глаза, когда  я  начал  рассказывать  о
переданной мне Васей информации, получении от него некой виртуальной книги с
шифром и бегстве от Белого волка.
   Наконец  я  остановился,  не  произнеся   стандартной   формулы   "доклад
закончил", и Чудо-юдо сказал громкое "хм!", что означало: "Теперь я говорить
буду!"
   Я, грешным делом,  подумал,  будто  он  настолько  заинтересовался  моими
похождениями в виртуальном мире, что забудет прочитать  неприятную  нотацию,
но ошибся. Начал он именно с нее, хотя, наверно, домашняя заготовка  была  у
него намного пространнее.
   - Значит, говоришь, тебе тридцать пятый идет? - сказал он, качая головой.
- Надо же! А я, между прочим, в этом возрасте уже подполковником был.
   Я не стал говорить, что он запоздал в чинах  не  только  по  сравнению  с
Гайдаром-дедом, который в 16 лет полком командовал, но  и  по  сравнению  со
мной, два дня возглавлявшим министерство социального обеспечения  на  Хайди.
Кроме  того,  я  еще  и  президентом  "Rodriguez  AnSo  incorporated"  успел
побыват