з  сейфа  огромную,  в
несколько раз сложенную карту, состоявшую из листов ватмана,  наклеенных  на
полотно.
   - Тут масштаб очень крупный, - пояснил седой, -  в  одном  сантиметре  50
метров. От верхнего обреза до нижнего - 20 километров. От правого до  левого
- 30. Только сам Бузиновский лес и ничего больше. Примерно  на  километр  от
дороги в глубь леса расчистили еще во время войны или сразу после  нее.  Вот
просека, по которой вы приехали. Вот тропа, а вот базовый лагерь. Это нижний
правый угол карты. Вот стрелочка наискосок и вверх -  там  север,  отсюда  и
пляшите.
   - Так, - сказала Света, внимательно рассматривая карту, - я смотрю, выйти
из лагеря можно только по этой тропе, да?
   - Для тех, кто тут впервые, - прищурился Гера, -  лучше  считать  так.  А
лучше вообще никуда без нас не ходить, даже с  этой  картой.  Вот  здесь,  в
сорока метрах к северу от лагеря, начинается  болото.  Через  него  напрямую
могу пройти я и еще два парня,  больше  -  никто.  Мы  не  потому  проволоку
натянули, что боимся, будто кто-то сбежит, а  потому,  чтоб  кто-то,  слегка
ужравшись, не ушел куда не надо и не загубил свою еще молодую жизнь.  Каждый
из ребят знает свой маршрут и свою работу. С вашей командой буду работать я,
потому  что,  как  справедливо  отметил  товарищ  Хрестный,  я  единственный
человек, который может прийти в любую точку этого адова места, не  утонув  и
не взлетев на воздух.
   -  Что-то,  господа,  -  заметил  Петрович,  -  у  нас  нервный  разговор
начинается. Пугать друг друга начинаем, что ли? Может, лучше  доверять  друг
другу?
   - Как тебе сказать, Митя, - вступил  в  разговор  Хрестный,  -  вопрос  о
доверии штука сложная.
   - Главная мера доверия, - сказал Петрович, - такая: мы берем Хрестного  в
залог до вашего возвращения. Увозим отсюда к нам, на завод, и держим до  тех
пор, пока тут все не станет ясно. У вас есть  другая  гарантия  -  это  ваше
знание местности. Захотите - выведете, захотите - оставите.
   - Неравные,  однако,  получаются  условия,  -  заметил  Хрестный.  -  Ты,
Петрович, если пойдешь в залог, меня не устроишь. Только Света.
   - А что? - неожиданно согласилась та. - Я пойду с Герой, взяв с собой  не
только охрану, но и тех ребят, которых страстно домогается Хрестный, Люсю  и
Никиту. Ну и этого Женю. Он, наверно, тоже мог бы Хрестному понадобиться.
   - Что ж, - сказал Хрестный задумчиво, - это вполне реальное  предложение.
У меня только одно маленькое дополнение. Эти трое  мне  нужны  не  живые,  а
мертвые. Говорю откровенно, тут все люди свои. Поэтому я  согласен  пойти  к
вам в залог и даже готов обещать, что никакой ОМОН туда не наедет, если  эти
два мальчика и девушка из вашей экспедиции не вернутся. А Гера,  которому  я
как себе верю, мне под пионерским салютом подтвердит,  что  они  уже  ни  из
какого болота не вынырнут. Ну что, мадемуазель Булочка? Есть возражения?
   - На первый случай, я думаю, такой расклад сойдет. Единственно,  чего  бы
хотела, так это не говорить здесь, в вашем присутствии, куда мы  в  конечном
итоге направляемся. Так мне будет совсем спокойно, и ни у кого  не  появится
нездоровых соблазнов. Потому что мы идем не для того, чтобы вывезти,  а  для
того, чтоб найти. Мне не хочется, чтоб на конечном  пункте  собралась  толпа
ваших скромных тружеников-добровольцев и как-то невзначай повлияла на  итоги
этого мероприятия. Согласны?
   - Я тоже в этом заинтересован, - заметил Гера.
   - Допустим, но для начала я скажу вам, что хочу попасть вот сюда, - Света
выбрала точку, близкую от места, где был обозначен разрушенный  хутор.  -  А
когда мы туда прибудем, можно будет и уточнить задачу.
   - Что ж, -  заметил  Хрестный,  -  госпожа  Булочка  доказала,  насколько
толковыми могут быть женщины, если их  не  обременяют  мужья  и  всякие  там
пеленки-распашонки. "Да здравствует феминизм!" - как сказали бы  в  подобном
случае "Spice girls".
   - Кстати, - заметила Света. - А у вас  на  работе  не  будет  сложностей?
Департамент образования не удивляется когда директор так надолго исчезает?
   - На очень долго я еще не исчезал,  -  сказал  Хрестный  -  а  иногда  не
исчезаю вообще, как это ни странно. Традицию мне хотелось  бы  поддержать  и
впредь. Поэтому задерживать меня в залоге на слишком долгий срок я бы вам не
советовал.
   - Ну, все ведь будет зависеть от того, когда  мы  найдем  то,  что  ищем.
Гера, за сколько времени мы сможем прийти в ту точку, которую я пометила?
   - При хорошей погоде - часа за три.
   - А при такой, как сейчас, когда дождь?
   - Ну, это еще ничего. Просто немного накрапывает. Вот если б лило  долго,
много и постоянно, тогда похуже. Тогда можно и на  пару  суток  застрять,  и
даже на дольше.
   - Такая разница?
   - Здесь  же  низина,  -  пояснил  Гера,  -  дождевая  вода  скапливается,
поднимает болото. Ну, и грунт разжижает в некоторых местах.  Например,  там,
где  в  нормальную  погоду   вполне   пройти   можно,   трясина   становится
непроходимой. Или гать уплывает... Там много всякого.
   - А если такой дождь, как  сейчас  начался,  продлится  неделю?  Все  эти
фокусы могут проявиться?
   - В принципе и двух суток может не хватить.
   - Тогда, может быть, нам надо прямо сейчас отправляться?
   - Инструменты? Или у меня возьмете?
   - Давайте уточним, сколько народу пойдет. Вы, я -  двое.  Троих,  которых
господин Хрестный упоминал, прибавляем - пятеро. Кто еще?
   - Четверо из охраны, - сказал Петрович. - И я.
   - Нет,  Митя,  -  Света  отрицательно  мотнула  головой.  -  Ты  отвезешь
Хрестного и позаботишься, чтоб его хорошо разместили.
   - Но...
   - Без разговоров, Петрович! Четверо. Итого - девять.
   ВЕСЕЛЫЕ ТУРИСТЫ
   Сборы заняли меньше часа. Никите  выдали  объемистый  рюкзак,  в  который
загрузили провизию. Поверх рюкзака приспособили двуручную  пилу,  обмотанную
мешковиной, пристегнув ее с  боков  маленькими  ремешками.  Ежику,  который,
увидев топоры, пришел в оцепенение,  уложили  в  рюкзак  восемнадцать  банок
тушенки да еще  две  штыковые  лопаты  без  черенков.  Вдобавок  им  вручили
лагерную палатку, увязанную в увесистый тюк, и  два  черенка  от  лопат,  на
которых они этот тюк понесли, - получилось вроде носилок. Люське  уложили  в
рюкзак девять буханок хлеба и два  самодельных  ведра.  Пять  бутылок  водки
забрала Светка.  В  результате  ее  ребятам  досталось  нести,  кроме  своих
автоматов, только две малые саперные  лопатки  да  большую  штыковую.  Кроме
этого, велели  надеть  на  ноги  поверх  ботинок  "бахилы"  -  непромокаемые
защитные чулки от защитного комплекта ОЗК.
   В общем, к 10.30 все было готово, и "веселые туристы", как  саркастически
обозвал эту процессию Петрович, собрались покинуть лагерь.
   Хрестный,  забираясь  в  фургон  для  перевозки   денег,   сказал   своим
охранникам, неуверенно топтавшимся у "Ниссана":
   - Спокойно едете домой, ждете меня  там.  Если  к  вечеру  не  вернусь  -
значит, позвоню. Если не позвоню - значит, знаете, что делать. Счастливо!
   Джипы и фургон  покатили  в  сторону  Московского  шоссе,  а  Гера  решил
провести последний инструктаж.
   - Главное правило поведения, - сказал он, - не уходить в сторону, если  я
этого не разрешил. Два из  трех  несчастных  случаев,  которые  здесь  были,
произошли потому, чтo граждане, которые, кстати, об этой  зоне  уже  кое-что
знали, почувствовали большую уверенность в себе и пошли пописать  не  в  том
месте и не в то время.
   - Это интересно, -  заметила  Светка,  -  насчет  того  что  можно  пойти
пописать не в том месте, я уловила. А насчет "не в то время" - не поняла...
   - Время, как известно, - мягко разъяснил Гера, - бывает темное и светлое.
Там, где в светлое время суток может угробиться только полный идиот, во тьме
может налететь кто угодно. В некоторых местах даже я. Но есть  такие  места,
по которым даже днем с фонарем лучше не шляться. И  я  тоже  предпочитаю  их
обходить. Вообще в этом лесу есть  три  опасности:  взрывоопасные  предметы,
болото и люди. Если получится так, что встретимся с кем-то случайно, при мне
вас не тронут. А вот если оторветесь от группы, то, даже  не  нарвавшись  на
мину и не провалившись в болото, можете исчезнуть без следа.  Как  и  что  с
вами может произойти - никто не разберется. В общем, если хотите  обеспечить
себе безопасность, - четко следуйте моим указаниям. Вопросы есть?
   - Нет, - сказала Светка. - Пошли!
   - Стоп. Еще одно: в этих местах есть кое-какая  живность.  Кабаны,  лоси,
волки, зайцы. Они здесь себя хорошо чувствуют, потому что никто  на  них  не
охотится. Потому что звери в отличие от людей очень умные и ходят только  по
чистым местам. Мы их тропами всегда пользуемся. Но если пальнете, то  можете
напугать, и они с этих тропок помчатся хрен  знает  куда.  Во-первых,  могут
какую-то мину рядом с вами поднять - мало не покажется! - а во-вторых,  нас,
здешних, попутать.  Да  вообще  каждый  выстрел  -  маленький  взрыв,  может
породить детонацию. Наконец, еще одна неприятность: милиция в здешнем районе
привыкла к тому, что  в  лесу  изредка  что-то  взрывается,  и  волнения  не
испытывает. А вот по поводу стрельбы может заволноваться.
   Проводник решительно  двинулся  через  кусты  мимо  завала  с  угрожающим
плакатом. Всем стало несколько не по себе. Но за  завалом  оказалось  просто
продолжение просеки.
   - Здесь можно идти спокойно, - объявил Гера, - но за кусты  не  выходите.
Метров через триста повернем и пойдем в горку. После этого строго по  тропе,
след в след.
   Никита, пользуясь тем, что  можно  было  топать  за  Ежиком  и  особо  не
смотреть за дорогой, размышлял, где он  мог  слышать  голос  того  страшного
мужика в черной маске.
   В Москве? Нет, это было уже здесь, после приезда в эту  чертову  область.
Никита вспомнил всех, с кем он общался за эти дни. И на вокзале, и в городе,
и в милиции, и в морге, и в краеведческом музее... Едва  Никита  вспомнил  о
краеведческом музее, как отчетливо увидел плешивого толстяка, из-за которого
ему пришлось  покинуть  дом  бабки  Егоровны...  Корнеев!  Корнеев  Владимир
Алексеевич,   директор   127-й   средней   школы,   краевед-общественник   и
фольклорист-любитель. Да, точно его голос! Но здесь его называют Хрестным...
Да... "сеет разумное, доброе, вечное!".
   Но тут, оттолкнувшись от того  единственного  факта,  что  голос  жуткого
Хрестного похож на голос Корнеева, Никитин мозг начал  как-то  сам  по  себе
приводить в логическую последовательность все, что  произошло  с  Никитой  и
вокруг него за эти несколько дней.
   Корнеев знал легенды о кладе Федьки Бузуна - это раз. Он же  был  хорошим
знакомым Ермолаева и бабки Егоровны - это два. Сын Корнеева Сергей на  своей
"уазке" часто подъезжал к Ермолаеву - три.  В  то  утро,  когда  Никита  вез
пьяного Андрея, Аллу и Максимку с вокзала, у дома Ермолаева стояла  "уазка",
которая уехала буквально на глазах у Никиты - четыре. Ермолаев исчез из дома
непосредственно перед приездом Никиты - пять. Неизвестного старика  задавила
машина той же марки, на которой ездил Сережка  Корнеев,  -  шесть.  Этот  же
Сережка забрался ночью в дом Ермолаева, где и погиб случайно, пытаясь  убить
Никиту, - семь. Работами, которые ведет на  здешних  болотах  "отряд"  Геры,
явно командует Хрестный-Корнеев - восемь.
   Сережка Корнеев искал и нашел в  доме  Ермолаева  бумаги,  которые  потом
попали к Никите. Стало быть, те, которые отец Егоровны, Егор Демин,  спрятал
в схоронку вместе со своим "приветом с того света". Ту вторую часть дневника
Евстратова, где говорится о кладе. И в письме  "с  того  света"  упоминается
насчет колечка, которое Демин нашел в то  время,  когда  сооружал  завалы  в
Бузиновском лесу. То есть примерное  место,  где  расположен  клад,  знал  и
Демин. Но тот не рисковал его искать по разным соображениям.
   Василий Михайлович, судя по "привету с того света", о схоронке  не  знал.
Но мог узнать, случайно наткнувшись на нее у себя в доме.  Причем  случилось
это, должно быть, совсем незадолго до приезда Никиты. Может  быть,  накануне
днем или даже вечером. Возможно, старик нашел ее тогда,  когда  готовился  к
встрече с московским гостем - перебирал отцовские бумаги. Наверно, если б он
сразу сообщил об этом Корнееву, то тот нашел бы способ выманить их у него.
   Однако Хрестный о бумагах узнал не сразу.
   А от кого он вообще мог о них узнать? Да от Егоровны!
   Ведь ежели Ермолаев, обнаружив  тайник,  при  этом  первым  нашел  письмо
Демина, то наверняка мог показать его соседке. Как-никак послание дочери  от
покойного отца. Впрочем, скорее всего он его не показал, а просто  рассказал
о нем, к тому же не объяснив, где находится схоронка.  Может  быть,  потому,
что хотел сперва дождаться Никиту. А бабка могла сболтнуть тому же  Сережке.
Но тот, вероятнее всего, решил сначала проконсультироваться с папашей.
   После этого, решив, что Никита может забрать у старика бумаги, они решили
похитить Ермолаева. Может быть, рассчитывали на то, что Никита, увидав дверь
на замке, погуляет по городу, да и уедет  восвояси.  О  том,  что  он  может
устроиться у Егоровны,  как-то  не  подумали.  Ясно,  что  они  и  бабку  не
предупреждали насчет своих планов.
   Почему они не решились сразу пошуровать у Ермолаевa связав,  оглушив  или
вовсе пристукнув старика? А потому что улица слишком тихая  и  любой  лишний
шум среди ночи мог привести к тому,  что  какой-нибудь  старик  Похабыч  мог
проснуться и дать потом  совсем  не  нужные  свидетельские  показания.  Нет,
Корнеев решил действовать тихо. Прислал под утро Сережку на "уазке", который
мог сказать деду, что, мол, отца машина сбила или инфаркт хватил - помирает,
жаждет проститься с любимым учителем. Что, откажется дед поехать?  Нет.  Тем
более - почти родной человек. А повезли его скорее всего сюда. Здесь  его  и
спрятать можно надежно, и допросить без сантиментов... А чтоб его и вовсе не
искали, решили переодеть в его одежду какого-нибудь малоценного типа из тех,
что  здесь  ишачат  на  Хрестного,  и  имитировать  ДТП.  Небось,  чтоб   не
подставлять Сережку, заявили утром об угоне "уазки". Возможно, что  Хрестный
и приезжал тогда к Егоровне, когда Никите велели "погулять",  именно  с  той
целью, чтоб рассказать бабке о трагической кончине ее  соседа.  ан  опоздал!
Никита с Егоровной уже побывали у  капитана  Кузьмина,  и  тот  зафиксировал
бабкины показания: верхняя одежда Ермолаева, а белье не его, да еще и  шрама
нет  там,  где  был.  Потому  что  не   мог   предусмотреть,   что   местные
телевизионщики успеют запустить в эфир сообщение о ДТП на Московском  шоссе,
что бабка старика Похабыча увидит этот сюжет,  и  то,  что  Похабыч  побежит
уведомлять Егоровну. Пришлось Хрестному на ходу перестраиваться. И  тут  ему
помог  сам  Никита,  который,  успокаивая  Егоровну,  придумал   историю   с
нападением  бомжей  на  Василия  Михайловича.  Егоровна  небось  тут  же  ее
пересказала Корнееву, а тот, мигом подхватив эту лажу, тут же  ее  развил  и
выдал за реальную историю.
   А к ночи появился Сережка Корнеев. Ясно,  что  Василий  Михайлович,  даже
если его не били и не мучили, а просто посидев в холодной и сырой  землянке,
не смог бы долго запираться, даже понимая, что его убьют тут же  после  того
как расскажет про схоронку. Так или иначе, но Сережка приехал  вечером,  уже
зная о том, где лежат документы. И приехал с подстраховкой,  с  качками,  то
есть рассчитывая быстренько забраться в дом,  открыть  тайник,  расположение
которого ему было уже хорошо известно, и за пятнадцать минут  закончить  всю
операцию.
   Но тут он допустил две ошибки. Если б он не сразу полез в дом  Ермолаева,
а сперва постучался бы к Егоровне, сказав, что, мол, меня Василий Михайлович
за вещичками прислал, то Никита наверняка ни во что вмешиваться не стал  бы.
Вторая известна - не надо было на Никиту с ножом прыгать. Надо  было  ту  же
версию о вещичках для дедушки рассказать Никите из слухового окна. Наверняка
мог бы завернуть бумаги в какие-нибудь рубашки или брюки. Никита бы запросто
поверил и выпустил его на волю. А так и сам убился, и  бумаги  попали  не  к
Хрестному, а к Никите.
   В общем и  целом,  однако,  это  аналитическое  расследование  Никиту  не
успокоило. Наоборот, оно лишило его  всякой  надежды  на  помилование.  Если
Булочке он ничего плохого не сделал, и она может  сколько  угодно  играть  с
ним, как кошка с мышью, перед тем как слопать, то  Хрестному  кто-то  должен
ответить за смерть сына и за агента в стане Балясина, то есть за Юрика. Да и
знает Никита о кладе и всех  наворотах  вокруг  него  слишком  много.  Таких
свидетелей не оставляют. А тем более  -  личная  месть...  Как  там  было  в
"Русской правде" написано, которую  они  на  первом  курсе  проходили?  "Аще
убиеть муж мужа, то мстити брату брата, или отцу сына или сыну  за  отца..."
Подзабыл, однако... В общем, это уже не важно. Не  станет  Хрестный  слушать
Никитиных оправданий насчет того, что Сережка сам упал и на нож накололся. У
него сын погиб - значит, и у кого-то, то есть у Никитиных родителей,  должно
быть такое же горе. Да и потом, раз им  пришлось  с  Булкой  договариваться,
значит, Никита у него какой-то  процент  клада  отобрал.  Может  быть,  даже
половину или больше. А это уже деньги - за них в нынешнем  обществе  убивают
однозначно.
   Может быть, бросить все да и побежать куда глаза глядят  в  лес?  Как  на
минах подрываются, Никита  уже  видел  и  знал,  что  иногда  это  быстро  и
небольно. Но иногда сразу не убивает, обрывает руки-ноги...  Нет,  уж  лучше
пусть пристрелят. Хотя надеяться на  этот  гуманный  способ  казни  тоже  не
стоит... И Никита продолжал шагать следом за Ежиком, держась за  черенки  от
лопат. Может,  еще  несколько  часов  дадут  подышать  этим  прелым  осенним
воздухом... Эх!
   Гера напомнил о себе:
   - Внимание! Сворачиваем влево, на  боковую  тропинку.  Двигаться  след  в
след, впереди идущих не обгонять, не толкаться и не шутить. Лес  может  зубы
показать!
   ПЕТРОВИЧ ДЕРЖИТ СЛОВО
   Фургон, в кузове которого ехал Хрестный, выехал с просеки  на  Московское
шоссе. Впереди него шел "Чероки", а сзади тянулся "Ниссан-Патрол" с  охраной
Хрестного.
   - Не нравится мне это сопровождение...  -  проворчал  Петрович,  сидевший
рядом с водителем.
   - А что так? - спросил тот, поглядев в зеркало заднего  вида.  -  Они  за
хозяином идут. Если б у нас Светку вот так прибрали, ты б тоже стеклил, куда
повезут. Кстати, Петрович, скажи мне, как  старому  товарищу,  ты  вообще-то
Светку трахаешь или как?
   - Какая разница... - отмахнулся Петрович. - Я старый для нее. Она  мне  в
дочки годится.
   - Да уж, - вздохнул водитель, - не приведи Господь  кому-то  такую  дочку
иметь! У нее родня есть?
   - Отец и мать. Она ведь пищевой институт закончила между прочим. Замужем,
по достоверным сведениям, не была. Детей тоже нет. Вообще-то, если  б  мы  в
нормальной стране жили,  она  бы  и  на  одном  легальном  хорошо  жила.  Но
страна-то дурацкая. Будешь все по-честному делать  --либо  прибьют,  либо  в
трубу вылетишь. Пришлось все  это  раскручивать.  И  с  казино,  и  с  этими
фильмами. Да и до хрена теперь еще чего есть. Даже я не все знаю.  Но  бабки
ей прут обалденные, поэтому она уже может  и  остальных  мять,  и  Хрестного
через хрен перекидывать...
   - А "Ниссан" не отстает... Скомандуй Жоре, чтоб втиснулся  между  нами  и
оттер его.
   Петрович вытащил рацию "Нокия" и позвал:
   - Жорик, сбавь и выйди на вторую позицию. Как понял? Прием.
   - Понял, - ответили с "Чероки".
   Джип сбавил ход, и фургон его обогнал. "Ниссан" не стал рваться следом за
фургоном, но и отставать не стал, прицепился за хвостом "Чероки".
   - Оторваться? - спросил водила.
   - Не выйдет, - произнес Петрович с досадой. - Тяжеловаты мы  на  ходу,  а
дорога мокрая. Не хотелось бы из-за этого гада заюзить.
   - А может, начхать все-таки? Мы ж все равно на завод едем...  Проводя