,
оказалось делом немыслимым. В довершение всего выяснилось, что все  карты  и
компас остались у Сурена.
   В общем, поскольку при таком раскладе никаких шансов,  кроме  перспективы
замерзнуть на дворе, не было, Гриша решил рискнуть и  сдаться.  Он  понимал,
что могут  всех  почикать  и  сказать,  что  так  и  было,  но  надеялся  на
милосердие. Если не Божие, то человеческое.
   Не знаю, как Сарториусу, а мне Гриша показался похожим на человека. Вовик
и Славик были из той же серии, хотя когда-то имели честь сидеть с Суреном  в
одной зоне (146-я у Сурена и 206-вторая у юношей). Более скучное впечатление
производили нынешние братаны Сурена, которых он брал  в  побег  по  принципу
верности и преданности. Конечно, Гагик, Колун и Бобышка  -  так  звали  этих
шестерок - хорошо знали, что сила солому ломит. Они понимали, что  попали  к
серьезным людям и надо принимать правила игры, иначе свернут шею. К тому  же
Гагик здорово поморозил уши и ряд других выдающихся мест, а Колун с Бобышкой
словили по пуле. Землячок  пахана  оттаял  довольно  быстро,  хотя  дня  два
беспокоился, не придется ли ему расстаться с первичными половыми признаками.
Гагика можно было выгнать на улицу только  под  угрозой  расстрела,  поэтому
опасаться, что он сбежит, не приходилось.  Колуну  продырявило  левую  икру,
хоть не задев кости, но больно. Поэтому бегать он тоже был не в  настроении.
А крепче всех досталось Бобышке: перешибло лучевую  кость  на  правой  руке.
Ваня, за неимением гипса, соорудил ему шину из двух дощечек и  повесил  руку
на косынку.
   Нет, пока не  улеглась  пурга,  ждать  от  них  неприятных  сюрпризов  не
следовало. Да и  после,  пожалуй,  до  полной  поправки.  Я  даже  подумывал
невольно: пусть бы пурга  подольше  не  заканчивалась.  Поскольку  вместе  с
хорошей погодой могли вновь появиться разного рода сложности.
   Я представил  себе,  чем  сейчас  загружены  мозги  Чуда-юда.  Внутренние
московские дела,  куча  всякой  рутинной  возни  по  России  и  СНГ,  разные
закордонные справы. Кубик-Рубик в Эмиратах,  Таня  с  Ленкиной  начинкой  во
Франции, Ленка с Таниной начинкой в Швейцарии, Перальта в Колумбии,  Доминго
Ибаньес на Хайди и масса всякого иного, о чем я понятия не имею и не  должен
иметь. ЦТМО с его хитрыми исследованиями, где тоже на Зинку все не взвалишь.
Мишка с его плейбойскими замашками, Игорек Чебаков с банковскими  делами.  И
наша экспедиция, от которой ни  слуху  ни  духу.  Если  б  на  меня  столько
навалилось - я бы сдох сразу и с чувством глубокого удовлетворения.
   На союз с Сорокиным он дал санкцию - не дурак, понимал,  чем  мне  грозит
отсутствие компромиссного решения. Потому что знал - не сможет  прислать  ко
мне подмогу до начала пурги. Но что будет, когда пурга кончится? Может,  его
десант уже  выгрузился  в  Нижнелыжье  и  ждет  погоды.  И  Сарториус  такую
возможность подразумевает. Он же головастый, этот батин  курсант!  Наверняка
догадывается, что  если  Чудо-юдо  пришлет  сюда  хотя  бы  десяток  крепких
молодцов из СБ ЦТМО, то расклад резко поменяется. Чем он ответит?  Да  самым
простым - возьмет меня в заложники. И тут ему, кстати, запросто может помочь
Середенко с  боеспособными  корешками.  У  меня  Богдан  и  Глеб  больше  по
технической части, а Валет с Ваней -  биороботы.  Не  успеешь  пикнуть,  как
Сарториус перехватит управление и они меня повяжут. Зинка рассказывала,  как
в  прошлом  году  эти  мальчики  против  нее  работали.  Лисов  с  сыном   -
нейтральные. Им лишь бы избу окончательно не разгрохали да белок с  соболями
не распугали. Ну и чтоб у Генки с Максимом все было нормально.
   Не худо бы было перетянуть на свою сторону Гришу и его  компашку.  Но  на
это от Чуда-юда санкции не было. С  Соловьевым-старшим,  который  за  Гришей
стоит, он не позволит корефаниться. Потому что Соловьев  -  это  в  конечном
итоге "G & К". Они основные конкуренты, "джикеи" эти,  с  Бариновыми  им  на
одной планете тесно.
   К тому  же  где-то  в  тайге,  если  пурга  не  замела,  гуляет  Сурен  с
парашютистами. Конечно, много шансов, что их замело, но,  может,  и  нет.  У
этих ничего конкретно, кроме Вани  Соловьева,  нет  на  уме.  Все  прочие  -
кандидаты в покойники, даже Середенко, потому что сдался  нам.  И  остальные
его люди, соответственно...
   Нет, не хотелось мне, чтоб пурга кончилась хотя бы до того момента,  пока
я не придумаю, как крутиться.
   Но она кончилась...
   БЕСЕДА ПОСЛЕ ПУРГИ
   Прекратилась пурга в одну прекрасную ночь.  Дежурили  Глеб  и  Фрол,  все
прочие дрыхли. Поэтому только они запомнили, как  постепенно  стихал  ветер,
как вихри и мельтешня колючего  снега  заменились  плавным  снегопадом,  как
затем и плавный снегопад закончился, как очистилось небо и  засияли  на  нем
звезды и яркая луна.
   Еще загодя, предполагая прекращение пурги, мы договорились, что  дежурные
будут назначаться совместно от моей и сорокинской команд. Мера доверия,  так
сказать.
   Кроме того, условились, что в случае  окончания  пурги  меня  и  Сорокина
сразу же разбудят.
   Ребята честно выполнили обещание. Растормошили нас часа в три ночи.
   - Все! Кончилась! - услышал я спросонья. - Пурга кончилась!
   - Пошли глянем! - сказал Сарториус, натягивая ушанку.
   Вылезли на крыльцо. Было на что поглядеть!
   Высоко над сопками серебрилась огромная яркая  луна.  Сверкала  она  так,
будто там, на этом спутнике Земли, ожидалась инспекторская проверка, и целая
армия лунатиков в течение предыдущей  недели  скоблила  и  драила  вверенное
светило. Я бы на месте проверяющих поставил им "отлично". Звезд на  здешнем,
ничем не закопченном небе было куда  больше,  чем  в  Москве,  где  дай  Бог
увидеть летом Венеру, а зимой Юпитер. А тут - и два "ковша" Большой и  Малой
медведиц, и Орион с мечом на поясе, и Кассиопея в виде W, и еще чего-то, что
я из школьной астрономии помнил, но со временем  забыл.  Клевое  было  небо!
Прямо черный бархат с рассыпанными бриллиантами и платиновой монетой.
   Но кроме неба была еще земля. То есть сопки, лес и снег. Конечно, снега -
синего, голубого и серебристого - было больше всего. Его намело столько, что
местами казалось, будто и двора-то никакого не  было.  Сугробы  доходили  до
окон, а вот ступеньки крыльца полностью скрылись под снегом, несмотря на то,
что  до  пурги  торчали  метра  на  полтора.  Хорошо  еще  -  дверь   внутрь
открывалась. А то бы, наверно, пришлось через окна  вылезать.  Но  не  иначе
Лисовы дверь навешивали с учетом возможного завала.
   Для того, чтоб хорошо отгрести снег и раскопать  двор,  четверых  человек
было мало. Но устраивать аврал мы не стали.  Уж  очень  хотелось  тихо,  без
галдежа и шума, полюбоваться небом и горами. Мы вчетвером наскоро  раскидали
сугроб, наметенный у двери, расчистили небольшую площадочку  у  крыльца.  От
работы разогрелись, даже вспотели малость. Потом несколько минут смотрели на
звезды, на снег, расстилавшийся по поляне,  где  стояла  заимка,  на  сопки,
напоминавшие чьи-то подогнутые коленки, прикрытые одеялом.
   - Что дальше делать будем, господа генералы? - спросил Фрол.
   Про него я кое-что слышал от Чуда-юда.  Например,  знал,  что  он  бывший
офицер, майор-афганец, два года учился в академии,  но  потом  нашел  способ
уволиться "по болезни" и подался в криминал. Фрол еще год  назад  возглавлял
крупную группировку в одной  из  областей,  где  контролировал  едва  ли  не
четверть всего теневого  бизнеса.  Именно  у  него,  на  заводе  по  розливу
суррогатной водки, сделанной из гидролизного  спирта,  Чудо-юдо  с  Зинаидой
развернули установки по производству препаратов "Зомби-8" и "331". Сарториус
разгромил эти установки. После этого была разгромлена лаборатория на оптовой
базе торговой фирмы "Белая куропатка", где Зинаида  испытывала  "Зомби-8"  и
"331", а весь персонал, включая Зинку и тогда еще живого Васю Лопухина,  как
и подопытных Валета  и  Ваню,  был  захвачен.  По  некоторым  данным,  Фрола
Сарториус перевербовал еще накануне. Сорокин довез похищенных до Нижнелыжья,
но по дороге на  свою  базу,  расположенную  в  старых  заброшенных  шахтах,
потерял контроль над Таней-Викой, Ваней и Валеркой. В результате  ими  стала
управлять Зинка, которая ценой двух сломанных ребер, потери Сесара Мендеса и
Клары Леопольдовны сумела "свести матч в ничью". А Фрол ушел с  Сарториусом.
И теперь, судя по всему, был его правой рукой.
   Вопрос, который  он  задал  сейчас,  был  очень  непростой.  Наверно,  ни
Сарториус, ни тем более я сразу на него ответить не могли,  хотя  думали  об
этом не раз.
   - Вероятно, для начала надо двор раскопать, - дипломатично произнес Глеб,
- там ведь, под снегом, мертвецы лежат. Боря и Жора -  вон  там,  где  бочка
была. Мы их туда с Валеркой отнесли в тот же  день,  когда  пурга  началась,
чтоб  в  комнатах  не  тлели.  Да  еще  эти,  суреновские...  Сейчас-то  они
смерзлись, а  будет  оттепель  -  начнут  гнить.  Могут  бациллы  в  колодец
просочиться, трупный яд...
   - Согласен, - кивнул Сарториус. - Это необходимое дело. Но вообще-то  нам
надо по более серьезным вещам определиться. Да, конечно, есть у  нас  сейчас
понимание по ряду проблем, временный тактический союз. Так сказать, на время
боя с соловьевской командой и  ожидания  "у  моря  погоды".  Но  вот  погода
установилась. Что дальше? Будем считать переговоры открытыми?
   -  Сергей  Николаевич,  -  сказал  я,  -   погода-то   установилась,   но
соловьевские парашютисты - еще нет. То есть мы еще не  установили:  замерзли
они к хренам в тайге или еще  оттаять  могут?  Не  думаю,  будто  они  такие
простые, чтоб не подготовиться к погодным неприятностям.
   - Резонно. - Сорокин, должно  быть,  не  уловил  в  моих  словах  никаких
подвохов. - Но все-таки  надо  подумать,  как  дальше  работать  и  что  мы,
собственно, здесь делаем. Насколько я понимаю,  тут  через  несколько  часов
может появиться большая группа ваших, бариновцев. Наверняка Сергей Сергеевич
не очень рад нашему временному альянсу. Не любит он  делиться.  Ты  со  мной
согласен, Коля?
   - Я все-таки Дима, компаньеро Умберто. - Мне показалось своевременным это
напоминание. - И Сергей Сергеевич Баринов - мой родной отец.  Наверно,  даже
по морде видно.
   - Видно. Но я смею надеяться, что ты и он  -  это  два  разных  человека.
Каждый со своей головой и со своим внутренним миром.
   - У меня, Сергей Николаевич, нет внутреннего мира,  -  хмыкнул  я.  -  Во
всяком случае, ни от вас, ни от отца  там  секретов  нет.  Даже  без  всяких
приборов.
   - Это ты преувеличиваешь. Без приборов и  я,  и  Сергей  Сергеевич  можем
только считывать с поверхности. То,  что  ты  уже  сформулировал  и  намерен
выдать в ближайшие минуты. Но суть, конечно, не в этом.
   - А в чем?
   - А в том, что ты, положа  руку  на  сердце,  не  столько  сыновний  долг
выполняешь, сколько боишься против бати слово  сказать.  Ты  ведь  внутренне
осуждаешь его деятельность, это я точно знаю.
   - "Да здравствует Павлик Морозов!"? Это уже было,  Сергей  Николаевич.  Я
два раза на один прикол не покупаюсь. Вообще, если вы рассчитываете,  что  в
душе я готов за мировую революцию побороться, то и правда  ни  фига  в  моих
мозгах не разбираетесь.
   - Может быть. Хотя, знаешь ли, ты сам себя недооцениваешь.  Я  думаю,  ты
немного актер. Вжился в образ - и играешь. Циника, бандюгу, труса. А вот то,
что ты в самолете нажал красную кнопку, показывает, что в тебе живет герой.
   - Сергей Николаевич, моим военно-патриотическим воспитанием еще в детдоме
занимались. И в школе, и в комсомоле, и в армии, и в  институте...  Не  надо
продолжения. Тем более по старой методике. То,  на  чем  вас  с  моим  отцом
воспитывали, к нашему поколению уже не подходило. А к последующим  -  совсем
другие ключи нужны.
   - Знаешь, - вмешался Глеб, - по-моему, ты не прав.
   - А я доказать могу. Я готов поверить - хотя и говорят, будто это сказки,
- что во время гражданской войны были романтики, готовые жрать суп из воблы,
дохнуть от тифа и в конном строю ходить на проволоку и пулеметы, чтоб отдать
землю крестьянам где-то в Гренаде. Я даже уверен, что такие были. И их  было
много. Иначе ни фига не получилось бы. А потом, год за годом, наше Отечество
этот романтизм из горячих голов вышибало, причем иногда - вместе с  мозгами.
На его место приходил прагматизм. У  вашего  с  отцом  поколения  романтизма
оставалось процентов пятьдесят. У нашего - двадцать пять, а у моих ребятишек
- дай Бог, чтоб на десяток сохранилось. Поэтому, скажу откровенно, не верю я
в то, что вы, Сергей  Николаевич,  сможете  что-то  развернуть.  Да,  народу
хреново,  но  он  знает:  гражданская  война  -  в  два  раза  хреновей.  Не
обижайтесь!
   - В этом что-то есть,  -  произнес  Фрол,  -  хотя  даже  я  с  тобой  не
соглашусь. Чего-то мне мешает. Вроде с первого взгляда все верно: живем  для
денег, а деньги из нас скотов делают. Но в том году, когда у меня их было по
горло, я себя чувствовал намного фиговей, чем сейчас,  когда  их  нет.  Воли
больше, ничто руки не вяжет.
   - Это уже не переговоры, - усмехнулся я, - а проповедь. Или  политбеседа.
Направление бесперспективное. Тем более что  у  меня  политических  взглядов
почти нет. Давайте ближе к теме.  Ситуация  в  нашем  дружном  коллективе  -
известная  байка  про  мужика  с  волком,  козой  и  капустой.  Причем  роль
мужика-миротворца играет общая опасность от парашютистов Соловьева.
   - А остальные роли?
   - Волк - это ваша команда, коза - наша,  а  капуста  -  Середенко  и  его
малыши. Середенко, пока безоружен, для нас съедобен. А вам - не нужен.
   - Тут похуже, - усмехнулся Фрол, - вот прибудут ваши ребята  -  и  волком
станешь ты. Если, конечно, вовремя не взять в заложники.
   - Спасибо, но это может вызвать жертвы с обеих сторон. Ваня с Валеркой  -
суперсолдаты, с ними так легко, как в прошлый раз, может  и  не  получиться.
Кстати, не исключено, и Середенко с  ребятами  вмешается  на  моей  стороне.
Может быть, поступим проще? Если вам неприятно встречаться с чудоюдовцами  -
есть время уйти отсюда. Хотя бы в  одну  из  трех  охотничьих  избушек  -  к
Женьке, Генке или Максиму. Думаю, Дмитрию Петровичу это  понравится  больше,
чем еще один погром на заимке.
   - Мысль неплохая, - произнес Сарториус с заметной иронией. -  Но,  видишь
ли, Дима, она подразумевает, что Ваня Соловьев останется у тебя. И  ты,  при
поддержке подкреплений, займешься добыванием тех  вещей,  за  которыми  тебя
прислали. То есть  нам  предоставляешь  возможность  тихо  смыться,  а  себя
оставляешь при всех козырях.
   - Вовсе не уверен. Во-первых, Ваня нужен мне только как солдат.
   - А во-вторых?
   - Во-вторых, я не убежден, что моему отцу  понравится  это  решение.  Мне
кажется, он предпочел бы не выпускать вас отсюда. И даже пошел  бы  на  риск
меня потерять, потому что для него гораздо важнее уничтожить вас.
   - Ты уверен в этом? - прищурился Сарториус.
   - Почти уверен. Вы ведь самый сильный из всех его противников, по крайней
мере в научно-технической области. Два года назад едва "фонд  О`Брайенов"  у
него не увели. В принципе вы можете  меня  под  полный  контроль  поставить.
Если, конечно, там опять кодировку не поменяли.
   - Поменяли, это я точно знаю, - сказал Сарториус. - Я не  могу  пройти  в
микросхему.
   - Считывать можете, а в микросхему, которую сами поставили, не проходите?
Странно... Не верится что-то.
   - Если б ты в этом понимал побольше, то не удивлялся бы. Но это  не  суть
важно. Мне кажется, мы опять уклонились от темы. Ты предлагаешь разойтись  с
миром и не мешать Чуду-юду. Даже делаешь вид, будто спасаешь меня от гибели.
Возможно, ты сам себя убеждаешь в том, что поступаешь благородно.  На  самом
деле ты, с одной стороны, побаиваешься, что я могу сгоряча тебя  уничтожить,
а с другой - опасаешься, что батя даст тебе нахлобучку, если  я  раньше  вас
доберусь до тех вещей, на которые вы здесь нацелились. Можешь  не  говорить,
будто я ошибся. Это именно так.
   - А я и не спорю.
   - Этого мало. Я хочу, чтоб ты  понял:  твой  отец  слишком  увлекся.  Ему
недостаточно препаратов "зомби", ГВЭПов и  перстней  Аль-Мохадов.  Он  хочет
обладать такими вещами, которые на десять порядков выше его понимания. Black
Box, который вы утащили из Афгана, -  это  страшная  штука.  Может  быть,  и
неплохо, что вы забрали ее у Ахмад-хана, но и в ваших руках она  может  быть
очень опасна. Это все равно что к  пульту  управления  ядерным  устройством,
подготовленным к взрыву, допустить обезьяну. Если Ахмада и Равалпинди  можно
сравнить с какими-то другими животными, которые не могут нажать кнопку из-за
неприспособленности конечностей или  недостаточного  интеллекта  для  такого
деяния, то господин Баринов в соотношении  с  техническими  условиями  этого
прибора находится именно на уровне обезьяны. Не  обижайся,  это  объективное
мнение. И ты, и я, и он, и  любой  гений  на  этой  планете  -  обезьяны  по
сравнению с теми, кто умеет делать эти "Черные камни". Я  знаком  с  длинной
историей Black Box`a и знаю, что,  как  правило,  с  ним  обходились  как  с
предметом культа. Вы похищали некий магический кристалл, не имея  понятия  о
всех его свойствах.  Те,  кто  пытался  его  изучать,  даже  не  знали,  как
подступиться к нему. Мне тут недавно  довелось  ознакомиться  с  содержанием
отчетов - детский лепет! Как раз тогда мне и  пришла  в  голову  аналогия  с
обезьяной. Попав к  пульту  управления  ядерным  устройством,  она  примется
нажимать на разные кнопки, переключать тумблеры, бегать по панелям.  И  есть
вероятность, что случайно включит цепь, вызывающую взрыв. Гораздо безопаснее
обезьяны, скажем, баран. У него меньше интеллекта и нет рук, чтобы  нажимать
кнопки. Улавливаешь ситуацию?
   - Стало быть, лучше, если б Black Box остался в Афгане? Но им любой дурак
может научиться управлять...
   - Даже так? Почему же он у вас не работает?
   - Батарейки кончились, - пошутил я, вспомнив прикол Майка Атвуда.
   - Остроумно. Но это на том же  уровне,  что  сказать,  как  средневековые
схоласты:   "Треугольник   АВС   равен   с   Божьей   помощью   треугольнику
A510B510C510", вместо строгого  геометрического  доказательства,  известного
еще Евклиду, жившему за тысячу лет  до  этого.  То,  что  кому-то  удавалось
привести его в действие с помощью рукоположения  и  просовывания  пальцев  в
колечко, еще ничего не значит. У одних может получиться,  у  других  -  нет.
Твой отец, не разобравшись с тем,  маленьким  Black  Box`ом,  решил  утащить
большой. Хотя лишь по внешнему виду - да и то пока по фотографии -  убежден,
будто это одно и то же. А вдруг нет?
   - Вполне может быть,  -  сказал  я.  -  Но  неужели,  Сергей  Николаевич,
встречаясь с чем-то непонятным, надо накладывать на него  табу?  Не  трогать
руками, не пытаться понять и так далее? Зарыть башку в песок, как страус,  и
сделать вид, что этого нет? Или, может, как в 1937-м, перестрелять всех, кто
видел и слышал то, что с марксизмом-ленинизмом не согласуется?
   - То, что тогда произошло, - сказал Сорокин, - было вовсе не из-за  того,
что находки не согласовывались с  марксизмом.  Все  с  марксизмом  прекрасно
согласовывалось. Тогда у нас двадцать тысяч чекистов репрессировали.  И  эти
одиннадцать - капля в море. Случайное совпадение.
   - Но документы-то укрыли?
   - Не укрыли, а потеряли. Как и почему, неясно. Но, может быть,  это  и  к
лучшему. Тогда еще меньше, чем сейчас, были готовы к восприятию этой штуки и
контактам с инопланетянами.
   - Сергей Николаевич,  можно  нескромный  вопрос:  вы  в  наши  компьютеры
лазили? Видеопленку смотрели?
   - Лазил и смотрел, - не стал запираться Сорокин, - я не обещал, что  буду
оставаться неинформированным. Это не в моих правилах.
   - Я не в претензии, меня другое интересует. Неужели вам кажется, что люди
не должны знать ничего об этой зоне, о "Черных камнях", о дирижаблях, о том,
что в здешней земле два инопланетянина похоро