ристы одержат верх или случится что-нибудь еще  того
похуже. Фанатики - самые опасные люди. Взять хотя бы Ирландию.
   - Да-а, - сказал Грэдмен.
   - Допустим, я теперь же составлю дарственную, по которой передам  ка-
питал дочери, тогда с меня, кроме процентов, не смогут взять ничего, ес-
ли только они не изменят закона.
   Грэдмен тряхнул головой и улыбнулся.
   - О, на это они не пойдут!
   - Как знать, - пробормотал Сомс. - Я им не доверяю.
   - Потребуется два года, сэр, чтобы  капитал,  переданный  в  дар,  не
рассматривался в этом смысле как наследство.
   Сомс фыркнул. Два года! Ему еще только шестьдесят пять.
   - Не в этом дело. Набросайте дарственную, по которой все мое имущест-
во переходило бы к детям мисс Флер на равных долях, а проценты шли бы  в
пожизненное пользование сперва мне, а затем ей без права досрочной  вып-
латы, и прибавьте оговорку, что в случае, если произойдет что-либо,  ли-
шающее ее права на пожизненную ренту, эта рента переходит к ее опекунам,
назначенным оберегать ее интересы, на полное их усмотрение.
   Грэдмен прокряхтел:
   - Такие крайние меры, сэр, в вашем возрасте... Вы выпускаете  из  рук
контроль.
   - Это мое личное дело, - отрезал Сомс.
   Грэдмен написал на листе бумаги: "Пожизненное пользование - досрочная
выплата - лишающее права на ренту - полное их усмотрение..." - и сказал:
- А кого в опекуны? Я предложил бы молодого Кингсона; симпатичный  моло-
дой человек и очень положительный.
   - Да, можно взять его - одним из трех. Нужно еще двоих. Из  Форсайтов
мне что-то ни один не кажется подходящим.
   - А молодой мистер Николае? Он юрист. Мы ему передавали дела.
   - Он пороха не выдумает, - сказал Сомс.
   Улыбка растеклась по лицу Грэдмена, заплывшему жиром бесчисленных ба-
раньих котлет, - улыбка человека, который весь день сидит.
   - В его возрасте от него этого ждать не приходится, мистер Сомс.
   - Почему? Сколько ему? Сорок?
   - Да-а. Совсем еще молодой человек.
   - Хорошо. Возьмем его; но мне нужно кого-нибудь, кто был бы лично за-
интересован. Я что-то никого не нахожу.
   - А что бы вы сказали о мистере Валериусе? Теперь, когда он  вернулся
в Англию?
   - Вэл Дарти? А его отец?
   - Н-да-а, - пробормотал Грэдмен, - отец его умер  семь  лет  назад...
Тут возможен отвод.
   - Нет, - сказал Сомс, - с ним я не хотел бы связываться.
   Он встал. Грэдмен вдруг сказал:
   - Если введут налог на капитал, могут добраться и до  опекунов,  сэр.
Выйдет то же самое. Я бы на вашем месте подождал.
   - Это верно, - сказал Сомс. -  Я  подумаю.  Вы  послали  повестку  на
Вир-стрит о выселении ввиду сноса?
   - Пока что не посылал. Съемщица очень стара. Вряд ли она в таком воз-
расте склонна будет съезжать с квартиры.
   - Неизвестно. Сейчас все заражены духом беспокойства.
   - Все-таки, сэр, сомнительно. Ей восемьдесят один год.
   - Пошлите повестку, - сказал Сомс, - посмотрим, что она скажет. Да! А
как с мистером Тимоти? У нас все подготовлено на случай, если...
   - У меня уже составлена опись его имущества; сделана оценка мебели  и
картин, так что мы знаем стоимость того, что мы будем выставлять на аук-
цион. Однако мне будет жаль, если он умрет. Подумать! Я знаю мистера Ти-
моти столько лет!
   - Никто из нас не вечен, - сказал Сомс, снимая с вешалки шляпу.
   - Да, - сказал Грэдмен, - но будет жаль - последний из старой  семьи.
Заняться мне этой жалобой на шум у жильцов с Олд-Кемптон-стрит?  Уж  эти
мне музыканты - вечно с ними неприятности.
   - Займитесь, Мне надо еще зайти за мисс Флер, а поезд отходит в четы-
ре. До свидания, Грэдмен.
   - До свидания, мистер Сомс. Надеюсь, мисс Флер...
   - Здоровье ее в порядке, но слишком она непоседлива.
   - Да-а, - прокряхтел Грэдмен, - молодость.
   Сомс вышел, раздумывая: "Старый Грэдмен! Будь он моложе,  я  взял  бы
его в опекуны. Не вижу никого, на кого я мог  бы  положиться  с  уверен-
ностью, что он отнесется к делу вполне добросовестно".
   Оставив эту заводь с ее неестественным покоем и желчной  математичес-
кой точностью, он шел и думал: "Пока под покровительством! Почему нельзя
ограничить в правах людей вроде Профона вместо множества работящих  нем-
цев?" - и остановился, пораженный  той  бездной  неприятностей,  которые
могла причинить такая непатриотическая мысль. Но ничего не поделаешь! Ни
одной минуты не имеет человек полного покоя. Всегда и во всем что-нибудь
кроется. И он направил свои шаги к Грин-стрит.
   Ровно через два часа Томас Грэдмен, повернувшись вместе со своим сту-
лом, запер последний ящик конторки, положил  в  жилетный  карман  связку
ключей, такую внушительную, что от нее образовалось  вздутие  справа,  у
печени, обтер рукавом свой старый цилиндр, взял зонт и вышел на  лестни-
цу. Толстенький, коротенький, затянутый в сюртук, он шел в направлении к
рынку Ковент-Гарден. Изо дня в день он неукоснительно делал пешком  этот
конец от конторы до станции подземки для моциона; и редко  когда  он  не
заключал по пути какой-нибудь глубоко продуманной сделки по части овощей
и фруктов. Пусть рождаются новые поколения, меняются моды на шляпы, про-
исходят войны, умирают старые Форсайты - Томас Грэдмен, верный и  седой,
должен ежедневно совершать свою прогулку и покупать свою ежедневную пор-
цию овощей; конечно, не те пошли времена, и сын его лишился  ноги,  и  в
магазинах не дают, как бывало, славненьких плетенок донести  покупку,  и
эта подземка - впрочем, очень удобная штука; однако жаловаться не прихо-
дится: здоровье у него - по его возрасту - хорошее; проработав в адвока-
туре сорок пять лет, он зарабатывает добрых восемьсот фунтов в  год;  за
последнее время стало очень хлопотно - все больше комиссионные  за  сбор
квартирной платы, а вот теперь идет ликвидация недвижимой  собственности
Форсайтов, значит и это скоро кончится,  -  и  жизнь  опять-таки  сильно
вздорожала; но, в сущности, не стоило бы тревожиться. "Все мы под  богом
ходим", как гласит его любимая поговорка; однако недвижимость в  Лондоне
- что сказали бы мистер Роджер и мистер Джемс, если бы видели, как  про-
даются дома? - тут пахнет безверием; а мистер Сомс -  он  все  хлопочет.
Переждать, пока умрут все ныне живущие, да  еще  двадцать  один  год,  -
дальше, кажется, некуда идти; однако здоровье  у  него  превосходное,  и
мисс Флер хорошенькая девушка; она выйдет замуж; но теперь очень у  мно-
гих вовсе нет детей - сам он в двадцать два года уже имел первого ребен-
ка; мистер Джолион женился, будучи еще в Кембридже, и обзавелся ребенком
в том же году - боже праведный! Это было в шестьдесят девятом году,  за-
долго до того, как старый мистер Джолион (тонкий знаток по части  недви-
жимого имущества!) отобрал свое завещание у мистера Джемса. Да! Вот были
времена. В те дни усиленно покупали недвижимость, и не было этого  хаки,
и люди не сшибали друг друга с ног, чтобы как-нибудь выкрутиться  самим;
и огурцы стоили два пенса штука; а дыни - чудные были дыни  -  таяли  во
рту! Пятьдесят лет прошло с того дня, когда он явился в контору  мистера
Джемса, и мистер Джемс сказал ему: "Ну, Грэдмен, вы еще юнец, но, увиди-
те, со временем вы будете зарабатывать пятьсот фунтов в год", и он зара-
батывал, и боялся бога, и служил Форсайтам, и соблюдал овощную диету  по
вечерам. Купив "Джон Буля" (хоть этот журнал был ему не по вкусу - слиш-
ком криклив) и держа в руках скромный пакет в толстой бумаге, он вошел в
подземку и ступил на эскалатор, который понес его вниз, к недрам земли.


   VI
   ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ СОМСА

   По дороге на Грин-стрит Сомс подумал, что ему следовало  бы  зайти  к
Думетриусу на Саффолк-стрит - узнать, каковы перспективы с покупкой Кро-
ма-старшего у Болдерби. Стоило, пожалуй, пережить войну, если она приве-
ла к тому, что Кром-старший поступает в продажу! Старый  Болдерби  умер,
сын его и внук убиты на войне, наследство перешло к племяннику,  который
решил все распродать, одни говорят - ввиду политико-экономического поло-
жения Англии, другие - из-за астмы.
   Если картина попадет в руки Думетриусу, цена ее  станет  недоступной;
прежде чем попытаться приобрести ее  самому,  необходимо  разведать,  не
завладел ли ею Думетрнус. Итак, Сомс побеседовал с Думетриусом о  Монти-
челли - не войдет ли он теперь в цену, когда мода требует,  чтобы  живо-
пись была чем угодна, только не живописью; поговорил о  будущем  Джонса,
коснулся вскользь также и Бакстона Найта. Только перед самым  уходом  он
добавил:
   - Значит, Болдерби так и не продал Крома?
   С гордой улыбкой расового превосходства (как и следовало ожидать) Ду-
метриус ответил:
   - Я вам его добуду, мистер Форсайт, будьте уверены, сэр.
   Трепетание его век укрепило Сомса в решении написать  непосредственно
новому лорду Болдерби и  внушить  ему,  что  с  Кромом-старшим  возможен
только один достойный образ действий - избегать комиссионеров.
   - Прекрасно. Всего хорошего, - сказал он и ушел, только  зря  раскрыв
свои карты.
   На Грин-стрит он узнал, что Флер ушла и вернется поздно вечером:  она
еще на день останется в Лондоне. Совсем приуныв, он сел  один  в  такси,
торопясь на поезд.
   Домой он приехал около шести. Было душно, кусали  комары,  собиралась
гроза. Забрав внизу письма. Сомс направился в свою туалетную, чтобы  от-
ряхнуть с себя прах Лондона.
   Скучная почта: расписка, счет за покупки Флер.  Проспект  о  выставке
офортов. Письмо, начинающееся словами:
   "Сэр, Считаю своим долгом..."
   Верно, призыв благотворительного общества или  чтонибудь  неприятное.
Сомс сразу посмотрел на подпись. Подписи  не  оказалось.  Неуверенно  он
посмотрел на обороте, исследовал все уголки. Не будучи общественным дея-
телем. Сомс никогда еще не получал анонимных писем, и первым его  побуж-
дением было разорвать и выбросить послание как нечто опасное; вторым по-
буждением было прочесть его - ибо не слишком ли оно опасно?
   "Сэр, Считаю своим долгом довести до Вашего сведения, что, хоть  я  и
не имею в этом деле никакой корысти, Ваша  супруга  состоит  в  связи  с
иностранцем..." Дойдя до этого слова, Сомс машинально остановился и пос-
мотрел на марку. Насколько он мог  проникнуть  в  непроницаемую  загадку
почтового штемпеля, там стояло нечто кончающееся на "си", с двумя "т"  в
середине. Челси? Нет! Бэттерси? Возможно! Он стал читать дальше.
   "Иностранцы все на один покрой. Всех бы их в мешок да в воду!  Вышеу-
помянутый субъект встречается с Вашей супругой два раза  в  неделю.  Мне
это известно по личному наблюдению, а смотреть, как надувают  англичани-
на, противно моей натуре. Последите, и Вы убедитесь, правду ли я говорю.
Я бы не вмешивался, если б это не был грязный иностранец.
   Ваш покорный слуга".
   Сомс бросил письмо с таким чувством, как если бы,  войдя  в  спальню,
нашел ее полной черных тараканов. Дрожь отвращения охватила его. Аноним-
ность письма придавала этой минуте сугубую гнусность. Но что  было  хуже
всего - эта тени притаилась на задворках его сознания с того воскресного
вечера, когда Флер, указав на прогуливавшегося По лужайке Проспера  Про-
фона, сказала: "Рыщет, проныра!" Не в связи ли с этим пересмотрел он се-
годня свое завещание и брачный  контракт?  А  теперь  анонимный  наглец,
по-видимому, без всякой корысти - только в удовлетворение своей ненавис-
ти к иностранцам - выволок это из темноты, где Сомс предпочел бы это ос-
тавить. Ему, в его возрасте, насильно навязывают  такие  сведения,  и  о
ком? - о матери Флер! Он поднял письмо с ковра, разорвал его  пополам  и
потом, уже сложив, чтобы разорвать на четыре части, остановился и  пере-
чел. В эту минуту он принял непреклонное решение. Он не допустит,  чтобы
его втянули в новый скандал. Нет! Что бы он ни  надумал  предпринять  по
этому делу - а оно требовало самого дальновидного и осторожного подхода,
- он не сделает ничего такого, что могло бы повредить Флер. Когда  реше-
ние созрело, мысли его снова стали послушны рулю. Он совершил своп  омо-
вения. Руки его дрожали, когда он вытирал их. Скандала он  не  допустит,
но что-нибудь надо же сделать, чтобы положить этому конец! Он  прошел  в
комнату жены и остановился озираясь. Мысль отыскать что-нибудь изоблича-
ющее, что дало бы ему основание держать ее под угрозой, даже  не  пришла
ему в голову. Он не нашел бы ничего такого -  Аннет  слишком  практична.
Мысль о слежке за женой была оставлена прежде, чем успела  сложиться,  -
слишком памятен был ему подобный опыт в прошлом. Нет!  У  него  не  было
иных улик, кроме этого разорванного письма от "анонимного наглеца",  чье
бесстыдное вторжение в его личную жизнь Сомс  находил  глубоко  возмути-
тельным. Противно пользоваться этой единственной уликой, но все же,  по-
жалуй, придется. Какое счастье, что Флер заночевала  в  городе!  Стук  в
дверь прервал его мучительные размышления.
   - Мистер Майкл Монт, сэр, ждет в гостиной. Вы примете его?
   - Нет, - сказал Сомс. - То есть да! Я сейчас сойду вниз.
   Хоть чем-нибудь, хоть на несколько минут отвлечься от этих мыслей!
   Майкл Монт во фланелевом костюме стоял на веранде и  курил  папиросу.
Он бросил ее при появлении Сомса и провел рукой по волосам.
   К этому молодому человеку у Сомса  было  двойственное  отношение.  По
старинным понятиям, он был, несомненно, ветрогон, безответственный юнец,
однако было что-то подкупающее в его необычайно веселой  манере  выпали-
вать свои суждения.
   - Заходите, - сказал Сомс. - Хотите чаю?
   Монт зашел.
   - Я думал, Флер уже вернулась, сэр. Но я рад, что не застал ее.  Дело
в том, что я отчаянно в нее влюбился; так отчаянно влюбился,  что  решил
довести это до вашего сведения. Конечно, очень  несовременно  обращаться
сперва к родителям, но я думаю,  что  вы  мне  это  простите.  Со  своим
собственным отцом я уже поговорил, и он сказал, что  если  я  перейду  к
оседлому образу жизни, он меня поддержит. Он даже одобряет эту мысль.  Я
ему рассказал про вашего Гойю.
   - Ах так, он одобряет эту мысль? - невыразимо сухо повторил Сомс.
   - Да, сэр. А вы?
   Сомс ответил слабой улыбкой.
   - Видите ли, - снова начал Монт, вертя в руках свою соломенную шляпу,
между тем как волосы его, уши и брони -  все,  казалось,  вздыбилось  от
волнения, - кто прошел через войну, тот не может действовать не спеша.
   - Наспех жениться, а потом уйти от жены, - медленно проговорил Сомс.
   - Но не от Флер, сэр! Вообразите себя на моем месте.
   Сомс прокашлялся. Довод убедительный, что и говорить.
   - Флер слишком молода.
   - О нет, сэр. Мы нынче очень стары. Мой отец кажется мне совершенней-
шим младенцем; его мыслительный аппарат не поддался никаким влияниям. Но
он, видите ли, барт, а потому не двигается вперед.
   - Барт? - переспросил Сомс. - Как это прикажете понимать?
   - Баронет. Я тоже со временем буду бартом. Но я это как-нибудь  пере-
живу.
   - Так ступайте с богом и переживите это как-нибудь, - сказал Сомс.
   - О нет, сэр, - взмолился Монт, - я просто должен околачиваться  поб-
лизости, а то у меня уж никаких шансов не останется. Во  всяком  случае,
вы ведь позволите Флер поступить так, как она захочет? Мадам ко мне бла-
госклонна.
   - В самом деле? - ледяным тоном сказал Сомс.
   - Но вы не окончательно меня отстраняете?
   Молодой человек посмотрел на него так жалостно, что Сомс улыбнулся.
   - Вы, возможно, считаете себя очень старым, - сказал он, - но мне  вы
кажетесь крайне молодым. Всегда и во всем рваться вперед не есть доказа-
тельство зрелости.
   - Хорошо, сэр, в вопросе нашего возраста я сдаюсь. Но  чтоб  доказать
вам серьезность моих намерений, я занялся делом.
   - Рад слушать.
   - Я вступил компаньоном в одно издательство: родитель ставит монету.
   Сомс прикрыл рот ладонью - у него едва не вырвались слова: "Да  помо-
жет бог несчастному издательству!" Серые глаза его пристально глядели на
молодого человека.
   - Я ничего не имею против вас, мистер Монт, но  Флер  для  меня  все.
Все, вы понимаете?
   - Да, сэр, понимаю; но и для меня она - все.
   - Может быть. Как бы там ни было, я рад, что вы меня предупредили.  И
больше, мне кажется, нам нечего пока об этом говорить.
   - Значит, как я понимаю, дело за нею, сэр?
   - И, надеюсь, долги еще будет за нею.
   - Вы, однако, меня ободряете, - сказал неожиданно Монт.
   - ДА, - ответил Сомс, - весь опыт моей жизни не позволяет  мне  поощ-
рять поспешные браки. До - свидания, мистер Монт. Я не передам Флер  то-
го, что вы мне сказали.
   - Ох, - протянул Монт, - право, я готов; голову себе размозжить из-за
нее. Она это великолепно знает.
   - Очень возможно...
   Сомс протянул ему руку. Рассеянное пожатие, тяжелый вздох - и  вскоре
за тем шум удаляющегося мотоцикла вызвал в уме картину взметенной пыли и
переломанных костей.
   "Вот оно, младшее поколение!" - угрюмо подумал Сомс и вышел в сад  на
лужайку. Садовники недавно косили, и в саду еще  пахло  свежим  сеном  -
предгрозовой воздух удерживал все запахи низко над землей. Небо казалось
лиловатым, тополя - черными. Две-три лодки пронеслись по реке,  торопясь
укрыться от бури... "Три дня прекрасной погоды, - думал Сомс, - и  потом
гроза". Где Аннет? Может быть, с этим бельгийцем - ведь она молодая жен-
щина. Пораженный странным великодушием этой мысли, он вошел в беседку  и
сел. Факт был налицо, и Сомс принимал его так  много  значила  для  него
Флер, что жена значила мало, очень мало; француженка,  она  всегда  была
для него главным образом любовницей, а он становился равнодушен  к  этой
стороне жизни. Удивительное дело, при своей неизменной заботе об умерен-
ности и верном помещении капитала, свои чувства Сомс всегда отдавал  це-
ликом кому-нибудь одному. Сперва Ирэн, теперь Флер. Он смутно это созна-
вал, сидя здесь в беседке, сознавал и опасность такой верности. Она  од-
нажды привела его к краху и скандалу, но теперь... теперь она будет  ему
спасением: Флер так ему дорога, что ради нее он не допустит нового скан-
дала. Попадись ему только автор этого анонимного письма, он бы его  оту-
чил соваться в чужие дела и поднимать грязь со дна болота, когда  другим
желательно, чтобы она оставалась на дне... Далекая вспышка молнии,  глу-
хой раскат грома, крупные капли дождя застучали о тростниковую крышу над
головой. Сомс продолжал бесстрастно чертить пальцем рисунок  на  пыльной
доске дачного столика. Обеспечить будущее Флер! "Я хочу  ей  счастливого
плавания, - думал он, - все прочее в моем возрасте не  имеет  значения".
Скучная история - жизнь! Что имеешь, того никогда не можешь удержать при
себе. Одно отстранишь, впустишь другое. Ничего нельзя за  собой  обеспе-
чить. Он потянулся и сорвал красную розу с  ветки,  застилавшей  окошко.
Цветы распускаются и опадают, странная штука - природа. Гром громыхал  и
раскалывался, катясь на восток, вниз по реке; белесые молнии били в гла-
за; острые вершины тополей четко рисовались в небе, тяжелый ливень  гре-
мел, и грохотал, и обволакивал беседку, где Сомс  сидел  в  бесстрастном
раздумье.
   Когда гроза кончилась, он оставил свое убежище и пошел по мокрой  до-
рожке к берегу реки.
   В камышах укрылись два лебедя - его старые знакомцы, и он стоял,  лю-
буясь благородным достоинством в изгибе этих белых шей и в крупных змеи-
ных головах. "А в том, что я должен сделать, нет достоинства",  -  думал
он. И все-таки сделать это было необходимо, чтобы не случилось чего  по-
хуже. Аннет, где бы она ни была днем, теперь должна быть  дома  -  скоро
обед. По мере приближения момента встречи с нею все труднее было решить,
что ей сказать и как сказать. Новая и опасная мысль пришла  ему  на  ум:
что если она захочет свободы, чтобы выйти замуж за этого типа? Все равно
развода она не получит. Не для того он на ней  женился.  Образ  Проспера
Профона лениво профланировал перед глазами и успокоил его. Такие мужчины
не женятся. Нет, нет! Мгновенный страх сменился досадой. "Лучше  ему  не
попадаться мне на глаза, - подумал Сомс. - Армянобельгийская помесь. Уб-
людок, воплощающий..." Но