ь минут  и  в
результате опоздал еще на десять. Страшно сожалею!
   - Мой отец считает, что с тех пор как  такси  вытеснили  кэбы,  время
нужно рассчитывать с запасом в десять процентов. Вы помните кэбы?
   - Еще бы!
   - А я попала в Лондон, когда их уже не было.
   - Если этот ресторан вам знаком, показывайте дорогу. Я о нем  слышал,
но сам здесь не бывал.
   - Он помещается в подвале. Кухня - французская.
   Они сняли пальто и заняли столик с краю.
   - Мне, пожалуйста, поменьше, - попросила Динни. - Ну, скажем,  холод-
ного цыпленка, салат и кофе.
   - Что-нибудь со здоровьем?
   - Просто привычка к умеренности.
   - Ясно. У меня тоже. Вина выпьете?
   - Нет, благодарю. Как вы считаете, мало есть - это хороший признак?
   - Если это делается не из принципа, - да.
   - Вам не нравятся вещи, которые делаются из принципа?
   - Я не доверяю людям, которые их делают. Это фарисеи.
   - Это чересчур огульно. Вы склонны к обобщениям?
   - Я имел в виду тех, кто не ест потому, что видит  в  еде  проявление
плотских чувств. Надеюсь, вы так не считаете?
   - О нет! - воскликнула Динни. - Я только не  люблю  чувствовать  себя
набитой. А чтобы это почувствовать, мне нужно съесть совсем  немного.  О
плоти я мало что знаю, но чувства, по-моему, это хорошая вещь.
   - Вероятно, единственная хорошая на свете.
   - Поэтому вы и сочиняете стихи? Дезерт усмехнулся:
   - Я думаю, у вас они тоже получались бы.
   - Стишки - да, стихи - нет.
   - Пустыня - вот место для поэзии. Бывали вы в пустыне?
   - Нет, но хотела бы.
   Она сказала это и сама удивилась своим словам, вспомнив, как  отрица-
тельно отнеслась к профессору американцу и его широким бескрайним  прос-
торам. Впрочем, трудно представить себе больший контраст, чем  Халлорсен
и этот смуглый беспокойный молодой человек, который смотрит на нее.  Ох,
эти глаза! Холодок снова пробежал у нее по спине. Динни разломила булоч-
ку и сообщила:
   - Вчера я обедала с Майклом и Флер.
   Губы Дезерта искривились.
   - Вот как? Когда-то я сходил с ума из-за Флер. Она -  совершенство...
в своем роде, правда?
   - Да, - согласилась Динни и глазами добавила: "Не надо ее унижать!"
   - Превосходное оснащение, редкая выдержка!
   - Думаю, что вы ее не знаете, - заметила девушка, - А я и подавно.
   Он наклонился над столом:
   - Вы кажетесь мне верным человеком. Откуда это в вас?
   - Слово "верность" - наш фамильный девиз. От этого так просто не  от-
делаешься, не так ли?
   - Не знаю, - отрезал он. - Я не понимаю, что  такое  верность.  Чему?
Кому? В нашем мире нет ничего незыблемого - все относительно. Верность -
показатель статичности мышления или просто предрассудок. В любом  случае
она исключает пытливость ума.
   - Есть вещи, которые стоят, чтобы им хранили верность. Например, кофе
или религия.
   Он посмотрел на нее так странно, что Динни почти испугалась.
   - Религия? А вы сами веруете?
   - В общем, пожалуй, да.
   - Что? Вы способны проглотить догмы катехизиса? Считать одну  легенду
правдивее другой? Предположить, что один набор представлений о  непозна-
ваемом представляет собой большую ценность, чем остальные? Религия! Но у
вас же есть чувство юмора. Неужели оно покидает вас, как только речь за-
ходит о ней?
   - Нет. Я только допускаю, что религия - просто  ощущение  присутствия
всеобъемлющего духа и то этическое кредо, которое помогает служить ему.
   - Гм!.. Довольно далеко от общепринятой точки зрения. Откуда же в та-
ком случае вам известно, как лучше всего служить всеобъемлющему духу?
   - Это мне подсказывает вера.
   - Вот здесь мы и расходимся! - воскликнул Дезерт, и  девушке  показа-
лось, что в голосе  его  зазвучало  раздражение.  -  Вспомните,  как  мы
пользуемся силой нашего мышления, нашими  умственными  способностями!  Я
беру каждую проблему, как она есть, оцениваю ее, делаю вывод и действую.
Словом, действую, решив с помощью разума, как лучше действовать.
   - Лучше для кого?
   - Для меня и для мира в широком смысле слова.
   - Кто на первом месте - вы или мир?
   - Это одно и то же.
   - Всегда ли? Сомневаюсь. Кроме того, все это предполагает такую  дли-
тельную оценку, что я даже не представляю себе, как вам удается  перейти
к действию. Этические же нормы, несомненно, являются результатом бесчис-
ленных решений, которые люди, сталкиваясь с одними и теми же проблемами,
принимали в прошлом. Почему бы вам не следовать этим этическим нормам?
   - Потому что ни одно из этих решений не было принято людьми, обладав-
шими моим темпераментом или находившимися  в  сходных  со  мной  обстоя-
тельствах.
   - Понимаю. Вам нужно то, что называется судебным прецедентом.
   Как это типично по-английски!
   - Простите! - оборвал ее Дезерт. - Я вам надоедаю. Хотите сладкого?
   Динни оперлась локтями о стол, положила голову  на  руки  и  серьезно
посмотрела на него:
   - Вы мне нисколько не надоели. Наоборот, ужасно меня  заинтересовали.
Я только думаю, что женщины действуют более импульсивно. Практически это
означает, что они считают себя более похожими друг на друга, чем  мужчи-
ны, и больше доверяют своему интуитивному восприятию коллективного  опы-
та.
   - Так было раньше. Как будет дальше - не знаю.
   - Надеюсь, по-прежнему, - сказала Динни. - Мне кажется, что мы,  жен-
щины, никогда не станем вдаваться в оценку. А сладкого я хочу.  Пожалуй,
съем сливовый компот.
   Дезерт взглянул на нее и расхохотался.
   - Вы изумительная! Мы оба возьмем по компоту. У вас очень  церемонная
семья?
   - Но то чтобы церемонная, но верит в традиции и в прошлое.
   - А вы?
   - Боюсь сказать. Бесспорно одно - я люблю старинные  вещи,  старинные
здания и стариков. Люблю все, что отчеканено, как монета. Люблю чувство-
вать, что у меня есть корни. Всегда увлекалась историей. Тем не менее не
могу над этим не смеяться. В нас всех заложено что-то очень  комическое:
мы - как курица, которой кажется, что ее  привязали  веревкой,  если  по
земле провести меловую черту от ее клюва.
   Дезерт протянул руку, и Динни вложила в нее свою.
   - Пожмем друг другу руки и порадуемся этому спасительному свойству.
   - Когда-нибудь вы мне еще кое-что расскажете, - объявила Динни.  -  А
пока скажите, на какую вещь мы идем.
   - Играют ли где-нибудь пьесы человека по фамилии Шекспир? Не без тру-
да им удалось обнаружить театр на заречной стороне города,  где  в  этот
день давали пьесу величайшего в мире драматурга. Они отправились туда, и
после спектакля Дезерт неуверенно предложил:
   - Не заедем ли ко мне выпить чаю? Динни улыбнулась, кивнула  и  сразу
же почувствовала, как изменилось его обращение. Оно стало и более непри-
нужденным и более почтительным, как будто он сказал себе: "Она мне  ров-
ня".
   Час, проведенный за чаем, который подал  Стэк,  странная  личность  с
проницательными глазами и аскетическим обликом, показался девушке  упои-
тельным. Таких часов в ее жизни еще не было, и когда он кончился,  Динни
поняла, что влюбилась. Семя, брошенное в почву десять лет назад, пророс-
ло и стало цветком. Двадцатишестилетняя девушка,  которая  уже  потеряла
надежду влюбиться, сочла это таким невероятным чудом, что несколько  раз
задерживала дыхание и всматривалась в лицо Уилфрида. Откуда взялось  это
чувство? Оно нелепо! И оно будет мучительным, потому что он ее не  полю-
бит. А раз он не полюбит, она должна скрывать свою любовь, но как  удер-
жаться и не показать ее?
   - Когда я увижу вас снова? - спросил Дезерт, видя, что Динни  собира-
ется уходить.
   - А вы хотите?
   - Очень.
   - Почему?
   - А почему бы мне не хотеть? Вы - первая женщина, с которой я  разго-
ворился за последние десять лет, может быть, даже первая,  с  которой  я
вообще заговорил.
   - Вы не будете смеяться надо мной, если мы снова увидимся?
   - Над вами? Разве это мыслимо? Итак, когда?
   - Когда?.. В настоящее время я сплю в чужой  ночной  рубашке  на  Ма-
унт-стрит, хотя мне пора бы вернуться в Кондафорд. Но моя  сестра  через
неделю венчается в Лондоне, а брат в понедельник возвращается из Египта.
Поэтому я пошлю домой за вещами и  останусь  в  городе.  Где  вы  Хотите
встретиться?
   - Поедем завтра за город? Я тысячу лет не  был  в  Ричмонде  и  Хэмп-
тон-корте.
   - А я никогда не была.
   - Вот и прекрасно. Я подхвачу вас у памятника. Фошу в  два  часа  дня
при любой погоде.
   - Буду счастлива видеть вас, юный сэр.
   - Великолепно.
   Он внезапно наклонился, взял ее руку и поднес к губам.
   - В высшей степени учтиво, - промолвила Динни. - До свиданья.


   IV

   Динни была так поглощена своей бесконечно важной для нее тайной,  что
в тот день ей больше всего на свете хотелось одиночества, но  мистер,  и
миссис Эдриен Черрел пригласили ее к обеду. После того как ее  дядя  же-
нился на Диане Ферз, новобрачные выехали из дома на Оукли-стрит, связан-
ного с тяжелыми воспоминаниями, и скромно устроились в одном из тех  об-
ширных кварталов Блумсбери, которые теперь вновь привлекают к себе арис-
тократию, покинувшую их в тридцатых - сороковых годах прошлого века. Ра-
йон был выбран ввиду близости его к "костям" Эдриена:  памятуя  о  своем
возрасте, тот дорожил каждой минутой, проведенной в обществе жены.  Здо-
ровая мужественность, которую, согласно предсказаниям Динни, должен  был
придать ее дяде год, прожитый им с Халлорсеном в Новой Мексике, проявля-
лась теперь в более темном оттенке его морщинистых век и в  улыбке,  го-
раздо чаще мелькавшей на длинном лице Эдриена. Динни с  неизменным  удо-
вольствием думала, что дала ему верный совет и что  он  последовал  ему.
Диана быстро обретала прежний блеск, обеспечивший ей место в высшем  об-
ществе до ее замужества с несчастным Ферзом. Однако  полная  бесперспек-
тивность профессии Эдриена и время, которое она должна была уделять ему,
препятствовали ее возвращению в священный круг "света". Поэтому она  все
больше входила в роль жены и матери, что Динни, питавшая  пристрастие  к
своему дяде, находила вполне нормальным. По дороге в Блумсбери она  раз-
мышляла, говорить ей или нет о своих делах, и, не отличаясь  склонностью
к притворству и уверткам, решила быть откровенной. "Кроме того, - думала
она, - влюбленной девушке  всегда  приятно  говорить  о  предмете  своих
чувств". К тому же, если без наперсника не обойтись, лучшего,  чем  дядя
Эдриен, ей все равно не найти: во-первых, он немного знаком с  Востоком,
а во-вторых, это дядя Эдриен.
   Однако разговор за обедом естественно и прежде всего коснулся свадьбы
   Клер и возвращения Хьюберта. Выбор сестры несколько тревожил Динни.
   Сэр Джералд (Джерри) Корвен был сорокалетний мужчина среднего роста с
энергичным и отважным лицом. Динни не отрицала за ним большого  обаяния,
именно это и пугало ее. Он занимал высокое положение в министерстве  ко-
лоний и был одним из тех людей, на которых достаточно  взглянуть,  чтобы
решить: "Он далеко пойдет!" Боялась Динни и того, что смелая, блестящая,
наделенная душой игрока Клер слишком похожа на жениха и к тому же моложе
его на семнадцать лет. Диана, хорошо знакомая с Корвеном, возразила:
   - Семнадцать лет разницы - это как раз самое утешительное во всей ис-
тории. Джерри пора остепениться. Если он сумеет быть Клер и мужем и  от-
цом одновременно, дело наладится. У него огромный жизненный опыт. Я  ра-
да, что они уезжают на Цейлон.
   - Почему?
   - Он избежит встреч со своим прошлым.
   - А у него богатое прошлое?
   - Дорогая моя, сейчас он слишком влюблен, по с таким  человеком,  как
Джерри, нельзя загадывать - в нем масса обаяния и он постоянно стремится
играть с огнем.
   - Женитьба всех нас делает трусами, - вставил Эдриен.
   - На Джерри Корвена она не повлияет: он клюет на  риск,  как  золотая
рыбка на москита. Динни, Клер очень увлечена?
   - Да. Но она сама любит играть с огнем.
   - И все же, - вмешался Эдриен, - я ни одного  из  них  не  назвал  бы
вполне современным. У обоих голова на плечах и оба умеют найти ей приме-
нение.
   - Совершенно верно, дядя. Клер берет от жизни все, что может, но бес-
конечно верит в нее. Она может стать второй Эстер Стенхоп.
   - Браво, Динни! Но для этого ей сначала  пришлось  бы  отделаться  от
Джералда Корвена. А Клер, насколько я в ней разбираюсь, способна испыты-
вать угрызения совести.
   Динни широко раскрыла глаза и посмотрела на дядю:
   - Вы говорите так, дядя, потому, что знаете Клер, или потому, что  вы
Черрел?
   - Вернее всего потому, что она тоже Черрел, дорогая моя.
   - Угрызения совести? - повторила Динни. - Не верю, что тетя Эм  испы-
тывает их. А она такая же Черрел, как любой из нас.
   - Эм, - возразил Эдриен, - напоминает мне кучу разрозненных первобыт-
ных костей, которые никак не составишь вместе. Трудно сказать,  какой  у
нее скелет. Угрызения же совести всегда составляют единое целое.
   - Пожалуйста, без "костей" за обедом, Эдриен, -  попросила  Диана.  -
Когда приезжает Хьюберт? Мне не терпится увидеть его и юную Джин. Кто из
них теперь кем командует после восемнадцати месяцев блаженства в Судане?
   - Конечно, Джин, - ответил Эдриен.
   Динни покачала головой:
   - Не думаю, дядя.
   - В тебе говорит сестринская гордость?
   - Нет. В Хьюберте больше последовательности. Джин сразу набрасывается
на все и хочет со всем управиться, а Хьюберт неуклонно идет своей  доро-
гой. Я в этом уверена. Дядя, где находится Дарфур и как надо произносить
это название?
   - Через "у" или через "о" - безразлично. Это область на западе  Суда-
на, пустынная и, кажется, очень труднодоступная местность. А что?
   - Я завтракала сегодня с мистером Дезертом. Помните шафера Майкла? Он
упомянул это название.
   - Он был там?
   - По-моему, он объездил весь Ближний Восток.
   - Я знакома с его братом, - заметила Диана. - Чарлз Дезерт - один  из
самых напористых молодых политических деятелей. Он почти наверняка будет
министром просвещения, как только консерваторы снова  придут  к  власти.
После этого лорд Маллиен окончательно станет затворником. С Уилфридом  я
никогда не встречалась. Он славный?
   - Видите ли, я только на днях познакомилась с ним, - ответила  Динни,
стараясь быть беспристрастной. - Он вроде рождественского пирога  с  на-
чинкой: берешь кусок и не знаешь, с чем он, а если ты в состоянии съесть
его целиком, тебе предстоит счастливый год.
   - Я с удовольствием повидал бы этого молодого человека, - сказал  Эд-
риен. - Он хорошо воевал, и я знаю его стихи.
   - В самом деле, дядя? Я могу это устроить: мы с ним встречаемся  каж-
дый день.
   - Вот как? - произнес Эдриен и посмотрел на нее. - Мне хочется  пого-
ворить с ним о хеттском типе. Я полагаю, ты знаешь, Динни,  что  расовые
признаки, которые мы привыкли считать безусловно  иудейскими,  на  самом
деле - чисто хеттские, как явствует из древних хеттских росписей.
   - А разве иудеи и хетты относятся к разным расам?
   - Несомненно, Динни. Израильтяне были ветвью арабов. Кем были хетты -
нам предстоит еще выяснить. У современных евреев, как наших, так  и  не-
мецких, тип скорее хеттский, чем семитический.
   - Вы знакомы с мистером Джеком Масхемом, дядя?
   - Только понаслышке. Он двоюродный брат сэра Лоренса и  авторитет  по
части племенного коневодства.  Помешан  на  том,  чтобы  вторично  влить
арабскую кровь в наших скаковых лошадей. Если ему удастся улучшить поро-
ду, в этом есть смысл. Был ли молодой Дезерт в Неджде? Насколько мне из-
вестно, чистокровок можно достать только там.
   - Не знаю, а где этот Неджд?
   - В центре Аравии. Но Масхему никогда не провести свою идею в  жизнь:
аристократы, играющие на скачках, - наихудшая  разновидность  тугодумов.
Он сам такой же во всем, кроме своего пунктика.
   - Джек Масхем когда-то был романтически влюблен в одну из  моих  сес-
тер, - сказала Диана. - Это превратило его в женоненавистника.
   - Гм! Таинственная история!
   - Мне он показался довольно интересным, - призналась Динни.
   - Великолепно носит костюм и слывет человеком, ненавидящим все совре-
менное. Я не виделся с ним давно-давно, хотя раньше  знал  его  довольно
близко. А в чем дело, Динни?
   - Я просто встретила его позавчера, и мне стало интересно, что он та-
кое.
   - Кстати о хеттах, - вмешалась Диана. - Я всегда была убеждена, что в
старинных корнуэлских семьях, вроде Дезертов, есть  что-то  финикийское.
Посмотрите на лорда Маллиена! Какой странный тип!
   - Вернее, чудаковатый, любовь моя. Финикийские черты чаще встречаются
у людей из народа. Дезерты из поколения в поколение женились не на  кор-
нуэлках. Чем выше вы поднимаетесь по  социальной  лестнице,  тем  меньше
шансов сохранить в чистоте первоначальный тип.
   - А Дезерты очень старинная семья?
   - Очень старинная и очень странная. Но мои взгляды на древность  рода
тебе известны, Динни, поэтому я не стану распространяться.
   Динни кивнула: она отлично помнила мучительную прогулку по набережной
Челси в день возвращения Ферза. Девушка с нежностью взглянула  на  дядю.
Приятно думать, что он наконец добился своего...
   Когда вечером Динни вернулась на Маунт-стрит, ее  тетка  и  дядя  уже
легли, но дворецкий еще сидел в холле. Увидев девушку, он встал:
   - Я не знал, что у вас свой ключ, мисс.
   - Страшно сожалею, что потревожила вас, Блор: вы так сладко вздремну-
ли.
   - Верно, мисс Динни. Доживете до известного возраста и сами  увидите,
как приятно вздремнуть в неподходящий момент. Вот возьмите сэра Лоренса.
Он не любитель поспать, поверьте слову, но каждый день,  когда  вхожу  к
нему в кабинет, я вижу, как он открывает глаза, хотя сидит  за  работой.
Миледи, та спит свои восемь часов, и все равно я замечал, как ей  случа-
ется вздремнуть, когда кто-нибудь слишком долго говорит,  особенно  лип-
пингхоллский пастор мистер Тесбери. Такой учтивый старый  джентльмен,  а
как действует на нее! И даже на мистера Майкла. Ну, да ведь тот в парла-
менте, там они к этому привыкли. Но я все-таки думаю, мисс, что тут  или
война виновата, или просто люди ни на что больше не надеются,  а  бегать
им приходится слишком много, и от этого их бросает в сон. Что ж, от него
вреда нет. Поверите ли, мисс, я уже языком шевельнуть не мог, а вот пос-
пал немного и снова готов разговаривать с вами хоть целый час.
   - Это было бы чудесно, Блор, но меня тоже клонит ко сну по вечерам.
   - Подождите, выйдете замуж - все переменится. Только, я  надеюсь,  ни
еще малость с этим повремените. Прошлой ночью  я  так  и  сказал  миссис
Блор: "Если у нас заберут мисс Динни, в доме вся жизнь замрет, - души  у
него не будет". Мисс Клер я близко не знал, так что ее  замужество  меня
не трогает. Но я слышал, как миледи советовала вам вчера самой выяснить,
как это делается, и сразу сказал миссис Блор: "Мисс Динни здесь все рав-
но как дочка и..." Ну, в общем, вы мои чувства знаете, мисс Динни.
   - Милый Блор!.. Боюсь, что мне уже пора  наверх  -  день  был  утоми-
тельный.
   - Разумеется, мисс. Приятных снов!
   - Доброй ночи.
   Приятных снов! Да, сны наверно, будут приятными, а вот будет ли такой
же действительность? В какую не отмеченную на карте страну вступила она,
руководимая лишь своей путеводной звездой? А вдруг эта неподвижная звез-
да окажется лишь ослепительной мгновенной кометой? По меньшей мере  пять
мужчин хотели жениться на ней, и она всех их хорошо понимала, так что  в
замужестве не было особенного риска. Теперь она хочет выйти лишь за  од-
ного, но он - совершенно неизвестная величина. Ей ясно  только,  что  он
вызвал в ней не изведанное до сих пор чувство. Жизнь обманчива, как  ме-
шок с подарками на ярмарке; запускаешь в  него  руку,  а  что  вытянешь?
Завтра она едет с ним на прогулку. Они будут вместе смотреть на  деревья
и траву, дома и сады, реку и цветы, может быть, даже на картины. Она  по
крайней мере узнает, сходятся ли они во взглядах на многое из того,  что
ей дорого. А что делать,  если  они  не  сходятся?  Изменит  ли  это  ее
чувства? Нет, не изменит.
   "Теперь я понимаю, -