ть - хочу пересечь Аравию.  По-
думал, что надо тебе написать, на случай если Аравия "пересечет" меня. Я
совсем образумился. Здесь слишком чистый воздух для всяких  сентиментов,
а страсть в изгнании быстро чахнет. Прости, что я тебе доставил  столько
волнений. С моей стороны было ошибкой вернуться в Англию после  войны  и
слоняться без дела, сочиняя стишки для развлечения светских дам  и  чер-
нильной братии. Бедная старая Англия - невеселые настали для нее  време-
на! Передай ей привет - и вам обоим тоже.
   Твой Уилфрид Дезерт.
   Р.S. Если ты издал то, что я оставил, передай, что  мне  причитается,
моему отцу. У.Н."
   Майкл мельком подумал: "Ну вот и хорошо. А книгато сегодня выходит из
печати". Странно! Неужели Уилфрид прав и все это - чистейший вздор, чер-
нильные потоки? Не усугубляется ли этим еще больше болезнь Англии? Может
быть, всем надо сесть на верблюдов и пуститься в погоню  за  солнцем?  А
все же книги - радость и отдых; и они нужны; Англия должна  держаться  -
должна! "Все вперед, все вперед. Отступления  нет.  Победа  иль  смерть!
"... Боже! Опять!.. Стоны смолкли, Аннет вышла к нему.
   - Отца, mon cher, отыщите ее отца.
   - Пробовал - нигде нет! - задыхаясь, сказал Майкл.
   - Попробуйте позвонить на Грин-стрит, к миссис Дарти.  Courage!  [28]
Все идет нормально - теперь уж совсем скоро.
   Позвонив на Грин-стрит и добившись наконец ответа, он пошел в кабинет
и, открыв дверь, стал ждать "Старого Форсайта". Мельком он заметил круг-
лую дырочку, выжженную в левой штанине, - он даже не заметил запаха  га-
ри, он даже не помнил, что курил. Надо подтянуться ради старика. Он  ус-
лышал звонок и полетел открывать дверь.
   - Ну? - спросил Сомс.
   - Еще нет. Пойдемте в кабинет - там ближе!
   Они поднялись вместе. Седая аккуратная голова,  с  глубокой  складкой
между бровями, и глаза, словно углубленные страданием, успокоили Майкла.
Бедный старик! Ему тоже нелегко. Оба они, видно, с ума сходят!
   - Хотите выпить, сэр? У меня тут есть коньяк.
   - Давайте, - сказал Сомс, - все равно что.
   С рюмками в руках, привстав, оба прислушались - подняли рюмки - выпи-
ли залпом. Они двигались автоматически, как две марионетки на одной  ве-
ревочке.
   - Папиросу, сэр?
   Сомс кивнул.
   Зажгли папиросы - поднесли их ко рту - прислушались  -  затянулись  -
выпустили дым. Майкл прижимал левую руку к груди. Сомс - правую. Так они
сидели симметрично рядом.
   - Ужасно трудно, сэр, извините!
   Сомс кивнул головой. Его зубы были стиснуты. Вдруг  его  рука  разжа-
лась.
   - Слышите? - сказал он.
   Звуки - совсем другие - смутные!
   Майкл крепко схватил и сжал что-то холодное, тонкое - руку Сомса.
   Так они сидели рука в руке и смотрели  на  дверь  неизвестно  сколько
времени.
   Вдруг просвет двери исчез, на пороге появилась фигура в сером  -  Ан-
нет!
   - Все в порядке! Сын!


   XV
   ПОКОЙ

   Когда Майкл на следующее утро очнулся от глубокого  сна,  первой  его
мыслью было: "Флер снова со мной!" Потом он вспомнил.
   На его "все хорошо? ", шепотом сказанное у  дверей,  сиделка  вырази-
тельно закивала головой.
   Несмотря на лихорадочное ожидание, он все-таки сумел остаться  совре-
менным и сказать себе: "Нечего распускаться! Ступай и спокойно позавтра-
кай".
   В столовой Сомс презрительно щурился на надбитое яйцо. Он взглянул на
вошедшею Майкла и уткнулся в свою чашку. Майкл  прекрасно  его  понимал:
ведь вчера они сидели, держась за руки! Он увидел, что у  прибора  Сомса
лежит развернутая финансовая газета.
   - Что-нибудь о собрании, сэр? Вашу речь, наверно, расписывают вовсю.
   Сомс кашлянул и протянул газету. Заголовки гласили: "Бурное  собрание
- отставка двух директоров - вотум доверия". Майкл бегло просмотрел  от-
чет, пока не дошел до слов:
   "Мистер Форсайт, замешанный в это дело  директор,  в  своей  довольно
длинной речи сказал, что не намерен петь Лазаря. Он заявил, что возмущен
поведением пайщиков, что не привык к подозрениям. Он подал  прошение  об
отставке".
   Майкл опустил газету.
   - Черт возьми! "Замешанный", "подозрения". Они  этому  придали  такой
оборот, точно...
   - Газеты! - сказал Сомс и снова принялся за еду.
   Майкл сел и начал очищать банан. "А ведь сумел красиво умереть, - по-
думал он. - Бедный старик".
   - Знаете, сэр, - сказал он. - Я там был, и вот что я могу сказать: из
всех только вы и мой отец возбудили во мне уважение.
   - Гм! - промычал Сомс и положил ложку.
   Майкл понял, что ему хочется побыть одному, и, проглотив банан,  ушел
к себе в кабинет. Пока его не позвали к Флер, он решил позвонить отцу.
   - Как вы себя чувствуете после вчерашнего, Барт?
   Голос сэра Лоренса, ясный, тонкий и высокий, ответил:
   - Беднее и мудрее. Каков бюллетень?
   - Лучше некуда.
   - Поздравляем вас обоих. Мама спрашивает, есть ли у него волосы.
   - Еще не видел. Сейчас пойду к нему.
   И в самом деле, Аннет кивнула ему из приоткрытой двери.
   - Она просит вас принести ей собачку, mon cher.
   С Тинг-а-Лингом под мышкой, ступая на цыпочках, Майкл вошел. Одиннад-
цатый баронет! Он еще ничего не видел, потому что голова Флер склонилась
над ребенком. Определенно - волосы у нее стали темнее. Майкл  подошел  к
кровати и благоговейно коснулся ее лба.
   Флер подняла голову и открыла его взгляду ребенка, бодро сосавшего ее
мизинец.
   - Чем не обезьянка? - послышался ее слабый голос.
   Майкл кивнул. Конечно, обезьянка - но белая ли, вот вопрос!
   - А ты как, дорогая?
   - Теперь отлично, но что было... - она перевела дыхание, и  ее  глаза
потемнели. - Тинг, смотри!
   Китайская собачка, деликатно наморщив ноздри,  попятилась  под  рукою
Майкла. Во всей ее повадке сквозило хитрое осуждение.
   "Щенята, - казалось, говорила она. - У нас в Китае это  тоже  бывает.
Мнение свое оставляю при себе".
   - Что за глаза! - сказал Майкл. - Ему мы можем и не говорить, что ре-
бенка принес доктор из Челси.
   Флер еле слышно засмеялась.
   - Пусти его, Майкл.
   Майкл поставил собачку на пол, и она убежала в свой угол.
   - Мне нельзя разговаривать, - сказала Флер, - но страшно хочется, как
будто я несколько месяцев была немая.
   "То же чувство, что и у меня, - подумал Майкл, - она и  вправду  была
где-то далеко-далеко, совсем не здесь".
   - Как будто тебя что-то держит, Майкл. Совсем не своей становишься.
   - Да, - мягко проговорил Майкл, - устарелая процедура.  Есть  у  него
волосы? Мама спрашивала.
   Флер обнажила голову одиннадцатого баронета, покрытую темным пушком.
   - Как у моей бабушки, но они посветлеют. Глаза у  него  будут  серые.
Майкл, а как насчет крестных? Матерью,  конечно,  Элисон,  а  кто  будет
крестным отцом?
   Майкл помолчал немного, прежде чем ответить:
   - Я вчера получил письмо от Уилфрида. Хочешь, возьмем его? Он все еще
там, но я могу держать за него губку в церкви.
   - Он пришел в себя?
   - По его словам - да.
   Майкл не мог прочесть выражение ее глаз, но губы ее слегка надулись.
   - Хорошо, - сказала она, - и, по-моему, совершенно достаточно  одного
крестного. Мои мне никогда ничего не дарили.
   - А мне моя крестная дала библию, а крестный - нагоняй. Значит, реше-
но - Уилфрид.
   И он наклонился к ней.
   В ее глазах ему почудилось насмешливое и чуть виноватое выражение. Он
поцеловал ее в голову и поспешил отойти.
   У двери стоял Сомс, ожидая своей очереди.
   - Только на одну минуту, сэр, - сказала сиделка.
   Сомс подошел к кровати и остановился, глядя на дочь.
   - Папочка, дорогой! - услышал Майкл.
   Сомс погладил ей руку и, как бы выражая свое одобрение младенцу, кив-
нул и пошел к двери, но в зеркале Майкл увидел, что губы у него дрожат.
   Когда Майкл опять спустился в нижний этаж, им овладело сильнейшее же-
лание запеть. Но нельзя было; и, войдя  в  китайскую  комнату,  он  стал
смотреть в окно на залитый солнцем сквер. Эх, хорошо жить на свете!  Что
ни говори, а этого не станешь отрицать. Пусть задирают носы перед жизнью
и смотрят на нее сверху вниз. Пусть возятся с прошлым и с  будущим;  ему
подавай настоящее!
   "Повешу опять "Белую обезьяну", - подумал он. - Не так-то легко будет
этому животному нагнать на меня тоску".
   Он пошел в чулан под лестницей и из-под четырех пар пересыпанных наф-
талином и завернутых в бумагу занавесок достал картину. Он  отставил  ее
немного, чтобы посмотреть на нее в полусвете чулана. И глаза же  у  этой
твари! Все дело в этих глазах.
   - Ничего, старина, - сказал он. - Едем наверх, - и он потащил картину
в китайскую комнату.
   Сомс оказался там.
   - Я хочу повесить ее, сэр.
   Сомс кивнул.
   - Подержите, пожалуйста, пока я закручу проволоку.
   Сойдя на медный пол, Майкл сказал:
   - Вот и хорошо, сэр, - и отступил посмотреть.
   Сомс подошел к нему. Стоя рядом, они глядели на "Белую обезьяну".
   - Она не успокоится, пока не получит своего, - сказал наконец  Майкл.
- Но вот беда - она сама не знает, чего хочет.


   ПРИМЕЧАНИЯ

   1. В конце концов (франц.).
   2. "Король умер" (франц.) - формула, принятая для объявления о смерти
французских  королей  и  о  воцарении  наследника:  "Король   умер,   да
здравствует король!"
   3. Памятник жертвам войны 1914 - 1918 гг.
   4. Правобережный, глухой район Лондона.
   5. Они жили, но как мало они участвовали в жизни (франц.).
   6. "Уехать на Запад" - погибнуть (военный слэнг).
   7. Название декадентского течения в искусстве (от французского  слова
"vertige" - головокружение).
   8. Решено (франц.).
   9. Боязнь замкнутого пространства.
   10. Всегда один целует, а другой подставляет щеку (франц.).
   11. "В сторону Свана", роман Марселя Пруста.
   12. "Холостячка" В. Маргерита.
   13. Умение; буквально "умение делать" (франц.).
   14. Эмиль Куэ (1857 - 1926), француз, проповедовал  самовнушение  как
лекарство от всех болезней.
   15. Член городского управления.
   16. Санта-Клаус - сказочный "дед-мороз", приносящий детям подарки.
   17. Согласие, но не сердечное (франц.). - "Сердечное  согласие"  союз
Англии и Франции, заключенный в 1904 году.
   18. Мона Лиза Джиоконда - картина Леонардо да Винчи.
   19. Русский балетмейстер, много лет работавший  в  Англии,  где  имел
громадное влияние на все области искусства.
   20. SOS - "Спасите наши души!" - сигнал бедствия.
   21. Комическая опера Гэя, продолжение "Оперы нищих".
   22. Через тяжкие труды - к звездам (лат.).
   23. Рождественская песенка.
   24. Перевод И. Романовича.
   25. Англичане утверждают, что устрицы вкусны только в  те  месяцы,  в
названиях которых есть буква "р", - то есть с сентября по апрель.
   26. Нас предали (франц.).
   27. Часа в три (франц.).
   28. Бодритесь! (франц.).


   Джон Голсуори
   Сага о Форсайтах: Идиллия


   Изд. "Известия", Москва, 1958
   Перевод Р. Лорие
   OCR Палек, 1998 г.

   В феврале 1924 года Джон Форсайт, только что перенесший испанку,  си-
дел в салоне гостиницы в Кэмдене, штат Южная Каролина, и его светлые во-
лосы медленно вставали дыбом. Он читал о случае линчевания.
   Голос у него за спиной сказал:
   - Поедемте с нами сегодня на пикник, знаете - к этим  древним  курга-
нам?
   Он поднял голову и увидел своего знакомого, молодого южанина по имени
Фрэнсис Уилмот.
   - С удовольствием. А кто будет?
   - Да только мистер и миссис Пэлмер Харисон, и этот  английский  рома-
нист Гэрдон Минхо, и девочки Блэр и их подруги, и моя сестра  Энн  и  я.
Если хотите поразмяться, можете ехать верхом.
   - Отлично! Сегодня утром сюда прислали новых лошадей из Колумбии.
   - О, да это чудесно! Тогда и мы с сестрой поедем верхом и  кто-нибудь
из девочек Блэр. А остальных пусть забирают Хэрисоны.
   - Про линчевание читали? - сказал Джон. - Какой ужас!
   Молодой человек, с которым он говорил, сидел  на  окне.  Джону  очень
нравилось его лицо цвета слоновой кости, его темные волосы и глаза, тон-
кий нос и губы и изящная, свободная манера держаться.
   - Все вы, англичане, с ума сходите, когда читаете  о  линчеваниях.  У
вас там, в Южных Соснах, нет негритянского вопроса. В Северной  Каролине
он вообще почти не возникает.
   - Это правда, я и не считаю, что разбираюсь в нем. Но я  не  понимаю,
почему бы не судить негров таким же судом,  как  белых.  Есть,  наверно,
случаи, когда просто надо пристрелить человека на месте. Но мне непонят-
но, как вы можете защищать самосуд. Раз уж человека поймали, надо судить
его как следует.
   - В этом вопросе, знаете ли, рисковать не рекомендуется.
   - Но если человека не судить, как же вы установите его вину?
   - Нет, мы считаем, что лучше пожертвовать одним безвинным негром, чем
подвергать опасности наших женщин.
   - По-моему, нет ничего хуже, как убить человека за то, чего он не де-
лал.
   - В Европе - может быть. Здесь - нет. Очень еще все неустойчиво.
   - А что говорят о суде Линча на Севере?
   - Пищат понемножку, но совершенно напрасно. У нас негры, у них индей-
цы; думаете, они с ними церемонятся?
   Джон Форсайт откинулся в качалке и растерянно нахмурился.
   - У нас тут еще слишком много места, - продолжал  Фрэнсис  Уилмот.  -
Человеку есть куда скрыться. Так что если мы в чем уверены, то действуем
не спрашиваясь.
   - Да, каждая страна живет по-своему. А на какие это мы курганы едем?
   - Остатки индейских поселений; им, говорят, несколько тысяч лет. Вы с
моей сестрой не знакомы? Она приехала только вчера вечером.
   - Нет. Когда выезжаем?
   - В двенадцать; туда лесом ехать около часа.
   Ровно в двенадцать, переодевшись для верховой  езды,  Джон  вышел  из
отеля. Лошадей было пять, так как  верхом  пожелали  ехать  две  девочки
Блэр. Он поехал между ними, а Фрэнсис Уилмот с сестрой - впереди.
   Девочки Блэр были молоденькие и по-американски хорошенькие -  в  меру
яркие, круглолицые, румяные - тип, к которому он привык за два с полови-
ной года, проведенных в Соединенных Штатах.  Они  сначала  были  слишком
молчаливы, потом стали слишком много болтать. Верхом ездили по-мужски, и
очень хорошо. Джон узнал, что они, как и  устроители  пикника  мистер  и
миссис Харисон, живут на Лонг-Айленде. Они задавали ему  много  вопросов
об Англии, и Джону, уехавшему оттуда девятнадцати лет, приходилось выду-
мывать много ответов. Он начал с тоской поглядывать через уши лошади  на
Фрэнсиса Уилмота и его сестру, которые ехали впереди в молчании,  издали
казавшемся чрезвычайно приятным. Дорога шла сосновым лесом, между строй-
ных редких деревьев, по песчаному грунту; солнце светило ясное,  теплое,
но в воздухе еще был холодок. Джон ехал на гнедом иноходце и  чувствовал
себя так, как бывает, когда только что выздоровеешь.
   Девочки Блэр интересовались его мнением насчет английского  романиста
- им до смерти хотелось увидеть настоящего писателя. Джон  читал  только
одну его книгу и из действующих лиц помнил только кошку. Девочки Блэр не
читали ни одной; но они слышали, что кошки у него "восхитительные".
   Фрэнсис Уилмот придержал лошадь и указал на  большой  холм,  по  виду
действительно насыпанный когда-то людьми. Они  все  придержали  лошадей,
посмотрели на него две минуты молча, решили, что это "очень  интересно",
и поехали дальше. Публика, высадившаяся из двух автомобилей,  распаковы-
вала в ложбинке еду. Джон отвел лошадей в сторону,  чтобы  привязать  их
рядом с лошадьми Уилмота и его сестры.
   - Моя сестра, - сказал Фрэнсис Уилмот.
   - Мистер Форсайт, - сказала сестра.
   Она посмотрела на Джона, а Джон посмотрел на нее. Она была тоненькая,
но крепкая, в длинном темно-коричневом жакете, бриджах и сапогах; волосы
короткие, темные, под мягкой коричневой фетровой шляпой. Лицо,  бледное,
сильно загорелое, выражало какое-то сдержанное напряжение; лоб  широкий,
чистый, носик прямой и смелый, рот  ненакрашенный,  довольно  большой  и
красивый. Но особенно поразили Джона ее глаза - как раз такие, какими  в
его представлении должны быть глаза у русалки. С чуть приподнятыми угол-
ками, немигающие, и карие, и манящие. Он не мог разобрать, не  косит  ли
она самую малость, но если и так, это только украшало ее.  Он  смутился.
Оба молчали. Фрэнсис заявил: "А я, знаете ли, голоден", - и  они  вместе
направились к остальным.
   Джон вдруг обратился к сестре:
   - Так вы только что приехали, мисс Уилмот?
   - Да, мистер Форсайт.
   - Откуда?
   - Из Нэйзби. Это между Чарлстоном и Саванной.
   - А, Чарлстон! Чарлстон мне понравился.
   - Энн больше нравится Саванна, - сказал Фрэнсис Уилмот.
   Энн кивнула. Она была, по-видимому, неразговорчива, но  пока,  в  не-
больших дозах, ее голос звучал приятно.
   - Скучновато у нас там, - сказал Фрэнсис. - Все больше негры. Энн ни-
когда еще не видела живого англичанина.
   Энн улыбнулась. Джон тоже улыбнулся. Разговор замер.  Они  подошли  к
еде, разложенной с таким расчетом, чтобы вызвать максимум  мускульной  и
пищеварительной энергии. Миссис Пэлмер Харисон, дама лет сорока, с  рез-
кими чертами лица, сидела, вытянув вперед ноги; Гэрдон Минхо, английский
романист, пристроил свои ноги более скромно; а дальше  сидело  множество
девушек, все с хорошенькими и отнюдь не  скромными  ножками;  немного  в
стороне мистер Пэлмер Харисон кривил маленький рот над  пробкой  большой
бутылки. Джон и Уилмоты тоже сели. Пикник начался.
   Джон скоро увидел, что все ждут, чтобы Гэрдон  Минхо  сказал  что-ни-
будь, кроме "да", "да что вы! ", "а", "вот именно! ".  Этого  не  случи-
лось. Знаменитый романист был сначала чуть не  болезненно  внимателен  к
тому, что говорили все остальные, а потом словно впал в прострацию. Пат-
риотическое чувство Джона было уязвлено, ибо сам он  держался,  пожалуй,
еще более молчаливо. Он видел, что между тремя девочками Блэр и их двумя
подругами готовится заговор - на свободе отвести душу по поводу молчали-
вых англичан. Бессловесная сестра Фрэнсиса Уилмота была ему большим уте-
шением. Он чувствовал, что она не захочет, да и не вправе  будет  примк-
нуть к этому заговору. С горя он стал передавать закуски и был рад, ког-
да период насыщения всухомятку пришел к концу. Пикник - как рождество  -
в будущем и прошлом лучше, чем в настоящем.  Затем  корзины  были  вновь
упакованы, и все направились к автомобилям. Обе машины покатили к друго-
му кургану, как говорили - в двух милях от места привала. Фрэнсис Уилмот
и две девочки Блэр решили, что поедут домой смотреть, как играют в поло.
Джон спросил Энн, что она думает делать.  Она  пожелала  увидеть  второй
курган.
   Они сели на лошадей и молча поехали по лесной  дороге.  Наконец  Джон
сказал:
   - Вы любите пикники?
   - Определенно - нет.
   - Я тоже. А ездить верхом?
   - Обожаю больше всего на свете.
   - Больше, чем танцы?
   - Конечно. Ездить верхом и плавать.
   - А! Я думал... - и он умолк.
   - Что вы думали?
   - Ну, я просто подумал, что вы, наверно, хорошо плаваете.
   - Почему? Джон сказал смутившись:
   - По глазам.
   - Что? Разве они у меня рыбьи? Джон рассмеялся.
   - Да нет же! Они, как у русалки.
   - Еще не знаю, принять ли это за комплимент.
   - Ну конечно.
   - Я думала, русалки малопочтенные создания.
   - Ну что вы, напротив! Только робкие.
   - У вас их много в Англии?
   - Нет. По правде сказать, я их раньше никогда не видел.
   - Так откуда же вы знаете?
   - Просто чувствую.
   - Вы, наверно, получили классическое образование, В Англии ведь  это,
кажется, всем полагается?
   - Далеко не всем.
   - А как вам нравится Америка, мистер Форсайт?
   - Очень нравится. Иногда нападает тоска по родине.
   - Мне бы так хотелось попутешествовать.
   - Никогда не пробовали? Она покачала головой.
   - Сижу дома, хозяйничаю. Но старый дом, вероятно, придется продать  -
хлопком больше не проживешь.
   - Я развожу персики около Южных Сосен. Знаете, в  Северной  Каролине.
Это сейчас выгодно.
   - Вы живете там один?
   - Нет, с матерью.
   - Она англичанка?
   - Да.
   - А отец у вас есть?
   - Четыре года как умер.
   - Мы с Фрэнсисом уже десять лег сироты.