в...
   - А! В амфитеатре. У молодежи теперь считается очень модным ходить  в
амфитеатр!
   - Да нет, не в этом дело... Они были в... Вообще вся эта  история  не
надолго. Маленькая Джун просто метала гром и молнии!
   Со слезами восторга они рассказали, как  Джун,  возвращаясь  на  свое
место посредине действия, отшвырнула ногой чей-то цилиндр и каким взгля-
дом ответил на хозяин цилиндра. Юфимия имела привычку закатываться безз-
вучным смехом, в конце неожиданно переходившим в визг,  и  когда  миссис
Смолл всплеснула руками, сказав: "Господи боже!  Отшвырнула  цилиндр?  -
Юфимия начала так взвизгивать, что пришлось приводить ее в чувство нюха-
тельными солями. Выйдя от тетушек, она сказала миссис Туитимен:
   - Отшвырнула цили-индр! О-о! Я больше не могу!
   Для "маленькой Джун" этот вечер, задуманный, как праздник, был  самым
тяжелым за всю ее жизнь. Видит бог, она делала все, чтобы задушить  свою
гордость, свои подозрения, свою ревность!
   Прощаясь с женихом у дверей дома, Джун все еще  крепилась;  сознание,
что Босини нужно отвоевать во что бы то ни стало,  поддерживало  ее,  и,
только прислушиваясь к его удаляющимся шагам, она поняла, как велико  ее
несчастье.
   Безмолвный "миссионер" открыл ей дверь. Она хотела проскользнуть  не-
замеченной к себе в комнату, но старый Джолион, услышав ее  шаги,  вышел
из столовой.
   - Зайди выпить молока, - сказал он. - Тебе оставили горячее.  Как  ты
поздно! Где ты была?
   Джун стала у камина в той самой позе, в какой стоял ее  дед,  вернув-
шись в тот июньский вечер из оперы: поставив одну ногу на решетку, опер-
шись рукой - о каминную доску. Каждую минуту готовая разрыдаться, она не
заботилась о своих словах.
   - Мы обедали у Сомса.
   - Гм! У этого собственника! Кто там был? Его жена, Босини?
   - Да.
   От глаз старого Джолиона,  прикованных  к  внучке,  было  так  трудно
скрыть что-нибудь; но в эту минуту Джун не смотрела на деда, а когда она
повернулась к нему, старый Джолион сейчас же опустил глаза. Того, что он
видел, было достаточно, вполне достаточно. Старый Джолион нагнулся к ка-
мину достать молоко и, отвернувшись, проворчал:
   - Не надо так поздно засиживаться в гостях: ты совсем расклеилась.
   Он закрылся газетой, сердито зашуршав страницами; но когда  Джун  по-
дошла поцеловать его, старый Джолион сказал  "Спокойной  ночи,  родная!"
таким взволнованным, таким необычным для него голосом,  что  девушке  не
оставалось ничего другого, как поскорее выйти из комнаты, чтобы не  раз-
разиться при нем рыданиями, которые стихли в ее  спальне  только  поздно
ночью.
   Когда дверь за Джун затворилась, старый Джолион бросил газету и уста-
вился прямо перед собой долгим, тревожным взглядом.
   "Негодяй! - думал он. - Я так и знал, что она хлебнет с ним горя!"
   Тревожные мысли и подозрения, тем более мучительные, что он  чувство-
вал себя бессильным остановить или повернуть по-своему ход событий, над-
винулись на старого Джолиона со всех сторон.
   Уж не собирается ли этот субъект играть  ею?  Ему  хотелось  пойти  и
крикнуть: "Эй вы, сэр! Уж не собираетесь ли вы играть моей внучкой?"  Но
разве это возможно? Зная мало, вернее, ничего не зная, он все же с безо-
шибочной проницательностью чувствовал что-то  неладное.  Он  подозревал,
что Босини слишком зачастил на Монпельесквер.
   "Может быть, он и не мерзавец, - думал старый Джолион. - У него хоро-
шее лицо, но что-то странное в нем есть. Я не понимаю этого человека!  И
никогда не пойму! Говорят, он работает как вол,  но  ничего  путного  из
этого пока что не получается. Он совершенно непрактичный, беспорядочный.
Приходит сюда и сидит, как - сыч. Спросишь, каким  вином  его  угостить,
отвечает: "Благодарю вас! Все равно!" Предложишь сигару - он курит ее  с
таким видом, словно это дешевая немецкая гадость. Я никогда не  замечал,
чтобы он смотрел на Джун так, как ему полагалось бы  смотреть;  а  между
тем, он не гонится за ее деньгами. Достаточно одного ее знака, и он сей-
час же вернет ей слово. Но она никогда не пойдет на это  никогда!  Будет
цепляться за него! Упорная как рок! Она от него не отступится!"
   Глубоко вздохнув, старый Джолион взялся за газету; может  быть,  хоть
здесь он найдет утешение.
   А Джун сидела у себя в комнате,  и  весенний  ветерок,  набушевавшись
вволю в парке, врывался в открытое окно, охлаждая  ее  пылающие  щеки  и
сжигая ей сердце.


   III
   ПОЕЗДКА С СУИЗИНОМ

   В одном всем известном старинном сборнике школьных песен  есть  такие
строки:
   Смотрите! пуговицы в ряд на синем фраке как горят!
   Поет, свистит он, точно дрозд, - тра-ля-ля-ля-тра-ля-ля-ля!
   Не то чтобы Суизин пел и свистал, как дрозд, но, выйдя из дому и  ос-
мотрев свой выезд, остановившийся у подъезда, он был близок к тому, что-
бы промурлыкать себе под нос какой-нибудь мотивчик.
   Утро было теплое, как в июне. Подтверждая  слова  старинной  песенки,
Суизин нарядился в синий фрак и решил  обойтись  без  пальто,  предвари-
тельно сгоняв Адольфа три раз подряд на улицу, чтобы  окончательно  убе-
диться, что сегодня нет ни малейшего намека на  восточный  ветер;  синий
фрак так плотно облегал его внушительную фигуру, что,  вздумай  пуговицы
действительно гореть на солнце, это было бы простительно с  их  стороны.
Огромный и величественный, он стоял на панели, натягивая  лайковые  пер-
чатки; высокий, похожий на колокол цилиндр и величавость осанки придава-
ли облику Суизина первобытность, пожалуй, чрезмерную  для  Форсайта.  От
его густых, совершенно белых волос, которые Адольф слегка напомадил, шел
аромат опопанакса и сигар - тех самых сигар по сто сорок шиллингов  сот-
ня, о которых старый Джолион так пренебрежительно отозвался, заявив, что
не стал бы курить их и даром; для таких сигар надо иметь лошадиный желу-
док!..
   - Адольф!
   - Сэр!
   - Дайте новый плед!
   Никакими силами не добьешься, чтобы у этого бездельника был  элегант-
ный вид; а у миссис Сомс на этот счет глаз, наверное, наметан!
   - Откиньте верх у фаэтона; я еду... кататься... с дамой!
   Хорошенькой женщине непременно захочется показать свой наряд. Да,  он
едет с дамой! Словно опять вернулись прежние золотые денечки.
   Вот уже целая вечность, как Суизин не катался с  женщиной!  Последний
раз, если память ему не изменяет, это была Джули; несчастная старушенция
волновалась всю дорогу как кошка, и до такой степени вывела его из себя,
что, высадив ее на Бэйсуотер-Род, Суизин заявил: "Чтобы я еще раз  повез
тебя кататься?! Да никогда в жизни!" И так и не возил, нет, слуга покор-
ный!
   Подойдя к лошадям, Суизин внимательно осмотрел удила: вряд ли,  впро-
чем, он понимал что-нибудь в  удилах  -  не  за  тем  он  платит  кучеру
шестьдесят фунтов в год, чтобы брать на себя чужую работу, это не в  его
принципах. В сущности говоря, его репутация  знатока  лошадей  покоилась
главным образом на том факте, что однажды на дерби он попался на  удочку
мошенникам. Но кто-то из товарищей по клубу, увидев, как Суизин подкатил
к дверям на своей серой упряжке - он всегда держал серых лошадей, деньги
те же, а элегантности больше, -  прозвал  Суизина  "Форсайт  четверкой".
Прозвище дошло до ушей Суивина благодаря Николасу Трефри, покойному ком-
паньону старого Джолиона - любителю лошадей, славившемуся чуть ли не са-
мым большим во всем королевстве количеством несчастных случаев во  время
езды по улицам, - и Суизин счел себя  обязанным  не  снижать  репутации.
Прозвище поразило его воображение не потому, что он действительно правил
или собирался когда-нибудь править четверкой, но в самом звуке этих слов
ему чудилось какое-то благородство. "Форсайт четверкой!" Недурно! Родив-
шись на свет слишком рано, Суизин не мог должным  образом  развить  свои
склонности. Появись он в Лондоне двадцатью годами позже, его не миновала
бы профессия маклера, но в то время, когда  Суизин  должен  был  сделать
окончательный выбор, эта великая профессия еще не успела увенчать славой
класс крупной буржуазии. Суизину просто не  оставалось  ничего  другого,
как заняться аукционами.
   Усевшись в фаэтон, он взял вожжи и, щурясь от яркого солнца,  бившего
ему прямо в бледное старческое лицо, медленно  осмотрелся  по  сторонам.
Адольф уже занял свое место позади; грум с кокардой  на  фуражке  держал
лошадей под уздцы, готовый каждую минуту отскочить в сторону; все  дожи-
далось знака Суизина, и он подал этот знак. Экипаж рванулся вперед  и  в
мгновение ока с грохотом подкатил к дому Сомса.
   Ирэн не заставила себя ждать и села в фаэтон, как Суизии  рассказывал
потом у Тимоти, "с легкостью... э-э... с легкостью Тальони,  без  всякой
суетни, без всяких этих "ах! мне неудобно, ах! мне тесно! ", а главное -
Суизин особенно напирал на это, глядя на миссис Смолл, которая не знала,
куда деваться от смущения, - без всяких дурацких страхов!" Тете Эстер он
описал шляпу Ирэн так:
   - Ничего похожего на теперешние  лопухи,  которые  собирают  на  себя
пыль, - маленькая, аккуратненькая, - он описал рукой круг, - с белой ву-
алеткой, столько вкуса!
   - А из чего она? -  спросила  тетя  Эстер,  с  томным  воодушевлением
встречавшая всякое упоминание о нарядах.
   - Из чего? - переспросил Суизин. - Ну почем я знаю? - и погрузился  в
такое глубокое молчание, что тетя Эстер начала побаиваться, не  столбняк
ли у него. Она не пыталась растолкать Суизина, это было не в ее обычаях.
   "Хоть бы пришел кто-нибудь, - думала тетя Эстер, -  не  нравится  мне
его вид!"
   Но вдруг Суизин очнулся.
   - - Из чего? - протянул он хрипло. - Из чего же она была сделана?..
   Не успели проехать и четырех миль, как Суизин окончательно  уверился,
что Ирэн довольна поездкой. Ее лицо было так  нежно  под  белой  вуалью,
темные глаза так сияли  на  весеннем  солнце,  а  когда  Суизин  говорил
что-нибудь, она взглядывала на него и улыбалась.
   В субботу утром Сомс застал Ирэн за письмом к Суизину, в котором  она
отказывалась от поездки. Почему ей вдруг  понадобилось  отказывать  ляде
Суизину, спросил Сомс. Пусть отказывает своей родне, но его  родственни-
кам он не позволит отказывать.
   Она пристально посмотрела на Сомса, разорвала записку и сказала:
   - Хорошо!
   И начала писать другую. Он случайно заглянул ей через плечо и увидел,
что записка адресована Босини.
   - О чем ты ему пишешь? - спросил Сомс.
   Ирэн посмотрела на него все тем же пристальным  взглядом  и  спокойно
ответила:
   - Он просил меня кое-что сделать для него.
   - Гм! - сказал Сомс. - Комиссии! В таком случае тебе  скоро  придется
забросить все свои дела! - и замолчал.
   Суизин вытаращил глаза, услышав о Робин-Хилле; для  его  лошадей  это
был солидный конец, и он привык обедать в половине  восьмого,  до  того,
как в клубе наберется народ; новый шеф внимательнее относится  к  ранним
обедам - ленивая бестия!
   Однако Суизину хотелось взглянуть на постройку. Такая вещь, как  дом,
способна заинтересовать любого Форсайта, в особенности  Форсайта,  рабо-
тавшего когда-то по части аукционов. В конце концов расстояние -  пустя-
ки. В молодые годы он снимал комнаты в Ричмонде, держал  экипаж  и  пару
лошадей и каждый божий день ездил по делам в  город.  Недаром  ему  дали
прозвище "Форсайт четверкой"! Его кабриолет и лошадей хорошо знали между
Хайд-парком и "Звездой и подвязкой". Герцог Z. хотел купить у  него  вы-
езд, давал двойную цену, но он не продал; он сам умеет  отличить  плохое
от хорошего, так ведь? Квадратное, чисто выбритое старческое лицо Суизи-
на озарилось горделивым торжеством, он повел головой между уголками сто-
ячего воротничка, охорашиваясь, как индюк.
   Какая очаровательная женщина! Он подробно описал ее платье тете  Джу-
ли, которая только всплескивала руками, приходя в ужас от его выражений.
   Облегающее, как перчатка, ни одной морщинки, как на барабане; вот это
ему нравится, не то что теперешние общипанные пугала!  Он  уставился  на
миссис Септимус Смолл, которая была копией Джемса - такая же  длинная  и
тощая.
   - В ней чувствуешь стиль, - продолжал Суиэин. - такая подстать самому
королю! И вместе с тем как спокойно держится!
   - Она, кажется, совсем тебя покорила, - протянула из своего угла тетя
Эстер.
   Когда кто-нибудь нападал на Суизина, он прекрасно все слышал.
   - Что такое? Я сумею... отличить... хорошенькую... женщину от дурнуш-
ки и заявляю, что среди нашей молодежи для нее нет достойного  человека;
может быть... ты знаешь такого... ну... может быть... ты знаешь?
   - А, - протянула тетя Эстер, - спроси Джули!..
   Однако еще задолго до Робин-Хилла Суизин, не привыкший к  таким  про-
гулкам, почувствовал неодолимую сонливость; он правил с закрытыми глаза-
ми, и только благодаря многолетней выдержке его высокая  статная  фигура
не клонилась набок.
   Боснии, поджидавший их, вышел навстречу, и все трое направились к до-
му. Суизин впереди, поигрывая тяжелой тростью с  золотым  набалдашником,
которую Адольф сунул ему в руку, ибо езда в экипаже сказывалась на коле-
нях Суизина. Он надел меховое пальто, предвидя, что в недостроенном доме
будут гулять сквозняки.
   Лестница великолепная! Как во дворце! Не мешало  бы  здесь  поставить
какую-нибудь статую! Он остановился как вкопанный между колоннами  внут-
реннего дворика и с недоумевающим видом поднял трость.
   - А здесь что будет, в этом вестибюле, или как это называется? - Суи-
зин взглянул на стеклянный потолок, и вдруг его осенило: - А-а! бильярд-
ная!
   Услышав, что здесь будет мощеный двор с клумбой посередине, он повер-
нулся к Ирэн:
   - Загубить столько места под цветы? Послушайтесь моего совета и  пос-
тавьте здесь бильярд!
   Ирэн улыбнулась. Она подняла вуаль, повязав ее вокруг лба, как  мона-
шескую косынку, и темные глаза, улыбавшиеся из-под белой вуали,  показа-
лись Суизину еще более очаровательными. Он кивнул. Он  знает,  что  Ирэн
последует его совету.
   Мало что найдя сказать о гостиной и столовой,  Суизин  отметил  лишь,
что комнаты эти "поместительные", зато пришел в восторг - насколько  ему
позволяло чувство собственного достоинства - от винного погреба, куда он
спустился по каменным ступенькам вслед за Босини, освещавшим путь  фона-
рем.
   - Здесь хватит места для шести - семисот дюжин, -  сказал  Суизин,  -
солидный погребок!
   Босини выразил желание показать им дом с опушки рощицы  под  откосом,
но Суизин решительно остановился.
   - Отсюда тоже прекрасный вид, - сказал  он,  -  у  вас  тут  найдется
что-нибудь вроде стула?
   Стул принесли из палатки Босини.
   - Вы ступайте, - кротко сказал он, -  ступайте  вдвоем!  А  я  посижу
здесь, полюбуюсь видом.
   Суизин сел под дубом, на солнышке: квадратный, прямой, он вытянул од-
ну руку, опиравшуюся на трость, другую положил на колени; меховое пальто
нараспашку, плоские поля цилиндра,  как  кровля,  нависшая  над  бледным
квадратом его лица; взгляд неподвижный, пустой, устремленный на  рассти-
лавшийся перед ним вид.
   Суизин закивал головой, глядя, как они идут полем внизу.  В  сущности
говоря, нечего жалеть, что его оставили одного посидеть спокойно и поду-
мать. Воздух был мягкий, на солнце не очень припекало, вид отсюда  прек-
расный, замеча... Его голова склонилась немного набок. Он встрепенулся и
подумал: "Странно! Я, кажется..." Они машут ему снизу! Он поднял руку  и
тоже помахал им. "Вон куда забрались, вид заме..." Голова у него склони-
лась влево; он снова встрепенулся; голова склонилась вправо и так и  ос-
талась: он спал.
   И спящий Суизин, страж на вершине холма, царил над, этим видом -  за-
мечательным! - как некое изваяние, высеченное художником в далекие  язы-
ческие времена по заказу первобытного Форсайта в знак торжества духа над
материей!
   И все его бесчисленные предки, которые по воскресным  дням  выходили,
бывало, подбоченясь, окинуть свои поля взглядом серых неподвижных  глаз,
таивших захватнический инстинкт, инстинкт обладания, исключавший все ин-
тересы, кроме своих собственных, - все эти бесчисленные поколения, каза-
лось, собрались вокруг Суизина на вершине холма.
   Но жадный форсайтский дух Суизина бодрствовал; он пустился в  далекое
странствование по неведомым чащам фантазии, вслед за теми двумя, посмот-
реть, что они делают в роще - в той роще, которую Весна наполнила  запа-
хом земли и набухающих почек, пением  птиц  без  числа,  полчищем  коло-
кольчиков и нежной молодой травы, золотом! солнца, разлившимся  по  вер-
хушкам деревьев; посмотреть, как те двое идут рядом, плечо к  плечу,  по
узкой тропинке, идут так близко, что то и дело касаются друг друга; заг-
лянуть в темные глаза Ирэн, от которых Весна, словно от воришек, не убе-
регла своего сердца. И дух его, как незримый страж, останавливался вмес-
те с ними взглянуть на мертвый пушистый комочек крота, серебристую шкур-
ку которого еще не тронули ни роса, ни дождь; посмотреть  на  склоненную
голову Ирэн, на ее мягкие, подернувшиеся грустью глаза; на молодого  че-
ловека, не сводившего с нее пристального, странного взгляда. Дух Суизина
шел с ними дальше, через вырубку, расчищенную топором дровосека, по смя-
тому ковру колокольчиков, мимо срубленного дерева, лежавшего рядом с зи-
яющим раной пнем. Вместе с ними перелез через упавший ствол и отправился
дальше, к опушке, откуда открывалась неведомая страна, издалека  славшая
им свое "ку-ку! ку-ку!"
   Молча стоит он рядом с ними, встревоженный их молчанием! Очень стран-
но, очень подозрительно!
   Потом назад, словно виноватый, через рощицу, назад к вырубке, все еще
молча, среди пения птиц, не затихавших ни на минуту, среди буйных  запа-
хов... гм! чем это пахнет? Похоже на ту травку, которую кладут в...  На-
жал к стволу, лежавшему поперек тропинки.
   А потом дух Суизина - невидимый, тревожный - носится, стараясь прошу-
меть крыльями у них над головой, видит, как она встает на упавшее  дере-
во, ее прекрасное тело чуть покачивается, она улыбается молодому челове-
ку, а он смотрит на нее странными, сияющими глазами; вот она скользит  -
а! падает ему на грудь - а-ах! ее мягкое теплое тело в его объятиях, ли-
цо прячется от его губ; поцелуй; она отпрянула назад;  возглас:  "Вы  же
знаете, я люблю вас!" Она знает - вот как? Любовь! Ха!
   Суизин проснулся, чувствуя себя совершенно разбитым. Во рту  неприят-
ный вкус. Где это он?
   Ах черт! Заснул!
   Ему снился какой-то новый суп, пахнувший мятой.
   Где эти двое? Куда они забрались? Левая нога у него затекла.
   - Адольф!
   Этого бездельника тоже нет; бездельник спит где-нибудь!
   Он вытянулся во весь рост, квадратный, массивный  в  меховом  пальто,
тревожно посмотрел вниз, на поле, и вскоре увидел их.
   Ирэн шла впереди; этот молодчик - как его прозвали? "пират"? - с уны-
лым видом плелся сзади: ему, должно быть, здорово влетело. Поделом!  Не-
чего было таскать ее бог знает куда, чтобы посмотреть на дом!  На  любой
дом лучше всего смотреть с лужайки.
   Они заметили его. Он поднял руку и судорожно замахал им. Но они оста-
новились. Зачем остановились? О чем они говорят, говорят без конца?  Вот
опять пошли. Она, должно быть, отчитывает его, у  Суиэина  нет  на  этот
счет никаких сомнений: за такой дом следует отчитать - экая уродина,  он
таких домов и не видывал.
   Суизин воззрился на их лица белесыми неподвижными  глазами.  У  этого
молодчика очень странный вид!
   - Ничего хорошего у вас не получится! - брюзгливо сказал он,  показы-
вая на дом. - Слишком новомодно!
   Босини посмотрел на Суизина, как будто не слыша его  слов.  И  Суизин
впоследствии описал  его  тете  Эстер  так:  "Экстравагантная  личность!
Весьма  странная  манера  смотреть  на  своего  собеседника...   Корявый
субъект!"
   Что дало ему повод к таким психологическим прозрениям, Суизин не ска-
зал; возможно, виной тому были крутой лоб, выдающиеся скулы и подбородок
Босини или какое-то голодное выражение его лица, что в корне расходилось
с представлением Суизина о той спокойной сытости, которая  является  не-
отъемлемым к