до суда.
   - О, неужели, сэр! Я думал, что вы этого не допустите.
   - Он требует извинения в письменной форме. На это Флер не может  сог-
ласиться: ведь не она виновата. Вы можете проехать со мной к сэру Джемсу
Фоскиссону?
   Они сели в такси и поехали в Темпль. Встретил их Николае Форсайт и за
десять минут успел познакомить их со всеми слабыми сторонами дела.
   - Кажется, ему доставляет удовольствие мысль о возможном поражении, -
прошептал Майкл, когда Николае повел их к сэру Джемсу.
   - Жалкий субъект, но добросовестный, - отозвался  Сомс.  -  Фоскиссон
должен сам заняться этим делом.
   Подождав, пока Николае напомнил знаменитому  адвокату  обстоятельства
дела, они очутились в присутствии человека с очень большой головой и се-
дыми бакенбардами. Сомс внимательно следил за выступлениями великого ад-
воката с тех пор, как остановил на нем свой выбор, и с удовольствием от-
метил, что в делах, имеющих отношение к вопросам  морали,  он  неизменно
выходит победителем. При ближайшем рассмотрении бакенбарды придавали сэ-
ру Джемсу чрезвычайно респектабельный вид. Трудно было себе  представить
его лежащим в кровати, танцующим или играющим в азартные игры. Говорили,
что, несмотря на обширную  практику,  он  отличается  добросовестностью.
Больше половины фактов он успевал изучить до суда, остальные постигал на
ходу, во время процесса, а в крайнем случае - умело скрывал свою неосве-
домленность. "Очень молодой" Николае, которому были известны все  факты,
не мог посоветовать,  какого  курса  держаться.  Сэр  Джемс  знал  ровно
столько, сколько считал нужным знать. Переводя взгляд с Сомса на Майкла,
он сказал:
   - Несомненно, что это одно из тех дел, которые как бы сами напрашива-
ются на мировую сделку.
   - Вот именно, - сказал Сомс.
   Тон, каким было сказано это слово, привлек внимание сэра Джемса.
   - Вы уже делали шаги в этом направлении?
   - Да, я испробовал все, вплоть до последнего средства.
   - Простите, мистер Форсайт, но что вы считаете "последним средством"?
   - Полторы тысячи фунтов, и обе стороны выражают сожаление. А они сог-
лашаются на полторы тысячи, но требуют извинения в письменной форме.
   Великий адвокат погладил подбородок.
   - Вы им предлагали извинение в письменной форме без этих полутора ты-
сяч?
   - Нет.
   - А я склонен вам это посоветовать. Мак-Гаун очень богат. А  словечки
в письмах оскорбительные. Ваше мнение, мистер Монт?
   - Она еще более резко отозвалась о моей жене.
   Сэр Джемс посмотрел на Николаев.
   - Позвольте, я забыл - как именно?
   - "Выскочка" и "охотница за знаменитостями", - коротко сказал Майкл.
   Сэр Джемс покачал головой.
   - "Безнравственная", "змея", "предательница", "лишена  очарования"  -
вы думаете, это слабее?
   - Это не вызывает смеха, сэр. А в свете считаются только с  насмешка-
ми.
   Сэр Джемс улыбнулся.
   - Присяжные - не великосветский салон, мистер Монт.
   - Как бы там ни было, моя жена готова извиниться только в том случае,
если и другая сторона выразит сожаление; и я нахожу, что она права.
   Казалось, сэр Джемс Фоскиссон вздохнул свободнее.
   - Теперь следует подумать, стоит ли использовать материал,  представ-
ленный сыщиком, или нет? Если мы решим  его  использовать,  то  придется
вызвать в качестве свидетелей швейцара и слуг...  э-э...  гм...  мистера
Кэрфью.
   - Совершенно верно, - сказал Сомс. - Мы для того и  собрались,  чтобы
решить этот вопрос.
   Это прозвучало так, словно он сказал:  "Объявляю  конференцию  откры-
той".
   В течение пяти минут сэр Джемс молча просматривал донесение сыщика.
   - Если это хотя бы частично подтвердится, - сказал он,  -  победа  за
нами.
   Майкл отошел к окну. На деревьях уже появились крохотные почки; внизу
на траве прихорашивались голуби. Донесся голос Сомса:
   - Я забыл вам сказать, что они следят за моей дочерью. Конечно, ниче-
го предосудительного она не делала, только навещала в отеле одного моло-
дого американца, который опасно заболел.
   - Навещала с моего согласия, - вставил Майкл, не отрываясь от окна.
   - Можно будет его вызвать?
   - Кажется, он сейчас в Борнмуте. Но он был влюблен в мисс Феррар.
   Сэр Джемс повернулся к Сомсу.
   - Если нельзя кончить дело миром, то лучше идти напролом. Думаю,  что
не следует ограничиваться вопросами о книгах, пьесе и клубах.
   - Вы прочли эту сцену в "Прямодушном"? - осведомился Сомс. - И  роман
"Шпанская мушка"?
   - Все это прекрасно,  мистер  Форсайт,  но  нельзя  предвидеть,  удо-
вольствуются ли присяжные такого рода доказательствами.
   Майкл отошел от окна.
   - Меньше всего мне хотелось бы вторгаться в личную жизнь мисс Феррар,
- сказал он. - Это отвратительно.
   - Конечно. Но ведь вы хотите, чтобы я выиграл дело?
   - Да, но не таким путем. Нельзя ли явиться в суд, ничего не  говорить
и уплатить деньги?
   Сэр Джемс Фоскиссон улыбнулся и взглянул на Сомса; казалось он  хотел
сказать: "Зачем, собственно, вы привели ко мне этого молодого человека?"
   Но Сомс думал о другом.
   - Слишком рискованно говорить об этом мистере Кэрфью. Если мы  проиг-
раем, это нам обойдется тысяч в двадцать. Кроме того,  они,  несомненно,
притянут к допросу мою дочь, а этого я хочу избежать. Нельзя ли  ограни-
читься походом на современную мораль?
   Сэр Джемс Фоскиссон заерзал на стуле, и зрачки его сузились;  он  три
раза чуть заметно кивнул.
   - Когда разбирается дело? - спросил он "очень молодого" Николаев.
   - Должно быть, в четверг на будущей неделе. Судья - Брэн.
   - Отлично. Мы с вами увидимся в понедельник. Всего хорошего.
   Он откинулся на спинку стула и застыл. Сомс и Майкл не осмелились его
тревожить. Они молча вышли на улицу, " "очень молодой"  Николае  остался
поговорить с секретарем сэра Джемса. Дойдя до станции Темпль, Майкл ска-
зал:
   - Я зайду в редакцию "Аванпоста", сэр. Вы идете домой? Может быть, вы
предупредите Флер?
   - Сомс кивнул. Ну конечно! Все неприятное приходится делать ему!


   II
   "НЕ НАМЕРЕН ДОПУСТИТЬ"

   В редакции "Аванпоста" мистер Блайт только что  закончил  разговор  с
одним из тех великих дельцов, которые производят такое глубокое  впечат-
ление на всех, с кем ведут конфиденциальную беседу. Если сэр Томас  Лок-
кит и не держал в своих руках всю британскую промышленность, то, во вся-
ком случае, все склонны были так думать - до того (безапелляционно и хо-
лодно излагал он свою точку зрения. Он считал, что страна  снова  должна
занять на мировом рынке то положение, какое занимала до войны. Все зави-
сит от угля - препятствием является вопрос о семичасовом рабочем дне: но
они, промышленники, "не намерены этого допустить". Надо во что бы то  ни
стало снизить себестоимость угля. Они не намерены допустить, чтобы Евро-
па обходилась без английских товаров. Очень немногим были известны убеж-
дения сэра Томаса Локкита, но эти немногие почитали себя счастливыми.
   Однако мистер Блайт грыз ногти и отплевывался.
   - Кто это был, с седыми усами? - осведомился Майкл.
   - Локкит. Он "не намерен этого допустить".
   - Да ну? - удивился Майкл.
   - Совершенно ясно, Монт, что опасными людьми  являются  не  политики,
которые действуют во имя общего блага - иными  словами,  работают  поти-
хоньку, не спеша, - а именно эти крупные дельцы, преследующие свою  лич-
ную выгоду. Уж они-то знают, чего хотят; и если дать им волю - они погу-
бят страну.
   - Что они затевают? - спросил Майкл.
   - В данный момент - ничего, но в воздухе пахнет  грозой.  По  Локкиту
можно судить, сколь вредна сила воли. Он "не намерен  допустить",  чтобы
кто-нибудь ему препятствовал. Он непрочь сломить рабочих и заставить  их
трудиться, как негров. Но это не пройдет, это вызовет гражданскую войну.
В общем - скучно. Если опять вспыхнет борьба между промышленниками и ра-
бочими, как нам тогда проводить фоггартизм?
   - Я думал о положении страны, - сказал Майкл. - Как по-вашему, Блайт,
не строим ли мы воздушные замки? Какой смысл убеждать человека, потеряв-
шего одно легкое, что оно ему необходимо?
   Мистер Блайт надул одну щеку.
   - Да, - сказал он, - сто лет - от битвы при Ватерлоо до воины - стра-
на жила спокойно; ее образ действий так устоялся, она  так  закоснела  в
своих привычках, что теперь все - и редакторы, и политики,  и  дельцы  -
способны мыслить только в плане индустриализации. За эти  сто  спокойных
лет центр тяжести в стране переместился,  и  потребуется  еще  пятьдесят
спокойных лет, чтобы она пришла в равновесие. Горе в том, что этих пяти-
десяти лет нам не видать. Какая ни на есть заваруха -  война  с  Турцией
или Россией, беспорядки в Индии, внутренние трения, не говоря уже о  но-
вом мировом пожаре, - и все наши планы летят к черту. Мы попали в беспо-
койную полосу истории, и знаем это, вот и живем со дня на день.
   - Ну и что же? - мрачно сказал Майкл, вспоминая разговоры с министром
в Лицпингхолле.
   Мистер Блайт надул другую щеку.
   - Молодой человек, не отступать! Фоггартизм сулит нам лучшее будущее,
к нему мы и должны стремиться. Мы переросли все старые идеалы.
   - Видели вы карикатуру Обри Грина?
   - Видел.
   - Ловко, не правда ли? В сущности, я пришел, чтобы сообщить вам,  что
это проклятое дело о дифамации будет разбираться через неделю.
   Мистер Блайт подвигал ушами.
   - Очень печально. Выиграете вы или проиграете  -  безразлично.  Такие
передряги вредят политической карьере. Но ведь до суда дело не дойдет?
   - Мы бессильны что-либо изменить. Но наш защитник ограничится нападе-
нием на современную мораль.
   - Нельзя нападать на то, что не существует.
   - Вы хотите сказать, что не замечаете новой морали?
   - Конечно. Попробуйте сформулируйте ее.
   - "Не будь дураком, не будь скучным".
   Мистер Блайт крякнул:
   - В старину говорили: "Веди себя, как подобает джентльмену".
   - Да, но теперь такого зверя не сыщешь.
   - Кой-какие обломки сохранились: воспроизвели же неандертальского че-
ловека по одной половине черепа.
   - Нельзя опираться на то, что считают смешным, Блайт.
   - А, - сказал мистер Блайт, - ваше поколение, юный Монт, боится смеш-
ного и старается не отстать от века. Не так умно, как кажется.
   Майкл усмехнулся.
   - Знаю. Идемте в палату. Парсхэм проводит  билль  об  электрификации.
Может быть, услышим что-нибудь о безработице.
   Расставшись с Блайтом в кулуарах, Майкл наткнулся в коридоре на свое-
го отца. Рядом  с  сэром  Лоренсом  шел  невысокий  старик  с  аккуратно
подстриженной седой бородкой.
   - А, Майкл! Мы тебя искали. Маркиз, вот  мой  подающий  надежды  сын!
Маркиз хочет, чтобы ты заинтересовался электрификацией.
   Майкл снял шляпу.
   - Не хотите ли пройти в читальню, сэр?
   Он знал, что дед Марджори Феррар может быть ему полезен. Они  уселись
треугольником в дальнем углу комнаты, освещенной с таким расчетом, чтобы
читающие не видели друг друга.
   - Вы что-нибудь знаете об электричестве, мистер Монт? - спросил  мар-
киз.
   - Только то, сэр, что в этой комнате его маловато.
   - Электричество необходимо всюду, мистер Монт.
   Я читал о вашем фоггартизме; очень возможно, что это политика будуще-
го, но ничего нельзя сделать до тех пор, пока страна не электрифицирова-
на. Я бы хотел, чтобы вы поддержали этот билль Парсхэма.
   И старый пэр приложил все усилия, чтобы затуманить мозг Майкла.
   - Понимаю, сэр, - сказал, наконец Майкл. - Но этот билль  приведет  к
увеличению числа безработных.
   - Временно.
   - Боюсь, что временных зол с меня хватит. Я убедился, что нелегко за-
интересовать людей будущими благами. Мне кажется, они  придают  значение
только настоящему.
   Сэр Лоренс захихикал.
   - Дайте ему время подумать, маркиз, и десяток брошюр. Знаешь ли,  до-
рогой мой, пока твой фоггартизм обречен пребывать в стойле,  тебе  нужна
вторая лошадь.
   - Да, мне уже советовали заняться уличным движением или работой  поч-
ты. Кстати, сэр, знаете - наше дело попало-таки в суд. Слушается на  бу-
дущей неделе.
   Сэр Лоренс поднял бровь.
   - Да? Помните, маркиз, я вам говорил о вашей внучке и моей  невестке?
Я об этом и хотел с вами побеседовать.
   - Кажется, речь шла о дифамации? - сказал старый пэр. - Моя тетка...
   - Ах да! Очень интересный случай! - перебил сэр Лоренс. - Я  читал  о
нем в мемуарах Бэтти Монтекур.
   - В старину дифамация нередко бывала пикантна, - продолжал маркиз.  -
Ответчицу привлекли за следующие слова: "Кринолин скрывает  ее  кривобо-
кость".
   - Если можно что-нибудь сделать, чтобы предотвратить скандал, -  про-
бормотал Майкл, - нужно действовать немедленно. Мы в тупике.
   - Не можете ли вы вмешаться, сэр? - спросил сэр Лоренс.
   У маркиза затряслась бородка.
   - Я узнал из газет, что моя внучка выходит замуж за некоего  Мак-Гау-
на, члена палаты. Он сейчас здесь?
   - Вероятно, - сказал Майкл. - Но я с ним  поссорился.  Пожалуй,  сэр,
лучше бы переговорить с ней.
   Маркиз встал.
   - Я ее приглашу к завтраку. Не люблю огласки. Ну-с, мистер Монт,  на-
деюсь, что вы будете голосовать за этот билль и подумаете об  электрифи-
кации страны. Мы хотим привлечь молодых людей. Пройду сейчас  на  скамью
пэров [25]. Прощайте!
   Он быстро засеменил прочь, а Майкл сказал отцу:
   - Если он не намерен этого допустить, пусть бы  и  Флер  пригласил  к
завтраку. Как-никак в ссоре затронуты две стороны.


   III
   СОМС ЕДЕТ ДОМОЙ

   А в это время Сомс сидел с одной из "сторон" в ее гостиной. Она  выс-
лушала его молча, но вид у нее был угрюмый и недовольный. Разве он  имел
представление о том, какой она чувствовала себя  одинокой  и  ничтожной?
Разве он знал, что брошенный камень разбил ее представление о самой  се-
бе, что слово "выскочка" ранило ее душу? Он не мог понять, что эта трав-
ма отняла у нее веру в себя, надежду на успех, столь необходимые каждому
из нас. Огорченный выражением ее лица, озабоченный деталями предстоящего
"зрелища" и мучительно стараясь найти способ избавить ее от  неприятнос-
тей. Сомс молчал как рыба.
   - Ты будешь сидеть впереди, рядом со мной, - сказал он наконец.  -  Я
бы посоветовал тебе одеться скромно. Ты хочешь, чтобы твоя мать тоже бы-
ла там?
   Флер пожала плечами.
   - Да, - продолжал Сомс, - но если она захочет,  пусть  пойдет.  Слава
богу, Брэн не любит отпускать шуточки. Ты была когда-нибудь на суде?
   - Нет.
   - Самое главное - не волноваться и ни на что  не  обращать  внимания.
Все они будут сидеть за твоей спиной, кроме присяжных, а они  не  страш-
ные. Если будешь смотреть на них - не улыбайся.
   - А что, они к этому чувствительны, папа?
   Сомс не реагировал на столь легкомысленную реплику.
   - Шляпу надень маленькую. Майкл пусть сядет слева от тебя. Вы уже по-
кончили с этим... э-э... гм... умалчиванием?
   - Да.
   - И я бы этого не повторял. Он тебя очень любит.
   Флер кивнула.
   - Может быть, ты мне что-нибудь хочешь сказать? Ты знаешь, я  ведь  о
тебе беспокоюсь.
   Флер подошла и села на ручку его кресла;  у  него  сразу  отлегло  от
сердца.
   - Право же, мне теперь все равно. Дело сделано. Надеюсь  только,  что
ей не поздоровится.
   Сомс лелеял ту же надежду, но был шокирован ее словами.
   Вскоре после этого разговора он с ней расстался, сел в  свой  автомо-
биль и поехал домой, в Мейплдерхем. Был холодный вечер,  и  Сомс  закрыл
окна. Ни о чем не хотелось думать. Он провел утомительный день и  лениво
радовался запаху стефанотиса, которым, по распоряжению Аннет, душили ав-
томобиль. Знакомая дорога не наводила на размышления, он только подивил-
ся, как много всегда на свете народу между шестью и семью часами вечера.
Он задремал, проснулся, опять задремал. Что это, Слау? Здесь он  учился,
прежде чем поступил в Молборо, и с ним молодой Николае и Сент-Джон  Хэй-
мен, а позже - еще кое-кто из молодых Форсайтов.  Почти  шестьдесят  лет
прошло с тех пор! Он помнил первый день  в  школе  -  с  иголочки  новый
мальчик в новом с иголочки цилиндрике; в ящике от игрушек  -  лакомства,
которыми снабдила его мать; в ушах звучат ее  слова:  "Вот,  Сомми,  ма-
ленький, угостишь - и тебя будут любить". Он думал растянуть это  угоще-
ние на несколько недель; но не успел он достать первый пряник,  как  его
ящиком завладели и намекнули ему, что недурно было бы съесть все  сразу.
За двадцать две минуты двадцать два мальчика значительно прибавили в ве-
се, а сам он, оделяя других, получил меньше двадцать третьей  доли.  Ему
оставили только пачку печенья с тмином, а он совсем не любил тмина.  По-
том три других новичка назвали его дураком за то, что он все раздарил, а
не сберег для них, и ему пришлось драться с ними  по  очереди.  Популяр-
ность его длилась двадцать две минуты и кончилась раз и навсегда. С  тех
самых пор он был настроен против коммунизма.
   Подскакивая на мягком сиденье машины, он остро вспомнил, как его  ку-
зен Сент-Джон Хэймен загнал его в куст терновника и не  выпускал  добрых
две минуты. Злые создания эти мальчишки!  Мысль  о  Майкле,  стремящемся
удалить их из Англии, вызвала в нем чувство благодарности. А  впрочем...
даже с мальчиками у него связаны койкакие приятные воспоминания. Из сво-
ей коллекции бабочек он как-то продал одному мальчику двух  сильно  под-
порченных "адмиралов" за шиллинг и три пенса. Снова стать мальчиком,  а?
И стрелять горохом в окна проходящего поезда; дома, на  каникулах,  пить
черри-бренди; получить награду за то, что прочел наизусть  двести  строк
из поэмы Вальтера Скотта лучше, чем Бэроуз-Яблочный Пирог, а?  Что  ста-
лось с Бэроузом, у которого в школе всегда было столько денег,  что  его
отец обанкротился? Бэроуз-Яблочный Пирог...
   Улицы Слау остались позади. Теперь они ехали полями, и  Сомс  опустил
раму, чтобы подышать воздухом. В окно ворвался запах травы  и  деревьев.
Удалить из Англии мальчиков! Странное у них произношение в этих  заморс-
ких краях! Впрочем, и здесь иногда такое услышишь! Вот в Слау за  произ-
ношением следили, чуть что - мальчик получал по  затылку.  Он  вспомнил,
как его родители - Джемс и Эмили - в первый раз приехали его  навестить,
такие парадные - он с баками, она в кринолине; и противные мальчишки от-
пускали по их адресу обидные замечания. Вон их из Англии! Но в то  время
мальчикам некуда было уезжать. Он глубоко вдохнул запах травы.  Говорят,
Англия изменилась, стала хуже, чуть ли не гибнет. Вздор!  Пахнет  в  ней
по-прежнему! Вот в начале прошлого века Саймон, брат "Гордого  Доссета",
уехал мальчиком на Бермудские острова - и что же, дал он о  себе  знать?
Не дал. Джон Форсайт и его мать - его, Сомса, неверная и все еще не сов-
сем забытая жена - уехали в Штаты - дадут они еще о себе знать? Надо на-
деяться, что нет. Англия! Когда-нибудь, когда будет время и машина будет
свободна, надо заглянуть на границу Дорсетшира и  Девона,  откуда  вышли
Форсайты. Там, насколько ему известно, ничего нет, и никто об его поезд-
ке не узнает; но интересно, какого цвета там земля, и, наверно, там есть
кладбище, и еще... А, проезжаем Мейденхед!  Испортили  реку  эти  виллы,
отели, граммофоны! Странно, что Флер  никогда  не  любила  реку:  должно
быть, находит ее слишком мокрой и медленной; сейчас все сухое,  быстрое,
как в Америке. Но где сыскать такую реку, как Темза? Нигде. Водоросли  и
чистая, зеленая вода, можно сидеть в лодке и глядеть на коров, на  топо-
ля, на те вот большие вязы. Спокойно и тихо, и никто не мешает, и  можно
думать о Констэбле, Мэйсоне, Уокере.
   Тут последовал легкий толчок; автомобиль, наткнувшись на что-то,  ос-
тановился. Этот Ригз вечно на что-нибудь натыкается! Сомс выглянул в ок-
но. Шофер вылез и стал осматривать колеса.
   - Что это? - спросил Сомс.
   - Кажется, это была свинья, сэр.
   - Где?
   - Прикажете ехать дальше или пойти посмотреть?
   Сомс огляделся по сторонам. Поблизости не было никакого жилья.
   - Посмотрите.
   Шофер исчез за автомобилем. Сомс сидел неподвижно.
   Он никогда не разводил свиней. Говорят, свинья - чистоплотное  живот-
ное. Люди не отдают должн