маться к себе в номер. Взглянул
одним глазом. Довольно!
   Оркестр на набережной перестал играть, публика расходилась, огни гас-
ли. За окном шумело - должно быть, подходил прилив.  Сомс  тронул  рукой
крахмальную сорочку, там, где болело; и замер на месте.  "Вечно!"  Страх
перед неисчислимыми последствиями заливал его  сознание,  как  рокочущий
морской прилив. Дочь отверженная; внука у него отняли; память о  прошлом
отравлена; надежды пошли прахом! "Вечно!" Как бы не так! Не допустит он!
Никогда! И мрачное самообладание, которое только два или три раза в жиз-
ни изменяло ему, и всегда с плачевным результатом, опять изменило ему на
мгновение, так что всякий, кто вошел бы сейчас в полутемный голый  номер
отеля, счел бы его за безумного. Припадок прошел.  Что  толку  лезть  на
стену! Еще хуже: только заболеешь, а ему нужны все его силы.  Для  чего?
Чтобы сидеть смирно, ничего не делать; чтобы ждать, что  будет.  Венера!
Не прикасаться к богине - злобной, ревнивой, с пустыми темными  глазами!
Он прикоснулся к ней в прошлом, и она ответила ударом.  Не  прикасаться!
Владеть наболевшим, тревожным сердцем! И просто ждать, что будет!


   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

   I
   СОМС ДАЕТ СОВЕТЫ

   Вернувшись в Нетлфолд после своей вылазки в Лондон,  Флер  продолжала
изнывать у "соленой морской волны". Ни Джон, ни жена его та, к и не при-
ехали ее проведать. Никаких сомнений: на нее наклеили ярлычок "яд".  Два
раза ходила она гулять к ферме Грин-Хилл в надежде, что повторится  "за-
бавная встреча". Видела там уютный старый дом и солидные дворовые  пост-
ройки; сбоку их защищал склон холма, впереди открывался широкий  вид  на
море. Тихий, удобный,  гостеприимный  уголок  вызвал  в  ней  враждебное
чувство. Ей тут никогда не быть хозяйкой; значит, и дом  этот  ей  враг,
одна из тех сил, что борются против нее. Пока жизнь Джона  не  устроена,
ей есть на что надеяться. Как только он осядет  на  этом  мирном  клочке
земли, им прочно завладеет его жена, и он уйдет у нее из  рук,  на  этот
раз окончательно - уже два раза обжегся! Но как ни болело ее сердце, она
все еще не понимала ясно, чего же в конце концов она добивается. Пока не
нужно было ничего решать, казалось возможным многое, что в глубине  души
она считала невозможным. Даже потеря имени и чести не рисовалась ей  как
последняя степень безумия... Вновь пережить Испанию с Джоном!  При  этой
мысли руки ее сжимались, раскрывались губы. Странствовать вдвоем, а  тем
временем изменчивое, снисходительное общество наших дней все забудет,  а
может, и простит! Любой вид общения с ним - от корректной  платонической
дружбы до полной потери себя; от преступной и тайной связи до  спокойных
открытых свиданий, пусть коротких, только не слишком редко.  Волнение  в
крови подсказывало ей, что все возможно, если и не вполне вероятно, лишь
бы теперь не потерять его навсегда.
   Среди этих лихорадочных метаний точкой опоры явилось письмо  от  тети
Уинифрид:
   "... Из письма Вала я узнала, что в Гудвуд они не поедут, -  их  пре-
лестный двухлеток не в форме. Так обидно!  Самые  интересные  скачки  за
весь год. Пишет, что они очень заняты переговорами о ферме, которую  ду-
мает купить этот Джон Форсайт. Вэл с Холли радуются, что они будут  жить
так близко, но боюсь, как бы американочка не заскучала. Холли пишет, что
они собираются на веселый маскарад в Нетлфолдский отель. Энн  будет  ру-
салкой - ей пойдет, у нее такие прямые ножки; Холли будет  madame  Vigee
le Brun, а Вэл говорит, что оденется "жучком" или совсем не  поедет.  От
всей души надеюсь, что он не сделает себе красный нос. У Джона  Форсайта
есть костюм араба, который он вывез из Египта".
   "... А у меня, - подумала Флер, - есть платье, в котором я  приходила
в его комнату в Уонсдоне". Как жалела она теперь, что не вышла  из  этой
комнаты его женой, - после этого ничто не могло бы разлучить их. Но  они
тогда были такими невинными младенцами!
   Дело в том, что она сейчас же решила тоже поехать на  этот  маскарад.
Она приехала первая и злорадно наблюдала за лицами Джона  и  Энн,  когда
встретила их у входа в зал. Ее виноградное платье! Она увидела, что Джон
его помнит, и поскорее стала расхваливать костюм Энн:  "Самая  настоящая
русалка!" А что касается Джона - ему для полного состава не хватает  еще
одной-двух жен! Вплоть до этого вальса она вела себя  безукоризненно;  и
потом тоже старалась казаться безукоризненной всем, кроме Джона. Для не-
го одного она затаила (так она по крайней мере надеялась) и близость,  и
ласку, и томление взгляда; но за эти несколько минут она дала  ему  ясно
почувствовать, что любит его.
   - Вечно! - только и сказала она, когда они наконец остановились.
   И после этого танца Флер ускользнула домой: духу не хватило смотреть,
как он будет танцевать со своей русалкой. Вся дрожа,  пробралась  она  к
себе, упала на кровать, разрыдалась  беззвучно.  И  в  путаных  видениях
мелькало и мучило загорелое лицо, и глаза, и ноги русалки.  Наконец  она
затихла. Хоть несколько минут она владела им, сердцем к сердцу. Все луч-
ше, чем ничего!
   Встала она поздно, бледная и как будто успокоившаяся. В десять  часов
неожиданное появление автомобиля Сомса  заставило  ее  окончательно  ук-
рыться под маской. Она встретила его словами преувеличенной благодарнос-
ти, которой совершенно не чувствовала.
   - Папа! Вот чудесно! Откуда ты?
   - Из Нетлфолда. Я там ночевал.
   - В отеле?
   - Да.
   - Подумай, я сама вчера вечером была там на балу.
   - О, - сказал Сомс, - на маскараде? Мне о нем говорили. Весело было?
   - Так себе; я рано уехала. Если б я знала, что ты там! Что же  ты  не
предупредил, что приедешь за нами?
   - Мне просто вздумалось, что для мальчика так будет лучше, чем  ехать
поездом.
   И Флер так и не поняла, что он видел и видел ли вообще что-нибудь.
   К счастью, всю дорогу в город Кит болтал без умолку, а  Сомс  дремал,
сильно утомленный целой ночью тревог, колебаний и бессонницы.  Вид  дома
на Саут-сквер, такого спокойно изысканного, горячая радость Майкла и от-
ветные излияния Флер вернули ему некоторую  долю  душевного  равновесия.
Что ни говори, а несчастные семьи не так выглядят; это много значило для
определения будущего, заглянуть в которое он уже не находил в себе сил.
   После завтрака он пошел в кабинет  Майкла  поговорить  о  перестройке
трущоб. Во время разговора, сидя перед акварелью Флер, Сомс вновь открыл
истину, что отдельные люди интереснее, чем собрание их, именуемое  госу-
дарством. Не благополучие нации владело его мыслями, а творец этих зага-
дочных фруктов. Как помешать ей отведать их?
   - Да, сэр. Ведь правда, совсем не плохо? Хорошо, если бы Флер серьез-
но взялась за акварель.
   Сомс вздрогнул.
   - Хорошо, если б она хоть за что-нибудь взялась серьезно, чтоб голова
у нее была занята.
   Майкл взглянул на него. "Как собака, когда хочет понять",  -  подумал
Сомс. Вдруг он увидел, что молодой человек провел языком по губам.
   - Вы, кажется, хотите мне что-то сказать, сэр? Я помню,  что  вы  мне
говорили несколько недель тому назад. Это на ту же тему?
   - Да, - ответил Сомс, следя за его глазами. - Не  принимайте  слишком
близко к сердцу, но у меня есть основания полагать, что она так и не от-
делалась от своего прежнего чувства. Не знаю, много ли вам  известно  об
этом детском увлечении.
   - Да как будто все.
   Опять он увидел, как Майкл облизнул себе губы.
   - О! От нее?
   - Нет. Флер ни слова не говорила. От мисс Джун Форсайт.
   - Эта женщина! Она-то уж конечно все выложила. Но Флер вас любит.
   - Привыкла.
   Это слово озадачило Сомса: даже трогательно!
   - Ну-с, - сказал он, - я и вида не подал. Может быть, вас интересует,
почему мне так кажется?
   - Нет, сэр.
   Сомс взглянул на него и быстро отвел глаза. Да,  горькая  минута  для
мужа его дочери! Стоит ли нарочно приближать критический  момент,  когда
чувство, смутное, но глубокое, подсказывает, что пройти через  него  так
или иначе придется? Сам он умеет ждать, а вот сумеет ли этот  представи-
тель молодого поколения, такой легкомысленный, рассеянный?  Впрочем,  он
джентльмен. Хоть в это Сомс уверовал твердо. И тем  утешался,  глядя  на
"Белую обезьяну" на стене, которая уж никак не могла претендовать на это
звание.
   - Ничего не поделаешь, - пробормотал он, - подождем...
   - И не "увидим", сэр! Только не это. Я могу ждать и не видеть или  уж
выяснить все начистоту.
   - Нет, - веско произнес Сомс, - не выясняйте. Я  мог  ошибиться.  Все
говорит против этого. Она же понимает, что ей выгодно.
   - Не надо! - воскликнул Майкл и встал.
   - Ну, ну, - тихо сказал Сомс, - я вас расстроил. Все зависит от вашей
выдержки.
   У Майкла вырвался невеселый смешок.
   - Вы второй раз вокруг света не поедете, сэр. Может быть, теперь луч-
ше поехать мне, и притом одному?
   Сомс посмотрел на него.
   - Нельзя так, - сказал он. - Она к вам сильно привязана;  просто  она
мечется, а может, и этого нет. Будьте мужчиной, сохраняйте  спокойствие.
- Теперь он обращался к спине молодого человека, это оказалось легче.  -
Она, знаете ли, всегда была избалованным ребенком; мало ли чего  избало-
ванные дети не заберут себе в голову, но значения это не имеет. Не могли
бы вы заинтересовать ее этими трущобами?
   Майкл обернулся.
   - Как далеко это зашло?
   - Ну вот! - сказал Сомс. - Никуда не зашло, насколько я знаю.  Просто
я случайно видел вчера, как она танцевала с ним в этом отеле, и  обратил
внимание на ее... ее лицо.
   Слово "глаза" показалось ему слишком сильным.
   - А потом не забудьте, - поспешил он добавить, - у него есть  жена  -
симпатичная маленькая женщина; и он, я слышал, собирается осесть на сво-
ей ферме. Это займет все его время. Может, увезти мне Флер на  август  и
сентябрь в Шотландию? Стачка стачкой, но все же можно  найти  куда  пое-
хать.
   - Нет, сэр, к чему оттягивать беду? Так или иначе - надо кончать.
   Сомс ответил не сразу.
   - Никогда не следует забегать вперед, - сказал он наконец. - Вы,  мо-
лодежь, всегда торопитесь. Можно такого наделать, что петом не  распута-
ешь. Если б еще что-нибудь новое, - продолжал он робко, - а то на минуту
воскресла несчастная старая история; и опять умрет, как и в первый  раз,
если не вмешиваться. Пусть побольше двигается, да постарайтесь занять ее
ум.
   На лице молодого человека появилось странное выражение. "И  вы,  сэр,
на опыте убедились в действенности этих средств?" - словно говорило оно.
Эта Джун еще, чего доброго, разболтала и его прошлое!
   - Обещайте мне все-таки никому ничего не говорить о нашей беседе и не
делать ничего опрометчивого.
   Майкл покачал головой.
   - Обещать ничего не могу, смотря как пойдет дальше; но  совет  ваш  я
запомню, сэр.
   Этим Сомсу и пришлось удовлетвориться.
   Повинуясь рожденному любовью инстинкту, который руководил им во всем,
что касалось Флер, он на следующий день простился с нею чуть ли не  рав-
нодушно и уехал в Мейплдерхем. Он подробно  рассказал  Аннет  обо  всем,
кроме самого главного: сказать ей все ему и в голову не пришло.
   В эти последние дни июля в его имении было чем насладиться;  он,  как
приехал, отправился в лодке на рыбную ловлю. И созерцая  свою  удочку  и
скользящую, зеленую от отражений воду, почувствовал, что отдыхает. Камы-
ши, водяные лилии, стрекозы, коровы на его собственном лугу,  неумолчное
воркование лесных голубей, их всегдашнее "так ту  телку,  Дэвид",  вдали
жужжание косилки садовника; плеснет водяная крыса, удлиняются тени топо-
лей и ветел, стелется запах травы и светлых  цветов  прибрежной  бузины,
медленно проплывают белые речные облака - тихо, очень тихо...  И  что-то
от покоя природы снизошло в его душу, так что исчезновение поплавка рез-
ким рывком вернуло его к действительности.
   "Верно, что-нибудь несъедобное", - подумал, он, вытаскивая удочку.


   II
   ЗАНЯТИЕ ДЛЯ УМА

   Все на свете комедия? Так ли? Майкл и сам не знал. Говоря Сомсу,  что
он не может ждать и видеть, он выразил вполне  естественное  отвращение.
Следить, шпионить, рассчитывать - невозможно! Пойти к Флер  и  попросить
ее честно рассказать ему о своих чувствах - вот что ему хотелось бы сде-
лать. Но он не мог не знать, как глубоко и тревожно любит ее его тесть и
как он умен; к тому же его собственное чувство было слишком сильно, что-
бы подвергнуть опасности то, что в одинаковой  мере  составляло  счастье
"Старого Форсайта" и его собственное. Старик показал себя  таким  молод-
цом, когда вытащил сам себя с корнем и повез Флер вокруг света, что зас-
луживал всяческого уважения. Итак, оставалось ждать и не пытаться видеть
- самая трудная роль, наименее активная. "Постарайтесь  занять  ее  ум!"
Легко сказать! Вспоминая собственные ощущения перед свадьбой,  он  плохо
представлял себе, как это можно сделать. К тому же ум Флер было особенно
трудно занять чем-нибудь, не ею самой выбранным. Трущобы? Нет! По своему
сугубо трезвому складу она уклонялась от социальных проблем,  считая  их
бесполезными и отвлеченными. С конкретной задачей  вроде  столовой,  где
можно было блеснуть, она справилась бы превосходно; но  никогда  она  не
станет работать, не видя близкой цели и без блеска! Он представлял себе,
как ее ясные глаза глядят на трущобы так же, как глядели на фоггартизм и
на его эксперимент с безработными. Можно познакомить ее с Хилери и тетей
Мэй, но толку из этого не выйдет.
   Ночь принесла с собой первый острый вопрос. Какими же будут их  отно-
шения, если чувства ее и правда заняты другим? Ждать и не видеть означа-
ло продолжение женатой жизни. Он подозревал, что Сомс это и хотел  посо-
ветовать. Подхлестываемый желанием, уязвленный и  оглушенный  ревностью,
которую нужно было скрывать, и не желая обидеть  Флер,  он  ждал  знака,
чувствуя, что она должна понять, почему он ждет. Знак был  подан,  и  он
обрадовался, но это его не убедило. Хотя...
   Проснулся он в гораздо лучшем настроении. За завтраком он спросил ее,
чем она хочет заняться, раз она теперь дома и сезон кончился. Интересует
ли ее вообще затея с трущобами, ведь работы там сколько угодно; и Хилери
с Мэй должны ей понравиться.
   - Ну что ж! Лишь бы какое-нибудь полезное дело, Майкл!
   Он поехал с ней в "Луга". Результат превзошел его ожидания.
   Дело в том, что его дядя и тетка были человеческими зданиями,  подоб-
ных которым Флер еще не видывала, - крепко построенные, сцементированные
традицией, но широко открытые солнцу и воздуху, увенчанные крышей из хо-
рошего вкуса и пробитые окнами юмора. Майкл, хоть и родной им по складу,
не обладал ни их уравновешенностью,  ни  деятельной  уверенностью.  Флер
сразу поняла, что эта пара живет в большем единении, чем кто-либо из из-
вестных ей людей, словно за двадцать лет совместной  жизни  они  сковали
себе одно орудие, чтобы с помощью его открыть нечто новое - способ  про-
жить не только для себя. Они были не глупы, но умные разговоры в их при-
сутствии казались лишними, оторванными от жизни. Они - особенно Хилери -
очень много знали о цветах, типографском деле, архитектуре, горах, сточ-
ных трубах, электричестве, ценах на продукты, итальянских городах; умели
лечить собак, играть на разных инструментах,  оказывать  первую  и  даже
вторую помощь, занимать детей и смешить стариков. На любую тему - от ре-
лигии до нравственности - они говорили свободно и с той терпимостью, ко-
торая дается опытом чужих страданий и забвением своих собственных. Умная
Флер отдала им должное. Хорошие люди, но не скучные - очень странно! От-
давая им должное, она и сама невольно им подражала. Их позиция  в  жизни
была выше ее собственной - это она признала и готова  была  хотя  бы  на
словах показать свое восхищение. Но слова невысоко ценились  в  "Лугах".
Руки, ноги, ум и сердце - вот что требовалось в первую очередь. Все  же,
чтобы занять свой ум, она согласилась взять предложенную  ей  работу.  И
тут начались неприятности. Работа была не по ней и  не  сулила  карьеры.
Все ее старания поставить себя на место миссис  Корриган  пли  маленьких
Топмарш были напрасны. Работницы от "Петтер и  Поплин",  хранившие  свои
платья в бумажных пакетах, раздражали ее и своим говором, и своим молча-
нием. Каждый новый тип на один день казался ей занятным, потом просто не
нравился. Все же она очень старалась - и  для  себя,  и  чтобы  обмануть
Майкла. Так прошло больше недели, а потом ее осенила мысль.
   - Знаешь, Майкл, я чувствую, что мне было бы настолько интереснее са-
мой устроить в деревне что-нибудь вроде дома отдыха, куда могли бы  при-
езжать девушки подышать воздухом и вообще.
   Майклу, помнившему ее работу по столовой, мысль показалась блестящей.
Флер она скорее казалась удачным выходом из положения, как сказал бы  ее
отец. Ее, расчетливый ум учел все возможности - Она может  уезжать  туда
без всяких помех и придирок, и никто не будет знать,  как  она  проводит
время. Для отношений с Джоном нужна была какая-то база под  убедительной
вывеской. Она сейчас же начала учиться водить машину - ведь  дом  отдыха
нужно устроить не слишком близко от Джона, чтобы не  возбудить  подозре-
ний. Она попросила отца финансировать предприятие.  Сначала  неуверенно,
потом почти с радостью Сомс согласился. Если он будет оплачивать  аренду
и налог, остальное она доложит из своего кармана. Такая  политика  лучше
всяких других доводов помогла ей убедить его в искренности своих намере-
ний: он  наотрез  отказывался  верить,  что  люди  могут  интересоваться
чем-нибудь, что не стоит им денег. Внимательно изучав карту, она остано-
вила свой выбор на окрестностях Доркннга. БоксХилл славился  воздухом  и
красивыми окрестностями я был на расстоянии часа быстрой езды от Уоасдо-
на. В три недели она нашла и обставила дешевый нежилой дом  -  у  самого
шоссе, в обращенном к Лондону конце Бокс-Хилла; при доме был хороший сад
и конюшня, которую ничего не стоило превратить в гараж.  Флер  закончила
свое шоферское образование и подыскала мужа с женой, которым можно  было
бы безнаказанно поручить роль сторожей. Она много советовалась с Майклом
и Черрелами. - Как кошка старательно скрывает от всех в доме место,  где
она собирается произвести на свет котят, так Флер скрывала свои  сложные
планы за этими приготовлениями. К концу августа "Дом отдыха прихода "Лу-
га", как его окрестили, был: открыт.
   Все это время Флер пробавлялась самыми скудными сведениями  о  Джоне.
Узнала из письма Холли, что переговоры о  ферме  Грин-Хилл  затягиваются
из-за цены, хотя Джон все определеннее склоняется к покупке; что  Энн  с
каждым днем все больше становится англичанкой  и  сельской  жительницей;
Рондавелъ опять в форме и должен выиграть в Донкастере - Вэл уже  заклю-
чил на него рискованное пари на дерби будущего года.
   Флер ответила письмом, составленным с таким расчетом, чтобы произвес-
ти впечатление, что сейчас ее не интересует ничего на  свете,  кроме  ее
работы. Они все должны к ней приехать и убедиться, что ее  "Дом  отдыха"
превзошел столовую. Все "такие милые", все "страшно интересно". Она  хо-
тела дать им почувствовать, что не боится за себя, что мысли о Джоне  не
волнуют ее и что у нее есть серьезный интерес в жизни. Майкл, не свобод-
ный от наивности, присущей хорошему характеру, все больше поддавался об-
ману. Ему казалось, что ум ее действительно занят, а тело и  вовсе,  раз
она почти каждый день приезжает из Доркинга, а конец недели  проводит  с
ним вместе либо в Мейплдерхеме, где жил Кит с дедом и бабушкой,  либо  в
Липпингхолле, где с ней всегда носились. Когда в тихую погоду  он  катал
ее в лодке, к нему возвращалось чувство безопасности. У "Старого Форсай-
та" просто разыгралось воображение; старик, и правда, что твоя  наседка,
когда дело касается Флер, - квохчет  и  встречает  разъяренным  взглядом
каждого, кто подходит близко!
   Парламент был распущен, и вся  работа  Майкла  теперь  ограничивалась
трущобами. Эти дни на реке, навсегда связанной для  него  с  порой  сва-
товс