Джемсом. Кроме того, Джемс за-
волновался, убедившись, что Босини нет в зале суда.
   "Что он еще задумал?" - не выходило у него из головы.
   Слушание дела началось; королевский адвокат Уотербак отодвинул лежав-
шие перед ним бумаги, оправил мантию на плече,  оглянулся  по  сторонам,
словно приготовившись ударить по мячу, встал и обратился к суду.
   Фактическая сторона дела, сказал он, не вызывает никаких сомнений,  и
досточтимому лорду придется лишь дать соответствующее истолкование пере-
писке, имевшей место между его доверителем и ответчиком - архитектором -
по поводу отделки дома. Он сам, однако, - полагает, что смысл  переписки
совершенно ясен. Изложив вкратце историю дома в Робин-Хилле,  названного
им виллой, и перечислив суммы, истраченные на постройку, королевский ад-
вокат сообщил следующее:
   - Мой доверитель, мистер Сомс Форсайт, джентльмен и  человек  состоя-
тельный, ни в коем случае не стал бы оспаривать предъявленные ему закон-
ные требования, но отношение архитектора к постройке дома,  на  который,
Как досточтимый лорд уже слышал, мой доверитель  истратил  двенадцать  -
двенадцать тысяч фунтов! - сумму, значительно превосходящую его первона-
чальную смету, - положение архитектора было таково, что  мой  доверитель
счел делом принципа - я подчеркиваю это - счел делом принципа, в интере-
сах всего общества, обратиться в суд. Соображение, выдвинутое в свою за-
щиту архитектором, я считаю не заслуживающим  сколько-нибудь  серьезного
внимания.
   Затем он огласил переписку.
   Его доверитель - "человек с положением" - готов показать  под  прися-
гой, что никогда не давал и не собирался  давать  согласие  на  расходы,
превышающие сумму в двенадцать  тысяч  пятьдесят  фунтов,  которая  была
твердо установлена, и, чтобы не отнимать у суда лишнего времени, он сей-
час же вызовет мистера Форсайта.
   Сомс выступил вперед. Весь его облик поражал спокойствием. Лицо слег-
ка надменное, бледное, чисто выбритое, брови чуть сдвинуты, губы  сжаты,
костюм безупречно строг, одна рука в перчатке. На  предложенные  вопросы
он отвечал несколько тихим, но ясным голосом. Его показания  были  наме-
ренно немногословны.
   - Употребил ли он выражение "полная свобода действий"?
   - Нет.
   - Ну, как же нет?
   - Он употребил выражение "полная свобода действий в пределах, указан-
ных в переписке".
   - Он считает это выражение вполне правильным?
   - Да.
   - Что же оно значит?
   - То, что значит.
   - Он утверждает, что в этой фразе нет никакого противоречия?
   - Да.
   - Может быть, он ирландец по национальности?
   - Нет.
   - Он получил образование?
   - Да.
   - И все же он настаивает на своих словах?
   - Да.
   В продолжение всего допроса, вращавшегося вокруг  "щекотливого  пунк-
та". Джемс сидел, приложив ладонь к уху, и не сводил глаз с сына.
   Он гордился им. Он чувствовал, что не устоял бы перед искушением  да-
вать пространные ответы, случись ему быть в подобном положении, но  инс-
тинкт подсказывал, что при данных обстоятельствах немногословие -  самое
верное дело. Все же Джемс с облегчением вздохнул, когда Сомс неторопливо
повернулся и с тем же выражением лица сел на свое место.
   Когда настал черед адвоката Босини, Джемс удвоил внимание и снова об-
вел взглядом зал суда, выискивая архитектора.
   Молодой Ченкери начал не совсем твердо: отсутствие Босини ставило его
в неловкое положение. И он сделал  все  возможное,  чтобы  обернуть  от-
сутствие своего клиента в его же пользу.
   Он боится, что с его доверителем произошел несчастный случай.  Мистер
Босини должен был непременно явиться в суд; сегодня утром за ним посыла-
ли и на квартиру и в контору (Ченкери знал, что то и другое находится  в
одном месте, однако счел нужным умолчать об  этом),  но  мистера  Босини
нигде не могли разыскать, и это очень странно,  так  как  мистер  Босини
непременно хотел дать показания. Однако он, Ченкери, не получал  никаких
полномочий относительно отсрочки дела и  за  неимением  таковых  считает
своим долгом продолжать. Доводы защиты, которые он считает вполне  осно-
вательными и которые его доверитель не преминул бы подтвердить, если  бы
неудачно сложившиеся обстоятельства не помешали ему явиться в суд,  сво-
дятся к тому, что такое выражение, как "полная свобода действий", не мо-
жет быть ни ограничено, ни изменено, ни лишено своего смысла при  помощи
дальнейших оговорок. Более того, переписка доказывает, несмотря  на  все
заявления мистера Форсайта, что последний никогда не отказывался принять
работу, выполненную самим архитектором или по его заказам. Ответчику и в
голову не приходила возможность такого конфликта,  в  противном  случае,
как это явствует из его писем, он никогда бы не взял на себя отделку до-
ма - работу чрезвычайно тонкую, но тем не менее выполненную им  с  таким
вниманием и с таким успехом, который мог бы удовлетворить требовательный
вкус любого знатока, любого состоятельного человека, богатого  человека.
Данное обстоятельство особенно сильно его волнует, и поэтому он, возмож-
но, употребит слишком сильные выражения, если скажет, что иск этот явля-
ется вопиющим по своей несправедливости, абсолютно неожиданным, не имею-
щим прецедентов. Если бы досточтимому лорду представился случай  посмот-
реть этот прекрасный дом - а он, Ченкери, счел своей обязанностью  съез-
дить в РобинХилл - и убедиться в изяществе и красоте отделки,  -  выпол-
ненной его доверителем, художником в самом высоком значении этого слова,
он, Ченкери, уверен, что досточтимый лорд не потерпел бы такой -  он  не
хочет быть чересчур резким - такой смелой попытки  истца  уклониться  от
своих обязательств.
   Обратившись к письму Сомса, Ченкери мимоходом коснулся процесса "Буа-
ло - Цементная Лимитед".
   - Решение, вынесенное по этому делу, - сказал он, - весьма спорно; во
всяком случае оно в такой же мере говорит в мою пользу, как и  в  пользу
моего уважаемого оппонента.
   Затем Ченкери занялся вплотную "щекотливым пунктом". При  всем  своем
уважении к мистеру Форсайту он должен указать, что  мистер  Форсайт  сам
уничтожил смысл собственного выражения. Его доверитель - человек небога-
тый, исход дела грозит ему серьезными последствиями; он очень  талантли-
вый архитектор, и речь идет до некоторой степени об его профессиональной
репутации. Ченкери закончил, пожалуй, слишком непосредственным обращени-
ем к судье, как к любителю искусств, призывая его стать на защиту худож-
ников, попадающих подчас - он так и сказал "подчас" - в  железные  тиски
капитала.
   - Какая же участь ждет художников, - сказал Ченкери, -  если  состоя-
тельные люди, вроде мистера Форсайта, отказываются, и совершенно  безна-
казанно отказываются, от выполнения своих обязательств по контрактам?..
   Он попросит теперь еще раз вызвать своего доверителя на  тот  случай,
если обстоятельства все-таки позволили ему в последнюю минуту явиться  в
суд.
   Судебные приставы трижды прокричали имя Филипа Бейнза Босини, и  при-
зыв их печальным эхом отозвался в зале и на галерее.
   Звук этого имени, на которое никто не откликнулся, произвел  странное
впечатление на Джемса: словно кто-то звал собаку, потерявшуюся на улице.
И холодок, пробежавший у него по телу при мысли  о  пропавшем  человеке,
нарушил ощущение комфорта, безопасности - ощущение уюта. Джемс и сам  не
мог бы сказать, в чем тут дело, но ему стало не по себе.
   Он посмотрел на часы: без четверти три. Через  пятнадцать  минут  все
будет кончено. Куда же запропастился этот молодой человек?
   И только когда судья Бентем встал, чтобы  огласить  свое  заключение,
Джемсу удалось отделаться от чувства тревоги.
   Ученый муж нагнулся над деревянной кафедрой, которая отделяла его  от
простых смертных. Свет электрической  лампы,  загоревшейся  над  головой
судьи Бентема, падал на его лицо, казавшееся теперь оранжевым под белос-
нежной короной парика; необъятная ширина мантии предстала взорам  зрите-
лей; от всей его фигуры, повернутой к относительному сумраку зала, исхо-
дило сияние, словно от какойто величественной  святыни.  Он  откашлялся,
отпил глоток воды из стакана, царапнул гусиным пером о пюпитр и,  сложив
на животе костлявые руки, начал.
   Джемс никогда не думал, что Бентем может казаться таким  величествен-
ным. В нем было величие закона; и даже люди, наделенные большим  вообра-
жением, чем Джемс, вполне могли не разглядеть за  сиянием  этого  ореола
самого обыкновенного Форсайта, известного в повседневной жизни под  име-
нем сэра Уолтера Бентема.
   Он огласил следующее заключение:
   "Фактическая сторона дела не подлежит сомнению. Пятнадцатого мая сего
года ответчик обратился к истцу с письмом, в котором  просил  освободить
его от обязанностей по отделке дома истца в том случае, если ему не  бу-
дет предоставлена "полная свобода действий". Семнадцатого мая истец  от-
ветил:  "Предоставляя  Вам,  согласно  Вашей  просьбе,  полную   свободу
действий, я бы хотел, чтобы Вы уяснили себе, что общая стоимость дома со
всей отделкой, включая Ваше вознаграждение (согласно нашей договореннос-
ти), не должна превышать двенадцати тысяч фунтов". На это письмо  ответ-
чик сообщил восемнадцатого мая следующее: "Если Вам кажется, что в таком
сложном вопросе, как отделка дома, я могу связать себя определенной сум-
мой, то Вы ошибаетесь". Девятнадцатого мая истец ответил следующим обра-
зом: "Я вовсе не хотел сказать, что перерасход суммы, указанной  в  моем
письме, на десять, двадцать и даже пятьдесят фунтов послужит поводом для
каких-либо недоразумений между нами. Вам  предоставлена  полная  свобода
действий в пределах, указанных в нашей переписке, и я надеюсь,  что  при
этих условиях Вы сумеете закончить отделку дома". Двадцатого мая  ответ-
чик написал кратко: "Согласен".
   Завершая отделку, ответчик выдал ряд долговых  обязательств,  которые
довели общую стоимость постройки до суммы в двенадцать  тысяч  четыреста
фунтов, выплаченной истцом полностью. Обратившись в суд,  истец  требует
взыскать с ответчика триста пятьдесят фунтов, то есть перерасход суммы в
двенадцать тысяч пятьдесят фунтов, указанной, по словам истца,  в  пере-
писке как максимум расходов, которые имел право делать ответчик.
   Вопрос, подлежащий разрешению, заключается в том, обязан ли  ответчик
уплатить истцу эту сумму. Я полагаю, что обязан.
   Истец говорил следующее: "Я предоставляю полную свободу действий  для
завершения отделки, при условии, что вы будете держаться в пределах две-
надцати тысяч фунтов. Если сумма окажется превышенной на пятьдесят  фун-
тов, я не буду взыскивать ее с вас; но на дальнейшие  расходы  я  своего
согласия не даю и оплачивать их не стану". Я не уверен, что истец мог бы
действительно отказаться от оплаты контрактов, заключенных  архитектором
от его имени; во всяком случае, он не пошел на это. Он уплатил по счетам
и предъявил ответчику иск, основываясь на имевшейся договоренности.
   Я считаю, что истец вправе требовать с ответчика возмещения указанной
суммы.
   От лица ответчика здесь была  сделана  попытка  доказать,  что  автор
письма никак не ограничивал и не намеревался ограничивать  размеры  зат-
рат. Если это так, я не могу понять, зачем истцу понадобилось проставить
в письме сумму в двенадцать тысяч фунтов и вслед за ней в пятьдесят фун-
тов. Такое толкование лишает этот пункт всякого смысла.  Мне  совершенно
ясно, что в письме от двадцатого мая ответчик выразил согласие на весьма
четко сформулированное предложение, условиям которого он был обязан под-
чиняться.
   Поэтому суд постановляет удовлетворить иск, взыскав с  ответчика  всю
сумму судебных издержек".
   Джемс вздохнул и, нагнувшись, поднял зонтик, с грохотом  упавший  при
словах: "Проставить в письме сумму".
   Высвободив из-под скамьи ноги, он быстро вышел из зала суда, не дожи-
даясь сына, кликнул первый попавшийся закрытый кэб (день был  серенький)
и поехал прямо к Тимоти, где уже  сидел  Суизин.  Ему,  миссис  Септимус
Смолс и тете Эстер Джемс рассказал о суде со всеми подробностями  и,  не
прерывая рассказа, съел две горячие булочки.
   - Сомс держался молодцом, - закончил он, - у него голова хорошо рабо-
тает, Джолиону это не понравится. Дела  Боснии  совсем  плохи:  наверно,
обанкротится, - и, уставившись тревожным взглядом в камин, добавил после
долгой паузы: - Его не было в суде - почему бы это?
   Раздались чьи-то шаги. В малой гостиной показалась  фигура  дородного
человека с пышущим здоровьем кирпичного цвета лицом. Указательный  палец
его резко выделялся на лацкане черного сюртука. Он проговорил  ворчливым
голосом:
   - А, Джемс! Нет, не могу, не могу задерживаться! -  и,  повернувшись,
вышел из комнаты.
   Это был Тимоти.
   Джемс встал с кресла.
   - Вот! - сказал он. - Вот! Я так и предчу...
   Он осекся и замолчал, уставившись в  одну  точку,  словно  перед  ним
только что пронеслось какое-то дурное предзнаменование.


   VI
   Сомс приходит с новостями

   Выйдя из суда, Сомс не пошел домой. Ему не хотелось идти в  Сити,  и,
чувствуя потребность поделиться с кем-то своей победой, он  тоже  отпра-
вился на Бэйсуотер-Род, к Тимоти, но прошел всю дорогу пешком, не  торо-
пясь.
   Отец только что уехал; миссис Смолл и тетя  Эстер,  знавшие  уже  все
подробности, встретили его радостно. Он,  наверное,  проголодался  после
всех этих допросов. Смизер сейчас поджарит булочки, его дорогой  батюшка
съел все, что было подано. Пусть ложится на диван с ногами и выпьет  рю-
мочку сливового брэнди. Это так подкрепляет.
   Суизин все еще сидел в гостиной, он задержался с визитом дольше обыч-
ного, чувствуя, что ему необходимо рассеяться. Услышав  про  брэнди,  он
фыркнул. Ну и молодежь нынче. Печень у него была не в порядке, и  он  не
мог примириться с тем, что кто-то другой пьет сливовое брэнди.
   Суизин почти немедленно собрался уходить, сказав Сомсу:
   - Ну, как жена? Передай, что, если ей станет скучно и захочется  тихо
и мирно пообедать со мной, я угощу ее таким  шампанским,  какое  она  не
каждый день пьет.
   Взирая на Сомса с высоты собственного величия, он стиснул ему  ладонь
своей пухлой желтоватой рукой, словно хотел раздавить всю эту мелкую ры-
бешку, и, выпятив грудь, медленно вышел из гостиной.
   Миссис Смолл и тетя Эстер пришли в ужас. Суизин такой чудак!
   Им самим не терпелось спросить Сомса, как  отнесется  к  исходу  дела
Ирэн, но тетушки знали, что спрашивать нельзя; может быть, он сам скажет
что-нибудь такое, что поможет им разобраться во всей этой истории, зани-
мающей теперь такое большое место в их жизни - истории, которая  невыно-
симо мучила их, потому что говорить о ней не полагалось. Теперь даже Ти-
моти стало все известно, и новость просто катастрофически  подействовала
на его здоровье. А что будет делать Джун? Вот вопрос! Волнующий, опасный
вопрос!
   Они все еще не могли забыть тот визит старого Джолиона, после которо-
го он так и не появлялся у них; они не могли забыть то ощущение, которое
осталось у всех присутствующих, - ощущение каких-то перемен в семье,  ее
близкого развала.
   Но Сомс не шел им навстречу; положив ногу на ногу, он говорил  о  не-
давно открытой им барбизонской школе. Вот у кого будущее, он уверен, что
со временем на этих барбизонцах удастся хорошо заработать; он уже  обра-
тил внимание на две картины некоего Коро - очаровательные  вещицы;  если
не станут запрашивать, он купит обе - когда-нибудь за них дадут  большие
деньги.
   Миссис Смолл и тетя Эстер не могли не интересоваться  всем  этим,  но
такой способ отделаться от них не совсем им понравился.
   Это очень интересно, чрезвычайно интересно; ведь Сомс прекрасный зна-
ток, уж кто-кто, а он найдет, что сделать с этими картинами; но  что  он
намерен предпринять теперь, после выигрыша дела? Уедет из Лондона, пере-
берется за город или нет?
   Сомс ответил, что еще не знает; по всей вероятности, они скоро перее-
дут. Он поднялся и поцеловал теток.
   Как только тетя Джули приняла от него эту эмблему расставания, в  ней
произошла какая-то перемена, словно она исполнилась безумной отваги; ка-
залось, что каждая ее морщинка тщится ускользнуть из-под невидимой, ско-
вывающей лицо маски.
   Она выпрямилась во весь свой далеко не маленький рост и заговорила:
   - Я уже давно решилась, милый, и если никто тебе не скажет, я...
   Тетя Эстер прервала ее.
   - Помни, Джули, ты... - еле выговорила она, - ты сама будешь отвечать
за свои слова!
   Миссис Смолл будто не слышала.
   - По-моему, дорогой, ты должен знать,  что  миссис  Мак-Эндер  видела
Ирэн с мистером Босини в Ричмондпарке.
   Тетя Эстер, тоже вставшая с места, снова опустилась на стул и  отвер-
нулась. В самом деле, Джулия слишком уж... Не  надо  было  заводить  при
ней, при Эстер, этот разговор; еле переводя дух от волнения, она  ждала,
что скажет Сомс.
   Он покраснел, и, как всегда, румянец вспыхнул у него где-то на  пере-
носице; подняв руку, он облюбовал один палец, осторожно прикусил  ноготь
и затем процедил сквозь зубы:
   - Миссис Мак-Эндер - злобная дрянь!
   И, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.
   По пути на Бэйсуотер-Род, к Тимоти, он обдумал, как надо держать себя
дома. Он пойдет к Ирэн и скажет:
   "Я выиграл процесс и поставил на этом точку. Мне не  хочется  притес-
нять Босини; мы как-нибудь договоримся; я не буду  настаивать.  И  давай
покончим с этим. Мы сдадим дом и уедем от этих туманов, сейчас же  пере-
беремся в Робин-Хилл. Я... я не хотел быть грубым! Дай руку... и..." Мо-
жет быть, она позволит поцеловать себя и забудет все, что было!
   Однако, когда Сомс вышел от Тимоти, намерения его  были  уже  не  так
просты. Подозрения и ревность, тлевшие в нем столько месяцев,  вспыхнули
ярким огнем. Он раз и навсегда положит конец этой истории; он не  позво-
лит смешивать свое имя с грязью! Если она не может или не  хочет  любить
мужа, как это велит ей долг, исполнения которого  он  вправе  требовать,
пусть не обманывает его с кем-то другим! Он так и скажет  ей,  пригрозит
разводом! Это заставит ее образумиться; она не пойдет на развод.  А  что
если... если пойдет? Эта мысль сразила его; до сих пор  он  не  допускал
такой возможности.
   Что если пойдет? Что если она признается?  Как  же  поступить  тогда?
Придется начинать дело о разводе!
   Развод! Произнеся мысленно это слово, расходившееся со всеми  принци-
пами, которые руководили до сих пор его жизнью. Сомс ощутил в нем  пара-
лизующую силу. В этой бесповоротности было что-то страшное. Он  чувство-
вал себя в положении  капитана  корабля,  который  подходит  к  борту  и
собственными руками бросает в море свой самый  драгоценный  груз.  Такая
расточительность казалась ему безумием. Это повредит его работе. Придет-
ся продать дом в Робин-Хилле, на который он истратил столько денег, воз-
лагал такие надежды, и продать в убыток! А она! Она уже не будет принад-
лежать ему, не будет даже носить его фамилию! Она уйдет из его жизни,  и
он... он никогда больше не увидит ее.
   И, сидя в кэбе, он всю дорогу не мог примириться с мыслью, что никог-
да больше не увидит Ирэн!
   А что если ей не в чем признаваться, может быть, даже сейчас не в чем
признаваться? Благоразумно ли с его стороны заходить так далеко?  Благо-
разумно ли ставить себя в такое положение, если вдруг придется  идти  на
попятный? Исход этого процесса разорит Боснии; разорившемуся терять  не-
чего, но что он может предпринять? Уехать за  границу?  Банкроты  всегда
уезжают за границу. Что они могут предпринять - если они будут вместе  -
без денег? Лучше подождать, посмотреть, какой оборот примут  дела.  Если
понадобится, он установит за ней слежку. Припадок ревности  (словно  ра-
зыгравшаяся зубная боль) снова овладел им; он чуть  не  вскрикнул.  Надо
решить, надо выбрать определенную линию поведения сейчас же - по  дороге
домой. Кэб остановился у подъезда, а Сомс так ничего и не решил.
   Он вошел в дом бледный, с влажными от волнения руками, боясь  увид