столь поздний час могло бы пока-
заться подозрительным. Но, по словам ответчицы, о  которых  вам  следует
помнить, она не замечала, что за ними следят. Если это так, вам надлежит
решить, действительно ли она опасалась вызвать подозрения...
   Глаза Динни оторвались от лица судьи и устремились на присяжных.  Она
силилась угадать, что кроется за этими двенадцатью невыразительными  ли-
цами, а из головы у нее не выходил тот "кардинальный фактор", что не по-
верить - легче, чем поверить. Как только голоса и лица свидетелей перес-
танут воздействовать на присяжных, наиболее пикантная версия  немедленно
покажется им самой убедительной. Но тут она услышала слово  "возмещение"
и снова перевела взгляд на лицо судьи.
   - ...поскольку, - продолжал тот, - в случае положительного для  истца
вердикта немедленно встанет и вопрос о его денежных претензиях.  В  этой
связи я должен обратить ваше  внимание  на  несколько  важных  моментов.
Нельзя сказать, чтобы в наши дни бракоразводные процессы часто сопровож-
дались исками о возмещении ущерба и чтобы суд сочувственно встречал  по-
дачу последних. Теперь не принято переводить  отношения  с  женщиной  на
язык денежных расчетов. Лет сто назад еще бывали случаи, хотя уже и в то
время считавшиеся противозаконными, когда муж уступал свою жену за опре-
деленную компенсацию. Но эти дни, слава  богу,  давно  прошли.  Конечно,
возмещения по суду можно требовать и теперь, но такие претензии не долж-
ны иметь ничего общего с местью и должны сообразоваться с  материальными
возможностями соответчика. В данном случае истец заявил, что,  если  ему
присудят возмещение, он положит деньги на имя жены. Так в наши дни обыч-
но и делается. Что касается материальных возможностей  соответчика,  то,
обсуждая вопрос о возмещении, вы должны  учитывать,  что  соответчик  не
располагает частными источниками доходов, как заявил и вызвался доказать
его защитник. Юрист никогда не сделает подобного заявления без достаточ-
но веских оснований, и мне думается, вы можете поверить словам  соответ-
чика, показавшего, что единственным  источником  существования  является
для него... э-э... место с годовым окладом в четыреста фунтов. Таковы те
соображения, которыми вам  надлежит  руководствоваться,  обсуждая  сумму
возмещения ущерба, если вы решите взыскать таковое.  А  теперь,  господа
присяжные, я предлагаю вам приступить к выполнению вашей задачи. От  ва-
шего вердикта будет во многом зависеть будущее сторон, и я  уверен,  что
вы отнесетесь к ним со всем возможным вниманием. Если вам угодно, можете
удалиться.
   Динни с изумлением увидела, что судья тут же взял  какой-то  лежавший
перед ним на бюро документ и погрузился в изучение его.
   "А ведь он славный старик!" - подумала девушка и  перевела  глаза  на
присяжных, встававших со своих мест. Теперь, когда ее сестра и Тони Крум
прошли через все испытания, она утратила интерес к  происходящему,  как,
впрочем, и публика, которой на сегодняшнем заседании почти не было.
   "Люди приходят сюда только затем, чтобы полюбоваться, как мучат  дру-
гих", - мелькнула у нее горькая мысль.
   Чей-то голос сказал:
   - Если вам нужна Клер, она сидит в присутствии по морским делам.
   Дорнфорд в парике и мантии сел рядом с Динни:
   - Какое резюме сделал судья?
   - Очень хорошее.
   - Он вообще добрый человек.
   - Зато на воротниках адвокатов следовало бы крупными буквами  напеча-
тать: "Доброта - качество, излишек которого не вредит".
   - С таким же успехом можно  выгравировать  это  на  ошейниках  ищеек,
взявших след. Но даже теперешний суд лучше того, каким он был раньше.
   - Очень рада.
   Дорнфорд молча смотрел на нее, и девушка подумала: "Парик идет к  его
загорелому лицу".
   Генерал перегнулся через нее:
   - Какой срок дается для уплаты, Дорнфорд?
   - Обычно две недели, но его можно продлить.
   - Исход дела предрешен, - мрачно объявил генерал. - Зато она  отдела-
ется от Корвена!
   - А где Тони Крум? - осведомилась Динни.
   - Я видел его, когда входил. Стоит в коридоре у окна сразу за дверью.
Вы его легко найдете. Хотите, я схожу передам ему, чтобы он подождал?
   - Пожалуйста.
   - После суда прошу вас всех зайти ко мне.
   Они кивнули, Дорнфорд вышел и больше не вернулся.
   Динни и ее отец сидели и ждали. Появился судебный пристав  и  передал
судье записку; тот что-то написал на ней, и пристав унес  ее  обратно  к
присяжным. Почти немедленно после этого возвратились и они.
   Широкое доброе лицо женщины, похожей на экономку, казалось обиженным,
словно с ней в чем-то не посчитались, и Динни мгновенно поняла, что сей-
час будет.
   - Вынесен ли ваш вердикт единогласно, господа присяжные?
   Старшина поднялся:
   - Да, единогласно.
   - Считаете ли вы ответчицу виновной в прелюбодеянии с соответчиком?
   - Да.
   - Считаете ли вы соответчика виновным в прелюбодеянии с ответчицей?
   "Разве это не одно и то же?" - удивилась про себя Динни.
   - Да.
   - Какое возмещение должен, по-вашему, уплатить соответчик?
   - Мы полагаем, что он должен оплатить только судебные  издержки  сто-
рон.
   "Чем больше любишь, тем больше платишь", - мелькнуло в голове у  Дин-
ни. Не обращая больше внимания на слова судьи, она что-то шепнула отцу и
выскользнула в коридор.
   Крум стоял, прислонясь к окну, и Динни показалось, что она никогда не
видела фигуры, исполненной такого отчаяния.
   - Ну что, Динни?
   - Мы проиграли. Возмещение ущерба не взыскивается, платим только  су-
дебные издержки. Выйдем, мне нужно с вами поговорить.
   Они молча вышли.
   - Пойдем посидим на набережной.
   Крум усмехнулся:
   - На набережной? Замечательно!
   Больше они не сказали ни слова, пока не уселись под платаном,  листва
которого из-за холодной весны еще не успела окончательно распуститься.
   - Скверно! - сказала Динни.
   - Я выглядел форменным болваном. Теперь хоть этому конец.
   - Вы что-нибудь ели за последние два дня?
   - Наверно. Пил во всяком случае много.
   - Что вы собираетесь делать дальше, мой дорогой мальчик?
   - Съезжу поговорю с Джеком Масхемом и постараюсь подыскать себе рабо-
ту где-нибудь вне Англии.
   Динни сообразила, что взялась за дело не с того конца.  Пока  она  не
знает намерений Клер, предпринимать ничего нельзя.
   - Конечно, от советов мало пользы, - опять начала она, - но не  могли
бы вы подождать с месяц, прежде чем что-либо решать?
   - Не знаю, Динни.
   - Прибыли матки?
   - Еще нет.
   - Но не бросать же вам дело, не начав его?
   - По-моему, у меня теперь только одно дело - как-нибудь  и  гденибудь
просуществовать.
   - Мне ли не знать, что вы чувствуете! Но все-таки не поддавайтесь от-
чаянию. Обещаете? До свиданья, мой дорогой, я тороплюсь.
   Девушка поднялась и крепко пожала ему руку.
   Придя к Дорнфорду, она застала там отца, Клер и "очень молодого" Род-
жера.
   У Клер было такое лицо, словно случившееся произошло не с  нею,  а  с
кем-то другим.
   Генерал расспрашивал адвоката:
   - Сколько составят издержки, мистер Форсайт?
   - Думаю, что около тысячи.
   - Тысяча фунтов за то, что люди сказали правду! Мы  не  можем  допус-
тить, чтобы Крум заплатил больше, чем придется на его долю. У него же за
душой ни пенса!
   "Очень молодой" Роджер взял понюшку.
   - Ну, - объявил генерал, - пойду, а то жена совсем  извелась.  Динни,
мы возвращаемся в Кондарфорд дневным поездом. Едешь с нами?
   Динни кивнула.
   - Отлично! Весьма вам признателен, мистер Форсайт. Значит,  постанов-
ление о разводе будет к началу ноября? До свиданья.
   Генерал ушел, и Динни, понизив голос, спросила:
   - Теперь, когда все кончилось, скажите откровенно, что вы об этом ду-
маете?
   - То же, что и раньше: если бы на месте вашей сестры были вы, мы  вы-
играли бы.
   - Меня интересует другое, - холодно уточнила Динни. -  Верите  вы  им
или нет?
   - В целом - да.
   - Дальше этого юрист, очевидно, не может пойти?
   "Очень молодой" Роджер усмехнулся:
   - Никто не скажет правды, не умолчав при этом о чем-нибудь.
   "Совершенно верно", - подумала Динни и спросила:
   - Можно вызвать такси?
   В машине Клер попросила:
   - Сделаешь для меня кое-что, Динни? Привези мои вещи на Мьюз.
   - С удовольствием.
   - Кондафорд сейчас не для меня. Ты видела Тони?
   - Да.
   - Как он?
   - Скверно.
   - Скверно... - с горечью повторила Клер. - А  что  я  могла  сделать,
когда они на меня накинулись? Во всяком случае, ради него я солгала.
   Динни, не глядя на сестру, спросила:
   - Можешь ты мне честно сказать, что у тебя за чувство к нему?
   - Скажу, когда сама разберусь.
   - Тебе надо поесть, дорогая.
   - Да, я проголодалась. Я вылезу здесь,  на  Оксфорд-стрит.  Когда  ты
приедешь с вещами, я уже приведу квартиру в порядок. Меня так  клонит  в
сон, что я, кажется, проспала бы целые сутки, хотя, наверно, и  глаз  не
сомкну. Если вздумаешь разводиться, Динни, не опротестовывай иск,  иначе
будешь потом думать, что отвечала на суде не так, как надо.
   Динни сжала сестре локоть и велела шоферу ехать на Саут-сквер.


   XXXIV

   После боя дышится еще тяжелей, чем во время него. Вы упорно думаете о
том, что "отвечали не так, как надо", и теряете всякую охоту  жить.  Ос-
новной закон существования доведен до его логического и  -  выиграли  вы
или проиграли - не удовлетворяющего вас конца. Игрушка сломана,  а  сами
вы опустошены и обессилены. Хотя Динни пришлось только наблюдать за  бо-
ем, она пребывала именно в таком состоянии. Сознавая, что она  бессильна
чем-нибудь помочь сестре, девушка опять занялась свиньями  и  провела  в
трудах целую неделю, после чего получила следующее письмо:
   "Кингсон, Кэткот и Форсайт.
   Олд Джуэри.
   17 мая 1932.
   Дорогая мисс Черрел,
   Спешу сообщить Вам, что нам удалось устроить так,  что  судебные  из-
держки не лягут ни на Вашу сестру, ни на мистера Крума.  Буду  признате-
лен, если вы возьмете на себя труд успокоить их обоих и Вашего  отца  на
этот счет.
   Примите уверения в моей искренней преданности Вам, дорогая мисс  Чер-
рел.
   Ваш Роджер Форсайт".
   Это письмо, прибывшее теплым погожим утром, когда в воздухе разносил-
ся шум косилки и аромат травы, заинтриговало девушку, хотя Динни терпеть
не могла этого слова. Она отошла от окна и объявила:
   - Папа, адвокаты сообщают, чтобы мы не  волновались  насчет  судебных
издержек. Они все уладили.
   - Как!
   - Они об этом не пишут, но просят успокоить тебя.
   - Не понимаю юристов, - буркнул генерал. - Но раз  они  так  говорят,
значит, все в порядке. Очень рад, - я ведь и в самом деле беспокоился.
   - Еще бы, дорогой! Налить кофе?
   Но Динни все же не перестала доискиваться  смысла  этого  загадочного
письма. Может быть, Джерри Корвен сделал какой-то промах, благодаря  ко-
торому защита вынудила его пойти на соглашение? Кроме  того,  существует
лицо, именуемое "королевским проктором" и наделенное правом  кассировать
постановление суда. Или здесь что-нибудь другое?
   Первой мыслью Динни было поехать к Тони Круму, но девушка  отказалась
от нее из боязни, что он начнет задавать вопросы, и вместо этого написа-
ла ему и Клер. Однако чем больше она вдумывалась в  письмо  поверенного,
тем больше убеждалась, что должна увидеться с "очень молодым"  Роджером.
Что-то в глубине души не давало ей покоя. Поэтому она условилась с адво-
катом, что тот встретится с ней в кафе около Британского музея  по  пути
домой из Сити, и прямо с поезда отправилась туда.  Кафе  было  стильное,
явно претендовавшее, насколько это возможно в здании времен  Регентства,
на сходство с теми кофейнями, в которых когда-то бывали Босуэл  и  Джон-
сон. Пол в нем, правда, песком не посыпали, но выглядел он так, как буд-
то был им посыпан. Длинных глиняных трубок посетителю  не  предлагалось,
но к его услугам имелись длинные мундштуки из  папье-маше.  Мебель  была
деревянная, освещение слабое. Поскольку выяснить, какое платье носила  в
те времена прислуга, не удалось, одежда официантов  была  цвета  морской
воды. На стенах, отделанных панелями с Тоттенхем-корд-род, были развеша-
ны виды старинных постоялых дворов. Немногочисленные посетители пили чай
и курили сигареты. Ни один из них не прибегал к длинному мундштуку. Поч-
ти сразу вслед за Динни, прихрамывая, вошел "очень  молодой"  Роджер  со
своим обычным видом человека, который стал не тем, чем должен был стать;
он обнажил свою тускло-песочную голову, и улыбка осветила его  массивный
подбородок.
   - Китайский или индийский? - спросила Динни.
   - То же, что и вы.
   - Тогда, пожалуйста, две чашки кофе со сдобными булочками.
   - Сдобные булочки! Да это же настоящий пир! Смотрите, какие старинные
медные грелки, мисс Черрел. Интересно, продаются они или нет?
   - Вы коллекционер?
   - От случая к случаю. Нет смысла жить в доме  времен  королевы  Анны,
если не можешь хоть немного его украсить.
   - А ваша жена это одобряет?
   - Нет, ей по душе только модные новшества, бридж и гольф.  А  у  меня
руки сами прилипают к старинному серебру.
   - У меня тоже, - отозвалась Динни. - Ваше письмо  принесло  нам  всем
большое облегчение. Неужели никому из нас в самом деле не нужно платить?
   - Да, в самом деле.
   Девушка обдумала следующий вопрос,  поглядывая  на  "очень  молодого"
Роджера сквозь приспущенные ресницы. При всех своих эстетических устрем-
лениях он казался ей на редкость практичным.
   - Скажите по секрету, мистер Форсайт, как вам удалось все устроить?
   Не причастен ли к этому мой зять?
   "Очень молодой" Роджер положил руку на сердце:
   - "Язык Форсайта - клад его", смотри "Мармион". Но вам нечего  беспо-
коиться.
   - Не могу быть спокойной, пока не узнаю, что он не приложил  к  этому
руку.
   - Тогда все в порядке. Корвен тут ни при чем.
   Динни молча съела булочку, потом завела разговор о старинном серебре.
"Очень молодой" Роджер разразился целой лекцией о различных его марках и
обещал сделать из девушки знатока, если  она  когда-нибудь  соберется  и
проведет у него конец недели.
   Расстались они сердечно, и Динни поехала к дяде Эдриену, хотя в  глу-
бине души продолжала испытывать какую-то  неловкость.  В  последние  дни
стало тепло, и деревья оделись пышной листвой. В сквере на площади,  где
квартировал Эдриен, было так тихо и зелено, словно там прогуливались  не
люди, а духи. Дома у дяди никого не оказалось.
   - Но мистер Черрел обязательно будет к шести, мисс, - уверила девушку
горничная.
   Динни ждала Эдриена в маленькой комнатке  с  панелями,  полной  книг,
трубок, фотографий Дианы и обоих детей Ферза. Старый колли  составил  ей
компанию, и девушка сидела, прислушиваясь к шуму лондонских  улиц,  вры-
вавшемуся сюда через открытое окно. Когда вошел Эдриен,  она  почесывала
собаку за ушами.
   - Ну, Динни, вот все и кончилось. Надеюсь, теперь тебе полегче?
   Динни протянула ему письмо:
   - Мне известно, что Джерри Корвен тут ни при чем. Но вы  ведь  знаете
Юстейса Дорнфорда! Я хочу, чтобы вы потихоньку выпытали у него, не он ли
уплатил издержки.
   Эдриен пощипал бородку:
   - Вряд ли он скажет.
   - Кто-то же их уплатил, а кроме него - больше некому. Самой мне  идти
к нему не хочется.
   Эдриен пристально поглядел на племянницу. Лицо у него было  серьезное
и задумчивое.
   - Задача нелегкая, Динни, но я попытаюсь. А что же будет с нашей  па-
рочкой?
   - Не знаю. Они тоже. Никто не знает.
   - Как восприняли процесс твои родители?
   - Ужасно рады, что все наконец позади. Теперь это больше их не  инте-
ресует. Дядя, милый, сообщите мне поскорее, если что-нибудь узнаете, хо-
рошо?
   - Разумеется, дорогая. Но боюсь, что попытка будет напрасной.
   Динни отправилась на Мелтон-Мьюз и столкнулась с сестрой на пороге ее
дома. Щеки Клер пылали, в каждом движении и во всем ее облике чувствова-
лась нервозность.
   - Я пригласила Тони Крума приехать сегодня вечером, -  объявила  она,
когда Динни уже прощалась, спеша на поезд. - Долги надо платить.
   - О! - только и смогла выдавить Динни.
   Слова сестры не выходили у нее из головы и в автобусе  по  дороге  на
Пэддингтонский вокзал, и в буфете, где она съела  сандвич,  и  в  вагоне
кондафордского поезда. Долги надо платить! Это первое условие самоуваже-
ния. А что делать, если судебные издержки покрыл  Дорнфорд?  Так  ли  уж
драгоценна ее особа? Она отдала Уилфриду все - сердце, надежды, желания.
Если Дорнфорда устраивает то, что осталось, - почему бы и  нет?  Девушка
перестала думать о себе и вернулась к мыслям о сестре. Та, наверно,  уже
расплатилась. Кто нарушил закон  однажды,  тот  должен  нарушать  его  и
впредь. И все-таки как легко за несколько минут погубить свое будущее!
   Девушка сидела не шевелясь, а поезд с грохотом летел  навстречу  сгу-
щавшимся сумеркам.


   XXXV

   Неделя, которую Тоци Крум провел в своем перестроенном коттедже, была
ужасна. Показания Корвена на повторном допросе словно выжгли ему душу, и
опровержение Клер не смягчило ожога. Молодой человек был склонен к  ста-
ромодной ревности. Он, конечно, знал, что жена обязана не уклоняться  от
супружеских объятий; но особые обстоятельства и  душевное  состояние,  в
котором пребывала Клер, придавали всему  эпизоду  нечистоплотный,  более
того - чудовищный характер. А то, что  Тони  пришлось  давать  показания
сразу же вслед за таким жестоким ударом, еще больше растравило его рану.
Человек прискорбно непоследователен в вопросах пола: Тони сознавал,  что
он не вправе ревновать, но легче ему от этого не становилось. И  теперь,
через неделю после суда, получив приглашение Клер, он  долго  колебался,
как  поступить  -  не  отвечать  вовсе,  ответить  резко  или   ответить
по-джентльменски, хотя с первой минуты уже знал, что поедет.
   С такой путаницей в мыслях и тупой болью в сердце он явился  на  Мьюз
через час после ухода Динни. Клер открыла ему дверь, и они с минуту пос-
тояли, молча глядя друг на друга. Наконец она рассмеялась.
   - Ну, Тони, смешная история, верно?
   - В высшей степени забавная.
   - У вас больной вид.
   - А у вас прекрасный.
   Она действительно была очень хороша в открытом красном платье без ру-
кавов.
   - Простите, Клер, я в дорожном костюме. Я не знал, что вы собираетесь
выйти.
   - А я и не собираюсь. Пообедаем у меня.  Можете  оставить  машину  на
улице и пробыть здесь, сколько захочется. Теперь уж никто ничего не ска-
жет. Приятно, правда?
   - Клер!
   - Кладите шляпу и пошли наверх. Я приготовила новый коктейль.
   - Воспользуюсь случаем и скажу, что горько сожалею...
   - Не будьте идиотом, Тони!
   Она поднялась по винтовой лесенке, обернулась и позвала:
   - Идите сюда!
   Сняв шляпу и автомобильные перчатки, он последовал за ней.
   Как ни был Крум удручен и расстроен, он  сразу  увидел,  что  комната
выглядит так, словно здесь все приготовлено для какой-то церемонии  или,
может быть, жертвоприношения. На  изящно  сервированном  столике  стояли
цветы, бутылка с узким горлышком, зеленые бокалы; на  кушетке,  покрытой
нефритово-зеленой тканью, громоздились  яркие  подушки.  Окна,  открытые
из-за жары, были задернуты шторами, свет затенен. Крум, задыхаясь от не-
удержимого волнения, устремился к окну.
   - Хотя закон нас и благословил, шторы все-таки лучше задернуть, - по-
советовала Клер. - Умыться хотите?
   Он покачал головой, задернул шторы и сел на подоконник. Клер  примос-
тилась на кушетке.
   - Мне было стыдно смотреть на вас, когда вы стояли в ложе, Тони. Я  в
таком долгу перед вами!
   - В долгу? Вы мне ничего не должны. Должник - я.
   - Нет, я.
   Обнаженные, закинутые за голову руки, прелестное тело, слегка  запро-
кинутое лицо, - перед ним было все, о чем он мечтал,  к  чему  стремился
долгие месяцы. Клер, бесконечно желанная Клер, как бы говорила ему: "Вот
я, можешь меня взять!" Он сидел и не сводил с нее глаз. Ждать этой мину-
ты так страстно и не воспользоваться ею!
   - Почему так далеко, Тони?
   Он встал. У него дрожали губы и все тело. О