Он оперся обеими руками на ручки кресла и
медленно поднялся ей навстречу. Слегка  согнувшийся,  безукоризненный  в
своем сюртуке, тонкий, как линия у Евклида, он взял руку  Аннет  в  свою
руку. Изрезанное морщинами лицо, с которого уже сошел  румянец,  склони-
лось над нею, и озабоченные глаза пытливо  устремились  на  нее.  Словно
блеском ее цветущей молодости вспыхнули и его глаза и щеки.
   - Как поживаете? - сказал он. - Вы, наверно, ходили смотреть на коро-
леву? Хорошо ли вы перенесли переезд морем?
   Так приветствовал он ту, от которой ждал внука.
   Аннет, глядя на него, такого старого, худого, белого как лунь,  безу-
коризненно одетого, пролепетала что-то пофранцузски, чего Джемс  не  по-
нял.
   - Да, да, - сказал он. - Я думаю, вы проголодались.
   Сомс, позвони, пожалуйста. Мы не будем дожидаться этого Дарти.
   Но как раз в эту минуту они пожаловали.  Дарти  не  пожелал  изменять
своим привычкам ради того, чтобы посмотреть на "старушку". Заказав  себе
с утра коктейль, он любовался этим зрелищем из окна курительной "Айсиум-
Клуба", так что Уинифрид с Имоджин пришлось зайти за ним в клуб из  пар-
ка. Его карие глаза остановились на Аннет почти с изумленным  восхищени-
ем. Вторую красавицу подцепил этот Сомс! И что только женщины находят  в
нем! Конечно, она сыграет с ним такую же шутку, как та; но пока что  ему
повезло? И Дарти подкрутил  усы:  за  девять  месяцев  семейного  благо-
денствия на Гринстрит он почти в полной мере обрел и свою былую  полноту
и свою самоуверенность. Несмотря на ласковые  хлопоты  Эмили,  спокойную
выдержку Уинифрид, дружелюбную приветливость Имоджин, самодовольную раз-
вязность Дарти и заботы Джемса о том, чтобы Аннет ела. Сомс  чувствовал,
что этот завтрак не очень удачный дебют для его жены. Он скоро увез ее.
   - Этот мсье Дарти, - сказала Аннет,  когда  они  сели  в  кэб,  -  je
n'airne pas ce type la! [37]
   - Упаси боже, нет! - сказал Сомс.
   - У вас очень милая сестра, и дочка у нее очень  хорошенькая.  А  ваш
отец очень старый. Мне кажется, вашей матери должно  быть  с  ним  много
хлопот, я бы не хотела быть на ее месте.
   Сомс кивнул, одобряя проницательность и ясное, твердое суждение своей
молодой жены; но оно как-то немножко смущало его.  Может  быть,  у  него
мелькала мысль: "Когда мне будет восемьдесят, ей будет только  пятьдесят
пять, и ей тоже будет со мной много хлопот".
   - Мы теперь должны побывать еще в одном доме  у  моих  родственников,
они вам покажутся чудаками, но с этим уж нужно примириться; а  потом  мы
пообедаем и поедем в театр.
   Так он подготовлял ее к знакомству с обитателями дома  Тимоти.  Но  у
Тимоти все было совсем по-другому. Они были так  рады  увидеть  дорогого
Сомса после такого долгого перерыва; ах, вот она какая. Аннет!
   - Вы такая красавица, моя милочка; пожалуй, даже  чересчур  молоды  и
хороши для дорогого Сомса, не правда ли? Но он такой внимательный и  за-
ботливый, такой хороший...
   Тетя Джули чуть было не сказала "муж", но  удержалась  и  приложилась
губами к щечкам Аннет, чуть пониже глаз, которые она  потом  расписывала
Фрэнси, когда та заехала к ней: синие, как васильки, такие красивые, мне
так и хотелось расцеловать их. Я должна сказать, что милый Сомс действи-
тельно знаток. В таком французском стиле, впрочем не совсем французском,
и такая же красавица - правда,  не  такая  интересная,  не  такая  обая-
тельная, как Ирэн. Потому что ведь, правда же, Ирэн  была  обаятельна  -
эта ее молочная кожа, темные глаза и эти волосы couleur de... как это, я
всегда забываю?
   - Feuille morte, - подсказала Фрэнси.
   - Да, да, опавших листьев - как странно! Я помню, когда я была девуш-
кой, перед тем как мы приехали в Лондон, у нас был маленький щенок, гон-
чая, не для охоты, а просто мы с ним ходили гулять, у него было  рыжева-
тое пятно на голове и белая грудь и замечательные темно-карие  глаза,  и
это была особа женского пола.
   - Да, тетечка, - сказала Фрэнси, - но я не понимаю, при чем это тут.
   - Ах! - вскликнула тетя Джули в каком-то экстазе. - Она была очарова-
тельная, эти глаза и это пятно, ну, знаешь... -  она  замолчала,  словно
боясь о чем-то проговориться. - Feuille morte, - прибавила она неожидан-
но. - Эстер, запомни, пожалуйста!..
   Сестры долго и оживленно обсуждали вопрос, позвать или не позвать Ти-
моти, чтобы он пришел посмотреть на Аннет.
   - Пожалуйста, не беспокойтесь, - сказал Сомс.
   - Но здесь нет никакого беспокойства,  только  разве  то,  что  Аннет
француженка, и это, может быть, расстроит его. Он так напуган этой исто-
рией с Фашодой. Я думаю, нам лучше не рисковать, Эстер. Так приятно, что
она побудет здесь запросто с нами. А как ты поживаешь. Сомс?  Ты  теперь
совсем покончил с твоим...
   Эстер живо вмешалась:
   - Как вам понравился Лондон, Аннет?
   Сомс с некоторой тревогой ждал, что она ответит.  Разумно,  сдержанно
она сказала:
   - О! Я знаю Лондон. Я бывала здесь раньше.
   Он до сих пор не решился поговорить с ней насчет ресторана, У францу-
зов несколько другое представление о хорошем тоне, и, может быть, ей по-
кажется странным, что можно стесняться таких вещей; он хотел  поговорить
с ней об этом после того, как они поженятся, и теперь жалел,  что  забыл
это сделать.
   - А какую часть Лондона вы лучше всего знаете? - спросила тетя Джули.
   - Сохо, - просто сказала Аннет.
   Сомс стиснул зубы.
   - Сохо? - повторила тетя Джули. - Сохо?
   "Теперь это обойдет всех", - подумал Сомс.
   - Это действительно квартал во французском духе и очень любопытный, -
сказал он.
   - Да, - протянула тетя Джули. - У твоего дяди Роджера  когда-то  были
там дома, я помню, ему всегда приходилось выселять оттуда жильцов.
   Сомс перевел разговор на Мейплдерхем.
   - Ну конечно, - сказала тетя Джули. - Вы теперь, наверно, отправитесь
туда и будете там жить. Мы все ждем не дождемся, когда у Аннет будет ми-
лый маленький...
   - Джули! - вскричала тетя Эстер с отчаянием в голосе. - Позвони, что-
бы дали чаю.
   Сомс не решился ждать чаю и увез Аннет.
   - Я бы на вашем месте не стал упоминать о Сохо, -  сказал  он,  когда
они сели в кэб. - Этот квартал пользуется довольно сомнительной  репута-
цией; а вы теперь выше того круга, в котором вы вращались, будучи в этом
ресторане. Понимаете, - прибавил он, - я хочу ввести вас в  хорошее  об-
щество, а англичане ужасные снобы.
   Ясные глаза Аннет широко раскрылись; на губах мелькнула улыбка.
   - Да? - сказала она.
   "Гм! - подумал Сомс. - Это на мой счет", - и он строго  посмотрел  на
нее. "У нее очень трезвый взгляд на вещи, - подумал он. - Я  должен  раз
навсегда заставить ее понять".
   - Послушайте, Аннет, это очень просто, нужно только вникнуть.  У  нас
люди, занимающиеся свободной профессией, и богатые люди, живущие на свой
капитал, считают себя выше людей, занимающихся  какой-нибудь  коммерчес-
кой, деятельностью; исключение, конечно, для очень богатых. Может  быть,
это и глупо, но это так. В Англии не рекомендуется сообщать  людям,  что
вы держали ресторан или лавку или вообще занимались какой-нибудь торгов-
лей. Может быть, это и очень достойное занятие, но это кладет  известное
клеймо; вы уже не сможете бывать в таком хорошем обществе и вести  такую
светскую жизнь - вот и все.
   - Я понимаю, - сказала Аннет, - это так же, как и во Франции.
   - О да! - пробормотал Сомс, несколько озадаченный, но в то же время с
облегчением. - Разумеется, класс - это все.
   - Да, - сказала Аннет. - Comme vous etes sage! [38]
   "Все это так, - подумал Сомс, глядя на ее губы, - только она все-таки
очень цинична". Его знание языка было не настолько велико, чтобы он  мог
огорчиться тем, что она и по-французски не сказала ему "tu". Он обнял ее
и, старательно выговаривая слова, прошептал:
   - Et vous etes ma belle femme [39]
   Аннет расхохоталась.
   - Oh, non! - сказала она. - Oh, non! не  parlez  pas  francais  [40],
Сомс. А чего это ждет не дождется эта старая дама, ваша тетя?
   Сомс закусил губу.
   - Бог ее знает, - сказал он, - она вечно что-нибудь скажет.
   Но он знал лучше бога.


   XI
   ЗАТИШЬЕ

   Война затягивалась. Рассказывали, будто Николае  утверждал,  что  она
обойдется по крайней мере в триста миллионов, пока ее доведут до  конца!
Подоходный налог грозил чрезвычайно повыситься. Зато теперь они  получат
за свои денежки Южную Африку, раз и навсегда.  И  хотя  собственнический
инстинкт в три часа утра подвергался тяжелой встряске,  он  приободрялся
за завтраком, утешаясь тем, что в этой жизни ничего не дается даром. Так
что в общем, люди занимались своими делами, как будто не было ни  войны,
ни концентрационных лагерей, ни несговорчивого де Вета  [41],  ни  недо-
вольства на континенте, ничего неприятного. В сущности, настроение  Анг-
лии можно было уподобить карте Тимоти, на которой теперь  наступило  за-
тишье, потому что Тимоти больше не переставлял флажков, а  сами  они  не
могли двигаться ни взад, ни вперед, как бы им подобало.
   Затишье чувствовалось не только здесь; оно захватило Биржу  Форсайтов
и вызывало чувство всеобщей неуверенности относительно того, что же  бу-
дет дальше. Объявление в столбце браков в "Таймсе": "Джолион  Форсайт  с
Ирэн, единственной дочерью покойного профессора Эрона" - вызвало  сомне-
ние, правильно ли была названа в газете Ирэн. Но в общем все  почувство-
вали облегчение, что не было напечатано: "Ирэн,  бывшая  жена",  -  или:
"Разведенная жена Сомса Форсайта". Можно  даже  сказать,  что  отношение
семьи к этой "истории" с самого начала носило возвышенный характер.  Как
говорил Джемс, "дело сделано". И нечего волноваться. Что  проку  призна-
вать, что это была, как теперь принято  выражаться,  "прескверная  исто-
рия".
   Но что будет теперь, когда Сомс и Джолион оба снова женились? Это вот
очень интересно. Говорили, что Джордж держал с  Юстасом  пари,  что  ма-
ленький Джолион появится раньше маленького Сомса.  Джордж  такой  комик!
Рассказывали еще, что у него было пари с Дарти, доживет ли Джемс до  де-
вяноста лет, хотя кто из них держал за Джемса, неизвестно.
   Как-то в начале мая заехала Уинифрид и рассказала, что  Вэл  ранен  в
ногу пулей на излете и теперь выбыл из строя. За ним ухаживает его жена.
Он будет чуть-чуть прихрамывать; но это даже не будет заметно. Он просит
дедушку купить ему там участок земли и ферму, он хочет  разводить  лоша-
дей. Отец Холли дает ей восемьсот фунтов в год, они  будут  жить  вполне
обеспеченно, потому что Вэлу дедушка обещал давать пятьсот; что же каса-
ется фермы, он заявил, что не знает, ничего не может сказать; он не  хо-
чет, чтобы Вэл бросал деньги на ветер.
   - Ну, вы посудите сами, - сказала Уинифрид, - должен же он что-нибудь
делать.
   Тетя Эстер высказала мнение, что дедушка рассуждает правильно, потому
что, если он ему не купит фермы, то, во всяком случае, это ничем  дурным
не кончится.
   - Но Вэл любит лошадей, - сказала Уинифрид, - это было  бы  для  него
таким подходящим занятием.
   Тетя Джули заметила, что лошади очень ненадежные разве этого не испы-
тал Монтегью?
   - Вэл совсем другой, - возразила Уинифрид, - он весь в меня.
   Тетя Джули высказала уверенность, что голубчик Вал очень умный.
   - Я всегда вспоминаю, - прибавила она, - как он однажды подал  нищему
фальшивую монетку. Дедушке это очень понравилось. Он сказал, что это до-
казывает большую находчивость. Я помню, он тогда говорил, что Вэла нужно
отдать во флот.
   Тетя Эстер поддержала ее: разве Уинифрид не согласна, что молодым лю-
дям лучше жить на верный доход и не пускаться  ни  в  какие  рискованные
предприятия в таком возрасте?
   - Все это так, - сказала Уинифрид, - может  быть,  это  действительно
верно, если бы они жили в Лондоне: в Лондоне приятно ничего  не  делать.
Но там, конечно, это ему надоест до смерти.
   Тетя Эстер согласилась, что, разумеется, было бы очень мило, если  бы
он нашел себе занятие, только такое, чтобы не было никакого  риска.  Ко-
нечно, если бы у них не было денег!.. Вот Тимоти тогда как хорошо посту-
пил, что вышел из дела. Тетя Джули поинтересовалась, что говорит об этом
Монтегью.
   Уинифрид промолчала, потому что Монтегью только к  сказал:  "Подожди,
пока умрет старик".
   Как раз в эту минуту доложили о Фрэнси. Глаза ее так и сияли улыбкой.
   - Ну, - сказала она, - что вы думаете об этом?
   - О чем, дорогая?
   - Да о том, что сегодня в "Таймсе"?
   - Мы его еще не видели. Мы всегда читаем его после обеда.  А  до  тех
пор он у Тимоти.
   Фрэнси закатила глаза.
   - А ты считаешь, что нам необходимо знать? Что же там такое было?
   - У Ирэн родился сын в Робин-Хилле.
   Тетя Джули чуть не задохнулась.
   - Но ведь они только в марте поженились!
   - Да, тетечка, правда, как интересно!
   - Ну что ж, я очень рада, - сказала Уинифрид. -
   Мне было жаль Джолиона, что он потерял сына. Ведь это мог быть и Вэл.
   Тетя Джули, казалось, о чем-то глубоко задумалась.
   - Интересно, - прошептала она, - что думает об этом дорогой Сомс. Ему
так всегда хотелось сына. Это я по секрету знаю.
   - Ну, он его скоро и получит, если ничего не случится, - сказала  Уи-
нифрид.
   Тетя Джули посмотрела на нее восхищенным взглядом.
   - Какое счастье! - сказала она. - Когда же?
   - В ноябре.
   Такой счастливый месяц! Но ей бы хотелось, чтобы это было пораньше. А
то Джемсу уж очень долго ждать в его возрасте!
   Ждать! Им было страшно за Джемса, но сами они так к  этому  привыкли.
По правде сказать, это было для них большое развлечение. Ждать "Таймса",
когда можно будет его прочесть; племянника или племянницу, которые  зай-
дут навестить и развлечь их; известий о  здоровье  Николаев;  о  решении
Кристофера, который собирается поступить на сцену; каких-нибудь новостей
о рудниках племянника миссис Мак-Эндер; доктора к Эстер из-за того,  что
она очень рано просыпается; книг из библиотеки,  которые  всегда  у  ко-
го-нибудь на руках; неизбежной простуды Тимоти; хорошего тихого дня,  не
очень жаркого только, чтобы им можно было погулять в Кенсингтонском  са-
ду. Ждать, сидя в гостиной, когда пробьют между ними часы на  камине;  в
худых, узловатых, с синими прожилками руках мелькают спицы, волосы,  по-
добно волнам Канута [42], укрощены и больше не  меняют  цвета.  Ждать  в
своих черных шелковых или атласных платьях, когда придворный этикет поз-
волит Эстер облачиться в  темно-зеленое,  а  Джули  в  темно-коричневое,
ждать - медленно пережевывать в  старенькой  памяти  мелкие  радости,  и
огорчения, и надежды крошечного семейного мирка, -  так  терпеливо  жуют
жвачку коровы на своем привычном лугу. А это новое событие, уж  как  его
будет приятно ждать! Сомс всегда был их любимцем, он им дарил картины  и
чуть ли не каждую неделю навещал их, чего им теперь так не хватало, и он
нуждался в их сочувствии Из-за этого несчастного первого брака. Это  но-
вое событие - рождение наследника Сомса - ведь это так важно для него  и
для его дорогого батюшки, чтобы Джемсу не пришлось  умереть,  когда  все
так неопределенно впереди. Джемс терпеть не может всякой неопределеннос-
ти, да и разве он может быть по-настоящему доволен,  когда  у  него  нет
других внуков, кроме маленьких Дарти? В конце концов самое важное -  это
свое имя! И по мере того как приближался день девяностолетия Джемса, они
все больше беспокоились о том,  какие  меры  предосторожности  соблюдает
Джемс, чтобы сохранить свое здоровье. Он будет первым из Форсайтов,  ко-
торый достигнет этого возраста и установит,  так  сказать,  новую  норму
долголетия. И это так важно для них в их годы - в восемьдесят семь  и  в
восемьдесят пять лет, хотя им вовсе и не хочется думать о себе,  пока  у
них есть Тимоти, которому нет еще и восьмидесяти лет. Конечно, за гробом
нас ждет лучший мир. "В доме отца моего обителей много" - это было люби-
мое изречение тети Джули, оно всегда очень утешало ее,  напоминая  ей  о
тех домах, на покупке которых так разбогател дорогой Роджер. Библия, ра-
зумеется, была большим подспорьем, а по воскресеньям в очень хорошую по-
году они отправлялись утром в церковь; а иногда Джули  прокрадывалась  в
кабинет Тимоти, когда она наверно знала, что его там нет, и клала ему на
столик между книг раскрытое евангелие - он, разумеется, очень любил  чи-
тать, потому что ведь он когда-то был издателем. Но  она  заметила,  что
Тимоти потом всегда бывал очень сердит за обедом. А Смизер не раз  гово-
рила им, что ей случается подбирать книги с полу,  когда  она  подметает
его комнату. Ну, конечно, все-таки им казалось, что на небе вряд ли  они
будут чувствовать себя так уютно, как в этих комнатках, где они с Тимоти
так давно живут ожиданием. В особенности тетя Эстер терпеть не могла ду-
мать о чем-нибудь утомительном. Всякая перемена или, вернее, мысль о ка-
кой-нибудь перемене - ибо перемен никогда никаких не бывало - ужасно  ее
расстраивала. Тете Джули, которая была предприимчивее ее, казалось иног-
да, что это будет очень даже интересно; как весело было тогда, когда она
ездила в Брайтон, в год смерти дорогой Сьюзен. Но,  правда,  все  знают,
что Брайтон очень приятное место, а ведь так трудно  сказать,  каково-то
там покажется, на небе, так что в общем она, пожалуй, даже рада еще  по-
дождать.
   В день рождения Джемса, пятого августа, они ужасно волновались и  по-
сылали друг другу через Смизер маленькие записочки  во  время  утреннего
завтрака, который им подали в постели. Смизер должна пойти туда и  пере-
дать от них привет и маленькие подарочки и узнать, как мистер Джемс себя
чувствует и хорошо ли он спал накануне такого выдающегося события. А  на
обратном пути пусть Смизер зайдет на Грин-стрит - это немножко не по до-
роге, но она потом может сесть в омнибус на Бонд-стрит (для нее это  бу-
дет маленькое развлечение) и попросит дорогую  миссис  Дарти  непременно
заехать к ним, пока она еще в городе.
   Все это Смизер исполнила - она  была  незаменимая  служанка,  которую
когда-то еще тетя Энн вытренировала так, что она стала образцом  недося-
гаемого ныне совершенства. Мистер Джемс, велела передать  миссис  Джемс,
превосходно спал ночь и посылает привет; миссис Джемс сказала  еще,  что
мистер Джемс очень удивился и жаловался, что он не понимает, из-за  чего
такой шум подняли. Вот, а миссис Дарти передает привет, она будет к чаю.
   Тети Джули и Эстер, несколько задетые тем, что  их  подарки  не  были
удостоены особого упоминания (они каждый год забывали, что Джемс терпеть
не может подарков: "швыряют деньги попусту" - так он выражался), были  в
"страшном восторге"; значит, Джемс в хорошем настроении, а это для  него
так важно. И они стали поджидать Уинифрид. Она приехала в четыре часа  и
привезла с собой Имоджин и Мод, которая только что вернулась из школы  и
"тоже стала такой хорошенькой девочкой", и поэтому  было  ужасно  трудно
расспросить как следует про Аннет. Тетя Джули все же набралась храбрости
и спросила, не слышала ли чего-нибудь Уинифрид, и как  Сомс  -  доволен,
ждет с нетерпением?
   - Дяде Сомсу всегда чего-нибудь недостает, тетечка, - вмешалась Имод-
жин. - Как он может быть доволен, раз он уже добился своего!
   Эта фраза что-то напомнила тете Джули. Ах да! Эта  картинка,  которую
нарисовал Джордж и которую им так и не показали! Но что, собственно, хо-
чет сказать Имоджин? Что ее дядя всегда хочет получить больше, чем у не-
го есть? Совсем нехорошо так думать.
   Звонкий, ясный голос Имоджин продолжал:
   - Вы только подумайте! Ведь Аннет всего на два года старше меня,  как
это, должно быть, ужасно для нее выйти замуж за, дядю Сомса.
   Тетя Джули в ужасе всплеснула руками.
   - Дорогая моя, ты просто сама не знаешь, что ты говоришь. Такого  му-
жа, как дядя Сомс, можно пожелать всякой. Он очень умный человек, и кра-
сивый, и богатый, и такой внимательный и заботливый, и  совсем  даже  не
старый, если принять все во внимание.
   Имоджин только улыбалась, переводя свои блестящие влажные глаз