то плот-
ный крепкий человек, не очень высокого роста, с седыми волосами,  с  ко-
ричнево-красным лицом, не отличавшимся  той  благородной  утонченностью,
которую большинство Форсайтов унаследовало от  жены  "Гордого  Доссета",
женщины красивой и кроткой. Известно было, что  он  проявил  необычайный
интерес к войне и с самого начала военных действий втыкал в карту  флаж-
ки, и все очень боялись, как же будет, если англичан загонят в море и он
уже не сможет правильно сажать флажки. Что же касается  его  осведомлен-
ности о семейных делах и какого мнения он держался на этот счет, об этом
мало что было известно, кроме того, что тетя  Эстер  постоянно  заявляла
всем, что он очень расстроен. Поэтому всем Форсайтам  показалось  чем-то
вроде предзнаменования, когда, съехавшись к Тимоти в  воскресенье  после
отступления от Спион-Копа и входя друг за дружкой в гостиную, они,  один
за другим, обнаруживали присутствие некой особы, которая, прикрыв нижнюю
часть лица мясистой рукой, восседала в единственном удобном кресле, спи-
ной к свету, и их встречал благоговейный шепот тети Эстер:
   - Ваш дядя Тимоти, дорогой мой (или дорогая моя).
   Тимоти же каждого входящего приветствовал одной и той же фразой, или,
вернее, даже не приветствовал, а пропускал мимо себя:
   - Здрасте, здрасте! Извините, я не встаю.
   Явилась Фрэнси, Юстас приехал в своем автомобиле;  Уинифрид  привезла
Имоджин, и лед недовольства ее судебным  процессом  растаял  в  семейном
одобрении геройства Вэла; за ней явилась Мэрией  Туитимен  с  последними
известиями о Джайлсе и Джессе. Так что в этот день с тетей Джули  и  Эс-
тер, молодым Николасом, Юфимией и - вообразите себе! - Джорджем, который
приехал с Юстасом в автомобиле,  собрание  представляло  собой  зрелище,
достойное дней процветания семьи. В маленькой гостиной не было ни одного
свободного стула, и чувствовалось опасение, как бы не приехал кто-нибудь
еще.
   Когда натянутость, вызванная присутствием  Тимоти,  немножко  прошла,
заговорили о войне Джордж спросил тетю Джули, когда  она  думает  отпра-
виться на фронт с Красным Крестом, чем даже развеселил ее; затем, повер-
нувшись к Николасу, он сказал:
   - Юный Ник тоже, кажется, отважный воин. Когда же он облачится в  ха-
ки?
   Молодой Николае, улыбнувшись кроткой виноватой улыбкой,  нерешительно
заметил, что, конечно, мать очень беспокоится.
   - Два Дромио, я слышал, уже собираются в путь,  -  продолжал  Джордж,
повернувшись к Мэрией Туитимен, - скоро мы все там будем. En avant [27],
Форсайты! Бей, коли, стреляй! Кто на гауптвахту?
   Тетя Джули фыркнула. Джордж такой забавный! Может быть, Эстер  прине-
сет карту Тимоти? И тогда он всем покажет, в каком положении дело.
   Тимоти издал какой-то неопределенный звук, принятый  за  согласие,  и
тетя Эстер вышла из комнаты.
   Джордж продолжал изображать наступление Форсайтов, произведя Тимоти в
фельдмаршалы, а Имоджин, которую он сразу отметил как "славную кобылку",
- в маркитантки; и, поставив цилиндр между колен, начал бить по нему во-
ображаемыми барабанными палочками. Это представление вызвало у аудитории
разнородные чувства. Все смеялись -  Джорджу  все  разрешалось;  но  все
чувствовали издевательство над семьей, и это казалось им  неестественным
именно теперь, когда семья отдавала пятерых своих членов на службу коро-
леве. Джордж может зайти слишком далеко; поэтому все вздохнули с  облег-
чением, когда он встал и, предложив руку тете Джули, торжественно напра-
вился к Тимоти, отдал ему честь и, с комической пылкостью расцеловав те-
тушку, сказал:
   - Я так счастлив, папаша! Идем. Юстас, - и вышел, сопровождаемый важ-
ным, невозмутимым Юстасом, который ни разу не улыбнулся.
   Изумленные возгласы тети Джули: "Подумайте, он даже не дождался  кар-
ты! Уж ты не обижайся на него, Тимоти! Он такой шутник!" - нарушили мол-
чание, и Тимоти отнял руку ото рта.
   - Не знаю, к чему все это приведет, - раздался его голос. -  Что  это
за разговоры о том, что все едут туда? Это не поможет победить буров.
   Только у Фрэнси хватило смелости спросить:
   - А что же тогда поможет, дядя Тимоти?
   - Все это новомодное волонтерство - мотовство, только утечка денег из
страны.
   Как раз в эту минуту тетя Эстер вошла с картой, неся ее бережно, точ-
но ребенка, покрытого сыпью. С помощью Юфимии карту разложили на рояле -
маленьком салонном "колвуде", на котором последний раз играли,  кажется,
тринадцать лет назад, летом, перед  тем  как  умерла  тетя  Энн.  Тимоти
встал. Он подошел к роялю и наклонился, разглядывая карту,  в  то  время
как все столпились вокруг него.
   - Вот, - сказал он, - вот позиция, которую мы занимаем на сегодня,  и
довольно-таки скверная. Гм!
   - Да, - сказала отчаянно смелая Фрэнси, - но как же  ее  можно  изме-
нить, дядя Тимоти, если не хватает людей?
   - Людей! - сказал Тимоти. - Нам не нужно  людей,  которые  выматывают
деньги из страны. Нам нужен Наполеон - он покончил бы с этим в один  ме-
сяц.
   - Но если его нет, дядя Тимоти?
   - Это их дело, - ответил Тимоти. - А для чего  же,  спрашивается,  мы
армию содержим? Чтобы она бездельничала в мирное время?  Постыдились  бы
они просить помощи у страны! Каждый должен заниматься своим делом, тогда
все будет идти как нужно.
   И, окинув всех взглядом, он прибавил почти гневно:
   - Волонтерство - тоже! Бросанье денег на  ветер!  Мы  копить  должны!
Сохранять энергию - вот единственный выход.
   И, то ли засопев, то ли фыркнув, он наступил на ногу Юфимии и  вышел,
оставив позади себя ошеломленных гостей и легкий запах ячменного сахара.
   Когда что-нибудь говорится с убеждением, да  еще  человеком,  который
явно делает над собой усилие, чтобы сказать это, впечатление  получается
значительное. И восемь Форсайтов, оставшихся в гостиной, все женщины, за
исключением молодого Николаев, некоторое время молча стояли вокруг  кар-
ты. Наконец Фрэнси сказала:
   - Нет, правда, знаете, по-моему, он прав. В конце концов для чего  же
тогда армия? Они должны были предвидеть все. А это только поощряет их.
   - Но, дорогая моя, - воскликнула тетя Джули, - ведь они такие передо-
вые! Подумать только, ведь они пожертвовали своими алыми мундирами.  Они
так всегда гордились ими. А теперь они все похожи на  арестантов.  Мы  с
Эстер только вчера говорили об этом, им, наверно, очень тяжело. Нет,  вы
подумайте, что бы сказал Железный Герцог! [28]
   - Новый цвет очень красивый, - сказала Уинифрид, - Вэлу очень идет.
   Тетя Джули вздохнула.
   - Не могу представить себе, какой сын у  Джолиона.  Подумать  только,
что мы никогда его не видели! Наверно, отец очень гордится им.
   - Его отец в Париже, - сказала Уинифрид.
   Плечо тети Эстер внезапно дернулось кверху, словно  для  того,  чтобы
предупредить следующую фразу сестры, потому что  морщинистые  щеки  тети
Джули вдруг вспыхнули.
   - К нам вчера заходила милая миссис Мак-Эндер, она только что  верну-
лась из Парижа. И как бы вы думали, кого она встретила там на улице?  Ни
за что не угадаете!
   - Мы, тетечка, не будем и пытаться, - сказала Юфимия.
   - Ирэн! Вообразите себе! - После стольких лет; и она шла по улице  со
светлой бородкой...
   - Тетечка! Я с ума сойду! Светлая бородка...
   - Я хотела сказать, - строго сказала тетя Джули, - с джентльменом  со
светлой бородкой. И она ничуть не постарела, ведь она была очень хороша,
- прибавила она словно себе в оправдание.
   - Ах, расскажите нам про нее, тетечка! - вскричала Имоджин.  -  Я  ее
еле-еле помню. Она точно фамильное привидение, о ней никогда не говорят.
А это так интересно!
   Тетя Эстер села. Ну вот, Джули договорилась!
   - Она мало похожа на привидение, насколько мне помнится, -  пробормо-
тала Юфимия, - во всяком случае, с довольно округлыми формами.
   - Дорогая моя! - сказала тетя Джули. - Что за странная  манера  выра-
жаться - не совсем удобно!
   - Ну все-таки, какая же она была? - не отставала Имоджин.
   - Я тебе скажу, детка, - сказала Фрэнси, - представь себе нечто вроде
современной Венеры, роскошно одетой.
   - Венера никогда ни во что не одевалась, и глаза у нее были  голубые,
как сапфир, - язвительно заметила Юфимия.
   Тут Николае распрощался и вышел.
   - Миссис Ник, должно быть, ужасно строгая, - смеясь, заметила Фрэиси.
   - У нее шестеро детей, - сказала тетя Джули, - и  это  очень  хорошо,
что она так осмотрительна.
   - А дядя Сомс очень любил ее? - не унималась Имоджин,  переводя  свои
темные блестящие глаза с одной на другую.
   Тетя Эстер с отчаянием махнула рукой, как раз в ту минуту, когда тетя
Джули ответила:
   - Да, дядя Сомс был очень привязан к ней.
   - И она, кажется, убежала с кем-то?
   - Нет, вовсе нет; то есть не совсем так.
   - Ну что же она такое сделала, тетечка?
   - Идем, Имоджин, - сказала Уинифрид, - нам пора домой.
   Но тетя Джули решительно докончила:
   - Она... она вела себя не так, как нужно.
   - Ах, боже мой! - вскричала Имоджин. - Я только это и слышу!
   - Ну вот что, милочка, - сказала Фрэнси, - у нее был  роман,  который
кончился смертью этого молодого человека, и она тогда ушла от твоего дя-
ди. А мне она всегда очень нравилась.
   - Она мне приносила шоколадки, - прошептала Имоджин, - и от нее всег-
да так хорошо пахло.
   - Ну, разумеется, - заметила Юфимия.
   - Совсем не разумеется! - возразила Фрэнси, которая сама всегда души-
лась очень дорогой эссенцией левкоя.
   - Не понимаю, что это такое, - сказала тетя Джули, воздев руки к  не-
бу, - говорить о таких вещах!
   - А она развелась с ним? - спросила Имоджин уже в дверях.
   - Ну конечно нет! - воскликнула тетя Джули. - То есть... конечно нет.
   У дальних дверей послышался какой-то шум. Тимоти снова вошел в гости-
ную.
   - Я пришел за картой, - сказал он. - Кто с кем развелся?
   - Никто, дядя, - совершенно правдиво ответила Фрэнси.
   Тимоти взял карту с рояля.
   - Не доводите до этого, - сказал он, - чтобы не было подобных историй
в нашей семье. Все это волонтерство уже достаточно скверно. Страна  при-
ходит в упадок. Я не знаю, до чего мы дойдем. - Он погрозил  в  гостиную
толстым пальцем. - Слишком много женщин у нас теперь, и они сами не зна-
ют, чего им нужно.
   И с этими словами он крепко ухватил карту обеими руками и вышел, точ-
но опасаясь, как бы ему кто-нибудь не ответил.
   Семь женщин, которым это было адресовано, все сразу заговорили  шепо-
том; прорывался только голос Фрэнси: "Нет, в самом деле, Форсайты..."  и
тети Джули: "Ему надо сегодня на ночь поставить ноги в  горячую  воду  с
горчицей, непременно. Эстер, ты скажешь Джэйн? Боюсь, что ему опять бро-
силась кровь в голову..."
   Вечером, когда они с Эстер сидели одни после обеда, она спустила пет-
лю на своем вязанье и подняла глаза.
   - Эстер, я что-то не могу вспомнить, от кого это я слышала, что милый
Сомс хочет, чтобы Ирэн вернулась к нему. Кто-то рассказывал, что  Джордж
нарисовал такую смешную картинку и подписал: "Счастлив не будет, пока не
добьется своего".
   - Юстас, - ответила тетя Эстер, не отрываясь от "Таймса". - Она у не-
го была с собой в кармане, но он не захотел нам показать.
   Тетя Джули промолчала, о чем-то задумавшись.  Тикали  часы,  хрустели
страницы "Таймса", потрескивал огонь в камине. Тетя Джули опять спустила
петлю.
   - Эстер, - сказала она, - какая мне ужасная мысль пришла в голову.
   - Тогда лучше не говори мне, - живо отозвалась тетя Эстер.
   - Ах, нет, я не могу не сказать. Ты даже представить себе не  можешь,
до чего это ужасно. - Голос ее перешел в шепот: - Джолион... у Джолиона,
говорят, теперь светлая бородка.


   XII
   ОХОТА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

   Спустя два дня после обеда у  Джемса  мистер  Полтид  доставил  Сомсу
обильную пищу для размышлений.
   - Некий джентльмен, - сказал он, заглядывая в ключ к шифру,  спрятан-
ный у него в левой руке, - 47, как мы называем его, весь этот месяц ока-
зывал усиленное внимание 17 в Париже. Но в настоящее время нет еще ниче-
го определенного. Встречи происходили в общественных местах,  совершенно
открыто, в ресторанах, в Опере, в Лувре, в Люксембургском саду, в гости-
ной отеля и т.п. Ни она не встречалась с ним у него в номере, ни  наобо-
рот. Они ездили в Фонтенебло, но ничего  существенного.  Короче  говоря,
положение вещей сулит надежды, но требует терпения. - И, внезапно подняв
глаза на Сомса, он прибавил: - Одна довольно любопытная подробность:  47
носит ту же фамилию, что... и... мм... 31.
   "Эта скотина знает, что я ее муж", - подумал Сомс.
   - Зовут его - странное имя! - Джолион, - продолжал мистер  Полтид.  -
Нам известен его адрес в Париже и его местожительство здесь. Нам,  разу-
меется, было бы нежелательно идти по ложному следу.
   - Продолжайте в этом направлении, но будьте осторожны, - упрямо  ска-
зал Сомс.
   Инстинктивная уверенность, что этот профессионалсыщик  проник  в  его
тайну, заставляла его держаться еще более скрытно.
   - Простите, - сказал мистер Полтид, - я сейчас узнаю, нет ли чего-ни-
будь новенького.
   Он вернулся, держа в руках несколько писем. Заперев за  собой  дверь,
он бегло просмотрел конверты.
   - Вот, есть письмо лично мне от 19.
   - Да? - сказал Сомс.
   - Гм! - пробормотал мистер Полтид. - Она пишет: "47 сегодня  уехал  в
Англию, адрес на его багаже - РобинХилл. Расстался с 17 в Лувре в  3.30.
Ничего заслуживающего внимания. Остаюсь продолжать наблюдение за 17.  Вы
можете проследить за 47 в Англии, если найдете нужным". - И мистер  Пол-
тид поднял на Сомса взгляд, лишенный профессионального выражения,  точно
он собирал материал для книги о человеческой природе, которую решил  на-
писать, когда оставит свое дело. - Очень умная женщина 19 и замечательно
гримируется. Недешево обходится, но есть за что платить. До сих пор  они
не подозревают, что за ними следят, но по прошествии некоторого времени,
знаете, случается иногда, что впечатлительные люди начинают  чувствовать
это, хотя бы у них и не было никаких подозрений. Я бы посоветовал сейчас
оставить 17 в покое и понаблюдать за 47. Следить за перепиской,  знаете,
очень рискованно. Я не очень бы советовал делать это при настоящем поло-
жении вещей. Но вы можете передать вашему клиенту, что дела идут  успеш-
но.
   И снова его прищуренные глаза блеснули на безмолвствующего  посетите-
ля.
   - Нет, - внезапно сказал Сомс. - Я предпочитаю,  чтобы  вы,  соблюдая
всяческую осторожность, продолжали слежку в Париже и не занимались  этим
объектом здесь.
   - Отлично, - сказал мистер Полтид. - Будет сделано.
   - Каковы... как они себя держат друг с другом?
   - Я вам прочту, что она пишет, - сказал мистер Полтид, открывая  ящик
стола и вынимая оттуда пачку бумаг. - Она излагает это весьма  конфиден-
циально. Да, вот оно! "17 весьма привлекательна... что касается  47,  то
клыки стерты (жаргон для определения возраста, знаете ли) ...  явно  не-
равнодушен... выжидает время, - 17, вероятно, уклоняется от  объяснения,
- сказать ничего нельзя, не ознакомившись ближе с делом. Но в общем мож-
но предположить, что она находится в нерешительности - способна  в  один
прекрасный день поддаться импульсу. Оба выдерживают стиль".
   - Что это значит? - спросил Сомс, не разжимая губ.
   - Это, - улыбнулся мистер Полтид, показывая два ряда белых  зубов,  -
это такое специальное выражение. Другими словами, это история не на  два
дня: они или столкуются всерьез, или совсем не столкуются.
   - Гм! - пробормотал Сомс. - Это все?
   - Да, - сказал мистер Полтид, - но это сулит надежды.
   "Паук!" - подумал Сомс.
   - До свидания.
   Он направился к Грин-парку, чтобы выйти к вокзалу Виктория и  поехать
подземкой в Сити. Погода стояла теплая для последних дней  января.  Сол-
нечные лучи, пробиваясь сквозь туман, горели на подернутой инеем  траве,
точно сверкающая паутина.
   Маленькие паучки - большие пауки! И самый  большой  паук  -  это  его
собственное упорство, запутывающее все больше и больше своими нитями все
пути к выходу. С какой целью этот тип увивается около Ирэн? Неужели  это
действительно так, как предполагает Полтид? Или, может быть, Джолион со-
чувствует ей в ее одиночестве, как он однажды выразился, - ведь он всег-
да был такой сентиментальный радикал? А что, если это на самом деле так,
как говорит Полтид? Сомс остановился. Этого не может быть! Этот  субъект
старше его на семь лет, ни внешностью он не лучше, ни богаче! Что  же  в
нем может быть привлекательного?
   "К тому же он вернулся, - подумал он, - не похоже, чтобы...  Поеду-ка
повидаться с ним!" И, вынув визитную карточку. Сомс написал:
   "Не могли бы Вы уделить мне полчаса как-нибудь на этой неделе - я бу-
ду ждать Вас в любой день в "Клубе знатоков" от 5.30 до 6 или, если  это
Вам удобнее, мог бы зайти во "Всякую всячину". Мне нужно Вас видеть.
   С. Ф."
   Он свернул на Сент-Джемс-стрит  и  передал  карточку  швейцару  клуба
"Всякой всячины".
   - Передайте это мистеру Джолиону Форсайту, как только  он  придет,  -
сказал он и, окликнув один из этих недавно вошедших в моду таксомоторов,
сел и поехал в Сити...
   Джолион получил эту записку в тот же день и отправился в "Клуб знато-
ков". Что нужно от него Сомсу? Не узнал ли он чего-нибудь о Париже?  Пе-
реходя Сент-Джемсстрит, Джолион решил не делать тайны из своей  поездки.
"Но, во всяком случае, - подумал он, - не следует ставить его в  извест-
ность, что она там, если он только уже не осведомлен". В  таком  сложном
состоянии духа он вошел в клуб, и его провели наверх, где  у  небольшого
окна с выступом сидел Сомс и пил чай.
   - Нет, благодарю, я не хочу чаю, - сказал Джолион, - я лучше  покурю,
если можно.
   Шторы еще не были опущены, хотя на улице уже зажглись фонари;  кузены
сели, молча оглядывая друг Друга.
   - Я слышал, вы были в Париже, - наконец сказал Сомс.
   - Да, только что вернулся.
   - Мне говорил Вал; ведь он и ваш сын, по-видимому, вместе отправляют-
ся на фронт.
   Джолион кивнул.
   - Скажите, вы не встречали за границей  Ирэн?  Она,  кажется,  где-то
там.
   Джолион окутал себя клубом дыма, прежде чем ответить.
   - Да, я видел ее.
   - Как она себя чувствует?
   - Прекрасно.
   Снова наступило молчание. Затем Сомс откинулся на спинку стула.
   - Когда мы с вами виделись в последний раз, - сказал он, - я находил-
ся в нерешительности. Мы с вами беседовали, и вы высказали свое  мнение.
Я не хочу возвращаться к этому спору. Я только, хочу  сказать  вот  что:
мое положение крайне затруднительно. Я бы не хотел, чтобы вы настраивали
ее против меня. То, что произошло когдато,  было  очень  давно.  Я  хочу
предложить ей забыть прошлое.
   - Ведь вы уже предлагали ей, - пробормотал Джолион.
   - Тогда это было для нее неожиданно, это потрясло ее. Но  чем  больше
она об этом думает, тем для нее должно быть яснее, что это  единственный
разумный выход для нас обоих.
   - Я бы сказал, что я вынес совершенно другое впечатление из  разгово-
ров с ней, - сказал Джолион с необычайным спокойствием.  -  И  простите,
если я позволю себе заметить, что вы в корне заблуждаетесь,  думая,  что
рассудок Тут что-нибудь значит.
   Он увидел, как бледное лицо его кузена стало еще бледней: сам того не
зная, он повторил слова Ирэн.
   - Очень вам благодарен, - сказал Сомс, - но я, может быть, вижу  луч-
ше, чем вы думаете. Я только хотел бы быть уверенным,  что  вы  не  вос-
пользуетесь вашим влиянием для того, чтобы восстанавливать ее против ме-
ня.
   - Не знаю, из чего вы заключили, что я вообще имею  на  нее  какое-то
влияние, - сказал Джолион. - Но если бы и имел, я считал бы своим долгом
употребить его лишь на то, что, по моему мнению,  способствовало  бы  ее
счастью. Я, знаете ли, как теперь,  кажется,  принято  говорить,  "феми-
нист".
   - Феминист! - повторил Сомс, словно стараясь выгадать время. -  Нужно
ли это понимать так, что вы против меня?
   - Грубо говоря, - сказал Джолион, - я против того, чтобы женщина жила
с мужчиной, которого она определенно не любит.