он проникнет в тайну слухов, ходивших вокруг имени Ирэн.
   И, не сказав никому ни слова. Джемс отправился в кэбе на вокзал, дое-
хал поездом до Робин-Хилла и, не найдя на станции лошадей, как это и по-
лагалось в здешних местах, был вынужден пойти дальше пешком.
   Он медленно поднимался в гору, сутулясь, с трудом сгибая свои  острые
колени, опустив голову, но все такой же опрятный, в сверкающем  чистотой
цилиндре и пальто, всегда находившихся дома под тщательным  наблюдением,
за вещами Джемса следила Эмили; то есть сама она, конечно, не следила  -
женщины с положением не следят за тем, пришиты ли у членов их семьи  пу-
говицы, а Эмили была женщина с положением - она следила  за  тем,  чтобы
следил лакей.
   Джемсу пришлось трижды спросить дорогу; и каждый раз он повторял  по-
лученные указания, затем просил снова повторить их и  повторял  сам  еще
раз; Джемс был человек разговорчивый, а кроме того, когда идешь по  нез-
накомым местам, излишняя осторожность делу не повредит.
   Всем попадавшимся на пути Джемс внушал, что ищет  новый  дом;  только
тогда, когда ему показали крышу, видневшуюся из-за деревьев, он  оконча-
тельно убедился, что его посылают по правильной дороге.
   Низкие облака, застилавшие небо, казалось, нависали над  землей,  как
покрытый сероватой известью потолок. В воздухе не чувствовалось ни  све-
жести, ни запаха травы. В такой  день  даже  английские  рабочие  делали
только то, что с них требовалось, и на постройке не было слышно обычного
гула разговоров, под которые быстрее пробегают часы труда.
   По недостроенному дому не спеша ходили люди, слышалось то  постукива-
ние молотка, то грохот железа или звон пилы, то тачка катилась по  дере-
вянному настилу; собака десятника, привязанная к дубовой балке, время от
времени начинала тихо скулить, выводя голосом нотки, напоминавшие  пение
закипающей в чайнике воды.
   Только что вставленные и замазанные мелом стекла смотрели на  Джемса,
как глаза слепого пса.
   Звуки стройки поднимались к сероватому небу, сливаясь в хор, нестрой-
ный и унылый. Но дрозды, искавшие червей в только  что  разрытой  земле,
молчали.
   Джемс пробрался между кучами гравия - к дому уже прокладывалась доро-
га - и подошел к подъезду. Здесь он остановился и поднял глаза. С  этого
места не так уж много можно было увидеть, и это немногое Джемс сразу  же
окинул взором; но в таком положении он простоял не одну  минуту,  и  кто
знает, какие мысли бродили у него в голове.
   Светло-голубые глаза Джемса, смотревшие из-под седых, похожих на  ма-
ленькие рожки бровей, не двигались; выдававшаяся вперед длинная  верхняя
губа, обрамленная пышными седыми бакенбардами, дрогнула раз-другой; гля-
дя на сосредоточенное выражение его лица, нетрудно было  догадаться,  от
кого Сомс унаследовал свой угрюмый вид. Джемс словно повторял про  себя:
"Да, сложная штука - жизнь!"
   В таком положении застал его Босини.
   Джемс перевел взгляд с заоблачных высот на лицо Босини, который  пос-
матривал на него с насмешливо-презрительным видом.
   - Здравствуйте, мистер Форсайт! Приехали убедиться собственными  гла-
зами?
   Как мы уже знаем. Джемс именно за этим и приехал, и ему  сразу  стало
не по себе. Тем не менее он протянул руку и сказал: "Здравствуйте!" - не
глядя на Босини.
   Босини с насмешливой улыбкой пропустил его вперед.
   Эта любезность заставила Джемса насторожиться.
   - Давайте сначала обойдем кругом, - сказал он, - посмотрим, что у вас
тут происходит!
   Терраса, выложенная тесаным камнем, с бордюром в три-четыре дюйма вы-
сотой, огибала дом с юга-востока и юга-запада, спускаясь по краям к све-
жевзрыхленной земле, приготовленной под газон. Джемс пошел вдоль  терра-
сы.
   - Во сколько же все это обошлось? - осведомился он, увидев, что  тер-
раса заворачивает за угол дома.
   - Как вы думаете? - спросил Босини.
   - Понятия не имею! - ответил  Джемс,  слегка  озадаченный.  -  Фунтов
двести - триста, наверно!
   - Совершенно правильно!
   Джемс испытующе взглянул на архитектора, но тот даже глазом не  морг-
нул, и Джемс решил, что не расслышал ответа.
   У входа в сад он остановился и посмотрел на открывавшийся  перед  ним
вид.
   - Это надо срубить, - сказал он, показывая на старый дуб.
   - Вот как? Вам кажется, что за свои деньги вы  недостаточно  пользуе-
тесь видом из-за этого дерева?
   Джемс снова недоверчиво посмотрел на Босини - странный подход к вещам
у этого молодого человека.
   - Не понимаю, - сказал он растерянным, взволнованным голосом, - зачем
вам понадобилось это дерево.
   - Завтра же оно будет срублено, - сказал Босини.
   Джемс испугался.
   - Не вздумайте сказать, что это я велел срубить. Я тут совершенно  ни
при чем!
   - Да?
   Джемс взволнованно продолжал:
   - При чем здесь я? Какое это имеет ко мне отношение? Делайте все  под
свою ответственность.
   - Вы позволите сослаться на вас?
   Джемс окончательно перепугался.
   - Не понимаю, зачем вам понадобилось ссылаться на меня, - пробормотал
он, - и вообще оставьте дерево в покое. Это не ваше дерево!
   Он вынул шелковый носовой платок и вытер лоб. Они вошли в дом.  Внут-
ренний двор поразил Джемса не меньше, чем Суизина.
   - Вы, должно быть, всадили сюда уйму денег, - сказал он после долгого
созерцания колонн и галереи. - Во что, например, обошлись эти колонны?
   - Не могу вам  точно  сказать,  -  задумчиво  ответил  Босини,  -  но
действительно сюда всажена уйма денег!
   - Ну еще бы, - сказал Джемс. - Еще бы...
   Он поймал на себе взгляд архитектора и осекся. И в дальнейшем,  соби-
раясь спросить, сколько стоила та или другая вещь, Джемс каждый раз ста-
рался подавить свое любопытство.
   Босини, по-видимому, решил показать ему все, и, будь Джемс менее наб-
людательным, архитектор обвел бы его вокруг дома во  второй  раз.  Кроме
того, Босини проявлял такую готовность отвечать на  любые  вопросы,  что
Джемс все время был настороже. Он начал уже уставать от  прогулки,  ибо,
несмотря на то, что поджарое тело его отличалось выносливостью, все-таки
семьдесят пять лет давали себя чувствовать.
   Джемс приуныл; все оставалось по-прежнему, осмотр дома не принес  ему
облегчения, на которое он смутно надеялся. Появились  только  еще  более
сильная неприязнь и недоверие к этому молодому человеку, утомившему  его
своей вежливостью, сквозь которую явно проскальзывало издевательство.
   Этот молодчик был умнее, чем он думал, и красивее, чем  ему  хотелось
бы. Джемса, который меньше всего на свете мирился с готовностью  некото-
рых людей идти на риск, коробил беззаботно-небрежный тон Боснии. И улыб-
ка у него тоже непростая, появляется, когда ее меньше всего ожидаешь,  и
глаза какие-то странные. Босини напоминал Джемсу, как он потом  выразил-
ся, голодную кошку. Точнее он не мог передать Эмиля  своего  впечатления
от той сдержанной злобы, вкрадчивости и насмешки, из  которых  складыва-
лась повадка Босини.
   Наконец, осмотрев решительно все до мелочей, Джемс снова прошел в  ту
дверь, через которую попал в дом, и чувствуя, что время, силы  и  деньги
потрачены понапрасну, призвал на помощь все свое форсайтское мужество и,
пристально глядя на Босини, спросил:
   - Вы, кажется, часто встречаетесь с моей невесткой. Ну как,  ей  нра-
вится дом? Впрочем, она, должно быть, еще не видела его?
   Он спрашивал, прекрасно зная о поездке Ирэн; разумеется, ничего  дур-
ного в самой поездке не было, если не считать этих странных  слов:  "Мне
все равно, попаду я домой или нет", - и того,  как  отнеслась  ко  всему
этому Джун.
   Джемс, как он мысленно сказал себе, решил испытать Босини этим вопро-
сом.
   Архитектор ответил не сразу и долго смотрел  на  Джемса,  смущая  его
пристальностью своего взгляда.
   - Она видела дом, но я не знаю ее мнения.
   Взволнованный, сбитый с толку, Джемс уже органически не  мог  остано-
виться.
   - А! - сказал он. - Видела? Значит она была здесь с Сомсом?
   Босини ответил с улыбкой:
   - Нет, не с ним!
   - Как? Она приезжала одна?
   - Нет, не одна.
   - Так с кем же тогда?
   - Вряд ли мне следует рассказывать, с кем она приезжала.
   Джемсу, прекрасно знавшему, что Ирэн приезжала с Суизином, такой  от-
вет показался совершенно непонятным.
   - Как так! - забормотал он. - Вы же знаете, что... - И запнулся,  по-
чувствовав вдруг, что становится на опасный путь.
   - Ну что ж, - сказал он, - не хотите говорить, не надо.  Мне  никогда
ничего не рассказывают.
   К его удивлению, архитектор задал ему вопрос.
   - Кстати, - сказал он, - кто-нибудь еще из ваших собирается  приехать
сюда? Я бы хотел быть на месте в это время!
   - Кто-нибудь еще? - повторил Джемс, совершенно ошеломленный. - Кто же
сюда поедет? Я ничего не знаю. До свидания!
   Он протянул руку, не поднимая глаз, сунул свою ладонь в ладонь Босини
и, взяв зонтик чуть повыше шелка, зашагал по террасе.
   Заворачивая за угол, Джемс оглянулся и увидел,  что  Босини  медленно
идет за ним следом - "крадется вдоль стены, - мелькнуло у него, -  точно
кошка". Джемс не ответил архитектору, когда тот приподнял шляпу.
   Выйдя на дорогу и скрывшись из виду у Босини, Джемс  совсем  замедлил
шаги. Сгорбившись больше обычного, худой, голодный, обескураженный, поб-
рел он на станцию.
   Глядя на его печальное возвращение, "пират", быть может, пожалел, что
так круто обошелся со стариком.


   V
   СОМС И БОСИНИ ПЕРЕПИСЫВАЮТСЯ

   Джемс ничего не сказал сыну о своей поездке; но, зайдя однажды  утром
к Тимоти по поводу канализации, которую городские власти заставили  про-
вести в доме на Бэйсуотер-Род, он упомянул о постройке в Робин-Хилле.
   Дом, по словам Джемса, был неплохой.  Из  него  может  кое-что  полу-
читься. Этот Босини по-своему толковый малый, но во что влетит Сомсу та-
кая постройка, вот в чем вопрос!
   Юфимия Форсайт, бывшая тут же, - она приехала к теткам  за  последним
романом достопочтенного мистера Скоулза "Страсть  и  смирение",  который
пользовался таким успехом, - вмешалась в разговор:
   - Я видела вчера Ирэн в универсальном магазине; она очень мило разго-
варивала с мистером Босини в колониальном отделе.
   Такими невинными, в сущности, словами. Юфимия описала сцену,  которая
на самом деле произвела на нее глубокое и очень сложное впечатление. Она
торопилась в отдел шелковых тканей при магазине  церковно-экономического
общества - учреждении, идеальная система организации которого,  основан-
ная на подборе солидной клиентуры, оплачивающей покупки до получения  их
на дом, заслуживала всяческого доверия со стороны Форсайтов, - чтобы по-
добрать шелк для матери, ожидавшей ее в экипаже.
   Проходя через колониальный отдел, Юфимия с некоторым  неудовольствием
заметила прекрасную фигуру какой-то дамы, стоявшей спиной к ней.  Незна-
комка была так идеально сложена, так изящна, так хорошо одета, что  Юфи-
мия инстинктивно почувствовала во всем этом какое-то  нарушение  благоп-
ристойности: такая внешность, как подсказывала ей скорее  интуиция,  чем
опыт, редко сочетается с добродетелью - по крайней мере в  представлении
самой Юфимии, спина которой всегда доставляла много хлопот портнихам.
   Ее подозрения оправдались. Молодой человек, появившийся из  аптекарс-
кого отдела, поспешно снял шляпу и подошел к этой неизвестной даме.
   И тут Юфимия узнала обоих: дама, несомненно, была миссис Сомс,  моло-
дой человек - мистер Боснии. Спешно занявшись покупкой тунисских фиников
- неудобно же, в самом деле, показываться знакомым нагруженной  свертка-
ми, да еще в такой ранний час, - Юфимия стала невольной, но весьма заин-
тересованной свидетельницей их короткой встречи.
   Лицо миссис Сомс, обычно бледное, покрылось нежным  румянцем;  мистер
Босини держался как-то странно, хотя был очень интересен (Юфимия находи-
ла, что у него благородная внешность, а кличка "пират", которой его наг-
радил Джордж, казалась ей  чрезвычайно  романтичной  -  просто  очарова-
тельной). Босини точно просил о чем-то. Они так увлеклись своим разгово-
ром - вернее, Боснии увлекся, потому что миссис Сомс больше  молчала,  -
что загородили дорогу другим. Какому-то старенькому генералу,  пробирав-
шемуся в табачное отделение, пришлось обойти их, но, взглянув на  миссис
Сомс, этот старый дуралей снял шляпу! Как это похоже на мужчин!
   Но больше всего заинтриговали Юфимию глаза миссис Сомс. Она  ни  разу
не взглянула на мистера Босини во время разговора, но когда  он  уходил,
посмотрела ему вслед. Боже, какими глазами!
   Взгляд Ирэн Юфимия долго не могла забыть.  Не  будет  преувеличением,
если мы скажем, что ее поразили тоска и  нежность,  светившиеся  в  этих
глазах, словно она хотела вернуть его и взять обратно свои слова.
   Впрочем, где уж тут заниматься наблюдениями, когда надо идти покупать
шелк, но Юфимия была "ужасно заинтригована, ужасно!" Юфимия кивнула мис-
сис Сомс, чтобы та знала, что ее видели; и, рассказывая  после  об  этой
встрече своей приятельнице Фрэнси (дочери Роджера), добавила:  "Она  так
смутилась!.."
   Джемс, не хотевший сразу же поверить в это новое доказательство  пра-
вильности своих опасений, прервал Юфимию:
   - Они, вероятно, выбирали обои.
   Юфимия улыбнулась.
   - В колониальном отделе? - мягко сказала она и, взяв со стола  книгу,
спросила: - Значит, вы разрешаете почитать ее, тетечка? До свидания! - и
вышла из комнаты.
   Джемс встал почти следом за ней; он и так засиделся.
   Зайдя в контору "Форсайт, Бастард и Форсайт", он застал сына за  сос-
тавлением протеста по судебному делу. Сомс сдержанно поздоровался с  от-
цом и, вынув из кармана письмо, сказал:
   - Посмотрите, вас это должно заинтересовать.
   Джемс прочел следующее:
   "Слоун-стрит, 309Д.
   15 мая.
   Дорогой Форсайт!
   Постройка Вашего дома закончена, и я считаю свои  обязанности  выпол-
ненными. Но прежде чем продолжать внутреннюю отделку, которую я взял  на
себя по Вашей просьбе, мне бы хотелось предупредить Вас, что я  согласен
работать только в том случае, если мне будет предоставлена полная свобо-
да действий.
   Приезжая на стройку. Вы всякий раз привозите с собой новые  предложе-
ния, которые идут вразрез с моими планами.  У  меня  имеются  три  Ваших
письма, в каждом из них Вы настаиваете на какой-нибудь  детали,  которая
мне самому и в голову бы не пришла. Вчера днем на постройку приезжал Ваш
отец и сделал целый ряд не менее ценных замечаний.
   Я еще раз прошу Вас обдумать, намерены ли Вы поручить мне отделку до-
ма или нет. Что касается меня, то я предпочел бы последнее.
   Но имейте в виду, что, взяв на себя эту работу,  я  буду  действовать
совершенно самостоятельно и не потерплю никакого вмешательства.
   Если я возьмусь за дело, я выполню его как следует, но мне нужна пол-
ная свобода действий.
   Готовый к услугам Филип Босини".
   Трудно сказать, почему Боснии написал такое письмо,  -  не  исключена
возможность, что одним из поводов был протест,  внезапно  вспыхнувший  в
нем против взаимоотношений с Сомсом - извечных взаимоотношений между Ис-
кусством и Собственностью, выраженных на многих  необходимейших  приспо-
соблениях нашего века с предельным лаконизмом, который не уступит  лако-
низму лучших строк Тацита:
   Томас Т. Сорроу, изобретатель, Берт. М. Пэдленд.  владелец  изобрете-
ния.
   - Что же ты думаешь ответить? - спросил Джемс.
   Сомс даже не повернул головы.
   - Я еще не решил, - сказал он и снова занялся составлением протеста.
   Один из его клиентов застроил чужой участок и  совершенно  неожиданно
получил неприятное уведомление о  необходимости  снести  все  постройки.
Внимательно изучив обстоятельства дела. Сомс, однако, усмотрел за  своим
клиентом так называемое право добросовестного владения, и хотя  участок,
несомненно, принадлежал кому-то другому, застройщик имел  все  основания
не выпускать его из рук и должен был этими основаниями  воспользоваться;
и, дав такой совет, Сомс следовал теперь морской команде: "Так держать".
   Дельные указания Сомса создали ему прекрасную репутацию; о нем  гово-
рили: "Обратитесь к молодому Форсайту - толковый малый!"  И  Сомс  ценил
такую репутацию превыше всего.
   Природная молчаливость чрезвычайно помогала ему; ничто другое не мог-
ло в такой же степени внушить клиентам, в особенности  клиентам  состоя-
тельным (а других у Сомса не было), абсолютной уверенности, что они име-
ют дело с надежным человеком. Да он и был надежный. Традиции,  привычки,
воспитание, унаследованные склонности, природная осторожность - все  это
вместе складывалось в профессиональную честность, не поддающуюся никаким
соблазнам уже по одному тому, что в основе ее лежало врожденное отвраще-
ние к риску. Как мог он пасть, если душа его восставала против всего то-
го, что ведет к падению! Человек, стоящий обеими ногами на полу, не  мо-
жет упасть.
   И все те бесчисленные Форсайты, которым приходилось пользоваться  ус-
лугами надежного человека для ведения нескончаемых дел, касающихся  того
или иного вида собственности (начиная с жен и кончая правом  пользования
водными источниками), находили, что обращаться к Сомсу можно без всякого
риска и с выгодой для себя. Надменный вид и умение выискивать всевозмож-
ные прецеденты тоже шли ему на пользу - ни с того, ни с сего человек  не
станет держаться так надменно!
   Сомс был фактически главой фирмы, хотя Джемс до сих пор  чуть  ли  не
ежедневно заходил в контору убедиться собственными глазами, все ли тут в
порядке; правда, выражалось это в том, что он садился в кресло, скрестив
под столом ноги, слегка путал уже решенные вопросы и вскоре  уходил;  на
третьего же компаньона - Бастарда, человека ничтожного, взваливали груду
дел, но с мнением его никогда не считались.
   Итак, Сомс упорно работал над составлением протеста. Однако из  этого
не следует, что он был совершенно спокоен. Вот уже сколько дней его  му-
чило предчувствие неминуемой беды. Он пытался объяснить  свое  состояние
нездоровьем - печень пошаливает, - но знал, что это неправда.
   Сомс посмотрел на часы. Через пятнадцать минут  надо  быть  на  общем
собрании акционеров "Новой угольной компании", возглавляемой дядей  Джо-
лионом; там он увидится с дядей и  поговорит  относительно  Босини;  что
именно будет сказано, Сомс еще не решил, но во всяком случае до разгово-
ра с дядей Джолионом он не станет отвечать на это письмо. Сомс  встал  и
спрятал черновик протеста в ящик стола. Пройдя в маленькую темную  убор-
ную, он зажег свет, вымыл руки коричневым виндзорским мылом и насухо вы-
тер их полотенцем. Затем причесал волосы, стараясь не  спутать  пробора,
потушил свет, взял шляпу и, сказав, что вернется  к  половине  третьего,
вышел на Полтри.
   До конторы "Новой угольной компании" было недалеко: она находилась на
Айронмонгер-Лейн. Там, - а не в "Кэннон-стрит отеле", облюбованном  дру-
гими компаниями, ставившими дело на более широкую ногу, - и  происходили
общие собрания пайщиков "Новой угольной". Старый Джолион с самого начала
взбунтовался против репортеров. Какое кому дело до его компаний, говорил
он.
   Сомс пришел минута в минуту и занял свое место среди  членов  правле-
ния, сидевших в ряд против акционеров, каждый за своей чернильницей.
   В самом центре ряда бросались в глаза черный наглухо застегнутый сюр-
тук и седые усы старого Джолиона, который сидел, откинувшись  на  спинку
кресла и сомкнув кончики пальцев над отчетом правления.
   По правую руку от Джолиона восседал всегда казавшийся чуточку неправ-
доподобным секретарь Хэммингс Похоронное Бюро;  в  его  красивых  глазах
светилась глубокая-преглубокая печаль; за  седеющей  бородой,  траурной,
как и весь Хэммингс, угадывалось присутствие черногопречерного галстука.
   Повод для созыва собрания был действительно печальный:  не  прошло  и
шести недель с тех пор, как эксперт Скорьер, уехавший на рудники со спе-
циальным заданием, прислал телеграмму,  извещавшую  "Новую  угольную"  о
том, что управляющий рудниками Пиппин покончил жизнь самоубийством, со