что я не по-
еду с ним, если случится самое худшее и его выдадут. Честное слово, муж-
чины ужасно похожи на детей.
   - Я очень рада.
   - Все зависит от дяди Хилери, - сказал Хьюберт. - Ты  понимаешь  это,
Джин?
   - Да. Он опытней нас в жизни. Как скажет, так и сделаем.  Динни,  от-
вернись. Я поцелую Хьюберта на прощанье, - ему пора.
   Динни отвернулась.
   - Ну, все, - сказала Джин.
   Они спустились вниз, и вскоре после этого девушки отправились  спать.
Их комнаты располагались рядом и были обставлены с присущим Флер вкусом.
Подруги немного поговорили, расцеловались и разошлись. Динни неторопливо
стала раздеваться.
   В домах, окружающих тихую  площадь,  светились  лишь  немногие  окна:
здесь жили преимущественно члены парламента, которые сейчас  разъехались
на каникулы. Ветер не колыхал темные ветви деревьев; сквозь открытое ок-
но воздух вливался в комнату Динни, не принося с собой ночного покоя,  и
шум большого города не давал утихнуть звенящим впечатлениям этого долго-
го дня.
   "Я бы не могла жить вместе с Джин", -  подумала  Динни,  но  тут  же,
справедливости ради, прибавила: "А Хьюберт может. Ему именно это и  нуж-
но". Девушка скорбно усмехнулась. Что еще остается делать, раз тебя  вы-
жили? Она лежала в постели, размышляя о тревоге и  отчаянии  Эдриена,  о
Диане и об этом несчастном - ее муже, жаждущем ее и отрезанном  от  нее,
отрезанном от всех. В темноте Динни чудились его пляшущие зрачки,  горя-
щий и напряженный взгляд  -  глаза  человека,  который  истосковался  по
семье, по покою и не находит ни того, ни другого. Девушка с головой  ук-
рылась одеялом и, чтобы успокоиться, принялась повторять про себя  детс-
кую песенку:
   Упрямица Мери, глазам я не верю:
   Уже расцветает твой сад.
   И мак, и ромашка, и белая кашка
   На клумбах, качаясь, стоят.


   XIX

   Если бы, проникнув в душу Хилери Черрела, викария прихода святого Ав-
густина в Лугах, вы исследовали ее тайники, скрытые под внешним обликом,
словами и жестами, то оказалось бы, что он по существу не верит в полез-
ность своей самоотверженной деятельности. Но у него в крови была потреб-
ность чему-то служить - служить так, как служат все, кто рожден  руково-
дить и возглавлять. Подобно сеттеру, который без всякой  предварительной
тренировки берет след, как только его выведут на прогулку, или догу, ко-
торый сразу же пускается за лошадью, как только хозяин выезжает  верхом,
Хилери, отпрыск рода, на протяжении многих поколений руководившего  раз-
личными областями социальной жизни,  инстинктивно  стремился  изматывать
себя, вечно кем-то распоряжаясь, что-то возглавляя, трудясь для  ближних
и не надеясь на то, что в своей общественной и  пастырской  деятельности
ему удастся сделать больше, чем требует от него долг. В век,  когда  все
поставлено под сомнение и каждого из нас непреодолимо  тянет  посмеяться
над кастой и традициями, Хилери олицетворял старый порядок вещей,  поко-
ление, приученное влачить свою ношу не потому, что это полезно для  дру-
гих или выгодно для себя, а потому что отказ от этого равносилен  дезер-
тирству. Хилери никогда не приходила  в  голову  мысль  оправдывать  или
объяснять то служение или, вернее, рабство, на которые были  обречены  и
он сам, и его отец дипломат, и его дядя епископ, и его братья -  солдат,
хранитель музея и судья (Лайонел только что получил назначение). Он  по-
лагал, что все они просто обязаны тянуть лямку.  Кроме  того,  профессия
каждого из них давала им известные преимущества, о которых он  не  забы-
вал, хотя в глубине души и догадывался, что последние существуют  скорее
на словах, чем на деле.
   На следующий день после возвращения Ферза  Хилери  просматривал  свою
обширную почту, когда около половины десятого утра Эдриен  вошел  в  его
довольно убогий кабинет. У Эдриена было немало  друзей-мужчин,  но  лишь
один Хилери до конца понимал его положение и считался с его переживания-
ми. Разница между братьями составляла всего  два  года,  в  детстве  они
крепко дружили; оба были альпинистами и еще в довоенные времена привыкли
делить вдвоем трудности опасных восхождений и еще более опасных спусков;
оба побывали на войне - Хилери во Франции как полковой капеллан, Эдриен,
владевший арабским языком, - на Востоке как офицер связи;  оба  обладали
совершенно разными темпераментами,  что  всегда  способствует  прочности
дружеских чувств; оба не отличались склонностью к долгим душевным излия-
ниям и поэтому немедленно перешли к делу.
   - Что нового? - спросил Хилери.
   - Звонила Диана. Говорит, что все тихо. Но рано или  поздно  напряже-
ние, которое он испытывает, находясь под одной крышей с  Дианой,  сломит
его. Сейчас с него еще довольно сознания, что он свободен и вернулся до-
мой, но больше чем на неделю этого не хватит. Я поеду, поговорю в лечеб-
нице, но там скажут только то, что мы и сами знаем.
   - Прости, старина, но полезней всего ему была бы нормальная  жизнь  с
нею.
   Лицо Эдриена дрогнуло.
   - Хилери, это выше человеческих сил. В таких отношениях  есть  что-то
невыразимо жестокое. Нельзя требовать их от женщины...
   - Если только бедняга не выздоровел окончательно.
   - Решать не ему, не тебе, не мне, а ей. Но такого никто  не  вынесет.
Не забывай, через какие муки она прошла, пока он не попал  в  лечебницу.
Его нужно как-нибудь удалить, Хилери.
   - Проще ей самой поискать себе пристанище.
   - Никто, кроме меня, ей его не предоставит, а это самый верный способ
опять свести его с ума.
   - Если ее не пугают наши условия, мы можем взять ее к себе, -  сказал
Хилери.
   - А детей?
   - Распихаем куда-нибудь. Но он вряд ли выдержит, оставшись один,  без
всякого дела. Работать он в состоянии?
   - Едва ли. Четыре таких года любого сломят. Да и кто даст ему работу?
Эх, если бы убедить его переехать ко мне!
   - Динни и эта другая девушка сказали, что он выглядит и разговаривает
нормально.
   - В известной мере - да. Может быть, в лечебнице что-нибудь посовету-
ют.
   Хилери взял брата за руку:
   - Это ужасно для тебя, старина. Но десять против одного - все кончит-
ся не так скверно, как мы предполагаем. Я поговорю с Мэй, а ты поезжай в
лечебницу. Если сочтешь, что Диане стоит перебраться к нам, предложи ей.
   Эдриен прижал к себе руку Хилери:
   - Я пошел, а то опоздаю на поезд.
   Оставшись один, Хилери нахмурился. На своем веку он столько раз убеж-
дался в неисповедимости путей провидения, что в своих  проповедях  давно
перестал называть их благими. С другой стороны, он видел множество невз-
год и столько же людей, побежденных невзгодами, но тем не  менее  живших
совсем неплохо. Поэтому он был убежден, что человек склонен  преувеличи-
вать свои горести и что все потерянное обычно так или иначе  наверстыва-
ется. Главное - держаться и не падать духом.
   В эту минуту к нему постучалась вторая посетительница - девушка  Мил-
лисент Пол, которая потеряла работу у Петтера и Поплина, несмотря на  то
что была оправдана: утрата доброго  имени  не  восполняется  официальным
признанием невиновности.
   Она явилась к назначенному часу в опрятном синем  платье  и,  видимо,
без гроша в кармане и теперь ожидала, когда ей начнут читать мораль.
   - Ну, Милли, как сестра?
   - Вчера уехала, мистер Черрел.
   - А ей уже можно было ехать?
   - Едва ли, но она сказала, что если не поедет, то, наверное, тоже по-
теряет работу.
   - Не понимаю - почему?
   - Она сказала, что если еще задержится, то хозяева подумают, что  она
тоже замешана в том деле.
   - Так. А как же с тобой? Поедешь в деревню?
   - Ой, нет.
   Хилери взглянул на нее. Хорошенькая девушка: стройные фигурка и  нож-
ки, беспечный рот. Она смотрела на  него  открыто,  без  тени  смущения,
словно собиралась вступить в законный брак.
   - Есть у тебя друг, Милли?
   Девушка улыбнулась:
   - Не очень надежный, сэр.
   - Не хочет жениться?
   - Насколько я понимаю, нет.
   - А ты?
   - Мне не к спеху.
   - Есть у тебя какие-нибудь планы?
   - Я бы хотела... в общем, я бы хотела быть манекенщицей.
   - Я думаю! У Петтера тебе дали рекомендацию?
   - Да, сэр" Они сказали, что им жалко меня увольнять, но  раз  уж  про
это столько писали в газетах, то для других девушек...
   - Понятно. Так вот, Милли, ты сама виновата, что попала в  эту  исто-
рию. Я заступился за тебя, потому что тебе пришлось туго, но я  не  сле-
пой. Обещай мне, что такое, не повторится. Ведь это первый шаг к гибели.
   Девушка ответила именно так, как предполагал священник, - молчанием.
   - Сейчас я сведу тебя к жене. Посоветуйся с ней. Если не найдешь себе
работу вроде прежней, мы тебя определим куда-нибудь подучиться и устроим
официанткой. Подойдет это тебе?
   - Я бы с удовольствием...
   Она бросила на него взгляд - полузастенчивый, полуулыбающийся, и  Хи-
лери пришло в голову: "Девушек с таким  лицом  должно  обеспечить  госу-
дарство. Иного пути уберечь их нет".
   - По рукам, Милли, и запомни, что я сказал. Твои родители были  моими
друзьями, и ты будешь достойна их.
   - Да, мистер Черрел.
   "Как бы не так! - подумал Хилери и проводил девушку через прихожую  в
столовую, где его жена работала за пишущей машинкой. Вернувшись в  каби-
нет, он выдвинул ящик письменного стола, достал пачку счетов и  пригото-
вился к схватке с ними: он не мог избежать ее, потому что на земле  были
места, где казначейским билетам придавалось большее значение, чем в этом
сердце трущоб христианского мира, чья религия презирает деньги.
   "Полевые лилии не трудятся, не прядут, но все равно попрошайничают. -
Хилери усмехнулся. - Где" черт побери, добыть столько, чтобы комитет до-
тянул до конца года?" Проблема еще не была разрешена, как горничная  уже
доложила:
   - Капитан и мисс Черрел и мисс Тесбери.
   "Ну и ну! - удивился про себя Хилери. - Они не теряют времени".
   Он не видел племянника с тех пор, как тот возвратился  из  экспедиции
Халдорсена, и угрюмый вид постаревшего Хьюберта потряс его.
   - Поздравляю, старица! - воскликнул он. - Я кое-что  слышал  вчера  о
твоих намерениях.
   - Дядя, - объявила Динни, - приготовьтесь к роли Соломона.
   - Репутация Соломона как мудреца - это, возможно, самая  сомнительная
вещь в истории, моя непочтительная племянница. Прими во  внимание  число
его жен. Итак?
   - Дядя Хилери, - сказал Хьюберт, - мне стало известно, что может пос-
ледовать приказ о выдаче меня как преступника. Я ведь застрелил погонщи-
ка мулов. Джин хочет немедленно венчаться несмотря на это...
   - Нет, из-за этого, - вставила Джин.
   - Я же считаю, что в сущности поступаю очень рискованно и нечестно по
отношению к ней. Мы решили все изложить вам и сделать так, как вы найде-
те нужным.
   - Весьма признателен, - буркнул Хилери. - Почему именно я?
   - Потому что вы помогаете попасть в рай людям, ожидающим  его,  чаще,
чем кто-либо другой, за исключением полицейского судьи, - ответила  Дин-
ни.
   Хилери скорчил гримасу:
   - Ты так хорошо знаешь священное писание, Динни, что могла бы  вспом-
нить об игольном ушке и верблюде. Однако...
   Он посмотрел на Джин, потом на Хьюберта и опять на Джин.
   - Нам нельзя ждать, - отрезала Джин. - Если его возьмут, я все  равно
поеду за ним.
   - Серьезно?
   - Разумеется.
   - Можешь ты помешать этому, Хьюберт?
   - Думаю, что нет.
   - Значит, любовь с первого взгляда, молодые люди?
   Ни Хьюберт, ни Джин не ответили, но Динни подтвердила:
   - Вот именно. Я заметила это с крокетной площадки в Липпингхолле.
   Хилери кивнул:
   - Что ж, это не так уж плохо. Со мной получилось то же самое, и я  об
этом никогда не сожалел. Тебя действительно могут выдать как  преступни-
ка, Хьюберт?
   - Нет, - сказала Джин.
   - Хьюберт?
   - Не уверен. Вы знаете, у меня остался шрам. Отец встревожен, но мно-
гие люди делают все, что в их силах.
   И молодой человек закатал рукав.
   Хилери кивнул:
   - Твое счастье.
   Хьюберт усмехнулся:
   - Тогда и в том климате это, поверьте, не было счастьем.
   - Достали вы разрешение?
   - Еще нет.
   - В таком случае доставайте. Я окручу вас.
   - Серьезно?
   - Да. Может быть, я и не прав, но вряд ли.
   - Вы правы! - Джин пожала ему руку. - Устроит вас завтра в два  часа,
мистер Черрел?
   - Дайте сообразить.
   Хилери полистал записную книжку и кивнул.
   - Великолепно! - вскричала Джин. - Хьюберт, едем за разрешением.
   - Я страшно признателен вам, дядя, если только вы действительно  счи-
таете, что это не подло с моей стороны.
   - Мой дорогой мальчик, - ответил Хилери, - когда имеешь дело с  такой
девушкой, как Джин, надо быть готовым к  скоропалительным  решениям.  Au
revoir, и да благословит вас обоих господь!
   Когда они вышли, он повернулся к племяннице:
   - Я очень тронут, Динни. Комплимент был очаровательный. Кто его  при-
думал?
   - Джин.
   - Значит, она либо очень хорошо, либо очень плохо разбирается  в  лю-
дях. Как - не могу сказать. Быстро сработано: вы явились в десять  пять,
сейчас - десять четырнадцать. Не помню, приходилось ли мне распорядиться
двумя жизнями за более короткий срок. У Тесбери  с  наследственностью  в
порядке?
   - Да, только все они чуточку слишком стремительные.
   - В общем, я таких люблю, - одобрил Хилери.  -  Мужественный  человек
обычно все делает с налета.
   - Как в Зеебрюгге.
   - Ах, да, да! Там ведь есть брат моряк, не правда ли?
   Ресницы Динни затрепетали.
   - Он еще не пришвартовался к тебе?
   - Пытался несколько раз.
   - И что же?
   - Я не из стремительных, дядя.
   - Значит, лучше тяжеловоз, чем рысак?
   - Да, лучше.
   Хилери с нежностью улыбнулся любимой племяннице:
   - Синие глаза - верные глаза. Я еще обвенчаю тебя,  Динни.  А  теперь
извини - мне нужно повидать одного человека. Бедняга нарвался на  непри-
ятности с покупкой в рассрочку. Впутался в одно дело,  а  выпутаться  не
может и плавает в нем, как собака в пруду с крутыми берегами. Между про-
чим, девушка, которую ты на днях видела в суде, сейчас сидит в  столовой
с твоей теткой. Хочешь еще раз взглянуть на нее? Боюсь, что она - нераз-
решимая загадка. В переводе это означает - представительница рода  чело-
веческого. Попробуй раскуси ее.
   - Я-то не прочь, да она не даст.
   - Не уверен. Вы обе - девушки, и ты могла бы из нее кое-что вытянуть.
Я не удивлюсь, если это будет по преимуществу дурное. Конечно, то, что я
сказал, цинично, - прибавил он. - Но цинизм облегчает душу.
   - Без него нельзя, дядя.
   - Он - то преимущество, которое католики имеют  перед  нами.  Ну,  до
свидания, дорогая. Увидимся завтра в церкви.
   Спрятав свои счета, Хилери проводил девушку в прихожую, открыл  дверь
столовой, объявил: "Дорогая, у нас Динни!" - и вышел из дому с  непокры-
той головой.


   XX

   Девушки вышли из дома священника вместе и  направились  к  Саутсквер,
где собирались попросить у Флер еще одну рекомендацию.
   - Знаете, - сказала Динни, преодолевая застенчивость, - на вашем мес-
те я просто потребовала бы ее у кого-нибудь из начальства по работе.  Не
понимаю, за что у вас отняли место.
   Девушка искоса посмотрела на нее, словно взвешивая, стоит ли  сказать
ей правду.
   - Насчет меня пошли разговоры, - выдавила она наконец.
   - Да, я случайно попала в суд в тот день, когда вас оправдали. Помое-
му, безобразие, что вас притащили туда.
   - Я вправду заговорила с мужчиной, - неожиданно призналась девушка. -
Мистеру Черрелу я не сказала, но так оно и было.  Мне  тогда  совсем  уж
стало тошно от безденежья. Вы считаете, что это нехорошо с моей стороны?
   - Видите ли, я лично не заговорила бы из-за одних денег.
   - Да ведь вы в них никогда не нуждались по-настоящему.
   - Вероятно, вы правы, хотя их у меня совсем не много.
   - Лучше уж так, чем воровать, - угрюмо бросила девушка. - Что тут та-
кого, в конце-то концов? Это сразу забывается, - я,  во  всяком  случае,
так думала. Ведь про мужчину за это никто плохого не говорит,  и  ничего
ему не бывает. А вы не расскажете миссис Монт о том, что я вам сказала?
   - Разумеется, нет. Вам было очень трудно, да?
   - Жутко. Мы с сестрой еле-еле сводим концы с концами, если обе  рабо-
таем. Она проболела пять недель, а тут я еще потеряла кошелек. Там  было
целых тридцать шиллингов. Ей-богу, я не виновата.
   - Да, вам не повезло.
   - Чертовски! Будь я на самом деле такая, думаете, они замели бы меня?
Все получилось потому, что я еще зеленая. Держу пари,  девушкам  из  об-
щества не приходится этим заниматься, когда их поджимает.
   - Ну, наверно, и там бывают девушки, которые не побрезгуют любым  пу-
тем увеличить свои доходы. Но все равно я считаю, что это можно  сделать
только по любви. Впрочем, у меня, наверное, старомодные взгляды.
   Девушка снова окинула ее долгим и на этот раз чуть ли не  восхищенным
взором:
   - Вы - леди, мисс. Скажу честно, я и сама не прочь быть леди, да ведь
кем родился, тем и помрешь.
   Динни поморщилась:
   - А, далось вам это слово! Самые подлинные леди, каких я  знавала,  -
это старые фермерши.
   - Правда?
   - Да. Я считаю, что некоторые лондонские продавщицы не уступают любой
леди.
   - Знаете, между ними попадаются ужасно симпатичные девушки. Например,
моя сестра. Она куда лучше меня. Никогда бы на такое не пошла. Ваш  дядя
мне кое-что растолковал, только я не могу на себя положиться.  Не  люблю
отказываться от удовольствий. Да и зачем?
   - Весь вопрос в одном: что такое удовольствие.  Случайный  мужчина  -
это не удовольствие. Скорее наоборот.
   Девушка кивнула:
   - Это верно. Но когда некуда деваться, пойдешь и на такое, на что  не
согласишься в другое время. Можете мне поверить.
   Настала очередь Динни кивнуть.
   - Мой дядя - славный человек, правда?
   - Настоящий джентльмен - никому не навязывает свою религию  и  всегда
готов сунуть руку в кошелек, если там что-нибудь есть.
   - Думаю, что это случается не часто, - вставила Динни. -  Наша  семья
довольно бедна.
   - Не деньги делают джентльмена.
   Динни выслушала это замечание без особого восторга: ей  уже  приходи-
лось его слышать.
   - Давайте-ка сядем в автобус, - сказала она.
   День был солнечный, и девушки поднялись на крышу.
   - Нравится вам новая Риджент-стрит? - спросила Динни.
   - О да! По-моему, замечательная улица.
   - А разве старая вам не больше нравилась?
   - Нет. Она была унылая и желтая - вся на один манер.
   - Зато непохожая на другие улицы. Однообразие подходило к ее  кривиз-
не.
   Девушка, видимо, сообразила, что речь коснулась вопросов  вкуса.  Она
заколебалась, затем упрямо сказала:
   - По-моему, она теперь гораздо светлее. Больше движения, все  не  так
казенно.
   - Вот как!
   - Люблю ездить на крыше автобуса,  -  продолжала  девушка.  -  Отсюда
больше видно. Жизнь-то идет. Верно?
   Эти слова, произнесенные  Милли  с  характерным  акцентом  лондонских
предместий, обрушились на Динни словно удар грома. Разве ее  собственная
жизнь не была размечена заранее? Какой риск, какие приключения ей сужде-
ны? Люди, чья судьба зависит от их работы, живут куда интереснее. Ее  же
работа до сих пор состояла в отсутствии  всякой  работы.  И,  подумав  о
Джин, Динни сказала:
   - Боюсь, что я веду очень монотонную жизнь. Мне кажется, я вечно  че-
го-то ожидаю.
   Девушка опять украдкой взглянула на нее:
   - Вам-то уж, наверно, скучать не приходится. Такая хорошенькая!
   - Хорошенькая? У меня нос вздернутый.
   - Пустяки. Зато в вас есть стиль, а это - все. Я всегда считала,  что
красота - это полдела. Главное - стиль.
   - Я бы предпочла красоту.
   - Ой, нет. Красивым всякий может быть.
   - Но не всякий бывает.
   И, взглянув на девушку в профиль, Динни прибавила:
   - Вот вам повезло.
   Девушка помолчала.
   - Я сказала мистеру Черрелу, что хотела бы стать манекенщицей, но он,
по-моему, не очень это одобряет.
   - Признаюсь откровенно, это самая худшая из всех бесполезных  профес-
сий. Переодеваться перед кучей раздраженных женщин! Фу!
   - Кому-то