бык. Она стояла перед одним из зеркал Флер и презирала  себя,  словно  в
первый раз обнаружила, что у нее чересчур утонченные нервы. Как мог этот
большой, красивый, здоровый мужчина полюбить ее, чье отражение в зеркале
казалось таким изысканным и тоненьким? Он же переломит ее  одной  рукой.
Не поэтому ли она так испугалась? О, эти  широкие  бескрайние  просторы,
частицей которых представлялись ей его рост, сила, здоровье, раскаты го-
лоса! Смешно, пожалуй, даже глупо, но она по-настоящему испугалась! Нет,
она будет с теми, кому принадлежит, - не с этими просторами, не  с  ним.
Сопоставлять такие вещи просто комично.
   Динни с кривой улыбкой все еще стояла перед зеркалом, когда вошел Эд-
риен. Она круто повернулась. Осунувшийся, измученный и морщинистый,  ху-
дой, добрый и встревоженный! Трудно было придумать контраст  более  оче-
видный и более успокоительный для ее натянутых нервов.  Поцеловав  дядю,
Динни сказала:
   - Мне очень хотелось видеть вас до переезда к Диане.
   - Ты переезжаешь к Диане?
   - Да. Я не верю, что вы завтракали, пили чай и вообще что-нибудь ели.
   Динни позвонила.
   - Кокер, мистер Эдриен выпьет...
   - Бренди с содовой, Кокер. Благодарю вас.
   - Ну что, дядя? - спросила она, когда Эдриен осушил стакан.
   - Боюсь, ничего существенного мне там не сказали. По их мнению,  Ферз
должен вернуться в лечебницу. Но зачем ему возвращаться, коль  скоро  он
ведет себя нормально? Они сомневаются в его выздоровлении, но  не  могут
указать никаких подозрительных симптомов за последние недели. Я разыскал
его личного служителя и расспросил этого  парня.  Он  производит  вполне
приличное впечатление. Он считает, что в данный момент капитан Ферз  так
же нормален, как и он сам. Но - в этом-то вся беда  -  он  говорит,  что
Ферз уже был однажды нормален целых три недели, а потом опять неожиданно
сорвался. Если его что-нибудь всерьез разволнует - хотя бы малейшее про-
тиворечие, - Ферзу снова станет плохо, может быть, еще хуже, чем раньше.
   - Он буйный во время приступов?
   - Да. Он впадает в какое-то мрачное бешенство, направленное скорее на
себя, чем на окружающих.
   - Они не попытаются забрать его?
   - Не имеют права. Он пошел туда добровольно: его не зарегистрировали,
я же тебе рассказывал. Как Диана?
   - Вид усталый, но прелестна. Говорит, что сделает все возможное, что-
бы помочь ему выкарабкаться.
   Эдриен кивнул:
   - Это на нее похоже: в ней бездна отваги. И  в  тебе  тоже,  дорогая.
Знать, что ты с ней - большое утешение. Хилери готов взять ее и детей  к
себе, если она захочет. Но ты говоришь, она не уйдет?
   - Сейчас, конечно, нет.
   Эдриен кивнул:
   - Что ж! Придется тебе рискнуть.
   - Ох, дядя, как мне жаль вас! - сказала Динни.
   - Моя дорогая, какое имеет значение, что происходит с пятым  колесом,
раз телега все-таки катится? Не позволяй мне задерживать тебя. Ты всегда
найдешь меня либо в музее, либо дома. До свидания, и да хранит тебя гос-
подь! Передавай ей привет и расскажи то, что слышала от меня.
   Динни еще раз поцеловала Эдриена и, захватив вещи, поехала в такси на
Оукли-стрит.


   XXII

   У Бобби Феррара было одно из тех лиц, на которых не отражаются грохо-
чущие вокруг бури. Иными словами,  он  являл  собой  идеал  непременного
должностного лица - настолько непременного, что трудно было себе  предс-
тавить министерство иностранных дел без него. Министры приходили и  ухо-
дили, Бобби Феррар оставался - белозубый, учтивый, загадочный. Никто  не
знал, есть ли у него  в  голове  что-нибудь,  кроме  бесчисленных  госу-
дарственных тайн. Годы, казалось, никак не отразились  на  нем.  Он  был
низкорослый, коренастый, голос имел глубокий и приятный, держался с  ви-
дом полной отрешенности, носил темный костюм в узкую светлую  полоску  с
неизменным цветком в петлице и обитал в просторной приемной, куда прони-
кал только тот, кто добивался приема у министра иностранных дел и  попа-
дал не к нему, а к Бобби, самой природой предназначенному для роли буфе-
ра. Слабостью Бобби была криминология. На каждом мало-мальски интересном
процессе для него оставляли место, и он обязательно появлялся в зале хо-
тя бы на полчаса. У него хранились специально переплетенные отчеты таких
судебных заседаний. Он обладал характером, и, хотя последний трудно под-
давался определению, наличие его явственно подтверждалось тем, что  все,
с кем сталкивался Бобби, охотно искали знакомства с ним. Люди шли к Боб-
би Феррару, а не он к людям. Почему? Чем он добился того, что  для  всех
без исключения стал просто "Бобби"? Учтивый,  всезнающий,  непостижимый,
он всегда умел сохранить за собой последнее слово, хотя был только сыном
лорда с неподтвержденным титулом и не имел права даже на  эпитет  "высо-
кочтимый". Если бы Бобби с его цветком в петлице и легкой усмешкой исчез
с Уайтхолла, тот утратил бы нечто,  придающее  ему  почти  человечность.
Бобби обосновался там еще до войны, с которой его вернули как раз вовре-
мя, чтобы - как острил кое-кто - эта улица не утратила  своего  прежнего
облика, а сам Бобби снова успел стать средостением между Англией  и  ею.
Она не могла превратиться в ту суетливую сердитую старую  ведьму,  какой
пыталась ее сделать война, пока дважды в день  между  тусклых  и  важных
особняков проходила по ней коренастая, медлительная, украшенная  цветком
фигура непроницаемого Бобби.
   Утром в день свадьбы Хьюберта он просматривал каталог цветочной  фир-
мы, когда ему подали карточку сэра Лоренса. Вслед  за  нею  появился  ее
владелец и спросил:
   - Вам известна цель моего прихода, Бобби?
   - Безусловно, - ответил Бобби. Феррар. Глаза у него были круглые, го-
лова откинута назад, голос глубокий.
   - Вы видели маркиза?
   - Вчера я завтракал с ним. Он удивительный!
   - Самый замечательный из наших могикан, - согласился  сэр  Лоренс.  -
Что вы собираетесь предпринять в этой связи? Старый  сэр  Конуэй  Черрел
был лучшим послом в Испании, которого когда-либо удалось откопать в нед-
рах вашего заведения, а Хьюберт Черрел - его внук.
   - У него действительно есть шрам? - осведомился Бобби Феррар с легкой
усмешкой.
   - Конечно, есть.
   - А он действительно получил его во время этой истории?
   - Вы - воплощенный скепсис. Конечно!
   - Удивительно!
   - Почему?
   Бобби Феррар обнажил зубы в улыбке:
   - А кто это может подтвердить?
   - Халлорсен достанет свидетельские показания.
   - Знаете, ведь это не по нашему ведомству.
   - Разве? Но тогда вы можете поговорить с министром внутренних дел.
   - Гм! - глубокомысленно изрек Бобби Феррар.
   - Или, во всяком случае, столковаться с боливийцами.
   - Гм! - еще глубокомысленней повторил Бобби Феррар и  протянул  Монту
каталог: - Видели этот новый тюльпан? Совершенство, правда?
   - Послушайте, Бобби, - сказал сэр Лоренс, -  это  мой  племянник.  Он
по-настоящему хороший парень, так что номер не пройдет. Понятно?
   - Мы живем в век демократии, - загадочно произнес Бобби. - Порка,  не
так ли? Дело попало в парламент.
   - Но его можно прекратить, а там пусть шумят. В общем,  полагаюсь  на
вас. Вы ведь все равно ничего определенного не скажете, просиди я  здесь
хоть целое утро. Но вы должны сделать все от вас зависящее,  потому  что
обвинение действительно скандальное.
   - Безусловно, - подтвердил Бобби Феррар. - Хотите  послушать  процесс
убийцы из Кройдона? Это потрясающе. У меня есть два места.  Я  предложил
одно дяде, но он не желает ходить ни на какие процессы, пока  у  нас  не
введут электрический стул.
   - Этот тип в самом деле виноват?
   Бобби Феррар кивнул:
   - Да, но улики очень шаткие.
   - Ну, до свидания, Бобби. Я рассчитываю на вас.
   Бобби Феррар слабо усмехнулся, обнажил зубы, протянул руку и ответил:
   - До свидания.
   Сэр Лоренс повернул налево к "Кофейне", где швейцар вручил ему телег-
рамму:
   "Венчаюсь Джин Тесбери сегодня два часа церкви  святого  Августина  в
Лугах тчк Буду счастлив видеть вас тетей Эм Хьюберт".
   Войдя в ресторан, сэр Лоренс сказал метрдотелю:
   - Бате, я тороплюсь на свадьбу племянника. Срочно подкрепите меня.
   Двадцать минут спустя баронет уже мчался в такси к церкви святого Ав-
густина. Он прибыл за несколько минут до двух и встретил  Динни,  подни-
мавшуюся по ступеням.
   - Динни, ты выглядишь бледной и очень интересной.
   - Я всегда бледная и очень интересная, дядя Лоренс.
   - Этот брак кажется мне несколько поспешным.
   - Работа Джин. Я ужасно боюсь: на мне теперь вся ответственность. Это
я ее ему нашла.
   Они вошли в церковь и направились к передним рядам. Пока  что  народу
было немного: генерал, леди Черрел, миссис Хилери и Хьюберт,  привратник
и двое зевак. Чьи-то пальцы перебирали клавиши органа. Сэр Лоренс и Дин-
ни заняли отдельную скамью.
   - Я рад, что Эм не приехала, - шепнул баронет. -  Обряд  до  сих  пор
действует на нее. Когда будешь выходить замуж, вели напечатать на  приг-
ласительных билетах: "Просят не плакать". Почему на свадьбах всегда  так
влажно? Судебные приставы и те всхлипывают.
   - Всему виною фата, - ответила Динни. - Сегодня ее нет, и слез не бу-
дет. Смотрите - Флер и Майкл!
   Сэр Лоре не направил на вошедших свой монокль. Его невестка и сын шли
по боковому проходу.
   - Восемь лет назад я был на их свадьбе. В целом все получилось у  них
не так уж плохо.
   - Да, - подтвердила Динни. - Флер вчера сказала мне, что Майкл - чис-
тое золото.
   - В самом деле? Это хорошо. Было время, Динни, когда я  начал  сомне-
ваться.
   - Не в Майкле, надеюсь?
   - Нет, нет. Он - первоклассный паре'нь. Но Флер раза два переполошила
их курятник. Впрочем, после смерти отца она ведет себя примерно. Идут!
   Заблаговестил орган. Ален Тесбери шел по проходу под руку с Джин.
   Динни залюбовалась его спокойной осанкой. Джин  казалась  воплощением
яркости и живости. Когда она вошла, Хьюберт, который стоял, заложив руки
за спину, словно по команде "вольно", обернулся, и  Динни  увидела,  как
его хмурое, изборожденное морщинами лицо  посветлело,  словно  озаренное
солнцем. Что-то сдавило девушке горло. Затем она увидела Хилери,  уже  в
стихаре: он незаметно вошел и стоял на алтарной ступени.
   "Люблю дядю Хилери!" - воскликнула про себя Динни.
   Хилери заговорил.
   Против своего обыкновения девушка слушала священника. Она ждала слова
"повиновение" - оно не раздалось; ждала сексуальных намеков -  они  были
опущены. Хилери попросил кольцо. Надел его. Теперь он молится.  Вот  мо-
литва уже окончена, и они направляются к алтарю.  До  чего  же  все  это
быстро!
   Динни поднялась с колен.
   - Безусловно удивительно, как сказал бы Бобби Феррар,  -  шепнул  сэр
Лоренс. - Куда они потом?
   - В театр. Джин хочет остаться в городе. Она нашла квартиру в  доход-
ном доме.
   - Затишье перед бурей. Хотелось бы, Динни, чтобы вся эта история с
   Хьюбертом была уже позади!
   Новобрачные вышли из алтаря, и орган заиграл марш Мендельсона.
   Глядя на идущую по проходу пару, Динни поочередно испытывала  чувства
радости и утраты, ревности и удовлетворения. Затем,  заметив,  что  Ален
Тесбери посматривает на нее так, словно и сам питает известные  чувства,
она поднялась со скамьи и направилась к Флер и Майклу, но увидела Эдрие-
на у входа и повернула к нему.
   - Что нового, Динни?
   - Пока все благополучно, дядя. Я сразу же обратно.
   У церкви, с присущим людям интересом к чужим переживаниям,  толпилась
кучка прихожанок Хилери, проводивших пискливыми приветствиями Хьюберта и
Джин, которые уселись в коричневую дорожную машину и укатили.
   - Я подвезу вас в такси, дядя, - предложила Динни.
   - Ферз не возражает против твоего пребывания у них? - спросил Эдриен,
когда они сели в автомобиль.
   - Он безукоризненно вежлив, но все время молчит и не спускает глаз  с
Дианы. Мне его ужасно жаль.
   Эдриен кивнул.
   - А как она?
   - Изумительна. Ведет себя так, словно все идет как обычно. Вот только
он не хочет выходить. Сидит целыми днями в столовой и за всем наблюдает.
   - Ему кажется, что все в заговоре против него.  Если  он  продержится
достаточно долго, это пройдет.
   - А разве он обязательно должен опять заболеть? Бывают же случаи пол-
ного выздоровления.
   - Насколько я понимаю, это не тот случай, дорогая. Против Ферза  нас-
ледственность и темперамент.
   - Он мне даже нравится - у него такое смелое лицо. Но глаза страшные.
   - Видела ты его с детьми?
   - Пока что нет, но они говорят о нем очень любовно  и  непринужденно,
так что он, видимо, их не напугал.
   - В лечебнице я наслушался всякой тарабарщины  -  комплексы,  одержи-
мость, депрессия, диссоциация, но все-таки понял, что болезнь проявляет-
ся у него в крайней подавленности, которая перемежается приступами край-
него возбуждения. В последнее время эти симптомы  настолько  смягчились,
что практически он превратился в нормального человека; однако нужно сле-
дить, не усилятся ли они снова. В Ферзе всегда сидел бунтарь:  во  время
войны он восставал против диктаторских замашек правительства, после вой-
ны - против демократии. Теперь, вернувшись, он опять против  чего-нибудь
восстанет. Динни, если в доме есть оружие, его надо спрятать.
   - Я скажу Диане.
   Такси свернуло на Кингз-род.
   - По-моему, мне лучше не подъезжать к дому, - печально вымолвил Эдри-
ен.
   Динни вылезла вместе с ним. С минуту постояла, глядя, как он удаляет-
ся - высокий, сутуловатый, - потом повернула на Оукли-стрит  и  вошла  в
дом. Ферз стоял на пороге столовой.
   - Зайдите ко мне, - попросил он. - Хочу поговорить.
   Комната с панелями была отделана в зеленовато-золотистые тона.  Завт-
рак уже кончился, посуду убрали. На узком столе лежали газета, коробка с
табаком и несколько книг. Ферз подал Динни стул и встал спиной к камину,
где поблескивал слабый намек на пламя. Он смотрел в сторону, поэтому де-
вушке впервые представилась возможность хорошенько  разглядеть  его.  На
это красивое лицо было тяжело смотреть. Высоко посаженные  скулы,  реши-
тельный подбородок, вьющиеся волосы с проседью лишь оттеняли его  голод-
ные, горящие, синевато-стальные глаза. Сама его поза - Ферз стоял прямо,
упершись руками в бедра и наклонив голову вперед, - и та  лишь  оттеняла
эти глаза. Испуганная Динни со слабой улыбкой откинулась на спинку  сту-
ла. Ферз повернул голову и спросил:
   - Что говорят обо мне?
   - Я ничего не слыхала: я была на свадьбе брата.
   - Вашего брата Хьюберта? На ком он женился?
   - На девушке по имени Джин Тесбери. Вы ее видели позавчера.
   - Как же, помню! Я ее запер.
   - Зачем?
   - Она показалась мне опасной. Знаете, я ведь сам  согласился  уйти  в
лечебницу. Меня туда не увезли.
   - Это мне известно. Вы находились там по собственному желанию.
   - Не такое уж плохое место. Ну, довольно об этом. Как я выгляжу?
   Динни ответила мягко:
   - Знаете, я раньше видела вас только  издали.  Но,  по-моему,  сейчас
выглядите вы хорошо.
   - Я здоров. Я сохранил мускулатуру. Мой служитель в лечебнице за этим
следил.
   - Вы много там читали?
   - В последнее время - да. Так что же обо мне говорят?
   Услышав этот повторный вопрос, Динни взглянула Ферзу в лицо:
   - Как могут люди говорить о вас, если вы с ними не встречаетесь?
   - По-вашему, это нужно?
   - Не мне об этом судить, капитан Ферз. Впрочем, почему бы и  нет?  Вы
же встречаетесь со мной.
   - Да, но вы мне нравитесь.
   Динни протянула ему руку.
   - Только не говорите, что жалеете меня, - торопливо сказал Ферз.
   - За что мне вас жалеть? С вами же все в полном порядке.
   Он прикрыл глаза рукой:
   - Надолго ли?
   - Почему не навсегда?
   Ферз отвернулся к огню.
   Динни робко заметила:
   - Если вы не будете расстраиваться, с вами ничего не случится.
   Ферз круто обернулся:
   - Вы часто видели моих детей?
   - Нет, не очень.
   - Есть у них сходство со мной?
   - Нет, они похожи на Диану.
   - Слава богу! А что она думает обо мне?
   На этот раз его глаза впились в Динни, и девушка поняла,  что  от  ее
ответа может зависеть все, - да, все.
   - Диана просто рада.
   Он яростно замотал головой.
   - Невероятно!
   - Правда часто бывает невероятной.
   - Она меня очень ненавидит?
   - За что ей вас ненавидеть?
   - Ваш дядя Эдриен... Что между ними? И не уверяйте, что ничего.
   - Мой дядя боготворит ее, - невозмутимо ответила Динни. - Поэтому они
только друзья.
   - Только друзья?
   - Только.
   - Это все, что вы знаете?
   - Я знаю это наверняка.
   Ферз вздохнул.
   - Вы славная. Как бы вы поступили на моем месте?
   На Динни опять навалилось беспощадное сознание своей ответственности.
   - Думаю, что поступила бы так, как захочет Диана.
   - Как?
   - Не знаю. Пожалуй, она сама тоже не знает.
   Ферз отошел к окну, затем вернулся обратно.
   - Я обязан что-то сделать для таких горемык, как я.
   - Что? - встревоженно воскликнула Динни.
   - Мне ведь еще повезло. Другого бы просто зарегистрировали и упрятали
подальше, не считаясь с его желаниями. Будь  я  беден,  такая  лечебница
оказалась бы нам не по карману. Там тоже достаточно ужасно, но  все-таки
в тысячу раз лучше, чем в обычном заведении. Я расспрашивал моего служи-
теля, - он работал в нескольких.
   Ферз замолчал, и Динни вспомнила слова дяди: "Он  против  чего-нибудь
восстанет, и это вернет его к прежнему состоянию".
   Неожиданно Ферз заговорил снова:
   - Взялись бы вы ухаживать за умалишенными, будь у вас возможность по-
лучить другую работу? Нет, не взялись бы - ни вы, ни никто, у кого  есть
нервы и сердце. Святой, может быть, и  взялся  бы,  но  где  же  набрать
столько святых? Нет, чтобы ухаживать за нами, вы должны быть железной  и
толстокожей, должны забыть о жалости и нервах. У кого  есть  нервы,  тот
еще хуже толстокожих, потому что выходит из себя, а  это  отражается  на
нас. Это какой-то порочный круг! Боже мой, уж я ли не искал из него  вы-
хода! А тут еще деньги. Ни одного человека с деньгами нельзя  отправлять
ни в одно из подобных мест. Никогда, ни за что! Устраивайте  ему  тюрьму
дома - какнибудь, где-нибудь! Не знай я, что могу в любое время уйти, не
цепляйся я за эту мысль в самые жуткие минуты, меня бы здесь не было,  я
давно бы стал буйным. Господи, да я бы конечно стал буйным! Деньги! А  у
многих ли они есть? От силы у пяти из ста. А  остальные  девяносто  пять
несчастных заперты - добром или силком, а заперты. Плевать  мне  на  то,
что это научные, что это полезные  учреждения!  Сумасшедший  дом  -  это
всегда смерть заживо. Иначе и быть не может. Кто на  воле,  тот  считает
нас все равно что мертвыми. Так кому какое дело до помешанных!  Вот  что
кроется за научными методами лечения! Мы непристойны, мы больше не люди.
Старое представление о безумии не умерло, мисс Черрел. Мы - позор семьи,
мы - отщепенцы. Значит, надо упрятать нас подальше, - пусть мы хоть про-
валимся! - но сделать это гуманно - ведь сейчас двадцатый век. А вы поп-
робуйте сделать это гуманно! Не выйдет! Так что остается одно - подлаки-
ровать картину. Больше ничего не поделаешь, поверьте моему слову,  моему
мужскому слову. Я-то знаю.
   Динни слушала оцепенев. Вдруг Ферз рассмеялся.
   - Но мы не мертвецы, вот в чем несчастье, - мы не мертвецы!  Если  мы
хотя бы могли умереть! Все эти мученики -  не  мертвецы:  они  по-своему
способны страдать - так же, как вы, сильнее, чем вы. Мне ли не знать?  А
где лекарство?
   Ферз схватился за голову.
   - Как замечательно было бы его найти! - сочувственно вставила Динни.
   Он удивленно взглянул на нее:
   - Лекарство? Погуще развести лак - вот и все, что мы делаем  и  будем
делать.
   У Динни так и просилось на язык: "А тогда зачем же убиваться?"  -  но
она сдержалась и сказала только:
   - Может быть, вы и найдете лекарство, но это требует терпения и  спо-
койствия.
   Ферз расхохотался.
   - Я, наверно, до смерти надоел вам.
   Динни незаметно выскользнула из комнаты.


   XXIII

   Ресторан "Пьемонт", это прибежище