вушка, какую она подыскивает для  брата.
Она быстро поможем ему отвлечься. Но достаточно ли силен и жизнеспособен
Хьюберт для той, кто его отвлечет? Предположим, он влюбится в нее, а она
его отвергнет? Или наоборот - он влюбится, а она полностью завладеет им?
И потом - деньги! На что им жить, если Хьюберт уйдет в отставку и лишит-
ся жалованья? У него всего триста фунтов в год, у нее, очевидно, - вовсе
ничего. Сложный переплет! Если Хьюберт снова с головой уйдет  в  службу,
его незачем отвлекать. Если будет принужден подать в отставку, отвлечься
ему необходимо, но он не сможет себе  это  позволить.  И  все-таки  Джин
именно та девушка, которая любым путем обеспечит карьеру человека,  чьей
женой станет.
   А пока что собеседницы разговаривали об итальянской живописи.
   - Кстати, - неожиданно заметила Джин, - лорд Саксенден  говорит,  что
вам от него что-то нужно.
   - Да?
   - Что именно? Я могла бы заставить его согласиться.
   - Как? - улыбнулась Динни.
   Джин приподняла ресницы и посмотрела на Динни:
   - Это нетрудно. Что вы от него хотите?
   - Я хочу, чтобы брат вернулся в часть или - еще лучше - получил  дру-
гое назначение. Его репутация опорочена в связи с боливийской экспедици-
ей профессора Халлорсена.
   - Этого верзилы? Поэтому вы и пригласили его сюда?
   Динни показалось, что с нее срывают последние одежды.
   - Если говорить откровенно, - да.
   - Очень интересный мужчина.
   - То же самое находит и ваш брат.
   - Ален самый великодушный человек на свете. Он без ума от вас.
   - Это он мне сказал.
   - Он искренен, как ребенок. Так, серьезно, нажать мне на  лорда  Сак-
сендена?
   - Зачем вам-то беспокоиться?
   - Не люблю сидеть сложа руки. Предоставьте мне свободу действий, и  я
поднесу вам назначение на тарелочке.
   - Мне достоверно известно, что лорд Саксенден не  из  покладистых,  -
сказала Динни.
   Джин потянулась.
   - Ваш брат Хьюберт похож на вас?
   - Ни капли. Волосы у него темные, глаза карие.
   - Вы знаете, когда-то наши семьи были в родстве -  кто-то  на  ком-то
женился. Вы интересуетесь селекцией животных? Я вывожу эрдельтерьеров  и
не верю в передачу наследственности  исключительно  по  мужской  или  по
женской линии. Доминирующие признаки могут передаваться потомству как по
той, так и по другой и в любом колене родословной.
   - Возможно. Однако мой отец и брат оба чрезвычайно  похожи  на  самый
ранний портрет нашего предка по мужской линии, если не считать того, что
они не покрыты пожелтевшим от времени лаком.
   - А вот у нас в семье была одна урожденная Фицхерберт, которая  вышла
за Тесбери в тысяча пятьсот сорок седьмом году. Если откинуть в  сторону
брыжи, она - моя точная копия, даже руки у нее мои.
   Джин вытянула вперед две длинные смуглые ладони, слегка хрустнув  при
этом пальцами.
   - Наследственность проявляется порой через много поколений,  которые,
по видимости, были свободны от нее, - продолжала она. - Все это  страшно
интересно. Мне хочется взглянуть на вашего брата, который выглядит  сов-
сем не так, как вы.
   Динни улыбнулась:
   - Я попрошу его приехать за мной из Кондафорда. Может быть,  вы  даже
не сочтете его достойным внимания.
   Дверь отворилась, и мужчины вошли в гостиную.
   - У них такой вид, - шепнула Динни, - словно они задают себе  вопрос:
"Угодно ли мне посидеть с дамами, и если да,  то  почему?"  Все  мужчины
после обеда становятся ужасно смешными.
   Голос сэра Лоренса прервал наступившее молчание:
   - Саксенден, не хотите ли вы с Бентуортом сыграть в бридж?
   При этих словах тетя Уилмет и леди Хенриет автоматически поднялись  с
дивана, где вполголоса расходились во мнениях, и проследовали туда,  где
им предстояло заниматься тем же самым весь  остаток  вечера.  Помещик  и
Саксенден двинулись за ними.
   Джин Тесбери скорчила гримаску:
   - Вы не находите, что любители бриджа как бы обрастают плесенью?
   - Еще один стол? - спросил сэр Лоренс. - Эдриен? Нет? Вы, профессор?
   - Пожалуй, нет, сэр Лоренс.
   - Флер, значит, вы со мной против Эм и Чарлза. Все решено. Идем.
   - На дяде Лоренсе плесени не видно, - тихо отпарировала Динни.  -  А,
профессор! Вы знакомы с мисс Тесбери?
   Халлорсен поклонился.
   - Изумительный вечер! - воскликнул молодой Тесбери, подходя к Динни с
другой стороны. - Не прогуляться ли нам?
   - Майкл, мы идем гулять, - объявила, поднимаясь, Динни.
   Вечер был в самом деле изумительный. Листва вязов  и  каменных  дубов
застыла в неподвижном темном воздухе. Звезды сверкали,  как  бриллианты,
роса еще не выпала. Только нагнувшись к цветам, можно было их различить.
Каждый звук - и уханье совы, доносившееся с реки, и  мимолетное  гуденье
майского жука - казался отчетливым и одиноким. Освещенный дом смутно вы-
рисовывался в теплом воздухе сквозь подстриженные кипарисы.
   Динни с моряком ушли вперед.
   - Только в такие вечера и постигаешь план творца, - заговорил Ален. -
Мой родитель - чудесный старик, но его проповеди способны убить  веру  в
ком угодно. А у вас она еще осталась?
   - Вы имеете в виду веру в бога? - переспросила Динни. -  Д-да.  Но  я
его себе не представляю.
   - Не кажется ли вам, что о нем можно думать лишь тогда, когда ты оди-
нок и вокруг тебя простор?
   - Когда-то я испытывала душевное волнение даже в церкви.
   - По-моему, одних эмоций человеку мало. Хочется еще охватить  разумом
тот беспредельный акт творения, который совершается в беспредельном мол-
чании. Вечное движение и в то же время вечный  покой!  Этот  американец,
кажется, неплохой парень.
   - Вы беседовали с ним о родственной любви?
   - Я приберег эту тему для вас. У нас ведь  еще  при  Анне  был  общий
пра-пра-пра-прадед. В нашем доме висит  его  портрет  в  парике,  правда
ужасный. Так что родственные узы налицо. Дело за любовью, но она придет.
   - Придет ли? Родственные узы обычно ее исключают - и между людьми,  и
между народами. Они подчеркивают не столько сходство, сколько различие.
   - Вы намекаете на американцев?
   Динни утвердительно кивнула.
   - Что бы мне ни говорили, - возразил моряк, - одно для меня  бесспор-
но: лучше иметь под боком американца, чем любого другого иноземца. Скажу
больше - это мнение всего флота.
   - Не потому ли, что у нас с ними общий язык?
   - Нет. Но у нас общая закваска и общий взгляд на вещи.
   - Это распространяется только на англо-американцев?
   - В любом случае все зависит от того, каков сам  американец,  -  даже
когда дело идет о людях голландского или  скандинавского  происхождения,
как этот Халлорсен. Мы ведь и сами из той же породы, что они.
   - А германо-американцев вы к ней не относите?
   - Отношу, но лишь в некоторой степени. Вспомните, какой, формы голова
у немцев. По существу они центрально - или восточноевропейцы.
   - Вам бы лучше поговорить с моим дядей Эдриеном.
   - Это такой высокий с козлиной бородкой? У него симпатичное лицо.
   - Он чудесный, - подтвердила Динни. - Мы отбились от остальных, и ро-
са уже падает.
   - Еще минутку. То, что я сказал за обедом, сказано совершенно серьез-
но. Вы - мой идеал, и, надеюсь, мне разрешат следовать за ним?
   Динни покраснела и сделала реверанс:
   - Юный сэр, вы мне льстите. Спешу напомнить вам, что ваше благородное
ремесло...
   - Вы бываете когда-нибудь серьезной?
   - Не часто - особенно когда падает роса.
   Ален сжал ей руку:
   - Ладно. В один прекрасный день станете... И причиной этому буду я.
   Динни слегка ответила  на  его  пожатие,  высвободила  руку  и  пошла
дальше.
   - Эта аллея - словно коридор. Вам по вкусу такое сравнение? Оно  мно-
гим нравится.
   - Прелестная родственница, я буду думать о вас день и ночь. Не утруж-
дайте себя ответом, - сказал молодой Тесбери и распахнул перед ней  бал-
конную дверь.
   Сесили Масхем сидела за роялем, рядом с ней стоял Майкл.
   Динни подошла к нему:
   - Я отправляюсь в гостиную Флер, Майкл. Не покажешь ли лорду  Саксен-
дену, где она находится. Буду ждать до двенадцати, потом пойду спать.  А
пока что подберу отрывки, которые надо ему прочесть.
   - Все будет сделано, Динни. Доведу его до самого порога. Желаю  успе-
ха!
   Достав дневник, Динни распахнула окно маленькой  гостиной  и  уселась
выбирать отрывки. Было уже половина одиннадцатого. Ни один звук не  отв-
лекал девушку. Она выбрала шесть довольно длинных отрывков, которые,  на
ее взгляд, доказывали невыполнимость задачи, стоявшей перед  ее  братом.
Затем закурила сигарету, высунулась из окна и стала ждать.
   Вечер был такой же изумительный, как и раньше, но сейчас Динни  восп-
ринимала его гораздо острее. Вечное движение в вечном  покое?  Если  бог
существует, он, видимо, избегает непосредственного вмешательства в  дела
смертных. Да и зачем ему вмешиваться? Внял ли он крику  зайца,  подстре-
ленного Саксенденом, и содрогнулся ли? Увидел ли бог, как  пальцы  Алена
сжали ее руку? Улыбнулся ли он? Послал ли он ангела с хинином к  Хьюбер-
ту, когда тот, сраженный лихорадкой, лежал в боливийских джунглях,  слу-
шая, как вопят болотные птицы? Если бы миллиарды лет тому назад  вон  та
звезда погасла и повисла в космосе холодной черной массой, записал ли бы
это бог на своей манжете? Внизу - мириады мириадов  листьев  и  былинок,
сплетающих ткань непроглядной мглы; вверху - мириады мириадов звезд, из-
лучающих свет, который помогает глазам Динни ощущать тьму. И все это по-
рождено бесконечным движением в бесконечном покое, все это - частица бо-
га. Сама она, Динни; и дымок ее сигареты; и жасмин,  до  которого  рукой
подать и цвет которого неразличим; и работа ее мозга, заключающего,  что
этот цвет - не желтый; и собака, лающая так далеко, что звук кажется ни-
точкой - потяни за нее и схватишь рукой тишину, - все,  все  имеет  свое
далекое, беспредельное, всеобъемлющее, непостижимое назначение, все  ис-
ходит от бога.
   Динни вздрогнула и отошла от окна. Села в кресло, положила дневник на
колени и оглядела комнату. Чувствуется вкус Флер. Здесь  все  преобрази-
лось - тон ковра выбран удачно, свет мягко затенен и, не раздражая глаз,
падает на платье цвета морской волны и покоящиеся на дневнике руки  Дин-
ни. Долгий день утомил девушку. Она откинула голову и  сонно  уставилась
на лепных купидонов, украшающих карниз, которым какая-то из предшествую-
щих леди Монт распорядилась обвести комнату. Толстенькие забавные созда-
ния. Они скованы цепью из роз и обречены вечно разглядывать спину  сосе-
да, к которому так и не могут приблизиться. Пробегают розовые миги, про-
бегают... Веки Динни опустились, рот приоткрылся. Девушка спала. А свет,
скользя по лицу, волосам и шее уснувшей, нескромно обнаруживал  их  неб-
режную прелесть, наводящую на мысль о тех подлинно  английских  итальян-
ках, которых писал Боттичелли. Густая прядка подстриженных волос сбилась
на лоб, на полуоткрытых губах мелькала улыбка; тень ресниц,  чуть  более
темных, чем брови, трепетала на щеках, казавшихся  прозрачными;  в  такт
зыбким снам морщился и вздрагивал нос, словно посмеиваясь над  тем,  что
он немножко вздернут. Казалось, довольно самого  легкого  прикосновения,
чтобы сорвать запрокинутую головку с белого стебелька шеи...
   Внезапно голова выпрямилась. Посередине комнаты, строго глядя на  де-
вушку немигающими голубыми глазами, стоял тот, кого называли  Бантамский
петух.
   - Простите, - извинился он. - Вы славно вздремнули.
   - Мне снились сладкие пирожки, - сказала Динни. - Очень любезно,  что
вы пришли, хотя сейчас уже, наверное, поздно.
   - Семь склянок. Надеюсь, вы не  долго?  Не  возражаете,  если  закурю
трубку?
   Пэр уселся на диван напротив Динни и стал набивать трубку. У него был
вид человека, который ждет, что ему все выложат, а он возьмет и  оставит
свое мнение при себе. В эту минуту Динни особенно отчетливо поняла,  как
вершатся государственные дела. "Все ясно, - думала она. -  Он  оказывает
услугу, не надеясь на плату. Работа Джин!" Никто - ни сама Динни, ни лю-
бая другая женщина не смогла бы определить, что испытывала сейчас девуш-
ка - то ли признательность к Тигрице за то, что та отвлекла внимание пэ-
ра на себя, то ли известную ревность по отношению к ней. Как  бы  то  ни
было, сердце Динни усиленно забилось, и она начала читать быстро и сухо.
Прочла три отрывка, потом взглянула на Саксендена. Лицо его, -  если  не
считать посасывающих трубку губ, - было похоже на раскрашенное  деревян-
ное изваяние. Глаза по-прежнему смотрели на Динни с любопытством, к  ко-
торому теперь примешивалась легкая неприязнь, словно он думал: "Эта  де-
вица хочет, чтобы я расчувствовался. Слишком поздно".
   Испытывая все возрастающую ненависть к взятой на себя  задаче,  Динни
поспешила продолжить чтение. Четвертый отрывок был самым душераздирающим
из всех, кроме последнего, - по крайней мере для самой Динни. Когда  она
кончила, голос ее слегка дрожал.
   - Это уж он хватил! - сказал лорд Саксенден. - У  мулов,  знаете  ли,
никаких чувств не бывает. Просто бессловесная скотина.
   Гнев Динни нарастал. Она больше не могла  смотреть  на  Саксендена  и
стала читать дальше. Теперь, излагая этот мучительный  рассказ,  впервые
произнесенный вслух, она дала себе волю.  Она  кончила,  задыхаясь,  вся
дрожа, силясь, чтобы голос не изменил ей.  Подбородок  лорда  Саксендена
опирался на ладонь. Пэр спал.
   Динни стояла, глядя на него так, как незадолго до того он сам смотрел
на нее. Был момент, когда она чуть не выбила у него руку из-под  головы.
Ее спасло чувство юмора. Взирая на Саксендена, словно Венера  с  картины
Боттичелли на Марса, девушка вырвала листок из  блокнота,  лежавшего  на
бюро Флер, написала: "Страшно сожалею, что утомила  вас",  -  и  с  пре-
дельной осторожностью положила записку на колени пэру. Свернула дневник,
подкралась к двери, открыла ее и оглянулась.  До  нее  донеслись  слабые
звуки, которым суждено было вскоре  перейти  в  храп.  "Взываешь  к  его
чувствам, а он спит, - подумала она. - Вот так же и войну выиграл".
   Динни повернулась и увидела профессора Халлорсена.


   XI

   У Динни перехватило дыхание, когда она заметила, что глаза Халлорсена
устремлены поверх ее головы на спящего пэра. Что он подумает о ней,  ви-
дя, как она крадучись уходит в полночь из маленькой уединенной  гостиной
от влиятельного человека? Американец опять строго уставился на нее. И  в
ужасе от мысли, что сейчас он скажет: "Простите!" - и разбудит  спящего,
она прижала к себе дневник, поднесла палец к губам, шепнула: "Не  будите
бэби!" - и скользнула в темноту коридора.
   У себя в комнате Динни досыта нахохоталась, затем уселась  и  попыта-
лась  разобраться  в  своих  впечатлениях.  Известно,  какой  репутацией
пользуются титулованные особы в демократических странах. Халлорсен,  ви-
димо, предположил самое худшее. Но девушка полностью воздавала ему долж-
ное: что бы он ни подумал, дальше него это не пойдет. При всех своих не-
достатках он - человек крупный. Однако она уже  представляла  себе,  как
утром за завтраком он сурово скажет ей: "Восхищаюсь вами,  мисс  Черрел,
вы превосходно выглядите". Динни подосадовала на себя  за  то,  что  так
плохо ведет дела Хьюберта, и легла. Спала плохо,  проснулась  усталая  и
бледная и завтракала у себя наверху.
   Когда в поместье бывают гости, дни удивительно похожи один на другой.
Мужчины надевают все те же гольфы и пестрые галстуки,  едят  все  те  же
завтраки, постукивают все по тому же барометру, курят все те же трубки и
стреляют все тех же птиц. Собаки виляют все теми же хвостами, делают все
ту же стойку в тех же неожиданных местах, заливаются тем  же  сдавленным
лаем и гоняют тех же голубей на тех же лужайках. Дамы все так же завтра-
кают в постели или за общим столом, сыплют те же соли  в  те  же  ванны,
бродят по тому же парку, болтают о тех же знакомых с  той  же  привычной
недоброжелательностью, хотя каждая, разумеется, страшно их любит, сосре-
доточенно склоняются над теми же грядками с тем же неизменным  пристрас-
тием к портулаку, играют в тот же крокет или теннис с тем же писком, пи-
шут те же письма, чтобы опровергнуть те же слухи или заказать ту же ста-
ринную мебель, расходятся в тех же мнениях и соглашаются с теми же  рас-
хождениями. Слуги все так же остаются невидимыми за исключением все  тех
же определенных моментов жизни. В доме стоит все тот же смешанный  запах
цветов, табака, книг и диванных подушек.
   Динни написала брату письмо, где, ни словом не упомянув о Халлорсене,
Саксендене и Тесбери, весело болтала о тете Эм, Босуэле-и-Джонсоне, дяде
Эдриене, леди Хенриет и просила Хьюберта приехать за ней  на  машине.  В
полдень явилась трать в теннис Тесбери; поэтому до конца охоты Динни  не
видела ни лорда Саксендена, ни американца. Однако за чаем,  восседая  на
углу стола, тот, кого прозвали Бантамским петухом, окинул ее таким  дол-
гим и странным взглядом, что девушка поняла: он ей не простил. Она  пос-
таралась сделать вид, что ничего не заметила, но сердце у нее упало. По-
ка что, видимо, она принесла Хьюберту только вред.  "Напущу-ка  на  него
Джин", - подумала она и пошла разыскивать Тигрицу. По дороге  наткнулась
на Халлорсена, немедленно решила вернуть утраченные позиции и  заговори-
ла:
   - Появись вы вчера чуточку раньше, профессор Халлорсен, вы бы услыша-
ли, как я читала отрывки из дневника моего брага лорду  Саксендену.  Вам
это было бы полезней, чем ему.
   Лицо Халлорсена прояснилось.
   - Вот оно что! - воскликнул он. - А я-то удивлялся, какое  снотворное
вы подсунули бедному лорду!
   - Я подготавливала его к вашей книге. Пошлете ему экземпляр?
   - По-моему, не стоит, мисс Черрел. Я ведь не так уж сильно  заинтере-
сован в его здоровье. По мне, пусть совсем не спит. Меня  не  устраивает
человек, который способен заснуть, слушая  вас.  Чем  вообще  занимается
этот ваш лорд?
   - Чем он занимается? Он из тех, кого у вас как будто называют "важны-
ми шишками". Не знаю, в какой именно области, но  мой  отец  утверждает,
что с Саксенденом считаются. Надеюсь, вы сегодня снова утерли ему нос?
   Чем основательнее вы это проделаете, тем больше у брата  шансов  вер-
нуть себе положение, которое он утратил из-за вашей экспедиции.
   - В самом деле? Разве личные отношения влияют у вас на такие дела?
   - А у вас разве нет?
   - Увы, да. Но я предполагал, что в старых странах для  этого  слишком
прочные традиции.
   - Ну, мы-то, конечно, никогда не сознаемся, что личные отношения  мо-
гут влиять на дела.
   Халлорсен улыбнулся:
   - Удивительно, почему весь мир устроен на один манер. Америка  понра-
вилась бы вам, мисс Черрел. Я был бы счастлив показать ее вам.
   Он говорил так, словно Америка была антикварной вещью, лежащей у него
в чемодане, и Динни заколебалась, как истолковать его последнюю  реплику
- то ли придать ей невероятно огромное значение, то ли никакого.  Затем,
взглянув Халлорсену в лицо, поняла, что он имел в виду первое, и, выпус-
тив коготки, отпарировала:
   - Благодарю, однако вы все еще мой враг.
   Халлорсен протянул ей руку, но Динни отступила.
   - Мисс Черрел, я сделаю все возможное, чтобы опровергнуть то  отрица-
тельное мнение, которое сложилось у вас обо мне. Я  ваш  самый  покорный
слуга и надеюсь,  что  мне  еще  посчастливится  стать  для  вас  чем-то
большим.
   Он выглядел страшно высоким, красивым, здоровым, и это возмущало
   Динни.
   - Профессор, не следует ничего  воспринимать  слишком  серьезно:  это
приводит к разочарованиям. А теперь простите, - я должна разыскать  мисс
Тесбери.
   С этими словами она ускользнула. Смешно! Трогательно! Лестно!  Отвра-
тительно! Это какое-то безумие! Что бы  человек  ни  задумал,  все  идет
вкривь и вкось, безнадежно запутывается. В конце концов, разумнее  всего
положиться на случай.
   Джин Тесбери, только что закончив партию с Сесили Масхем,  снимала  с
волос сетку.
   - Идем пить чай, - объявила Динни. - Лорд Саксенден тоскует по вас.
   Однако в дверях комнаты, где был сервирован чай, ее заде