а она  окажется  ему
не под силу и он из-за этого бросит вас в беде? Дадите ему  золотую  ме-
даль?
   - Но вы, я надеюсь, прежде чем вытащить нож, выясняете,  возможно  ли
вообще выполнить ту работу, для которой вы наняли человека?
   - Это уж дело человека, взявшегося за нее. Да и что в ней  было  осо-
бенного? Держать в узде нескольких даго, - вот и все.
   - Мне известно очень немногое, но, насколько я понимаю, в его ведении
находились также и мулы?
   - Безусловно. И он все выпустил из рук. Что ж! Я не жду, что вы  ста-
нете на мою сторону против собственного племянника. Но на  перуанцев  вы
мне все же разрешите взглянуть?
   - Разумеется.
   - Вы чрезвычайно любезны.
   Во время последовавшего затем совместного осмотра Эдриен  то  и  дело
бросал взгляд на великолепный экземпляр Homo sapiens, стоявший  рядом  с
ним. Ему редко доводилось встречать человека, из которого с такой  силой
били бы жизнь и здоровье. Естественно, что каждое препятствие раздражает
Халлорсена. Сама его жизнерадостность не позволяет ему видеть  оборотную
сторону медали. Как и его страна, он убежден, что все должно идти только
его путем. Его брызжущая через край энергия  исключает  всякую  мысль  о
возможности иного пути. "В конце концов, - подумал Эдриен, -  он  же  не
виноват, что бог для него  воплощен  в  нем  самом,  в  Homo  atlanticus
superbus". [2] И лукаво заметил:
   - Итак, в будущем солнце начнет всходить на западе, профессор?
   Халлорсен улыбнулся, но улыбка получилась чересчур сладкая.
   - Мы, антропологи, господин хранитель, кажется, уже договорились, что
прогресс начинается с земледелия. Если удастся доказать, что кукурузу на
американском континенте выращивали задолго, может быть, за тысячи лет до
того, как в долине древнего Нила стали разводить ячмень  и  пшеницу,  то
почему бы солнцу и не обратиться вспять?
   - А удастся вам это?
   - Людям известны двадцать - двадцать пять сортов  кукурузы.  Хрдличка
утверждает, что для дифференциации и  выведения  их  требуется  примерно
двадцать тысяч лет. Это весьма укрепляет нас в убеждении, что Америка  -
родина земледелия.
   - Увы! Но ведь до открытия Америки Старый Свет не знал ни одного сор-
та кукурузы.
   - Но, сэр, до этого и в Америке не существовало ни  одного  злака  из
числа известных Старому Свету. Подумайте сами: если цивилизация  Старого
Света проложила себе путь к нам через Тихий океан, то почему она не зах-
ватила с собой свои злаки?
   - Однако все это еще не делает Америку  путеводной  звездой  для  ос-
тального мира, не так ли?
   - Может быть, и так. Но даже если она не была ею, то все-таки создала
свою древнюю цивилизацию самостоятельно и самостоятельно, первая в мире,
открыла хлебные злаки.
   - Вы, кажется, верите в Атлантиду, профессор?
   - Эта гипотеза нередко доставляет мне удовольствие,  господин  храни-
тель.
   - Ясно, ясно. Разрешите спросить: нападать на  моего  племянника  вам
тоже доставляет удовольствие?
   - Признаюсь, я был страшно зол, когда писал книгу. Мы с вашим племян-
ником не сошлись.
   - Мне кажется, это обстоятельство тем более должно было заставить вас
усомниться в своей правоте.
   - Я покривил бы душой, взяв обратно свои обвинения.
   - А сами вы нисколько не повинны в том, что не достигли  поставленной
цели? Вы в этом убеждены?
   Гигант нахмурился, и вид у него стал такой  озабоченный,  что  Эдриен
решил: "Во всяком случае, человек он честный".
   Халлорсен с расстановкой произнес:
   - Не понимаю, куда вы метите.
   - Вы, кажется, сами выбрали моего племянника.
   - Да. Из двадцати других.
   - Совершенно верно. Значит, вы выбрали не того, кого нужно?
   - Несомненно.
   - Плохо разбираетесь в людях?
   Халлорсен рассмеялся.
   - Ловко подцепили, господин хранитель. Но я не из тех, кто  афиширует
собственные ошибки.
   - Вам нужен был, - сухо заключил Эдриен, - человек, лишенный  чувства
жалости. Вы его не получили, полагаю?
   Халлорсен вспыхнул:
   - Вряд ли мы найдем общий язык, сэр. Позволите  собрать  мои  черепа?
Весьма признателен за любезность.
   Через несколько минут он ушел.
   Эдриен остался наедине со своими довольно противоречивыми впечатлени-
ями. Этот человек оказался лучше, чем он предполагал. Физически -  вели-
колепный экземпляр,  в  смысле  интеллекта  -  заслуживает  внимания,  а
нравственно... Что ж, типичный представитель нового мира, в котором каж-
дая ближайшая цель, пока она не достигнута, - самое важное на  свете,  а
достижение этой цели - важнее способов,  какими  она  достигается.  "Жа-
лость! - думал Эдриен. - Какая там жалость в собачьей драке!  И  всетаки
он неправ: надо же быть милосердным, нельзя так накидываться на человека
в прессе. Чересчур много в тебе эгоизма, приятель Халлорсен!"
   И, размышляя об этом, он спрятал челюсть в шкаф.


   V

   Динни направлялась к церкви святого Августина в Лугах. В  этот  прек-
расный день нищета прихода, по которому она шла, казалась  особенно  бе-
зотрадной девушке, привыкшей к картинам сельской жизни. Тем более  пора-
зила ее жизнерадостность детей, игравших на мостовой. Спросив  у  одного
из них, где живет священник, она пошла дальше в сопровождении целых  пя-
ти. Они не отстали от нее и тогда, когда Динни позвонила,  из  чего  она
сделала вывод, что ими руководят не вполне альтруистические  побуждения.
Ребятишки действительно попытались даже войти вместе с ней в дом и  убе-
жали лишь после того, как получили от нее по пенни каждый. Девушку  про-
вели в опрятную комнату, которая выглядела так, словно ей приятно, что у
кого-то нашлось время в нее заглянуть.
   Динни остановилась перед репродукцией  "Мадонна  со  св.  Франциском"
Кастельфранко и принялась ее рассматривать, как вдруг услышала: "Динни!"
- и увидела тетю Мэй. У миссис Хилери Черрел был ее обычный  вид  -  вид
человека, который старается одновременно попасть в три  места,  но  лицо
дышало непринужденным спокойствием и неподдельной радостью:  она  любила
племянницу.
   - Приехала за покупками, дорогая?
   - Нет, тетя Мэй. Хочу, чтобы дядя Хилери представил меня одному чело-
веку.
   - Твой дядя вызван в полицейский суд.
   Динни забурлила. Первый пузырек поднялся на поверхность.
   - Как! Что он наделал, тетя Мэй?
   Миссис Хилери улыбнулась:
   - Покуда ничего, но я не ручаюсь за Хилери, если судья  окажется  не-
достаточно сговорчивым. Одну из наших прихожанок обвиняют в том, что она
приставала к мужчинам.
   - Не к дяде же Хилери!
   - Нет, дорогая, думаю, что не к нему. Твой дядя просто должен  отсто-
ять ее репутацию.
   - А ее можно отстоять, тетя Мэй?
   - В том-то весь вопрос. Хилери утверждает, что можно, но я  не  очень
уверена.
   - Мужчины всегда слишком доверчивы. Кстати, мне никогда  не  приходи-
лось бывать в полицейском суде. Я не прочь сходить туда за дядей Хилери.
   - Вот и прекрасно. Мне как раз самой нужно в ту же сторону. Дойдем до
суда вместе.
   Через пять минут они уже шли по улочкам, еще более поразившим  Динни,
которой до сих пор была знакома лишь живописная бедность деревень.
   - Я раньше не представляла себе, - внезапно сказала она, - что Лондон
- это словно кошмарный сон...
   - От которого не избавишься, встав с постели. Почему  бы,  при  нашей
безработице, не создать национальный комитет по перестройке трущоб? Зат-
раты оправдались бы меньше чем за двадцать лет. Политики проявляют чуде-
са энергии и принципиальности, пока они не  в  правительстве.  Стоит  им
войти в него, как они становятся просто придатком машины.
   - Они ведь не женщины, милая тетя.
   - Ты потешаешься надо мной, Динни?
   - Что вы! Нет. Женщины не знают той боязни трудностей, которая прису-
ща мужчинам. У женщины трудности -  всегда  осязаемые,  материальные,  у
мужчины - теоретические, отвлеченные. Мужчины вечно твердят: "Ничего  не
выйдет!" Женщины - никогда. Они сперва берутся за дело, а уж потом реша-
ют, выйдет или не выйдет.
   Миссис Хилери немного помолчала.
   - Мне кажется, женщины больше живут настоящей минутой. Взгляд  у  них
острее, а чувства ответственности меньше.
   - Ни за что бы не согласилась быть мужчиной.
   - Это утешительно, дорогая. Но в целом им все-таки легче живется, да-
же сейчас.
   - Это они так думают. Я в этом сомневаюсь. По-моему,  мужчины  ужасно
похожи на страусов. Они лучше, чем мы, умеют не видеть того, что не  хо-
тят видеть, но я не считаю это преимуществом.
   - Может быть, и сочла бы, Динни, поживи ты в Лугах.
   - Я в Лугах и дня бы не протянула, милая тетя.
   Миссис Хилери внимательно посмотрела на свою племянницу по мужу.  Де-
вушка слишком хрупка, это верно. Того и гляди переломится. А  все  же  Б
ней чувствуется порода и дух господствует над плотью. Такие часто оказы-
ваются стойкими, и любые удары жизни от них отлетают.
   - Не уверена в этом, Динни, - порода у вас крепкая. Будь это не  так,
твоего дяди давно бы уж не было в живых. Ну, вот и  полицейский  суд.  К
сожалению, я не могу зайти - тороплюсь. Но там с тобой все будут  любез-
ны. Это очень человечное, хотя и несколько неделикатное  учреждение.  Не
прислоняйся также к тем, кто сидит рядом.
   Брови Динни приподнялись:
   - Вши, тетя Мэй?
   - Боюсь уверять тебя в противном. Если сможешь, возвращайся к чаю.
   И миссис Хилери ушла.
   Аукцион и биржа человеческой неделикатности был битком набит: у  пуб-
лики безошибочное чутье на все драматическое, и дело, по которому Хилери
выступал в качестве свидетеля, не могло не привлечь ее, так как касалось
вопроса о полномочиях полиции. Допрашивали уже второго свидетеля,  когда
Динни заняла последние еще свободные пятнадцать квадратных дюймов прохо-
да. Соседи справа напомнили ей детскую песенку: "Пекарь, мясник  и  лам-
повщик". Слева от нее стоял высокий полисмен. В толпе, заполнявшей  зал,
было много женщин. В спертом воздухе  пахло  заношенной  одеждой.  Динни
посмотрела на судью, тощего, словно вымоченного в уксусе,  и  удивилась,
почему он не распорядится поставить себе на стол курильницу с чем-нибудь
ароматическим. Потом перевела взгляд на скамью подсудимых. У скамьи сто-
яла опрятно одетая девушка ее роста и примерно  того  же  возраста.  До-
вольно красивое лицо, только рот, пожалуй,  слишком  чувственный,  -  не
очень выгодное обстоятельство в ее положении. Динни нашла, что волосы  у
обвиняемой скорее светлые. Девушка стояла неподвижно. На щеках -  багро-
вые пятна, в глазах - испуг и растерянность. Выяснилось,  что  зовут  ее
Миллисент Пол. Как услышала Динни, констебль обвинял девушку в том,  что
та приставала к мужчинам на Юстен-род, хотя никто из пострадавших в  суд
не явился; В свидетельской ложе молодой человек, похожий на  содержателя
табачной лавочки, подтверждал, что видел, как девушка прохаживалась взад
и вперед по тротуару. Он приметил ее, как "лакомый кусочек". Ему показа-
лось, что она была встревожена и словно что-то искала.
   Не хотел ли свидетель сказать "кого-то"?
   "Что-то" или "кого-то" - откуда ему знать. Нет, в землю она не  смот-
рела, нет, не наклонялась; мимо него, во всяком случае, прошла и даже не
оглянулась. Заговорил ли он с ней? Вот еще не хватало! Что он там делал?
Да ничего - просто запер лавку и стоял, дышал воздухом. Видел он,  чтобы
она с кем-нибудь заговаривала? Нет, не видел. Он вообще простоял там не-
долго.
   - Преподобный Хилери Черруэл.
   Динни увидела, как с одной из скамей поднялся дядя и вошел под балда-
хин свидетельской ложи. Вид у него был  энергичный,  он  мало  напоминал
священника, и Динни с удовольствием остановила взгляд на его длинном ре-
шительном лице, морщинистом и слегка насмешливом.
   - Ваше имя Хилери Черруэл?
   - Черрел, с вашего позволения.
   - Понятно. Вы викарий церкви святого Августина в Лугах?
   Хилери поклонился.
   - Давно?
   - Тринадцать лет.
   - Вы знаете обвиняемую?
   - С детства.
   - Мистер Черрел, изложите, пожалуйста, все, что вам о ней известно.
   Динни увидела, как дядя решительно повернулся лицом к судье.
   - Ее родители, сэр, были люди, которых я всячески уважал. Они  хорошо
воспитали своих детей. Отец ее был сапожник - бедняк,  конечно;  в  моем
приходе все бедняки. Могу также сообщить, что он умер от нищеты пять лет
тому назад, мать - шесть. Обе их дочери жили с тех пор под моим наблюде-
нием - более или менее. Они служат у Петтера и Поплина. Дурных отзывов о
Миллисент я у себя в приходе не слышал. Насколько мне известно, она  хо-
рошая, честная девушка.
   - Полагаю, мистер Черрел, у вас было не так уж много  случаев  судить
об этом?
   - Видите ли, я посещаю дом, где она живет с сестрой. Если бы  вы  его
видели, сэр, вы бы согласились, что лишь человек, обладающий достаточной
долей самоуважения, способен достойно вести себя в таких условиях.
   - Она ваша прихожанка?
   Улыбка мелькнула на губах Хилери и отразилась на лице судьи.
   - Едва ли, сэр. В наше время молодежь чересчур дорожит  своими  воск-
ресными днями. Но Миллисент - одна из тех, кто проводит праздники в  на-
шем доме отдыха в Доркинге. Там всегда бывают очень порядочные  девушки.
Жена моего племянника миссис Майкл Монт, которая заведует домом, дала  о
ней прекрасный отзыв. Не разрешите ли мне огласить его?
   "Дорогой дядя Хилери,
   Вы спрашивали о Миллисент Пол. Она гостила у нас три раза, и  сестра-
хозяйка утверждает, что она славная девушка и совсем не  легкомысленная.
У меня создалось такое же впечатление".
   - Итак, мистер Черрел, по вашему мнению, в данном случае была допуще-
на ошибка?
   - Да, сэр, я в этом убежден.
   Девушка у скамьи подсудимых поднесла к глазам платок. И Динни с  вне-
запным возмущением почувствовала, насколько унизительно положение девуш-
ки. Стоять вот так перед всеми этими людьми, даже если она совершила то,
в чем ее обвиняют! Почему она не вправе предложить мужчине составить  ей
компанию? Ведь его же никто не заставляет соглашаться.
   Высокий полисмен зашевелился, искоса взглянул на Динни, словно почуяв
не слишком ортодоксальный образ мыслей, и откашлялся.
   - Благодарю вас, мистер Черрел.
   Хилери вышел из свидетельской ложи, заметил племянницу и  помахал  ей
рукой. Динни поняла, что слушание дела закончено и судья сейчас  вынесет
приговор. Он сидел молча, сложив вместе  кончики  пальцев  обеих  рук  и
пристально глядя на девушку, которая перестала утирать слезы  и  в  свою
очередь уставилась на него. Динни затаила дыхание. Еще минута - и на ча-
шу весов ляжет человеческая жизнь! Высокий полисмен переступил с ноги на
ногу. Кому он сочувствует - сослуживцу или девушке? Всякое  перешептыва-
ние в зале прекратилось. Слышался только скрип пера. Судья разжал кончи-
ки пальцев и заговорил:
   - Состав преступления отсутствует. Подсудимая  освобождается.  Можете
идти.
   Девушка всхлипнула. Справа от Динни "ламповщик" прохрипел:
   - Ну и ну!
   - Эх! - выдавил высокий полисмен.
   Динни увидела, что дядя провожает девушку. Проходя  мимо  племянницы,
он улыбнулся:
   - Подожди меня, Динни... Освобожусь через две минуты.
   Выскользнув в коридор вслед за высоким  полисменом,  Динни  останови-
лась, ожидая дядю. При виде того, что ее окружало, у девушки мурашки по-
ползли по коже, словно ей предстояло пойти ночью зажечь  свет  в  кухне.
Запах карболки щипал ей ноздри. Динни отошла поближе к выходу.  Полисмен
с сержантскими нашивками осведомился:
   - Чем могу служить, мисс?
   - Благодарю вас, я жду дядю. Он сейчас выйдет.
   - Его преподобие?
   Динни кивнула.
   - Хороший человек наш священник. А девушку выпустили?
   - Да?
   - Что ж, бывают ошибки. Да вот и он, мисс.
   Хилери подошел к Динни и взял ее под руку.
   - А, сержант! - воскликнул он. - Как хозяйка?
   - Превосходно, сэр. Вызволили-таки девчонку?
   - Да. Теперь можно и трубку выкурить. Пойдем, Динни, - сказал  Хилери
и, кивнув сержанту, вывел девушку на воздух.
   - Как тебя занесло сюда, Динни?
   - Я зашла за вами, дядя. Тетя Мэй проводила меня. Эта девушка в самом
деле не виновата?
   - Почем я знаю? Но осудить ее - значит прямиком толкнуть  в  ад.  Она
должна за квартиру, сестра у нее болеет. Постой минутку, я закурю.
   Он выпустил клуб дыма и снова взял Динни под руку:
   - Что я могу сделать для тебя, дорогая?
   - Представьте меня лорду Саксендену.
   - Бантамскому петуху? Зачем?
   - Чтоб он помог Хьюберту.
   - Собираешься обольстить его?
   - Так вы устроите мне встречу с ним?
   - Я учился с Петухом в Хэрроу. Он тогда был только баронетом.  С  тех
пор мы не виделись.
   - Но у вас же в кармане Уилфрид Бентуорт, а они соседи по имению.
   - Ну что ж! Полагаю, что Бентуорт даст мне к нему записку насчет  те-
бя.
   - Нет, это не то, что нужно. Я должна встретиться с ним в обществе.
   - Гм, верно. Без этого тебе его не обольстить. О чем же все-таки идет
речь?
   - О будущем Хьюберта. Мы обязаны дойти до самых верхов, пока  еще  не
поздно.
   - Понимаю. Послушай, Динни, Лоренс - вот кто тебе нужен.  Во  вторник
Бентуорт едет к нему в Липпингхолл охотиться на куропаток. Ты тоже могла
бы поехать.
   - Я уже думала о дяде Лоренсе, но не  хотела  упустить  случай  пови-
даться с вами.
   - Дорогая, - воскликнул Хилери, - прелестные нимфы  не  должны  вести
таких речей: это ударяет в голову! Вот мы и пришли. Зайди выпей чаю.
   В гостиной Динни с удивлением увидела дядю Эдриена. Подобрав под себя
длинные ноги, он сидел в углу в окружении двух молодых особ, по виду по-
хожих на учительниц. Эдриен помахал Динни ложечкой и немедленно  подошел
к ней:
   - Можешь себе представить, Динни, кто явился ко мне  сразу  же  после
тебя? Сам злодей! Решил посмотреть моих перуанцев.
   - Что? Халлорсен?
   Эдриен протянул ей карточку: "Профессор Эдуард Халлорсен". Внизу  ка-
рандашом приписано: "Отель "Пьемонт".
   - Он оказался приятнее, чем я думал, когда столкнулся с ним в Доломи-
тах. Он был тогда такой здоровенный, весь заросший бородой.  Я  бы  даже
сказал, что он - неплохой парень, если к нему подобрать ключ.  Вот  я  и
решил с тобой посоветоваться: не стоит ли поискать к нему ключ?
   - Дядя, вы же не читали дневника Хьюберта!
   - А хотел бы прочесть.
   - Еще прочтете. Он, вероятно, будет опубликован.
   Эдриен тихо свистнул.
   - Обдумай все хорошенько, дорогая. Собачья драка интересна для  всех,
кроме собак.
   - Время Халлорсена истекло. Теперь очередь Хьюберта бить по мячу.
   - Прежде чем ударить по мячу, на него  не  вредно  взглянуть,  Динни.
Разреши мне устроить небольшой обед. Диана Ферз пригласит  нас  к  себе.
Ночевать останешься у нее. Как насчет понедельника?
   Динни наморщила чуть вздернутый носик. Если на будущей неделе поехать
в Липпингхолл, как она собирается, то в понедельник - удобнее  всего.  В
конце концов, может быть, и стоит увидеться с этим американцем, до  того
как объявлять ему войну.
   - Хорошо, дядя. Я вам очень признательна. Если вы налево, можно мне с
вами? Хочу повидать тетю Эмили и дядю Лоренса. Маунт-стрит - это вам  по
дороге.
   - Отлично. Подкрепляйся и пойдем.
   - Я уже подкрепилась, - ответила Динни и встала.


   VI

   Удача не покинула Динни, и она застала своего третьего по счету  дядю
на Маунт-стрит около его собственного дома, который он созерцал с  таким
видом, словно собирался его продавать.
   - А, Динни! Входи, входи. Твоя тетка хандрит и будет рада видеть  те-
бя.
   Они вошли в холл, и сэр Лоренс прибавил:
   - Мне недостает старого Форсайта. Я как раз прикидывал, сколько  зап-
росить за дом, если мы решим сдать его на будущее лето. Ты не знала ста-
рого Форсайта, отца Флер. Это была фигура.
   - Что с тетей Эм, дядя Лоренс?
   - Ничего особенного, дорогая. Просто вид бедного старого дяди Катбер-
та, вероятно, заставил ее призадуматься о будущем. А ты о нем  задумыва-
ешься, Динни? В известном возрасте оно всегда кажется печальным.
   Сэр Лоренс распахнул дверь:
   - Дорогая, у нас Динни.
   Леди Эмили Монт стояла в своей отделанной панелями гостиной  и  мете-
лочкой из перье