- Ему, наверно, тошно от этой истории.
   Компсон Грайс пожал плечами:
   - Много ли поэтов получали тысячу фунтов за сто страничек стихов?
   - За душу - не много, Грайс.
   - Он получит вторую тысячу еще до окончания распродажи.
   - Я всегда считал опубликование "Барса" глупостью. Раз уж он  на  нее
пошел, я его поддерживал, но это была роковая ошибка.
   - Не согласен.
   - Естественно. Поэма сделала вам репутацию.
   - Смейтесь сколько угодно, - возразил Грайс с некоторым пафосом, - но
если бы он не хотел ее печатать, то бы не прислал ее мне.  Я  не  сторож
ближнему моему. То, что эта штука вызвала сенсацию, к делу не относится.
   Майкл вздохнул.
   - Конечно, не относится. Но для него это не шутка, а вопрос всей жиз-
ни.
   - Опять-таки не согласен. Все началось с того, что он отрекся, спасая
свою шкуру. А то, что последовало, - только возмездие, которое к тому же
обернулось для него изрядной выгодой. Его имя стало известно тысячам лю-
дей, слыхом о нем не слыхивавших до "Барса".
   - Да, - задумчиво согласился Майкл. - Вы правы.  Ничто  так  не  спо-
собствует популярности, как нападки газет. Грайс, можете вы кое-что сде-
лать для меня? Найдите предлог и выясните намерения  Уилфрида.  Мне  это
очень важно, но я ввязался в одно дело, касающееся его, и не могу  пойти
сам.
   - Гм-м! - протянул Грайс. - Он кусается.
   Майкл ухмыльнулся:
   - Не укусит же он своего благодетеля! Я серьезно спрашиваю: выясните?
   - Попробую. Между прочим, я только что издал книжку одного Франко-ка-
надца. Послать вам экземпляр? Вашей жене понравится.
   "И она будет говорить про нее", - мысленно прибавил он, откинул назад
гладкие черные волосы и протянул руку. Майкл пожал ее несколько горячее,
чем ему втайне хотелось, и ушел.
   "В конце концов для Грайса это - только дело. Уилфрид  ему  никто!  В
наше время надо хвататься за все, что бог ни пошлет", - решил он и  пог-
рузился в размышления о том, что заставляет публику покупать книжку,  не
имеющую касательства к  вопросам  пола,  скандальным  воспоминаниям  или
убийствам. Империя? Престиж англичанина? В них Майкл не верил. Нет,  она
раскупается потому, что связана с непреходящим интересом, который всегда
пробуждается в связи с вопросом: как далеко может зайти  человек,  желая
спасти свою жизнь и не погубить то, что принято называть душой.  Другими
словами, книга расхватывается благодаря тому ничтожному  обстоятельству,
- по мнению известных кругов, давно ставшему пустым  звуком,  -  которое
именуется совестью. Дилемма, поставленная поэтом перед совестью  каждого
читателя, такова, что от нее легко не отмахнешься; а так как  сам  автор
лично столкнулся с нею, читатель неизбежно приходит к выводу, что и он в
любой момент может стать лицом к лицу с какой-нибудь страшной  альтерна-
тивой. А как он, бедняга, тогда поступит? И Майкла охватил один  из  тех
приступов сочувствия и даже уважения к публике, которые частенько  нака-
тывали на него и за которые его более разумные друзья называли Монта  не
иначе, как "бедный Майкл".
   Предаваясь таким размышлениям, он добрался до своего крошечного каби-
нета в палате общин и сел составлять частный билль об  охране  некоторых
красот природы, но ему вскоре подали карточку:
   Генерал сэр Конуэй Черрел.
   Можешь принять меня?
   Майкл надписал: "Буду счастлив, сэр", - отдал  карточку  служителю  и
встал. Он знал отца Динни меньше, остальных своих дядей и поэтому ожидал
его не без трепета.
   Генерал вошел и объявил:
   - У тебя здесь настоящий садок для кроликов.
   Он держался профессионально твердо и подтянуто, но лицо у  него  было
усталое и встревоженное.
   - К счастью, мы их тут не разводим, дядя Кон.
   Генерал усмехнулся:
   - Да, действительно. Надеюсь, Я тебе не помешал? Я по  поводу  Динни.
Она все у вас?
   - Да, сэр.
   Генерал поколебался, потом сложил обе руки на набалдашнике  трости  и
спросил:
   - Ты - ближайший друг Дезерта, так ведь?
   - Был. А кто я ему теперь - не знаю.
   - Он еще в городе?
   - Да. У него, кажется, был приступ малярии.
   - Динни встречалась с ним?
   - Нет, сэр.
   Генерал снова заколебался, стиснул руками трость и, казалось,  благо-
даря этому снова обрел решительность.
   - Знаешь, мы, ее мать и я, хотим ей только добра. Мы хотим, чтобы она
была счастлива. Остальное для нас неважно. А что ты думаешь?
   - По-моему, что бы мы ни думали - все неважно.
   Генерал нахмурился:
   - Как это понимать?
   - Решать не нам, а им вдвоем.
   - Я слышал, он уезжает?
   - Он сказал так моему отцу, но не уехал. Его издатель только что  со-
общил мне, что сегодня утром он еще был у себя.
   - Как Динни?
   - В очень тяжелом настроении. Но держится.
   - Он должен что-то предпринять.
   - Что, сэр?
   - Это нечестно по отношению к Динни. Он обязан либо жениться на  ней,
либо немедленно уехать.
   - А легко ли было вам, сэр, принять решение на его месте?
   - Вероятно, нет.
   Майкл беспокойно заходил по кабинету:
   - Я считаю, что эта история куда сложнее любого вопроса,  на  который
можно ответить "да" или "нет". Все упирается в раненую гордость, а когда
она затронута, остальные чувства тоже приходят вразброд. Вы не можете не
понимать этого, сэр. Вы же наблюдали  аналогичные  случаи,  когда  людей
предавали военному суду.
   Слова Майкла, казалось, поразили генерала, как откровение. Он смотрел
на племянника и молчал.
   - Уилфрида также судят военным судом, - продолжал Майкл, -  но  здесь
не краткая и беспощадная процедура, к которой сводится настоящий военный
суд, а затяжное безнадежное дело, и конца ему я не вижу.
   - Понимаю, - спокойно согласился генерал. - Но он не имел права  впу-
тывать в него Динни.
   Майкл улыбнулся:
   - Разве любовь думает о правах?
   - Точка зрения у тебя во всяком случае современная.
   - Если верить преданиям, скорее древняя.
   Генерал отошел к окну и стоял, поглядывая на площадь.
   - Я не хочу встречаться с Динни, - сказал он не оборачиваясь.  -  Это
растревожит ее. Моя жена того же мнения. Кроме того, мы бессильны ей по-
мочь.
   Слова дяди, в которых не было даже намека на беспокойство о самом се-
бе, растрогали Майкла.
   - Думаю, что так или иначе все это скоро кончится, - отозвался он.  -
А лучшего как им, так и всем нам желать не приходится.
   Генерал обернулся:
   - Будем надеяться. Прошу тебя, держи нас в курсе и не позволяй  Динни
ничего предпринимать, прежде чем она не поставит нас в известность.  Си-
деть в Кондафорде и ждать - тяжело. Не стану  больше  тебя  задерживать.
Благодарю, ты мне помог. До свиданья, Майкл.
   Он схватил руку племянника, крепко пожал ее и вышел.
   Майкл подумал: "Вечная неизвестность! Что  может  быть  хуже?  Бедный
старик!"


   XXXIII

   Компсон Грайс был человек не злой и питал  некоторое  расположение  к
Майклу. Поэтому, отправляясь завтракать, он помнил о своем обещании. Ве-
руя в еду, как разрешительницу всяких трудностей, он, будь  это  обычный
случай, просто послал бы приглашение к завтраку и получил нужные  сведе-
ния за второй и третьей рюмкой хорошего старого бренди. Но  Уилфрида  он
побаивался. Поэтому, заказав простую sole  meuniere  [11]  и  полбутылки
шабли, он решил ему написать. Он сочинил письмо в  маленькой  отделанной
зелеными панелями библиотеке клуба, сидя за чашкой кофе и покуривая  си-
гару.
   "Клуб "Всякая всячина".
   Пятница.
   Дорогой Дезерт,
   Ввиду необычайного успеха "Барса", на которого и в дальнейшем,  види-
мо, будет большой спрос, я должен точно знать, как  мне  выписывать  Вам
чеки на авторский гонорар. Окажите мне любезность и сообщите,  едете  ли
Вы обратно на Восток, и если едете, то когда? Одновременно укажите и ад-
рес, куда я могу, не опасаясь что-нибудь перепутать, направлять  перево-
ды. Возможно, Вы пожелаете, чтобы я просто вносил гонорары под  расписку
в Ваш банк - какой, для меня безразлично. До сих пор наши денежные  рас-
четы выражались в скромных цифрах, но "Барс" несомненно окажет -  факти-
чески уже оказал - влияние на продажу двух Ваших предшествующих  сборни-
ков. Поэтому желательно, чтобы я был осведомлен о Вашем местопребывании.
Долго ли Вы еще пробудете в Лондоне? Если у Вас появится желание  загля-
нуть ко мне, я всегда счастлив видеть Вас.
   С сердечными поздравлениями и наилучшими пожеланиями искренне Ваш
   Компсон Грайс".
   Он  адресовал  это  написанное  изящным  прямым  почерком  письмо  на
Корк-стрит и тут же отправил его с клубным рассыльным.  Остальную  часть
перерыва в работе он посвятил восхвалению своего франко-канадского изда-
ния, затем нанял такси и поехал обратно в Ковент-гарден. В приемной  его
встретил клерк:
   - Мистер Дезерт ожидает вас в кабинете, сэр.
   - Прекрасно! - ответил Компсон Грайс, подавив легкую дрожь и подумав:
"Быстро сработано!"
   Уилфрид стоял у окна, откуда в ракурсе был виден Ковент-гарден. Когда
он обернулся, его потемневшее, измученное лицо и горький взгляд потрясли
Компсона Грайса. Здороваться с ним тоже было не очень приятно,  -  сухая
рука прямо-таки пылала.
   - Вы получили мое письмо? - осведомился издатель.
   - Да, благодарю. Вот адрес моего банка. Лучше всего вносите туда чеки
под расписку.
   - Вы не слишком хорошо выглядите. Опять уезжаете?
   - Вероятно. Ну, до свидания, Грайс. Благодарю за все, что вы сделали.
   - Ужасно сожалею, что эта история так отразилась на вас, -  с  непод-
дельным чувством ответил Компсон Грайс.
   Уилфрид пожал плечами и направился к выходу.
   Когда он ушел, издатель постоял, комкая в  руках  записку  с  адресом
банка. Потом неожиданно громко выпалил: "Не нравится мне его вид.  Реши-
тельно не нравится!" - и снял телефонную трубку...
   Уилфрид повернул на север, - ему предстоял еще один визит. Он  пришел
в музей как раз в тот момент, когда Эдриен взялся за свой дуврский чай и
булочку с изюмом.
   - Чудесно! - сказал тот, вставая. - Рад видеть вас. Вот чашка. Приса-
живайтесь.
   Вид Уилфрида и пожатие его руки потрясли Эдриена не меньше, чем Грай-
са.
   Уилфрид глотнул чай.
   - Разрешите закурить?
   Он закурил сигарету и сгорбился на стуле. Эдриен ждал, когда он заго-
ворит. Наконец Уилфрид сказал:
   - Простите, что так бесцеремонно ворвался, но я ухожу обратно в неиз-
вестность. Я хотел посоветоваться, как будет Динни легче, - если я прос-
то
   Исчезну или предварительно напишу.
   На душе у Эдриена стало беспросветно темно.
   - Вы имеете в виду, что не сможете ручаться за себя, если увидитесь с
ней?
   Плечи Уилфрида судорожно передернулись.
   - Не совсем то. Жестоко так говорить, но я до такой степени сыт  всей
этой историей, что больше ничего не чувствую. При встрече я могу сделать
Динни больно. Она - ангел. Вряд ли вы поймете, что со мной произошло.  Я
и сам не понимаю. Знаю только, что хочу бежать от всех и вся.
   Эдриен кивнул:
   - Я слышал, вы были больны. Не кажется ли вам, что это отразилось  на
вашем настроении? Бога ради, не ошибитесь в себе теперь.
   Уилфрид улыбнулся:
   - Я свыкся с малярией. Дело не в ней. Вы будете смеяться, но  у  меня
такое ощущение, как будто душа истекает кровью. Я  должен  уехать  туда,
где ничто и никто не напомнит мне о прошлом. А Динни  напоминает  мне  о
нем больше, чем что-либо другое.
   - Понятно, - выдавил Эдриен и замолчал, поглаживая рукой бородку. За-
тем встал и начал ходить по кабинету: - Вы уверены, что отказываться  от
последней встречи с Динни честно и по отношению к ней и по  отношению  к
вам самому?
   Уилфрид ответил, еле сдерживая раздражение:
   - Я же сказал, что могу сделать ей больно.
   - Вы сделаете ей больно в любом случае, - она все поставила  на  одну
карту. И вот что, Дезерт! Вы  опубликовали  свою  поэму  сознательно.  Я
всегда понимал, что для вас это был способ искупить свою ошибку, хотя вы
одновременно и просили Динни стать вашей женой. Я не дурак и  не  желаю,
чтобы ваши отношения с Динни продолжались, если чувства  у  вас  измени-
лись. Но действительно ли они изменились?
   - Мои чувства не изменились. У меня просто их не осталось.  Их  убило
то, что я превратился в парию.
   - Вы понимаете, что говорите?
   - Отлично. Я знал, что превратился в парию еще тогда, когда  отрекся,
а знали об этом другие или нет - не играло роли. Впрочем, нет, играло.
   - Понимаю, - снова согласился Эдриен и понял, что зашел  в  тупик.  -
Это естественно.
   - Не знаю, так ли это для других, но для меня это так. Я  отбился  от
стаи и не вернусь в нее. Я не жалуюсь и не оправдываю себя! - с энергией
отчаяния воскликнул Уилфрид.
   Эдриен мягко спросил:
   - Итак, вы просто хотите знать, как причинить поменьше боли Динни? Не
могу вам ничего посоветовать. Хотел бы, но не могу. Когда вы были у меня
в тот раз, я дал вам неверный совет. Советы  вообще  бесполезны.  Каждый
управляется, как умеет.
   Уилфрид поднялся:
   - Ирония судьбы, не правда ли? К Динни меня толкнуло мое одиночество.
И оно же оторвало меня от нее. Ну что ж, прощайте, сэр.  Не  думаю,  что
увидимся. И благодарю за попытку помочь мне.
   - Хотел бы я, чтобы она удалась! Уилфрид улыбнулся своей  неожиданной
улыбкой, придававшей ему такое обаяние:
   - Похожу, пожалуй, еще немного. Может быть, и увижу какое-нибудь зло-
вещее предзнаменование. Как бы там ни было, вы теперь знаете, что  я  не
хотел причинить ей больше боли, чем это необходимо. Прощайте!
   Чай Эдриена остыл, булочка осталась нетронутой. Он отодвинул  их.  Он
чувствовал себя так, словно предал Динни, и в то же время никакими сила-
ми не мог понять, что он должен был сделать. Странный, странный  молодой
человек! "У меня душа истекает кровью!" Страшные слова. И, судя  по  его
лицу, правдивые! Сверхчувствительные нервы  и  всепоглощающая  гордость!
"Ухожу обратно в неизвестность". Скитаться по Востоку наподобие  Вечного
жида, стать одним из тех таинственных англичан, которых встречаешь порою
на краю света, которые молчат о своем прошлом, ничего не ждут от будуще-
го и живут сегодняшним днем! Эдриен набил трубку и начал убеждать  себя,
что в конце концов для Динни лучше не выходить за Дезерта. Но это ему не
удалось. В жизни женщины настоящая любовь расцветает только раз,  а  лю-
бовь Динни была настоящей. На этот счет Эдриен сомнений не  питал.  Она,
понятно, справится с собой, но утратит
   "свой блеск золотой и певучесть". Эдриен схватил свою помятую  шляпу,
вышел и двинулся по направлению к Хайд-парку, затем, уступая  внезапному
порыву, повернул на Маунт-стрит.
   Когда Блор доложил о нем, его сестра  накладывала  последние  красные
стежки на язык одной из собак в своей  французской  вышивке.  Леди  Монт
подняла ее:
   - Должно капать. Она же смотрит на это'о зайчонка. Голубой  цвет  для
капель подойдет?
   - На таком фоне нужен серый, Эм.
   Леди Монт посмотрела на брата; тот сидел на низеньком стульчике, под-
тянув к подбородку длинные ноги.
   - Ты похож на военно'о корреспондента: раскладной стул и неко'да поб-
риться. Эдриен, я хочу, чтобы Динни вышла замуж. Ей уже двадцать  шесть.
Все из-за этой трусости. Они мо'ли бы уехать на Корсику.
   Эдриен улыбнулся. Эм одновременно и права и бесконечно неправа.
   - Се'одня заходил Кон, - продолжала его сестра. Он виделся с
   Майклом. Никто ниче'о не знает. А. Флер говорит, что Динни ходит  гу-
лять с Китом и Дэнди, нянчится с Кэтрин и сидит, читает книжку, не пере-
ворачивая страниц.
   Эдриен раздумывал, сказать ли ей о приходе Дезерта.
   - И Кон говорит, - не умолкала его сестра, - что в этом году  ему  не
свести концы с концами - свадьба Клер, и новый бюджет, и Джин в  положе-
нии... Придется вырубить часть леса и продать лошадей. Нам  тоже  прихо-
дится ту'о. Счастье, что у. Флер мно'о денег. День'и - это так тя'остно!
Как ты думаешь?
   Эдриен вздрогнул.
   - В наше время хорошего ждать не приходится, но жить на что-то всета-
ки надо.
   - Все оттого, что есть иждивенцы, У Босуэла сестра без но'и, а у жены
Джонсона рак. Бедняжка! У каждо'о свои о'орчения. Динни говорит,  что  в
Кондафорде ее мать делает что может для фермеров. Словом, не  знаю,  что
будет дальше. Лоренс не может отложить ни пенни.
   - Мы сидим между двух стульев, Эм, и в один прекрасный день с треском
грохнемся на пол.
   - По-моему, нам придется умирать в бо'адельне.
   И леди Монт поднесла свою работу к свету.
   - Нет, капель делать не буду. Может быть, переехать в Кению? Там, го-
ворят, нетрудно начать вы'одное дело.
   - Мне противно даже думать, что какой-нибудь  олух  купит  Кондафорд,
чтобы наезжать туда пьянствовать под воскресенье, - с неожиданной  энер-
гией объявил Эдриен.
   - Я хотела бы стать лесным духом и от'онять чужих от Кондафорда.
   Он немыслим без Черрелов.
   - Чертовски удачно сказано, Эм. Но на свете существует проклятый про-
цесс, называемый эволюцией, и родина его - Англия.
   Леди Монт вздохнула, поднялась и подплыла к своему попугаю:
   - Полли, мы умрем с тобой в бо'адельне.


   XXXIV

   Когда Компсон Грайс позвонил Майклу, или, вернее.  Флер,  потому  что
Майкла не было дома, голос его звучал несколько растерянно.
   - Что-нибудь передать ему, мистер Грайс?
   - Ваш муж просил меня выяснить, каковы планы Дезерта. Так вот, Дезерт
только что заходил ко мне и фактически сказал, что опять уезжает,  но...
э-э... мне не понравился его вид, и рука у него была горячая,  -  навер-
ное, температурит.
   - Он болел малярией, она еще не прошла.
   - А! Кстати, посылаю вам книгу; уверен, что она  вам  понравится;  ее
написал один франко-канадец.
   - Благодарю. Я скажу Майклу, когда он вернется.
   Флер задумалась. Рассказать ли Динни об этом звонке? Ей  не  хотелось
этого делать, не посоветовавшись с Майклом, а тот, может быть, не явится
даже к обеду, - парламентская сессия в полном разгаре.  Мучить  человека
неизвестностью - как это похоже на Уилфрида! Она всегда чувствовала, что
знает его лучше, чем Майкл и Динни. Они убеждены, что он - чистое  золо-
то. Она же, к которой он когда-то тянулся с  такой  неистовой  страстью,
уверена, что если он и золото, то самой низкой пробы. "Это, наверно, по-
тому что я, как человек, - ниже их", - решила Флер.  Люди  мерят  других
собственной меркой, не так ли? И все-таки  трудно  высоко  ценить  того,
чьей любовницей она не стала и кто ушел из-за нее в неизвестность. Майкл
всегда был нелеп в своих привязанностях, а Динни... Что ж, Динни  просто
не понимает.
   Флер снова села за прерванные письма.  Они  были  очень  важные:  она
приглашает к себе интереснейших и виднейших людей Лондона для встречи  с
индийскими леди из высших каст, приехавших сюда в связи с  конференцией.
Она уже почти кончила писать, когда ей позвонил Майкл.  Он  осведомился,
не передавал ли ему что-нибудь Компсон Грайс. Изложив ему новости,  Флер
спросила:
   - Будешь к обеду?.. Очень хорошо! Мне страшно обедать вдвоем с Динни:
она такая веселая, что у меня мурашки бегают. Я понимаю,  она  не  хочет
расстраивать окружающих, но нам было бы легче, если бы она поменьше пря-
тала свои переживания... Дядя Кон?.. Забавно, честное слово, - вся семья
теперь хочет того, от чего раньше шарахалась! По-моему, они просто  уви-
дели, как она мучится... Да, она взяла машину и поехала с Китом на Круг-
лый пруд пускать его лодку. Они отослали машину с Дэнди и лодкой, а сами
идут пешком... Хорошо, милый. В восемь. Если можно, не  опаздывай...  О,
вот и Динни с Китом! До свиданья.
   В комнату вошел Кит. Лицо загорелое, глаза голубые, свитер  под  цвет
глаз, темно-синие штанишки, зеленые чулки-гольфы, коричневые  спортивные
башмаки, светлые волосы.
   - Тетя Динни пошла прилечь. Она сидела на траве. Она говорит -  скоро
поправится. Как ты думаешь, у нее будет корь? Я уже болел, мамочка. Если
на нее накладут карантин, я все равно буду к ней заходить.  Она  испуга-
лась, - мы встретили одного мужчину.
   - Какого мужчину?
   - Он не подошел к нам. Такой высокий, шляпу держал в  руке,  а  когда
увидел нас, чуть не побеж