как  над  изгородью
взлетели две птицы. Одна из них теряла перья.
   - Эта готова, - сказал егерь, и Динни увидела, как он  прикрыл  глаза
рукой, наблюдая за полетом птицы.
   - Падает! - крикнул он. Собака задрожала и посмотрела на егеря.
   Выстрелы загремели слева.
   - Проклятье! - выругался Саксенден. - В мою сторону ни одна не тянет.
   - Заяц, милорд! - отрывисто бросил егерь. - Вдоль изгороди!
   Лорд Саксенден повернулся и поднял ружье.
   - Ой, не надо! - вскрикнула Динни, но  голос  ее  потонул  в  грохоте
выстрела. Зайцу перебило заднюю лапу. Он споткнулся, остановился, затем,
жалобно крича, заковылял вперед.
   - Пиль! - разрешил егерь.
   Динни заткнула уши руками и закрыла глаза.
   - Попал, черт побери! - пробормотал лорд Саксенден.
   Даже сомкнув веки, Динни ощущала на себе его  ледяной  взгляд.  Когда
она открыла глаза, рядом с птицей лежал мертвый заяц. Он  был  весь  ка-
кой-то неправдоподобно мягкий. Девушка вскочила, порываясь уйти, но  тут
же снова села. Пока охота не  кончилась,  уходить  нельзя:  угодишь  под
выстрелы. Динни снова закрыла глаза, Стрельба не прекращалась.
   - Порядочно настреляли, милорд.
   Лорд Саксенден передавал егерю ружье. Возле зайца лежали еще три пти-
цы.
   Слегка пристыженная всем только что  пережитым,  Динни  сложила  свою
трость и направилась к перелазу. Не считаясь с устарелыми  условностями,
перебралась через него и подождала лорда Саксендена.
   - Простите, что подшиб зайца, - извинился он. - У меня  сегодня  весь
день в глазах точки мелькают. С вами такое бывает?
   - Нет. Искры иногда сыплются. Ужасно, когда заяц кричит, правда?
   - Согласен. Сам не люблю.
   - Однажды у нас был пикник, и я заметила зайца. Он сидел позади  нас,
как собака, уши у него просвечивали на солнце и были совсем  розовые.  С
тех пор люблю зайцев.
   - Зайцы - это не настоящая охота, - снисходительно произнес лорд Сак-
сенден. - Я лично предпочитаю их жареными, а не тушеными.
   Динни украдкой взглянула на пэра. Он был красен и, казалось,  доволен
собой.
   "Пора рискнуть", - решила Динни.
   - Лорд Саксенден, вы когда-нибудь говорите при американцах,  что  они
выиграли войну?
   Он отчужденно взглянул на девушку:
   - Почему я должен им это говорить?
   - Но они же ее выиграли. Разве не правда?
   - Уж не ваш ли американец это утверждает?
   Нет, я от него этого не слышала, но уверена,  что  он  думает  именно
так.
   Динни снова заметила проницательное выражение на лице пэра.
   - Что вам о нем известно?
   - Мой брат ездил с ним в экспедицию.
   - А, ваш брат!
   Лорд Саксенден произнес эти слова так, как если бы, рассуждая  сам  с
собой, вслух сказал: "Этой девице от меня что-то нужно".
   Динни внезапно почувствовала, что ходит по краю пропасти.
   - Надеюсь, - заговорила она, - что, прочитав книгу профессора Халлор-
сена, вы прочтете затем и дневник моего брата.
   - Никогда ничего не читаю, - изрек лорд Саксенден. - Нет времени.
   Впрочем, теперь припоминаю. Боливия... Он кого-то застрелил - не  так
ли? - и растерял транспорт.
   - Он вынужден был  застрелить  человека,  который  покушался  на  его
жизнь, а двоих ему пришлось наказать плетьми за жестокое обращение с му-
лами. Тогда все, кроме троих, сбежали и увели с собой мулов. Он был один
белый на целую шайку индейцев-полукровок.
   И, вспомнив совет сэра  Лоренса:  "Смотри  на  него  боттичеллиевским
взглядом, Динни", - она пристально посмотрела в холодные, проницательные
глаза Саксендена.
   - Не разрешите ли мне прочесть вам отрывки из дневника?
   - Отчего же! Если найдется время...
   - Когда?
   - Как насчет вечера? Завтра после охоты я должен уехать.
   - В любое время, какое вас устроит, - бесстрашно объявила Динни.
   - До обеда случай не представится. Я должен написать несколько  сроч-
ных писем.
   - Я могу лечь и попозже.
   Динни перехватила взгляд, которым Саксенден окинул ее.
   - Посмотрим, - отрывисто бросил он.
   В этот момент к ним присоединились остальные охотники.
   Динни уклонилась от участия в заключительной сцене охоты  и  отправи-
лась домой одна. Ей было присуще чувство юмора, и она не могла  не  сме-
яться над своим положением, хотя прекрасно понимала, насколько оно  зат-
руднительно. Было совершенно ясно, что дневник не  произведет  желаемого
впечатления, пока лорд Саксенден не уверится, что за согласие  послушать
Отрывки из тетради он кое-что получит. И еще острее, чем  раньше,  Динни
поняла, как трудно что-то дать и в то же время не дать.
   Стая лесных голубей, вспугнутых девушкой, поднялась левее тропинки  и
полетела к роще, тянувшейся вдоль реки. Свет стал неярким и ровным,  ве-
черний шум наполнил посвежевший простор. Лучи заходящего солнца золотили
жнивье; листья, чуть тронутые желтизной,  потемнели;  где-то  внизу,  за
каймой деревьев, сверкала синяя лента реки.  В  воздухе  стоял  влажный,
немного терпкий аромат ранней осени, к которому примешивался запах дыма,
уже заклубившегося над трубами коттеджей. Мирный час, мирный вечер!
   Какие места из дневника следует прочитать?  Динни  колебалась.  Перед
ней стояло лицо Саксендена. Как он процедил: "А, ваш брат!"  Это  жесто-
кий, расчетливый, чуждый всякой сентиментальности характер. Динни вспом-
нились слова сэра Лоренса: "Еще бы,  дорогая!..  Ценнейшие  ребята!"  На
днях она прочла мемуары человека, который всю войну мыслил только комби-
нациями и цифрами и после недолгих усилий приучил себя не думать о стра-
даниях, стоящих за этими комбинациями и цифрами. Одушевленный одним  же-
ланием - выиграть войну, он, казалось, никогда не вспоминал о чисто  че-
ловеческой ее стороне и, - Динни была в этом уверена, - не  смог  бы  ее
себе представить, даже если бы захотел. Ценнейший парень! Она не забыла,
как дрожат губы Хьюберта, когда он рассказывает о "кабинетных стратегах"
- о тех, кто наслаждался войной, как увлекательной  игрою  комбинаций  и
цифр, кто упивался сознанием своей осведомленности, придававшей этим лю-
дям небывалую значительность. Ценнейшие ребята! Ей вспомнилось одно мес-
то из другой недавно прочитанной ею книги. Там говорилось о тех, кто ру-
ководит так называемым прогрессом; кто сидит в банках,  муниципалитетах,
министерствах, играя комбинациями и цифрами и  не  обращая  внимания  на
плоть и кровь людскую - за исключением  своей  собственной,  разумеется;
кто, набросав несколько строк на клочке бумаги, вызывает к жизни  огром-
ные предприятия и приказывает окружающим: "Сделайте то-то  и  то-то,  да
смотрите, черт побери, сделайте хорошо!" О людях в цилиндрах на шелковой
подкладке и брюках-гольф, о людях, которые  распоряжаются  факториями  в
тропиках, копями, универсальными магазинами, строительством железных до-
рог, концессиями - и тут, и там, и повсюду. Ценнейшие  ребята!  Жизнера-
достные, здоровые, упитанные, неумолимые люди с  ледяными  глазами.  Они
присутствуют на всех обедах, они всегда все знают, их никогда не заботит
цена человеческих чувств и человеческой жизни. "И все же, -  успокаивала
себя Динни, - они, должно быть, действительно ценные люди: без них у нас
не было бы ни каучука, ни угля, ни жемчуга, ни железных дорог, ни биржи,
ни войн, ни побед!" Она подумала о Халлорсене. Этот по крайней мере тру-
дится и терпит лишения ради своих идей, чего-то добивается сам, а не си-
дит дома, всегда все зная, поедая ветчину, стреляя зайцев и распоряжаясь
Другими.
   Динни вошла в пределы поместья и остановилась у площадки для крокета.
Как раз в эту минуту тетя Уилмет и леди Хенриет опять разошлись во  мне-
ниях. Они апеллировали к ней:
   - Правильно ведь, Динни?
   - Нет. Если шары коснулись друг друга, надо просто продолжать игру, и
вы, милая тетя, не должны трогать шар леди Хенриет, когда бьете по свое-
му.
   - Я же ей говорила, - вставила леди Хенриет.
   - Как же, как же, вы это говорили, Хен. В хорошенькое положение я по-
пала! Но я все-таки не согласна.
   С этими словами тетя Уилмет вогнала шар в ворота, сдвинув на несколь-
ко дюймов шар партнерши.
   - Ну, не бессовестная ли женщина! - простонала леди Хенриет, и  Динни
немедленно оценила огромные практические преимущества, скрытые в  форму-
ле: "Но я все-таки не согласна".
   - Вы прямо Железный герцог, тетя, - сказала девушка. - Разве что чер-
тыхаетесь реже.
   - Вовсе не реже, - возразила леди Хенриет. - У нее ужасный жаргон.
   - Играйте, Хен! - отозвалась польщенная тетя Уилмет.
   Динни рассталась с ними и пошла к дому.
   Переодевшись, она постучала в комнату Флер.
   Горничная ее тетки машинкой подстригала Флер шею, а  Майкл  стоял  на
пороге туалетной, держа на вытянутых руках свой белый галстук.
   Флер обернулась:
   - Хэлло, Динни! Входите и садитесь. Достаточно, благодарю вас,  Пауэ-
ре. Иди сюда, Майкл.
   Горничная исчезла. Майкл приблизился к жене, чтобы  та  завязала  ему
галстук.
   - Готово, - бросила Флер и, взглянув на Динни, прибавила: - Вы насчет
Саксендена?
   - Да. Вечером буду читать ему отрывки из дневника Хьюберта. Вопрос  в
одном: где найти место, подобающее моей юности и...
   - Невинности? Ну, нет, Динни: невинной вы никогда не будете. Верно,
   Майкл?
   Майкл ухмыльнулся:
   - Невинной - никогда, добродетельной - неизменно. Ты еще  в  детстве,
Динни, была многоопытным ангелочком. Ты выглядела так, словно  удивлена,
почему у тебя нет крылышек. Вид у тебя был вдумчивый, - вот точное  сло-
во.
   - Вероятно, я удивлялась, зачем ты мне их оторвал.
   - Тебе следовало бы носить панталончики и гоняться за бабочками,  как
две девчурки Гейнсборо в Национальной галерее.
   - Довольно любезничать, - перебила мужа Флер. - Гонг уже ударил.  Мо-
жете воспользоваться моей маленькой гостиной.  Если  стукнете  в  стену,
Майкл выйдет к вам с ботинком в руках, как будто пугает крыс.
   - Отлично, - согласилась Динни, - но я уверена, что он окажется сущим
ягненком.
   - Это еще вопрос, - возразил Майкл. - В нем есть что-то от козла.
   - Вот эта дверь, - сказала  Флер,  когда  они  вышли  из  спальни.  -
Cabinet particulier [7]. Желаю успеха!


   X

   Динни сидела между Халлорсеном и молодым Тесбери. Наискось от нее, во
главе стола - ее тетка и лорд Саксенден с Джин Тесбери по  правую  руку.
"Тигрица, конечно, но до чего ж хороша!" Смуглая кожа, удлиненное лицо и
чудесные глаза девушки совершенно очаровали Динни. Они, видимо, очарова-
ли и лорда Саксендена. Лицо его стало еще  краснее  и  благожелательнее,
чем доводилось до сих пор видеть Динни. Он был так  внимателен  к  Джин,
что леди Монт пришлось целиком  посвятить  себя  выслушиванию  резкостей
Бентуорта. "Последний из помещиков" в качестве личности еще более выдаю-
щейся, чем Саксенден, настолько выдающейся, чтобы отказаться от пэрства,
по праву старшинства восседал слева от хозяйки. Рядом с ним Флер занима-
ла Халлорсена, так что Динни сразу же попала под обстрел со стороны  мо-
лодого Тесбери. Он говорил непринужденно, прямо, искренне, как  человек,
еще не пресытившийся обществом женщин, и открыто выказывал  девушке  то,
что Динни про себя назвала "непритворным восхищением". Это  не  помешало
ей несколько раз устремлять взгляд на его сестру и впадать в  состояние,
которое он квалифицировал как мечтательность.
   - Ну, что вы о ней скажете? - спросил моряк.
   - Обворожительная.
   - Я, разумеется, передам ей это, но она и бровью не поведет. Сестра -
самая трезвая женщина на свете. Она, кажется, не  без  успеха  обольщает
своего соседа. Кто он?
   - Лорд Саксенден.
   - Ого! А кто этот Джон Буль на углу стола, поближе к нам?
   - Уилфрид Бентуорт, по прозвищу Помещик.
   - А рядом с вами - тот, что разговаривает с миссис Майкл?
   - Профессор Халлорсен из Америки.
   - Интересный парень!
   - Да, все говорят, - сухо отрезала Динни.
   - А вы не находите?
   - Мужчина не должен быть таким интересным.
   - Счастлив слышать это от вас.
   - Почему?
   - Потому что тогда у неинтересных тоже появляются шансы.
   - О! Часто вам удается выпускать такие торпеды?
   - Поверьте, я страшно рад, что наконец встретил вас.
   - Наконец? Еще вчера вы обо мне даже не слыхали.
   - Это верно. Тем не менее вы - мой идеал.
   - Боже правый! У вас во флоте все такие?
   - Да. Первое, чему нас обучают, - это мгновенно принимать решение.
   - Мистер Тесбери...
   - Ален.
   - Я начинаю понимать, почему у моряков жены в каждом порту.
   - У меня не было ни одной, - серьезно возразил молодой Тесбери. -  Вы
первая, на которой я хотел бы жениться.
   - О! Или вернее сказать - ого!
   - Что поделаешь! Моряку приходится быть напористым. Если  увидел  то,
что тебе нужно, бери сразу. Ведь у нас так мало времени.
   Динни рассмеялась.
   - Сколько вам лет?
   - Двадцать восемь.
   - Значит, под Зеебрюгге не были?
   - Был.
   - Вижу. Вы привыкли швартоваться с хода.
   - И взлетать за это на воздух.
   Взгляд девушки потеплел.
   - Сейчас я сцеплюсь со своим врагом.
   - С врагом? Могу я чем-нибудь вам помочь?
   - Нет. Смерть его мне не нужна - пусть сначала выполнит  то,  чего  я
хочу.
   - Очень жаль. Он кажется мне опасным.
   - Займитесь миссис Чарлз Масхем, - шепнула Динни и повернулась к Хал-
лорсену, который почтительно, словно она  спустилась  к  нему  с  небес,
воскликнул:
   - Мисс Черрел!
   - Я слышала, что вы потрясающе стреляете, профессор.
   - Что вы! Я не привык к таким птицам, как ваши, - они сами  подверты-
ваются под выстрел. Со временем, даст бог, освоюсь. Как бы то  ни  было,
это полезный для меня опыт.
   - Парк вам понравился?
   - Еще бы! Находиться там же, где и вы, большая удача, мисс Черрел,  и
я ее глубоко ценю.
   "Обстрел с двух сторон!" - подумала Динни и в упор спросила:
   - Вы уже решили, как исправить зло, причиненное вами моему брату?
   Халлорсен понизил голос:
   - Я восхищен вами, мисс Черрел, и сделаю все, что вы прикажете.  Если
хотите, напишу в ваши газеты и возьму назад обвинения, которые  выдвинул
в книге.
   - А что вы потребуете взамен, профессор Халлорсен?
   - Ничего - кроме вашего расположения, разумеется.
   - Брат дал мне свой дневник. Он согласен опубликовать его.
   - Если так вам будет легче, публикуйте.
   - Интересно, поймете ли вы когда-нибудь друг друга?
   - Полагаю, что нет.
   - Странно. Ведь вас, белых, там было всего четверо.  Могу  я  узнать,
что именно так раздражало вас в моем брате?
   - Если я отвечу, вы используете это против меня же.
   - О нет, я умею быть справедливой.
   - Ну что ж, извольте. Во-первых, я нашел, что у вашего брата предвзя-
тое мнение о слишком многих вещах и что менять его он не собирается.  Мы
находились в стране, которой никто из нас не знал, среди дикарейиндейцев
и людей, едва тронутых цивилизацией. Но капитан  хотел,  чтобы  все  шло
так, как у вас в Англии. Он придерживался определенных правил и от  дру-
гих требовал того же. Честное слово, дай мы ему волю, он стал бы  перео-
деваться к обеду.
   - Я полагаю, вам не следует забывать, - возразила чуточку растерявша-
яся Динни, - что мы, англичане, давно доказали, насколько важна  внешняя
форма. Мы преуспевали в любой дикой и дальней стране именно потому,  что
и там оставались англичанами. Читая дневник, я поняла, в чем причина не-
удачи брата. Он недостаточно твердолоб.
   - Конечно, он не из породы ваших Джонов Булей вроде лорда  Саксендена
или мистера Бентуорта, - Халлорсен кивком указал на конец стола. -  Будь
он таким, мы скорее бы нашли общий язык. Нет,  он  предельно  сдержан  и
умеет скрывать свои эмоции. Они снедают его изнутри. Он похож на кровно-
го скакуна, которого запрягли в телегу. Если не ошибаюсь,  мисс  Черрел,
вы принадлежите к очень старому роду?
   - К старому, но еще не впавшему в детство.
   Динни увидела, как взгляд Халлорсена оторвался от нее, остановился на
Эдриене, сидевшем напротив, перешел на тетю Уилмет, затем на леди Монт.
   - О старинных родах я с удовольствием побеседовал бы с  вашим  дядей,
хранителем музея, - сказал американец.
   - Что еще не понравилось вам в моем брате?
   - Он дал мне почувствовать, что я здоровенный, неотесанный чурбан.
   Брови Динни приподнялись.
   - Мы попали, - продолжал Халлорсен, - в  дьявольскую,  -  прошу  про-
щенья! - в первобытную страну. Так вот, я и сам стал первобытным,  чтобы
устоять в борьбе с нею и победить. А он не захотел.
   - А может быть, не мог? Не кажется ли вам, что вся беда в другом:  вы
- американец, он - англичанин. Сознайтесь, профессор, что мы, англичане,
вам не нравимся.
   Халлорсен рассмеялся.
   - Вы-то мне ужасно нравитесь.
   - Благодарю вас, но из каждого правила...
   Халлорсен насупился:
   - Мне, видите ли, просто не нравится, когда люди  напускают  на  себя
превосходство, в которое я не верю.
   - Разве мы одни это делаем? А французы?
   - Мисс Черрел, если бы я был орангутангом,  мне  было  бы  решительно
наплевать, считает ли себя шимпанзе выше меня.
   - Понимаю. Родство в данном случае слишком отдаленное. Но,  простите,
профессор, что вы скажете о самих американцах? Разве вы не избранный на-
род? Разве вы сами частенько не заявляете  об  этом?  Поменялись  бы  вы
участью с любым другим народом?
   - Разумеется, нет.
   - Что же это, как не то самое напускное превосходство, в  которое  мы
не верим?
   Халлорсен засмеялся.
   - Вы меня поймали. Но вопрос все-таки еще не исчерпан. В каждом чело-
веке сидит сноб, - согласен. Но мы - народ молодой, у нас нет  ни  вашей
древности, ни ваших традиций. В отличие от вас  мы  еще  не  свыклись  с
мыслью о своей предызбранности. Для этого мы слишком многочисленны, раз-
ношерстны и заняты. Кроме долларов и ванных, у нас  есть  много  такого,
чему вы могли бы позавидовать.
   - Чему же мы должны завидовать? Буду признательна, если вы мне объяс-
ните.
   - Пожалуйста, мисс Черрел. Мы знаем, что не лишены достоинств,  энер-
гии, веры в себя, что у нас большие возможности, которым  вам  следовало
бы завидовать. Но вы этого не делаете, и нам трудно примириться с  таким
безнадежно устарелым высокомерием. Вы -  как  шестидесятилетний  старик,
который смотрит сверху вниз на тридцатилетнего мужчину. А уж это,  изви-
ните меня, самое идиотское заблуждение, какое бывает на свете.
   Подавленная, Динни молча смотрела на него.
   - Вы, англичане, - продолжал Халлорсен, - раздражаете  нас  тем,  что
утратили всякую пытливость, а если она у вас еще осталась, вы с  порази-
тельным снобизмом умеете это скрывать. Знаю, в нас  тоже  масса  такого,
что раздражает вас. Но мы раздражаем лишь вашу эпидерму, вы  же  -  наши
нервные центры. Вот приблизительно все, что следовало сказать, мисс Чер-
рел.
   - Я поняла вас, - отозвалась Динни. - Все  это  ужасно  интересно  и,
смею утверждать, бесспорно. Моя тетка встает из-за  стола.  Поэтому  мне
придется удалиться вместе с моей эпидермой и дать  отдых  вашим  нервным
центрам.
   Девушка поднялась и через плечо с улыбкой глянула на американца.
   У дверей стоял молодой Тесбери. Ему она тоже улыбнулась и шепнула:
   - Побеседуйте с моим любезным врагом, - он стоит того.
   В гостиной Динни подошла к Тигрице, но разговор у них долго не клеил-
ся, потому что обе испытывали взаимное восхищение и ни  одна  не  желала
дать ему выход. Джин Тесбери был двадцать один год,  но  она  показалась
Динни старше ее самой. Ее суждения о жизни и людях отличались  четкостью
и категоричностью, пожалуй, даже глубиной. Какого бы вопроса  ни  косну-
лась беседа, у Джин по каждому было свое мнение. Она будет замечательным
другом в трудную минуту, думала Динни. В самом отчаянном  положении  она
не изменит своим, хотя всегда будет стремиться ими командовать. Но поми-
мо деловитой твердости, в Джин есть, - Динни это чувствовала, -  необыч-
ное, по-кошачьи вкрадчивое обаяние. Стоит ей этого пожелать,  перед  нею
не устоит ни один мужчина. Хьюберта она покорит мгновенно! Придя к тако-
му выводу, его сестра усомнилась, действительно ли ей, Динни, этого  хо-
чется. Перед ней именно такая де