езертиром, и в конечном счете ни один из нас не  извлек
бы из этого пользы. Но Флер еще не знает.
   Голубятня встала на место - Сомс понял, что Майкл не  увезет  ее  бог
знает на сколько времени.
   - Кругосветное путешествие! - повторил он. - Почему не Альпы?
   - Мне кажется, - продолжал Майкл тоном врача, ставящего диагноз, - ей
нужно что-то из ряда вон выходящее. В двадцать три  года  объехать  весь
свет! А то она чувствует себя отщепенкой.
   - Но как же она бросит малыша?
   - Да, вот показатель, в каком она сейчас состоянии. Эх, если бы я мог
поехать!
   Сомс широко раскрыл глаза. Неужели же молодой человек рассчитывает на
его помощь? Ехать вокруг света! Безумная затея!
   - Я должен ее повидать, - сказал он. - Оставьте мотоцикл в гараже; мы
поедем в автомобиле. Я буду готов через двадцать минут. Идите вниз,  там
пьют чай.
   Оставшись наедине с Фредом Уокером - картину он все еще не повесил, -
Сомс окинул взглядом свои сокровища, и сердце у него заныло.  Давно  они
ему так не нравились. Флер коллекционировала людей, а теперь у нее отня-
ли ее коллекцию. Бедняжка! Конечно, занятие было нелепое  -  разве  люди
могут дать удовлетворение? Не отвезти ли ей Шардена? Хороший Шарден! Ду-
метриус обставил его на цене, но не слишком. А Шарден  долговечен  -  он
еще обставит на нем Думетриуса. Но если это доставит ей удовольствие! Он
снял картину, взял ее под мышку и пошел вниз.
   В автомобиле они говорили только о характере  одиннадцатого  баронета
да о прискорбной склонности полиции не разрешать быстрой езды  по  новой
дороге, проложенной с целью ускорить движение.
   На Саут-сквер приехали к шести часам. Флер еще не вернулась. Оба усе-
лись и стали ждать. Дэнди спустился вниз в поисках незнакомых  ног,  но,
не найдя таковых, тотчас же удалился. В доме было очень тихо. Майкл то и
дело посматривал на часы.
   - Как вы думаете, куда она пошла? - спросил наконец Сомс.
   - Понятия не имею, сэр! Вот за что не люблю Лондон - люди в нем  про-
падают, как иголки.
   Он зашагал по комнате. Сомс уже хотел было сказать:  Сядьте!"  -  как
вдруг Майкл, подойдя к окну, воскликнул: "Вот она!" - и бросился к  две-
ри.
   Сомс остался на месте. Шардена он прислонил к креслу. Как  долго  они
там разговаривают! Минуты проходили, а их все  не  было.  Наконец  вошел
Майкл. Вид у него был очень серьезный.
   - Она у себя наверху, сэр. Боюсь, что это ее ужасно расстроило. Может
быть, вы пойдете к ней?
   Сомс взял своего Шардена.
   - Куда идти? Кажется, первая дверь налево?
   Он медленно поднялся по лестнице, тихонько постучал в дверь и, не до-
жидаясь ответа, вошел.
   Флер, закрыв лицо руками, сидела у бюро. Лампа бросала яркий блик  на
ее волосы, которым теперь снова разрешалось расти на затылке.  Казалось,
она не слышала, как он вошел. Сомс не привык видеть людей  и  показывать
себя в такие интимные минуты, и теперь он не знал, что делать. Какое  он
имеет право заставать ее врасплох? Быть может,  выйти  и  постучать  еще
раз? Но он был слишком встревожен. И, подойдя к ней, он коснулся пальцем
ее плеча и сказал:
   - Устала, дитя мое?
   Она оглянулась - лицо было странное, чужое. И  Сомс  произнес  фразу,
которую она так часто слышала в детстве:
   - Посмотри, что я тебе принес!
   Он поднял Шардена. Она мельком взглянула на картину,  и  это  обидело
Сомса. Ведь Шарден стоит несколько сот фунтов! Очень бледная, она скрес-
тила руки на груди, словно запираясь на ключ. Он узнал этот симптом. Ду-
шевный кризис! Раньше Сомс смотрел на такие кризисы как на нечто экстра-
вагантное, как на неуместный приступ аппендицита.
   - Майкл говорит, - начал он, - что ты хочешь отправиться с ним в кру-
госветное путешествие.
   - Но он не может. Значит, конец делу.
   Если бы она сказала: "Да, а почему он не хочет?  ",  Сомс  принял  бы
сторону Майкла, но сейчас в нем проснулся дух противоречия. В самом  де-
ле, почему она не может получить то, что хочет? Он поставил своего  Шар-
дена на пол и сделал несколько шагов по мягкому ковру.
   - Послушай, - сказал он, останавливаясь, - где ты это ощущаешь?
   Флер засмеялась:
   - В висках, в глазах, в ушах, в сердце.
   - Как они смеют смотреть на тебя свысока? - проворчал  Сомс  и  опять
зашагал по ковру.
   Как будто все эти теперешние нахалы, которых он волей-неволей  встре-
чал иногда у нее в доме, окружили его и скалят  зубы,  поднимают  брови.
Больше всего ему сейчас хотелось поставить их на место - жалкие людишки!
   - Н-не знаю, могу ли я с тобой поехать, - сказал он и осекся.
   О чем он говорит? Кто просил его ехать с  ней?  Она  широко  раскрыла
глаза.
   - Конечно нет, папа.
   - Конечно? Ну, это мы еще посмотрим!
   - Со временем я привыкну к насмешкам.
   - Незачем тебе привыкать, - проворчал Сомс. - Мне кажется, очень мно-
гие совершают кругосветное путешествие.
   Флер порозовела.
   - Да, но не ты, дорогой мой; ты будешь  смертельно  скучать.  Я  тебе
очень благодарна, но, конечно, я этого не допущу. В твои-то годы!
   - В мои годы? - сказал Сомс. - Я не так уж стар.
   - Нет, папа, буду страдать молча, вот и все.
   Сомс, не ответил и опять прошелся по ковру. Страдать молча - еще  че-
го!
   - Я не допущу, - прорвался он. - Если люди не могут вести  себя  при-
лично, я им покажу.
   Теперь она стояла раскрасневшаяся, приоткрыв рот, глубоко дыша. Такой
она пришла к нему когда-то показаться перед первым выездом в свет.
   - Поедем, - сказал он ворчливо. - Не спорь. Я решил.
   Ее руки - обвились вокруг его шеи; что-то мокрое прижалось к его  но-
су. Какая нелепость!..
   В тот вечер, отстегивая подтяжки, Сомс размышлял. Да неужели он  отп-
равляется в кругосветное путешествие? Абсурд! А Майкл был ошеломлен.  Он
присоединится к ним в августе, где бы они в то время  ни  находились.  О
господи! Быть может, в Китае? Фантастическая история! А  Флер  ластится,
как котенок. Забавная песенка, слышанная им  в  детстве  от  священника,
звучала у него в ушах:
   Я вижу Иерусалим и Мадагаскар,
   И Северную и Южную Америку...
   Да. Вот оно как! Слава богу, все дела у него в порядке. Капиталы  Ти-
моти и Уинифрид обеспечены. Но как они тут без него будут жить,  сказать
трудно. Что касается Аннет - вряд ли она будет скучать. Смущала его ско-
рее долгая разлука со всем привычным Пейзажем. Но, вероятно, утесы Дувра
останутся на своем месте, и река по-прежнему будет течь мимо его  лугов,
когда он вернется, - если только вернется! В дороге можно подцепить  что
угодно - там и микробы, и насекомые, и змеи. Как уберечь от них Флер?  А
сколько диковинок ему придется обозревать! Уж можете быть уверены - Флер
ничего не пропустит! Бродить с компанией туристов и разевать рот -  нет,
этого он не вынесет! Но ничего не поделаешь! Гм! Утешительно, что в  ав-
густе к ним присоединится Майкл. А все-таки приятно, что все  это  время
он будет с ней вдвоем. Впрочем, она захочет со  всеми  знакомиться.  Ему
придется быть любезным с каждым встречным. Заглянуть в Египет,  потом  в
Индию, морем в Китай и Японию, а домой - через эту огромную,  нескладную
Америку. Страна господа бога - так, кажется, они ее называют. Еще  хоро-
шо, что о России Флер и не заикнулась, там, говорят, все  пошло  прахом.
Коммунизм! Кто знает, что случится за это время в  Англии!  Сомсу  каза-
лось, что и Англия пойдет прахом, если он уедет. Ну что ж, ведь  он  уже
сказал Флер, что едет с ней. А она расплакалась! Подумаешь!
   Он открыл окно и, запахнувшись в теплый халат, который хранился здесь
на случай его приездов, высунулся наружу. Словно видел он  не  Вестминс-
тер-сквер, а свою реку и тополя, освещенные луной, - всю ту мирную  кра-
соту, которую он никогда не умел выразить словами,  тот  зеленый  покой,
который впитывал тридцать лет, но так и не пустил дальше подсознания. Не
будет там привычных запахов, вздохов реки при ветре, плеска воды у  зап-
руды, звезд. Звезды, положим, есть и там, но, не  английские  звезда.  А
трава? Травы там, наверно, нет, И фруктовые деревья не  успеют  зацвести
до их отъезда. Ну, да что плакать над пролитым молоком! А кстати о моло-
ке, - у этого парня на ферме уж конечно коровы перестанут доиться,  глу-
поват он! Нужно предупредить Аннет. Женщины не желают понять, что корова
не станет бесконечно давать молоко, если за ней не ухаживать. Вот будь у
него такой надежный человек в "Шелтере", как старый Грэдмен в Сити!  Да!
У старого Грэдмена глаза на лоб вылезут, когда он узнает! Вот она,  ста-
рая Англия, только вряд ли она долговечна. Странно будет вернуться и уз-
нать, что старый Грэдмен умер. Раз - два - три - одиннадцать! Этти часы!
Сколько раз они не давали ему спать. А все-таки хорошие часы. Он  уедет,
а Майкл будет заседать и слушать, как они бьют. Есть ли смысл  в  идеях,
которые заставляют его заседать, или это одни разговоры? Как  бы  то  ни
было - он прав, нельзя бросать начатое дело. Но пять месяцев  разлуки  с
молодой женой - какой риск! "Скоро молодость пройдет". [30] Старив Шекс-
пир знал людей! Ну, риск или не риск, а вопрос решен. Флер не  глупа,  у
Майкла сердце доброе. И у Флер доброе сердце - кто посмеет сказать,  что
нет? Ей тяжело будет расстаться с бэби. Сейчас она этого не сознает. И у
Сомса шевельнулась надежда: может быть, она в конце концов откажется  от
своей затеи. Он и хотел этого и боялся. Странно! Привычки, уют,  коллек-
ция - все это он бросает за борт. Нелепо! И однако...


   XII
   ENVOI [31]

   Пять месяцев не видеть Флер!
   Странное предложение Сомса действительно ошеломило Майкла. Но в конце
концов сейчас они с Флер переживали кризис  особенно  серьезный,  потому
что он бил вызван повседневной жизнью. Быть может, во время  путешествия
кругозор Флер расширится; быть может, она поймет, что мир -  это  не  те
пять тысяч передовых людей, из коих в лицо она  знает  человек  пятьсот.
Ведь она сама настояла на том, чтобы он вошел в парламент, и если его не
выставят оттуда как неудачника, они вместе пойдут по гребню, с  которого
открывается широкий вид. В течение двух недель, предшествовавших  отъез-
ду, он страдал и улыбался. Он был благодарен ей за то, что она, по выра-
жению ее отца, "ластится, "как котенок". С начала осени  она  нервничала
изза этого проклятого процесса, и такая реакция казалась вполне  естест-
венной. Во всяком случае, она сочувствовала ему и не скупилась на  поце-
луи, а для Майкла это было великим утешением. Несколько раз он  замечал,
что она со слезами на глазах смотрит на  одиннадцатого  баронета;  както
утром он проснулся и увидел, что лицо ее заплакано. По его  мнению,  эти
симптомы указывали на то, что она намерена вернуться. Но бывали  минуты,
когда все мысли о будущем путались, как в бреду. Нелепо! Ведь она едет с
отцом - этим воплощением осмотрительности и заботливости! Кто бы мог по-
думать, что "Старый Форсайт" способен сняться с места? Он  тоже  расста-
вался с женой, но никак этого не проявлял. Впрочем, о чувствах  "Старого
Форсайта" никто ничего не мог сказать; сейчас все его внимание было сос-
редоточено на дочери, а говорил он главным образом о билетах  и  насеко-
мых. Для себя и для Флер он купил по спасательной куртке. Майкл  имел  с
ним только один серьезный разговор.
   - Пожалуйста, - сказал Сомс, - присмотрите за моей женой,  последите,
чтобы о, на не испортила коров. У нее будет жить ее мать, но женщины та-
кие чудные. С ребенком она справится отлично - вот увидите. Как у вас  с
деньгами?
   - Хватит за глаза, сэр.
   - Ну, если потребуется на дело, зайдите в Сити, к  старому  Грэдмену,
вы его помните?
   - Да, и боюсь, что он тоже меня помнит.
   - Ничего, он верный старик. - И Майкл услышал вздох. - И еще:  загля-
дывайте изредка на Грин-стрит. Моей сестре, будет не по  себе,  когда  я
уеду. Время от времени я буду посылать  сведения  о  Флер,  ведь  теперь
изобретено это радио, а Флер будет беспокоиться о бэби. - Хинином я  за-
пасся. Флер сказала, что не страдает морской болезнью. Говорят,  от  нее
лучше всего помогает шампанское. Между прочим, конечно, вам виднее, но я
бы на вашем месте не слишком напирал на фоггартизм там в парламенте; они
не Любят, чтобы им надоедали. Встретимся мы с вами в Ванкувере, в  конце
августа. К тому времени ей надоест путешествовать. Сейчас она мечтает  о
Египте и Японии, но не знаю. Наверно, все время будем в дороге.
   - Есть у вас парусиновые костюмы, сэр? Они вам понадобятся на Красном
море; и я бы взял шлем.
   - Шлем я купил, - ответил Сомс. - Тяжелая, громоздкая штука.
   Он посмотрел на Майкла и неожиданно добавил:
   - Я буду за ней следить, а вы, надеюсь, сами за собой последите.
   Майкл его понял.
   - Да, сэр. Я вам очень благодарен. Я думаю, для вас такое путешествие
- подвиг.
   - Нужно надеяться, что ей оно пойдет на пользу, а малыш не  будет  по
ней скучать.
   - Постараюсь, чтобы он не скучал.
   Сомс, сидевший перед "Белой обезьяной", казалось, погрузился в транс;
потом встрепенулся и сказал:
   - Война нарушила равновесие. Должно быть, люди и теперь во что-нибудь
верят, но я не знаю, что это такое.
   Майкл заинтересовался.
   - А можно вас спросить, сэр, во что вы сами верите?
   - Верю в то, во что отцы наши верили. А теперь люди  слишком  многого
ждут от жизни; им неинтересно просто жить.
   "Неинтересно просто жить!" Эти слова показались Майклу знаменательны-
ми. Не вскрывали ли они сущность всех современных исканий?
   Последняя ночь, последний поцелуй и тягостная  поездка  в  автомобиле
Сомса в порт. Майкл один их провожал. Хмурая пристань, серая река; возня
с багажом, давка на катере. Мучительная процедура! Мучительная даже  для
Флер, как показалось Майклу. Последние бесконечные минуты  на  пароходе.
Сомс, изучающий новую обстановку. Дурацкая улыбка, сводящая скулы; плос-
кие шутки. И этот момент, когда Флер прижалась к нему и крепко его поце-
ловала.
   - Прощай, Майкл! Мы расстаемся ненадолго.
   - Прощай, дорогая! Береги себя. Я буду сообщать тебе все новости.  Не
беспокойся о Ките.
   Зубы его стиснуты; у нее - он это видел - на глазах слезы.
   И еще раз:
   - Прощай!
   - Прощай!
   Опять на катере, серая полоса воды ширится, ширится между ним и  бор-
том парохода, и высоко над поручнями лица, лица... Лицо Флер  под  свет-
ло-коричневой шляпкой; она машет рукой. А левее "Старый Форсайт",  один,
- отошел в сторонку, чтобы не мешать им проститься, - длиннолицый, седо-
усый, неподвижный; нахохлился, одинокий, как птица, залетевшая в неведо-
мые края и с тоской озирающаяся на покинутый  берег.  Они  делались  все
меньше и меньше, расплылись, исчезли.
   Возвращаясь в Вестминстер, Майкл курил одну папиросу за другой и сно-
ва перечитывал все ту же фразу в газете:
   "Ограбление в Хайгете, грабитель скрылся".
   Он отправился прямо в палату общин. В течение нескольких часов он си-
дел, слушая прения по какому-то биллю о просвещении  и  изредка  понимая
два-три слова. Какие у него шансы добиться чего-нибудь здесь, в этой па-
лате, где люди по-прежнему мирно беседуют и спорят, словно Англия  оста-
лась Англией 1906 года, и где о нем,  Майкле,  сложилось  такое  мнение:
"Симпатичный, но сумасбродный молодой человек!"  Национальное  единство,
национальный подъем - как бы не так, кому это нужно! Ломиться  в  дверь,
которую все считают нужным открыть, но в которую не пролезть  никому.  А
между ним оратором все ширилась серая полоса воды; лицо  под  светло-ко-
ричневой шляпой сливалось с лицом депутата Уошбэзона; между двух  лейбо-
ристов вдруг возникло лицо "Старого Форсайта" над поручнями; и все  лица
сливались в сплошной туман над серой рекой, где носились чайки.
   При выходе он увидел лицо более реальное -  Мак-Гаун!  Ну  и  свиреп!
Впрочем, неверно. Никому эта история не дала ничего хорошего. Multum  ex
p. arvo, parvum ex multo! [32] Вот в чем комедия наших дней.
   Он решил зайти домой взглянуть на Кита и послать Флер  радиотелеграм-
му. По дороге он увидел четырех музыкантов, с остервенением игравших  на
разных инструментах. Все здоровые, крепкие, все обтрепанные. "О черт!  -
подумал Майкл, - этого я помню - он был в моей роте, во Франции!" Он по-
дождал, пока тот перестал раздувать щеки. Ну конечно! И хороший был  ма-
лый. Впрочем, все они были хорошими малыми, прямо чудеса творили! А  те-
перь вот что с ними стало. И он чуть было их не покинул! У каждого  свое
лекарство, какое лучше - неизвестно, но держаться своего нужно.  И  если
будущее темно и судьба скалит зубы - ну что ж, пусть ее скалит!
   Как пусто в доме! Завтра Кит с собакой уедет  в  "Шелтер",  и  станет
совсем пусто. Майкл бродил по комнатам и старался представить себе Флер.
Нет, это слишком мучительно! Кабинет показался ему более  приемлемым,  и
он решил там обосноваться.
   Он направился в детскую и тихонько приоткрыл дверь. Белизна,  кретон;
Дэнди лежит на боку; горит электрический камин. По стенам развешаны гра-
вюры - их выбирали осмотрительно, памятуя о том моменте, когда  одиннад-
цатый баронет обратит на них внимание; гравюры все смешные, без  нравоу-
чений. Высокая блестящая решетка перед камином, на окнах веселые  ситце-
вые занавески - хорошая комната!
   Няня в синем платье стояла спиной к двери и не видела  Майкла.  А  за
столом на высоком стульчике сидел одиннадцатый баронет.  Хмурясь  из-под
темных каштановых волос, он сжимал ручонкой серебряную ложку и  размахи-
вал ею над стоящей перед ним чашкой.
   Майкл услышал голос няни:
   - Теперь, когда мама уехала, ты должен быть маленьким мужчиной,  Кит,
и научиться есть ложкой.
   Затем Майкл увидел, как его отпрыск с размаху опустил ложку в чашку и
расплескал молоко.
   - Совсем не так нужно делать!
   Одиннадцатый баронет повторил тот же номер и, весело  улыбаясь,  ждал
похвалы.
   - Шалун!
   - А! - пискнул одиннадцатый баронет, щедро расплескивая молоко.
   - Ах ты, баловник!
   "Англия, моя Англия! ", как сказал поэт", - подумал Майкл.


   ПРИМЕЧАНИЯ

   1. Людовика Пятнадцатого.
   2. Название британского военного корабля, официально не входившего  в
состав британского флота, но нанесшего большой урон северянам  во  время
гражданской войны в США, после чего Англия была вынуждена  уплатить  США
контрибуцию.
   3. Английский политический деятель (1729 - 1797), выступал последним.
В Америке он бы выдвинулся, у него есть идеи.
   4. Поэма Колриджа.
   5. Танцы (франц.).
   6. "Дальше некуда" (лат.).
   7. "Рядом с моей милой хорошо уснуть"  -  одна  из  самых  популярных
французских песенок во время войны 1914 - 1918 гг.
   8. Избалованный ребенок, которому спускают все дерзости (франц.).
   9. Официальный бюллетень - отчеты о заседаниях английского  парламен-
та.
   10. Первоисточник (лат.).
   11. Отец семейства (лат.).
   12. Какая гнусная личность (франц.).
   13. Свысока (франц.).
   14. Уичерли (1640 - 1716). В его пьесах, в том числе и  в  "Прямодуш-
ном" (1674), показано развращенное высшее общество Англии конца XVII ве-
ка. Пьесы чрезвычайно "вольные" как по языку, так и по ситуациям.
   15. За родину (лат.).
   16. Громкие скандальные процессы (франц.).
   17. Лондонско-юго-западная железнодорожная компания.
   18. В целом (лат.). Юридический термин.
   19. Английский драматург (1670 - 1729).
   20. Перемена фронта (франц.).
   21. По Фаренгейту; приблизительно 40,5 по Цельсию.
   22. Гора на северо-западе Англии.
   23. Перевод И. Романовича.
   24. 9 ноября - день, когда новый лорд-мэр Лондона приступает к  своим
обязанностям.
   25. Места в первом ряду галереи в палате общин.
   26. В заседаниях парламента.
   27. Английский архитектор (1632 - 1723).
   28. Подругу (франц.).
   29. До смешного (франц.).
   30. Конец песенки шута из "Двенадцатой ночи" Шекспира.
   31. Концовка баллады (франц.).
   32. Многое из малого - малое из многого! (лат.)



   Джон Голсуори
   Сага о Форсайтах: Встречи


   Изд. "Известия", Москва, 1958
   Перевод Р. Райт
   OCR Палек, 1998 г.


   I

   В Вашингто