же нужно этим заниматься, - с вызовом возразила ее собесед-
ница. - Я сама люблю одеться. Без знакомств такое место не получишь. Мо-
жет быть, миссис Монт похлопочет за  меня?  Господи,  какая  манекенщица
вышла бы из вас, мисс! Вы такая тоненькая и стильная!
   Динни рассмеялась. Автобус остановился на углу Уайтхолла и  Вестминс-
тер-стрит.
   - Нам выходить. Вы бывали в Вестминстерском аббатстве?
   - Нет.
   - Не зайти ли нам туда, пока его не снесли и не настроили здесь жилых
домов или кино?
   - А что, уже собираются?
   - К счастью, покамест об этом думают только  про  себя.  Сейчас  даже
идут разговоры о реставрации.
   - Шикарное место! - воскликнула девушка, но у стен аббатства  на  нее
низошло молчание, и она не нарушила его, даже  когда  они  вошли.  Динни
наблюдала за Миллисент: задрав голову, та созерцала памятники  Четему  и
его соседу.
   - Кто этот голый старикан с бородой?
   - Нептун. Это символ. Знаете: "Правь, Британия, морями".
   - Ну и ну!
   Они шли все дальше, пока пропорции древнего храма не предстали им  во
всем величии.
   - Бог ты мой, до чего же здесь много всякой всячины!
   - Да, это настоящая лавка древностей. Здесь собрана вся история  Анг-
лии.
   - Только ужасно темно. И столбы такие грязные, верно?
   - Заглянем в Уголок поэтов? - предложила Динни.
   - А что это такое?
   - Место, где хоронят великих писателей.
   - За то, что они писали стихи? - удивилась девушка. - Умора!
   Динни промолчала. Она не находила это таким уж уморительным -  коека-
кие стихи были ей знакомы. Исследовав ряд надгробий, надписи на  которых
представляли для Динни лишь весьма относительный интерес, а для ее спут-
ницы и вовсе никакого, они медленно прошли  по  приделу  туда,  где  две
красные ветви обвивают черную с золотом надпись: "Неизвестному Солдату".
   - Интересно, видит он все это оттуда или нет? - полюбопытствовала де-
вушка. - По-моему, ему все равно. Никто не знает, как его звали, так что
он от этого ничего не имеет.
   - Да. Зато мы имеем, - возразила Динни, ощутив в горле то  щекотание,
которое испытывает каждый у могилы Неизвестного Солдата.
   Когда они вновь очутились на улице, девушка внезапно спросила:
   - Вы верующая, мисс?
   - В известной мере, - с сомнением в голосе ответила Динни.
   - Меня не обучали катехизису. Отец с мамой любили мистера Черрела, но
считали веру предрассудком. Знаете, мой папа был социалист. Он  говорил,
что религия - часть  капиталистической  системы.  Конечно,  люди  нашего
класса в церковь не ходят. Во-первых, времени нет. Потом, в церкви  надо
уж очень тихо сидеть, а я больше люблю двигаться. И  еще:  почему,  если
бог существует, его называют Он? Меня это возмущает. Мне кажется, с  де-
вушками потому так и обращаются, что бога называют Он. После этой  исто-
рии я много думала над тем, что рассказывал нам в  участке  проповедник.
Один Он ничего сотворить не может. Для этого требуется еще Она.
   Динни встрепенулась:
   - Вам следовало бы поделиться этим соображением с моим  дядей.  Инте-
ресная мысль!
   - Говорят, теперь женщины равны мужчинам, - продолжала девушка, - но,
знаете, это же неправда. У меня на работе все девушки без исключения бо-
ялись хозяина. У кого деньги, у того и сила. Все чиновники, и  судьи,  и
священники - мужчины. Генералы - тоже. Кнут у них в руках, и всетаки без
нас им ничего не сделать. Будь я одна женщина на земле, я бы им  показа-
ла.
   Динни хранила молчание. Личный опыт девушки слишком горек, это  бесс-
порно, и все-таки в ее словах есть правда. Создатель двупол. В противном
случае процесс творения сразу же прервался  бы.  В  этом  причина  изна-
чального равенства, над которым Динни прежде не задумывалась.  Будь  эта
девушка такой же, как она сама, Динни сумела бы ей, ответить,  а  так  -
приходится сдерживаться. И, немного сожалея о своем снобизме, Динни вер-
нулась к своему обычному ироническому тону:
   - Экая бунтовщица!
   - Конечно, бунтовщица, - согласилась девушка. -  После  такого  любая
взбунтуется.
   - Ну, вот мы и у миссис Монт. Мне надо по делам, поэтому я вас остав-
ляю. Надеюсь, еще встретимся.
   Динни протянула руку, девушка пожала ее и сказала просто:
   - Мне было очень приятно.
   - И мне. Желаю успеха!
   Оставив Миллисент в холле, Динни отправилась  на  Оукли-стрит  в  том
настроении, какое бывает у человека, когда ему не удается зайти так  да-
леко, как хотелось. Она соприкоснулась с тем, что отмечено на карте  бе-
лым пятном, и в испуге отпрянула. Ее мысли и  чувства  напоминали  щебет
весенних птиц, еще не сложивших свои песни. Эта девушка пробудила в Дин-
ни странное желание вступить в схватку с жизнью, но не дала ей ни малей-
шего представления о том, как это делается. Влюбиться, что ли? И то было
бы легче! Приятно, наверно, понимать друг друга с полуслова.  У  Джин  и
Хьюберта это получилось сразу же. Халлорсен и Ален Тесбери тоже  уверяли
ее, что это возможно. Жизнь представала  перед  Динни,  словно  какой-то
призрачный театр теней. В полной растерянности девушка  облокотилась  на
парапет набережной и устремила взгляд на бегущую реку. Где выход?  Рели-
гия? В какой-то мере. Но в какой? Ей вспомнилась фраза из дневника
   Хьюберта: "Тому, кто верит в рай, легче, чем таким, как я. Ему  вроде
как обещана пенсия". Неужели религия - это вера в  расчете  на  награду?
Если так, она цинична. Нет, это вера в добро ради добра, ибо  оно  прек-
расно, как красивый цветок, звездная ночь, ласковая мелодия! Дядя Хилери
выполняет тяжелую работу лишь ради того, чтобы делать ее хорошо. Религи-
озен ли он? Надо будет об этом спросить.
   Рядом с Динни кто-то воскликнул:
   - Динни!
   Она круто повернулась и увидела Алена Тесбери. Он широко улыбался.
   - Я искал Джин и вас. Поехал на Оукли-стрит, там сказали,  что  вы  у
Монтов. Я как раз направлялся туда и вот вижу вас. Какая удача!
   - Я раздумывала, религиозна я или нет, - сказала Динни.
   - Вот совпадение! Я думал о том же.
   - Кого вы имеете в виду - себя или меня?
   - Откровенно говоря, я смотрю на нас, как на одно целое.
   - В самом деле? Ну и как, оно религиозно?
   - С оговорками.
   - Слышали, какие новости на Оукли-стрит?
   - Нет.
   - Капитан Ферз вернулся.
   - Вот несчастье!
   - Все того же мнения. Видели вы Диану?
   - Нет, только горничную. Она как будто  была  чем-то  взволнована.  А
этот бедняга все еще не в своем уме?
   - Нет, он здоров. Но это ужасно для Дианы.
   - Надо ее убрать оттуда,
   - Я поселюсь у нее, если она позволит, - внезапно объявила Динни.
   - Мне эта идея не нравится.
   - Допускаю. Но я все равно так сделаю.
   - Зачем? Вы не настолько уж близки с ней.
   - Мне надоело отлынивать от своих обязанностей.
   Молодой человек вытаращил глаза:
   - Ничего не понимаю.
   - Жизнь вдали от опасностей - ложный путь. Хочу все брать с бою.
   - Тогда выходите за меня.
   - Право, Ален, я в жизни не видела  человека  с  меньшим  количеством
мыслей в голове.
   - Лучше меньше, да лучше.
   Динни направилась вверх по набережной:
   - Мне на Оукли-стрит.
   Они шли молча. Наконец молодой Тесбери участливо спросил:
   - Что вас гложет, дорогая?
   - Моя собственная натура: ей все мало тех  хлопот,  которые  она  мне
причиняет.
   - Я мог бы доставить их вам в любом количестве.
   - Я говорю серьезно, Ален.
   - Это хорошо. Пока вы не станете серьезной, вы не выйдете за меня.
   Зачем вы себя грызете?
   Динни пожала плечами:
   - У меня, видимо, все получается прямо по Лонгфелло: "Жизнь  реальна,
жизнь серьезна". Разве вы не понимаете, как бессодержательна жизнь доче-
ри землевладельца в деревне?
   - Я, пожалуй, лучше не скажу вам того, что хотел сказать.
   - Нет, скажите.
   - Это легко поправить: станьте матерью в городе.
   - На этом месте полагается краснеть, - вздохнула Динни. - Я не  люблю
все превращать в шутку, но, кажется, превращаю.
   Молодой Тесбери взял ее под руку:
   - Вы будете первой, кто превратит в шутку жизнь жены моряка.
   Динни улыбнулась:
   - Я выйду замуж только тогда, когда мне этого очень сильно захочется.
Я себя достаточно хорошо знаю.
   - Ладно, Динни. Не буду надоедать вам.
   Они опять замолчали. На углу Оукли-стрит Динни остановилась:
   - Дальше не провожайте, Ален.
   - Я заверну к Монтам вечером и узнаю, как вы. Помните: что бы вам  ни
потребовалось... насчет Ферза, вам стоит только позвонить  мне  в  клуб.
Вот номер.
   Он записал его на карточке и протянул ее девушке.
   - Будете завтра на свадьбе Джин?
   - Еще бы! Ведь это я ее выдаю. Я только хочу...
   - До свидания, - простилась Динни.


   XXI

   У дверей дома Ферзов девушка остановилась. Она спокойно рассталась  с
молодым человеком, но нервы у нее были натянуты, как струны скрипки.  Ей
никогда не приходилось сталкиваться с душевнобольными, и мысль о  предс-
тоящей встрече тем сильнее пугала ее. Открыла все та же пожилая  горнич-
ная. Миссис Ферз с капитаном Ферзом. Не пройдет ли мисс Черрел в  гости-
ную? Динни немного подождала в той комнате, где была заперта Джин. Вошла
Шейла, спросила: "Хэлло! Вы ждете ма-а-моч-ку?" - и снова  вышла.  Когда
появилась Диана, на лице Динни было такое выражение, словно она  снимала
допрос со своих собственных чувств.
   - Простите, дорогая, мы просматривали газеты. Я изо всех сил стараюсь
обращаться с ним так, словно ничего не было.
   Динни подошла к Диане и погладила ее по руке.
   - Но так нельзя без конца, Динни, нельзя. Я знаю, что нельзя.
   - Позвольте мне остаться у вас. Скажете ему, что мы давно условились.
   - Но ведь вам, может быть, придется трудно, Динни! Не знаю прямо, что
с ним делать. Он боится выходить, встречаться с людьми, даже слышать  не
хочет о том, чтобы уехать туда, где его никто не знает, не  хочет  пока-
заться врачу, не хочет ничего слушать, не желает никого видеть.
   - Он будет видеть меня. Это приручит его.  Думаю,  что  трудно  будет
лишь первые дни. Ехать мне за вещами?
   - Если вы решили быть ангелом, поезжайте.
   - Раньше чем вернуться сюда, я созвонюсь с дядей Эдриеном. Он с  утра
поехал в лечебницу.
   Диана отошла к окну и смотрела в него, стоя к Динни спиной. Вдруг она
обернулась:
   - Я решилась, Динни. Я ни за что не дам ему пойти на дно! Если я хоть
как-нибудь могу помочь ему выкарабкаться, я это сделаю.
   - Благослови вас бог! Располагайте мною, - сказала Динни и, не  пола-
гаясь больше ни на выдержку Дианы, ни на свою, торопливо вышла и спусти-
лась по лестнице. Проходя под окнами столовой, она вновь увидела лицо  с
горящими глазами, которые наблюдали за ее уходом. Всю обратную дорогу до
Саут-сквер чувство трагической несправедливости не покидало Динни.
   За завтраком Флер сказала:
   - Нет смысла мучить себя раньше времени, Динни. Конечно, счастье, что
Эдриен - сущий святой. Но все это прекрасный пример того, как мало закон
влияет на нашу жизнь. Предположим, Диана получила бы свободу. Разве  это
помешало бы Ферзу вернуться прямо к ней? Или изменило бы ее отношение  к
нему? Закон не властен там, где речь идет о чисто  человеческой  стороне
дела. Диана любит Эдриена?
   - Не думаю.
   - Вы уверены?
   - Нет. Мне трудно разобраться даже в том, что я сама чувствую.
   - Кстати, вспомнила. Звонил ваш американец. Он хочет зайти.
   - Пусть заходит. Но я буду на Оукли-стрит.
   Флер бросила на нее проницательный взгляд:
   - Значит, ставить на моряка?
   - Нет. Ставьте на старую деву.
   - Дорогая, это ерунда.
   - Не вижу, что мы выигрываем, вступая в брак.
   Флер ответила с беглой жесткой улыбкой:
   - Мы не можем стоять на месте, Динни. Во всяком случае не стоим.
   Это было бы слишком скучно.
   - Вы - современная женщина. Флер. Я - средневековая.
   - Ну, лицом вы действительно напоминаете ранних итальянцев. Но и ран-
ние итальянцы не бежали от жизни. Не обольщайтесь, - рано или поздно  вы
наскучите сами себе, а тогда...
   Динни смотрела на Флер, изумленная этой вспышкой  проницательности  в
ее лишенной всяких иллюзий родственнице.
   - Что же выиграли вы. Флер?
   - По крайней мере стала полноценной женщиной, - сухо ответила та.
   - Вы имеете в виду детей?
   - Ими можно обзавестись и не выходя замуж. Так считают многие, хотя я
этому не очень верю. Для вас, Динни, это просто немыслимо. Над вами  тя-
готеет родовой комплекс: у всех подлинно старинных семей  наследственная
тяга к законности. Без этого они бы не были подлинно старинными.
   Динни наморщила лоб:
   - Я, правда, об этом не думала, но ни за что не хотела бы иметь неза-
конного ребенка. Кстати, вы дали той девушке рекомендацию?
   - Да. Не вижу никаких оснований, почему бы ей не стать  манекенщицей.
Она достаточна худа. Фигурки под мальчика будут в моде  еще  по  крайней
мере год. Затем, - запомните мои слова, - юбки удлинятся,  и  все  снова
начнут сходить с ума по пышным формам.
   - Вы не находите, что это несколько унизительно?
   - Что именно?
   - Бегать по магазинам, менять фасон платья, прическу и все такое.
   - Зато полезно для торговли. Мы отдаем себя в руки мужчин  для  того,
чтобы они попадали в наши руки. Философия обольщения.
   - Если эта девушка получит место манекенщицы, у нее будет меньше шан-
сов остаться честной, правда?
   - Наоборот, больше. Она даже сможет выйти замуж. Впрочем, я не утруж-
даю себя заботой о нравственности ближних. Вам  в  Кондафорде,  наверно,
приходится думать о таких вещах, - вы  ведь  осели  там  с  самого  нор-
маннского завоевания. Между прочим, ваш отец помнит  о  налоге  на  нас-
ледство? Он принял меры?
   - Он еще не стар. Флер.
   - Да, но все люди смертны. Есть у него что-нибудь, кроме поместья?
   - Только пенсия.
   - Много у вас леса?
   - Я не допускаю даже мысли о вырубке. Уничтожить за полчаса  то,  что
двести лет росло и набиралось сил! Это отвратительно.
   - Дорогая, в таких случаях остается одно: продать и удалиться.
   - Как-нибудь справимся, - отрезала Динни. - Кондафорд мы не отдадим.
   - Не забывайте про Джин.
   Динни выпрямилась:
   - И она не отдаст. Тесбери - такой же древний род, как и мы.
   - Допустим. Но Джин удивительно многосторонняя  и  энергичная  особа.
Она не согласится прозябать.
   - Жить в Кондафорде не значит прозябать.
   - Не горячитесь, Динни. Я думаю только о вашей пользе. Если вас  выс-
тавят, я обрадуюсь не больше, чем если Кит лишится  Липпингхолла.  Майкл
решительно ненормальный. Он заявляет, что если уж он - один  из  столпов
страны, то ему жаль ее. Какая глупость! Никто, кроме  меня,  никогда  не
узнает, какое он чистое золото! - прибавила Флер с  неожиданно  глубоким
чувством; потом, видимо перехватив удивленный взгляд Динни, спросила:  -
Значит, я могу отшить американца?
   - Можете. Три тысячи миль между мной и Кондафордом!.. Не выйдет, мэм.
   - По-моему, вам следовало бы сжалиться над беднягой. Он ведь  поведал
мне, что вы, как он выражается, его идеал.
   - Опять это слово? - воскликнула Динни.
   - Да, термин неудачный. Но он прибавил, что сходит с ума по вас.
   - Велика важность!
   - В устах человека, который едет на край света разыскивать истоки ци-
вилизации, это, вероятно, все-таки важно. Большинство из нас согласилось
бы поехать на край света, только бы их не разыскивать.
   - В тот день, когда прекратится история с Хьюбертом, я порву  с  Хал-
лорсеном, - объявила Динни.
   - Думаю, что для этого вам придется надеть фату. Вы будете  прелестны
в ней, когда под немецкую музыку выйдете с вашим моряком из  деревенской
церкви, как в добрые феодальные времена.
   - Я ни за кого не собираюсь замуж.
   - Это будет видно. Пока что не позвонить ли нам Эдриену?
   У Эдриена ответили, что его ожидают к четырем. Динни попросила  пере-
дать, чтобы он зашел на Саут-сквер, и отправилась собирать свои вещи.  В
половине четвертого она спустилась вниз и увидела на вешалке шляпу, поля
которой напомнили ей нечто знакомое. Она, крадучись, повернула  назад  к
лестнице, как вдруг услыхала:
   - Вот замечательно! Я так боялся, что не застану вас.
   Динни подала Халлорсену руку, и они вместе вошли в гостиную Флер, где
на фоне мебели времен Людовика XV он показался ей до  нелепости  мужест-
венным.
   - Я хотел сообщить вам, мисс Черрел, что предпринято мною в отношении
вашего брата. Я условился с нашим консулом в Ла Пас. Он разыщет  Мануэля
и передаст по телеграфу его показания под присягой о том, что на капита-
на бросились с ножом. Для разумных людей этого достаточно, чтобы  оправ-
дать вашего брата. Я пресеку эту идиотскую историю, хотя бы  мне  самому
пришлось поехать в Боливию.
   - Я вам так благодарна, профессор.
   - Пустое! Теперь я готов сделать для вашего брата все что  угодно.  Я
полюбил его, как родного.
   Эти зловещие слова были произнесены так просто, с такой душевной  ши-
ротой и щедростью, что Динни почувствовала себя маленькой и жалкой.
   - Вы нехорошо выглядите, -  неожиданно  объявил  американец.  -  Если
что-нибудь случилось, скажите мне, и я все улажу.
   Динни рассказала ему о возвращении Ферза.
   - Такая красивая леди! Скверное дело! Впрочем, может быть, она  любит
его и ей потом станет, наоборот, легче.
   - Я буду жить у нее.
   - Вы молодчина! Капитан Ферз опасен?
   - Пока неизвестно.
   Халлорсен сунул руку в задний карман и вытащил миниатюрный пистолет:
   - Положите в сумочку. Меньшего калибра не бывает. Я купил его  на  то
время, пока я здесь, убедившись, что в вашей стране люди ходят  без  ру-
жей.
   Динни рассмеялась.
   - Благодарю вас, профессор, но он обязательно выстрелит там,  где  не
нужно. И потом, если бы мне даже угрожала опасность, воспользоваться  им
было бы нечестно.
   - Вы правы. Мне это не пришло в голову, а вы правы. Человек, поражен-
ный таким недугом, заслуживает бережного обращения. Но мне очень  непри-
ятно знать, что вы можете подвергнуться опасности.
   Вспомнив наставления Флер, Динни отважно спросила:
   - Почему?
   - Потому что вы мне дороги.
   - Страшно мило с вашей стороны. Но вам не следует забывать, что я  не
товар на брачном рынке.
   - Каждая женщина - такой товар, пока не вышла замуж.
   - Кое-кто полагает, что лишь тогда она им и становится.
   - Видите ли, мне лично адюльтер не нужен, - серьезно  сказал  Халлор-
сен. - Ив вопросах пола, и во всем остальном я люблю, чтобы сделка  была
честной.
   - Надеюсь, что вам удастся заключить ее.
   Он выпрямился:
   - Я хочу заключить ее с вами. Имею честь просить вас стать миссис
   Халлорсен, и, пожалуйста, не говорите сразу "нет".
   - Я должна это сказать, раз вы хотите честной сделки, профессор.
   Она увидела, как боль затуманила голубые глаза американца, и  ощутила
жалость. Он приблизился и  показался  ей  таким  огромным,  что  девушка
вздрогнула.
   - Дело в моей национальности?
   - Не знаю, в чем.
   - Или в неприязни, которую вы питали ко мне из-за брата?
   - Не знаю.
   - Могу я надеяться?
   - Нет. Я польщена и признательна вам, но - нет.
   - Простите, здесь замешан другой мужчина?
   Динни покачала головой.
   - Я думаю, что слишком мало сделал для вас, - сказал он. -  Я  должен
вас заслужить.
   - Я недостойна служения. Просто у меня нет к вам чувства.
   - У меня чистые руки и чистое сердце.
   - Я уверена в этом. Я восхищаюсь вами, профессор, но никогда  не  по-
люблю вас.
   Словно не полагаясь на себя, Халлорсен отошел на прежнее расстояние и
отдал ей глубокий поклон. Он был действительно  великолепен  -  статный,
исполненный простоты и достоинства. Наступило молчание. Затем он сказал:
   - Что ж, слезами горю не поможешь. Располагайте мной, как вам  забла-
горассудится. Я ваш самый покорный слуга.
   Он повернулся и вышел.
   Когда Динни услышала, как хлопнула входная дверь, ей  что-то  сдавило
горло. Она испытывала боль из-за того, что сделала ему больно, и в то же
время ощущала то облегчение, которое чувствует человек, когда ему перес-
тает угрожать что-нибудь огромное, простое, первобытное -  море,  гроза,