б-
равшись после двухлетнего молчания написать письмо в Лондон. Письмо  это
лежало сейчас на столе;  его  зачитают  акционерам,  которые  безусловно
должны быть посвящены во все обстоятельства дела.
   Стоя спиной к камину и раздвинув фалды сюртука, Хэммингс не раз гово-
рил Сомсу:
   - То, чего наши акционеры не знают, и не стоит знать.  Поверьте  мне,
мистер Сомс.
   Сомс вспомнил, как во время одного из таких разговоров,  при  котором
присутствовал старый Джолион,  произошла  маленькая  неприятность.  Дядя
сердито взглянул на секретаря и сказал:
   - Не говорите глупостей, Хэммингс! Не стоит знать то, что они  знают,
- вы, вероятно, это и хотели сказать!
   Старый Джолион не любил слушать вздор.
   Злобно сверкнув глазами и заулыбавшись,  как  дрессированный  пудель,
Хэммингс разразился нарочито бурными аплодисментами и ответил:
   - Вот это я понимаю! Хорошо сказано, сэр, прекрасно сказано. Ваш  дя-
дя, мистер Сомс, не упустит случая сострить!
   В следующую встречу с Сомсомон воспользовался, первой свободной мину-
той, чтобы сказать:
   - Наш председатель сильно постарел за последнее время - трудно с ним;
невероятно упрям, но чего, же и ждать от человека с таким подбородком?
   Сомс кивнул.
   Все знали, что подбородок этот говорит об очень многом. Сегодня  дядя
Джолион казался встревоженным, несмотря на грозный вид, который  он  на-
пускал на себя в дни общих собраний; Сомс окончательно решил  поговорить
с ним о Босини.
   Слева от старого Джолиона сидел маленький мистер Букер. Этот  тоже  с
грозным видом поглядывал по сторонам, словно выискивая среди присутству-
ющих самого придирчивого акционера. Рядом с  ним  хмурился  глухой  член
правления, а сзади глухого с кроткой миной сидел старый мистер  Блидхэм,
исполненный  чувства  собственной  добродетели  -  вполне   оправданного
чувства, так как мистер Блидхэм твердо знал, что коричневый сверток, со-
путствующий ему на всех заседаниях, надежно спрятан за цилиндром  (одним
из тех цилиндров с прямыми полями, которые неизменно связываются в нашем
представлении с пышным бантом галстука, чисто  выбритыми  щеками,  ярким
румянцем и седыми, аккуратно подстриженными бачками).
   Сомс всегда посещал общие собрания; его присутствие считалось  весьма
желательным на тот случай, если вдруг "возникнет какое-нибудь  недоразу-
мение". С надменным, непроницаемым видом он осматривал комнату, на  сте-
нах которой висели планы рудника и гавани и  большая  фотография  ствола
шахты, оказавшейся на редкость нерентабельной. Эта фотография  -  свиде-
тельство извечной иронии, таящейся во всех  коммерческих  начинаниях,  -
все еще сохраняла свое место на стене как изображение нежно любимого, но
мертвого детища директоров.
   И вот старый Джолион встал, чтобы огласить собравшимся свой отчет.
   Пряча под олимпийским спокойствием вечную вражду, глубоко  сидящую  в
груди каждого члена правления по отношению  к  акционерам,  он  спокойно
смотрел на них. Смотрел на них и Сомс. Почти всех он знал в  лицо.  Вот,
пристроив на коленях громадный цилиндр с низкой тульей, сидит  Скрабсоул
- поставщик дегтя, который, по выражению Хэммингса, является  на  собра-
ния, только чтобы "устроить какую-нибудь гадость",  сварливый  старик  с
красным лицом и массивной челюстью. Дальше - его преподобие мистер Бомз,
всегда предлагающий вынести благодарность председателю, в которой  неиз-
менно выражается надежда, что правление не забывает о воспитании христи-
анского духа в своих служащих. У мистера Бомза был благой обычай  ловить
кого-нибудь из членов после собрания и выспрашивать, каковы  перспективы
на будущий год; в зависимости от ответа мистер Бомз в ближайшие  же  две
недели покупал или продавал парочку акций.
   Был среди присутствующих и майор О'Бэлли, который обычно не мог удер-
жаться от коротенькой речи, хотя бы смысл ее заключался  только  в  том,
чтобы поддержать переизбрание контролера, и частенько внушал страх своей
способностью перехватывать тосты - вернее, пожелания - у тех, кому в ви-
де особой чести поручалось огласить эти пожелания, заранее записанные на
маленьком листке бумаги.
   Группа собравшихся ограничивалась этими да еще пятью-шестью солидными
молчаливыми акционерами, к которым Сомс относился довольно сочувственно:
хорошие дельцы, любят сами присмотреть за делами без лишней суетни - со-
лидные, почтенные люди, ежедневно бывают в Сити и  возвращаются  вечером
домой к солидным, почтенным женам.
   Солидные, почтенные жены! Мысль эта снова разбудила в Сомсе  какое-то
неясное беспокойство.
   Что сказать дяде? Как ответить на это письмо?..
   - Если кто-нибудь из акционеров желает задать вопрос, я  готов  отве-
тить.
   Мягкий стук. Старый Джолион бросил отчет на стол и замолчал,  повора-
чивая большим и указательным пальцами очки в черепаховой оправе.
   На губах Сомса промелькнула улыбка. Пусть поторопятся со своими  воп-
росами! Он прекрасно знал, что дядя сейчас же скажет (идеальный  метод):
"В таком случае предлагаю считать отчет утвержденным!" Не надо давать им
возможности прицепиться к чему-нибудь - акционеры народ медлительный!
   Поднялся высокий седобородый человек с изможденным,  недовольным  ли-
цом.
   - Господин председатель, мне кажется, я имею право задать вопрос  от-
носительно указанной в отчете суммы в пють тысяч фунтов стерлингов "Вдо-
ве и семье (он сердито посмотрел по сторонам)  покойного  управляющего",
который совершил такой... э-э... неблагоразумный (я подчеркиваю:  небла-
горазумный) поступок, покончив с собой в то время,  когда  компания  так
нуждалась в его работе. Вы сказали, что договор, так злополучно расторг-
нутый им же самим, был подписан на пять лет,  из  которых  истек  только
один год, и я...
   Старый Джолион сделал нетерпеливый жест.
   - Господин председатель, мне кажется, я  имею  право...  я  хотел  бы
знать, рассматривает ли правление выданную или назначенную к выдаче сум-
му как вознаграждение... э-э... покойному за те услуги, которые  он  мог
бы оказать компании, если бы не покончил с собой, или нет?
   - За прошлые услуги, которые, как известно всем нам и вам в том  чис-
ле, очень ценились правлением.
   - В таком случае, сэр, я должен сказать, что, поскольку услуги нашего
управляющего дело прошлое, я считаю такую сумму чрезмерной.
   Акционер сел на место.
   Старый Джолион переждал минуту и начал:
   - Предлагаю считать...
   Акционер снова встал:
   - Осмелюсь спросить, отдают ли члены правления себе отчет в том,  что
они распоряжаются не своими... я не побоюсь сказать,  что  будь  это  их
деньги...
   Второй акционер, круглолицый, упрямый на вид - Сомс узнал в нем  зятя
покойного управляющего, - встал и заявил с жаром:
   - Я считаю сумму недостаточной, сэр!
   Тогда поднялся его преподобие мистер Бомз.
   - Осмеливаясь высказать свое мнение, - начал он, - я должен отметить,
что наш достойнейший председатель учитывает - по всей вероятности,  учи-
тывает - самый факт самоубийства, совершенного... э-э... покойным управ-
ляющим. Я не сомневаюсь, что председатель принял этот факт ш)  внимание,
так как - я говорю от своего имени, думаю, и от имени всех  присутствую-
щих ("Браво, браво") - он пользуется нашим глубочайшим  доверием.  Никто
из нас не откажется, надеюсь, совершить акт милосердия. Но я уверен - он
строго посмотрел на зятя покойного управляющего, - что наш  председатель
сумеет как-нибудь отметить, занесением ли в протокол  или,  быть  может,
лучше уплатой несколько меньшей суммы, наше глубочайшее  сожаление,  что
столь нужный и ценный человек столь  неблагочестивым  путем  покинул  ту
сферу, в которой дальнейшая его деятельность была бы в интересах как его
самого, так и, смею сказать, в наших собственных. Мы не должны - нет, мы
не можем! - поощрять такое пренебрежение долгом по отношению  к  челове-
честву и всевышнему.
   Его преподобие мистер Бомэ опустился на место. Зять покойного  управ-
ляющего снова встал.
   - Я настаиваю на своих словах, - сказал он, - сумма недостаточна!
   Заговорил первый акционер:
   - Я оспариваю законность такой выплаты. Я считаю ее незаконной. Здесь
присутствует поверенный компании: полагаю, что я вправе  осведомиться  у
него.
   Взоры всех обратились на Сомса. Недоразумение возникло!
   Он встал, сжав губы; от всей его фигуры веяло холодом, нервы были на-
тянуты, он наконец-то оторвался от созерцания облака, которое смутно ма-
ячило у него в мозгу.
   - Вопрос отнюдь не ясен, - сказал он тихим, тонким голосом. - И  пос-
кольку дальнейшее расследование этого дела не представляется  возможным,
законность такой выплаты вызывает большие сомнения Если это признают же-
лательным, дело можно передать в суд.
   Зять управляющего нахмурился и сказал значительным тоном:
   - Мы не сомневаемся, что дело может быть передано в суд. Могу  я  уз-
нать фамилию джентльмена, давшего нам  такую  полезную  справку?  Мистер
Сомс Форсайт? Ах вот как!
   Он перевел выразительный взгляд с Сомса на старого Джолиона.
   Бледные щеки Сомса вспыхнули, но надменность его осталась  непоколеб-
ленной Старый Джолион пристально посмотрел на говорившего.
   - Если, - начал он, - зять покойного  управляющего  не  имеет  ничего
сказать больше, я предлагаю считать отчет правления...
   Но в эту минуту встал один из тех пяти молчаливых  солидных  акционе-
ров, которые внушали симпатию Сомсу. Акционер сказал:
   - Я категорически возражаю против этого пункта.
   Нам предлагают сделать пожертвование в пользу жены и детей этого  че-
ловека, которых, как говорят, он содержал. Возможно, что так оно и было;
но меня это совершенно не касается. Я возражаю  с  принципиальной  точки
зрения. Пора, наконец, покончить с  этой  сентиментальной  филантропией.
Она губит страну. Я не желаю, чтобы мои деньги попадали к людям, о кото-
рых мне ничего не известно, которые никак не  заслужили  этих  денег.  Я
протестую in toto [8]; это не деловая постановка вопроса. Предлагаю  от-
ложить утверждение отчета и изъять из него этот пункт.
   Старый Джолион стоя выслушал речь  солидного  молчаливого  акционера.
Она нашла отклик в сердцах присутствующих - в ней звучал культ солидного
человека, протест против великодушной щедрости,  уже  возникавший  в  те
времена у здравых умов общества.
   Слова "это не деловая постановка вопроса"  нашли  отклик  даже  среди
членов правления; в глубине души каждый чувствовал, что так оно  и  есть
на самом деле. Но все они знали властный характер и упрямство  председа-
теля. А он, вероятно, тоже понимал, что это не деловая постановка вопро-
са, но чувствовал себя связанным. Откажется он  от  своего  предложения?
Весьма сомнительно.
   Все с интересом ждали, что будет дальше. Старый Джолион поднял  руку;
зажатые между большим и указательным пальцем очки в темной оправе  угро-
жающе дрогнули.
   Он обратился к солидному молчаливому акционеру:
   - Зная заслуги нашего покойного управляющего во время взрыва на  руд-
никах, сэр, вы все-таки с полной  серьезностью  предлагаете  изъять  эту
сумму из отчета?
   - Да.
   Старый Джолион поставил вопрос на голосование.
   - Кто поддерживает это предложение? - спросил он, спокойно  оглядывая
акционеров.
   И в эту минуту, глядя на дядю Джолиона, Сомс понял, какой силой  воли
обладает этот старик. Никто не шелохнулся. Не сводя глаз  с  молчаливого
солидного акционера, старый Джолион сказал:
   - Предлагаю считать отчет правления за тысяча  восемьсот  восемьдесят
шестой год принятым. Поддерживаете? Кто за? Кто против? Никого. Принято.
Следующий вопрос, джентльмены...
   Сомс улыбнулся. Дядя Джолион умеет поставить на своем!
   Но тут внимание Сомса опять переключилось на Босини. Как странно, что
мысли об этом человеке преследуют его даже в часы работы.
   Поездка Ирэн в Робин-Хилл... ничего особенного тут нет, хотя она мог-
ла бы все-таки сказать ему об этом; но ведь она никогда ничего не  расс-
казывает. С каждым днем Ирэн становится все молчаливее, все  неприветли-
вее. Поскорее бы достроить дом, переехать туда, разделаться с  Лондоном.
Ей не годится жить в городе; у нее не такие уж крепкие нервы. Опять  на-
чались глупые разговоры об отдельной комнате!
   Акционеры стали расходиться. Стоя под фотографией злосчастной  шахты,
его преподобие мистер Бомз донимал Хэммингса разговорами. Сердито улыба-
ясь и морща лохматые брови, маленький мистер Букер сцепился на  прощание
с дряхлым Скрабсоулом. Они не терпели друг друга. Неприязнь эта возникла
из-за договора на поставку дегтя, который правление заключило с  племян-
ником маленького мистера Букера, обойдя старика Скрабсоула. Сомс знал об
этом от Хэммингса, любившего посплетничать, в особенности на счет членов
правления, исключая, конечно, старого Джолиона, которого он побаивался.
   Сомс выждал подходящий момент. Когда последний  акционер  скрылся  за
дверью, он подошел к дяде, который уже взялся за цилиндр.
   - Мне нужно поговорить с вами, дядя Джолион.
   Трудно сказать, каких результатов он ждал от этого разговора.
   Несмотря на то мистическое благоговение, которое все Форсайты  питали
к старому Джолиону, побаиваясь его философских наклонностей  или,  может
быть, его подбородка, как сказал бы Хэммингс, между дядей и  племянником
всегда чувствовалась какая-то враждебность. Она сквозила в том  холодке,
с которым они здоровались, в той уклончивости, с которой они  отзывались
друг о друге, и, вероятно, возникла потому, что  старый  Джолион  ощущал
спокойное упорство (он называл это упрямством) племянника и втайне  сом-
невался, сумеет ли он выйти победителем в случае столкновения с Сомсом.
   Эти два Форсайта, при всей их подчас полярной противоположности,  об-
ладали, каждый по-своему, - в значительно большей степени, чем остальные
члены семьи, - способностью твердо и разумно подходить к делам, что  яв-
ляется наивысшим достоинством великого класса  собственников.  И  тот  и
другой при удачно сложившихся обстоятельствах могли бы сделать  прекрас-
ную карьеру; и тот и другой могли бы стать  хорошими  предпринимателями,
государственными деятелями, - впрочем, старый Джолион, поддавшись  наст-
роению, - под влиянием сигары или красивого ландшафта, - был бы способен
если не пренебречь своими успехами, то во  всяком  случае  усомниться  в
них, тогда как Сомс, не куривший сигар, был застрахован от этого.
   Кроме того, старый Джолион не мог отделаться  от  ощущения  боли  при
мысли, что сын Джемса - Джемса, которого он  всегда  считал  глуповатым,
преуспевает в жизни, а его собственный сын...
   И большую роль во всем этом играли те зловещие, неясные,  но  тем  не
менее тревожные слухи о Босини, которые докатились и до  него;  семейные
сплетни не миновали старого Джолиона, как и остальных Форсайтов, и  ста-
рик чувствовал себя уязвленным до глубины души.
   Но характерная вещь: его раздражение было направлено не против  Ирэн,
а против Сомса. Мысль о том, что жена племянника (неужели  он  не  может
присмотреть за ней? О несправедливость! Как будто Сомс и так недостаточ-
но присматривал!) отнимает жениха у его внучки, была  невыносимо  унизи-
тельна. И, видя надвигавшуюся опасность, старый Джолион не старался  ук-
рыться от нее за нервозностью, как это делал Джемс,  но  сознавал  своим
ясным, спокойным умом, что такая вещь вполне правдоподобна: в Ирэн  есть
что-то очень привлекательное!
   Выйдя из конторы компании на шумный, суетливый Чипсайд, старый Джоли-
он уже предчувствовал, о чем будет говорить Сомс.  Некоторое  время  оба
молчали; племянник семенил осторожными шажками, дядя держался очень пря-
мо и устало Опирался на зонтик, как на трость.
   Вскоре они свернули на сравнительно спокойную  улицу,  так  как  путь
старого Джолиона лежал в направлении Мургэйт-стрит, где помещалась  кон-
тора другой компании.
   Сомс заговорил, не поднимая глаз:
   - Я получил письмо от Босини. Прочтите; мне думается, что вас следует
поставить в известность. Я истратил на  этот  дом  гораздо  больше,  чем
предполагал, и хотел бы выяснить положение.
   Старый Джолион нехотя пробежал письмо.
   - Тут все ясно, - сказал он.
   - Он говорит о "свободе действий", - ответил Сомс.
   Старый Джолион взглянул на него. Долго сдерживаемый гнев и  неприязнь
к этому молокососу, который начинает впутывать его в свои дела,  подыма-
лись в нем.
   - Если ты не доверяешь Босини, зачем же было приглашать его?
   Сомс покосился на дядю.
   - Теперь уже поздно сожалеть об этом, - сказал он. - Мне бы  хотелось
только иметь твердую уверенность, что он не заведет меня бог знает куда,
если я предоставлю ему свободу действий. Может быть, вы согласитесь  по-
говорить с ним, вас он послушает!
   - Нет, - отрезал старый Джолион, - я не желаю вмешиваться в это дело!
   В словах дяди и племянника чувствовался затаенный смысл, делавший  их
разговор гораздо более значительным, чем это могло показаться. И взгляд,
которым они обменялись, свидетельствовал о том, что они знают это.
   - Хорошо, - сказал Сомс, - я считал, что мне надо поговорить  с  вами
хотя бы ради Джун; имейте в виду, я, не потерплю никаких глупостей!
   - Какое мне до этого дело? - оборвал его старый Джолион.
   - Ну, не знаю, - сказал Сомс и, смущенный взглядом дяди, не мог  про-
должать. - Только не пеняйте потом, что я не предупредил  вас,  -  хмуро
добавил он, овладев собой.
   - Не предупредил? Не понимаю, что ты хочешь сказать  этим.  Пристаешь
ко мне со всякой ерундой. Я знать не хочу о  твоих  делах;  улаживай  их
сам!
   - Хорошо, - невозмутимо ответил Сомс, - так я и сделаю!
   - До свидания, - сказал старый Джолион, и они расстались.
   Сомс повернул обратно и, зайдя в один прославленный ресторан, заказал
себе копченую семгу и стакан шабли; обычно среди дня он ел мало, большей
частью закусывал прямо у буфета, находя, что стоячее  положение  полезно
для его печени, которая была в совершенном порядке,  но  казалась  Сомсу
причиной всех его горестей.
   Позавтракав, он медленно пошел в контору, опустив голову, не  замечая
людей, тысячами кишевших на улице, и эти люди в свою очередь тоже не за-
мечали Сомса.
   С вечерней почтой Босини получил следующий ответ на свое письмо:
   "Форсайт, Бастард и Форсайт.
   Поверенные в делах.
   Полтри. Бранч-Лейн, 2001,
   17 мая 1887 г.
   Дорогой Босини!
   Ваше письмо немало удивило меня. Мне казалось, что Вы всегда  пользо-
вались абсолютной "свободой действий", так как я не помню ни одного слу-
чая, чтобы те соображения, которые я имел несчастье высказывать, были бы
приняты Вами во внимание.  Предоставляя  Вам,  согласно  Вашей  просьбе,
"полную свободу действий", я бы хотел, чтобы Вы уяснили себе, что  общая
стоимость дома со всей отделкой, включая Ваше  вознаграждение  (согласно
нашей договоренности),  не  должна  превышать  двенадцати  тысяч  фунтов
(12000). Эта сумма дает Вам очень широкие возможности и, как Вы  знаете,
сильно превышает мои первоначальные расчеты.
   Всегда готовый к услугам Сомс Форсайт".
   На следующий день он получил от Босини коротенькое письмо:
   "Филип Бейнз Боснии.
   Архитектор.
   Слоун-стрит, 309Д.
   18 мая.
   Дорогой Форсайт!
   Если Вам кажется, что в таком сложном вопросе, как  отделка  дома,  я
могу связать себя определенной суммой, то Вы ошибаетесь. Я вижу, что  Вы
тяготитесь нашим договором и мной самим,  и  поэтому  предпочитаю  отка-
заться.
   Ваш Филип Бейнз Босини".
   Сомс долго и мучительно обдумывал ответ и поздно вечером, когда  Ирэн
уже ушла спать, написал в столовой следующее письмо:
   "Монпелье-сквер, 62.
   19 мая 1887 г.
   Дорогой Босини!
   Я думаю, что в наших обоюдных интересах было бы  крайне  нежелательно
бросать дело на данной стадии. Я вовсе не хотел сказать, что  перерасход
суммы, указанной в моем письме, на десять,  двадцать  и  даже  пятьдесят
фунтов послужит поводом для каких-либо недоразумений между нами. Поэтому
прошу Вас подумать еще, прежде чем отказываться. Вам предоставлена "пол-
ная свобода