нал. Но когда он  очутился  около
нее, на него вдруг пахнуло прежним, знакомым запахом ее платья. Он поло-
жил руки ей на плечи и наклонился, чтобы поцеловать ее. Но он  поцеловал
не губы, а тонкую твердую линию стиснутых губ;  потом  он  почувствовал,
как ее руки отталкивают его лицо; он услышал ее голос:  "О  нет!"  Стыд,
раскаяние, сознание, что все оказалось напрасным,  нахлынули,  поглотили
его - он круто повернулся и вышел.


   III
   ВИЗИТ К ИРЭН

   На вокзале Пэддингтон Джолион встретился с Джун, поджидавшей  его  на
платформе. Она получила его телеграмму за завтраком. У Джун было убежище
- мастерская с двумя спальными комнатами в Сент-Джонс-Вуд-парке, - кото-
рое она выбрала потому, что оно обеспечивало  ей  полную  независимость.
Там, не опасаясь привлечь внимание миссис  Грэнди  [20],  не  стесненная
постоянным присутствием прислуги, она могла  принимать  своих  "несчаст-
неньких" в любой час дня или ночи, и нередко какой-нибудь  горемыка,  не
имеющий своей мастерской, пользовался мастерской Джун. Она  наслаждалась
своей свободой и распоряжалась собой с какой-то  девичьей  страстностью;
весь тот пыл, который предназначался Босини и от которого  он,  принимая
во внимание ее форсайтское упорство, вероятно, скоро устал бы, она  рас-
точала теперь на неудачников, на выхаживание будущих гениев  артистичес-
кого мира. Она, в сущности, только и жила тем,  что  старалась  обратить
своих питомцев из гадких утят в лебедей, веря всей душой, что они истин-
ные лебеди. Самая страстность,  которую  она  вносила  в  свое  покрови-
тельство, мешала правильности ее оценки. Но она была честной  и  щедрой.
Ее маленькая энергичная ручка всегда готова  была  защитить  каждого  от
притеснения академических и коммерческих мнений, и хотя сумма ее доходов
была весьма значительна, ее текущий счет в банке нередко представлял со-
бой отрицательную величину.
   Она приехала на вокзал, взволнованная до  глубины  души  свиданием  с
Эриком Коббли. Какой-то гнусный салон отказал этому длинноволосому гению
в устройстве выставки его произведений.  Наглый  администратор,  посетив
его мастерскую, заявил, что с коммерческой точки зрения это будет  очень
уж убого. Сей бесподобный пример коммерческой трусости по отношению к ее
любимому "гадкому утенку" (а ему приходилось так туго с  женой  и  двумя
детьми, что она вынуждена была исчерпать весь свой текущий счет) все еще
заставлял пылать негодованием ее энергичное личико, а ее рыже-золотистые
волосы горели ярче, чем когда-либо. Она обняла отца, и они вместе сели в
кэб - у нее к нему было не менее важное дело, чем у него  к  ней.  Неиз-
вестно было только, кому из них первому удастся начать.
   Джолион только успел сказать:
   - Я хотел, дорогая, чтобы ты поехала со мной, - когда, взглянув ей  в
лицо, увидел по ее синим глазам, которые беспокойно метались из  стороны
в сторону, как хвост насторожившейся кошки, что она его не слушает.
   - Папа, неужели я действительно ничего не могу взять из своих денег?
   - К счастью, только проценты с них, моя дорогая.
   - Какое идиотство! Но нельзя ли все-таки  найти  какой-нибудь  выход?
Ведь, наверно, можно что-нибудь устроить. Я знаю, что я могла бы  сейчас
купить небольшой выставочный салон за десять тысяч фунтов.
   - Небольшой салон, - повторил Джолион, - это, конечно, скромное жела-
ние; но твой дедушка предвидел это.
   - Я считаю, - воскликнула Джун решительно, - что  все  эти  заботы  о
деньгах ужасны, когда столько талантов на свете  просто  погибают  из-за
того, что они лишены самого необходимого! Я никогда не выйду замуж, и  у
меня не будет детей; почему не дать мне возможность сделать  что-то  по-
лезное, вместо того чтобы все это лежало неприкосновенно впредь до того,
чего никогда не случится?
   - Мы носим имя Форсайтов, моя дорогая, - возразил Джолион тем  ирони-
ческим тоном, к которому его своенравная дочка до сих пор не могла впол-
не привыкнуть, - а Форсайты, ты знаешь, это такие люди, которые распоря-
жаются своим капиталом с тем расчетом, чтобы их внуки, если им  пришлось
бы умереть раньше своих родителей, вынуждены были составить завещание на
свое имущество, которое, однако, переходит в их  владение  только  после
смерти их родителей. Тебе это понятно? Ну, и мне тоже нет,  но,  как  бы
там ни было, это факт; мы живем по  принципу:  покуда  есть  возможность
удержать капитал в семье" он не должен из нее уходить;  если  ты  умрешь
незамужней, твой капитал перейдет к Джолли и Холли и к их детям  если  у
них будут дети. Разве не приятно сознавать, что чтобы вы ни делали, ник-
то из вас никогда не может обеднеть?
   - Но разве я не могу занять денег?
   Джолион покачал головой.
   - Ты, конечно, можешь снять салон, если на это хватит твоих доходов.
   Джун презрительно усмехнулась.
   - Да; и останусь после этого без средств и никому уже не смогу  помо-
гать.
   - Милая моя девочка, - тихо сказал Джолион, - а разве это не  одно  и
то же?
   - Нет, - сказала Джун деловито. - Я могу купить салон за  десять  ты-
сяч; это выходит только четыреста фунтов в год. А платить за аренду  мне
пришлось бы тысячу в год, и у меня осталось бы тогда всего пятьсот  фун-
тов. Если бы у меня была своя галерея, папа, подумать только, что  бы  я
могла сделать! Я могла бы в один миг создать имя Эрику Коббли и стольким
еще другим!
   - Имена, достойные существовать, создаются сами, в свое время.
   - После смерти человека!
   - А знаешь ли ты кого-нибудь из живых, дорогая, кому  имя  при  жизни
принесло бы пользу?
   - Да, тебе, - сказала Джун, сжав его руку повыше кисти.
   Джолион отшатнулся. "Мне? Ах, ну да, она хочет меня о  чем-то  попро-
сить, - подумал он. - Мы, Форсайты, приступаем к этому  каждый  по-свое-
му".
   Джун пододвинулась к нему поближе и прижалась к его плечу.
   - Папа, милый, - сказала она, - ты купи галерею, а я буду выплачивать
тебе четыреста фунтов в год. Тогда никому из нас не будет убытка.  Кроме
того, это прекрасное помещение денег.
   Джолион поежился.
   - Не кажется ли тебе, - сказал он, - что художнику покупать выставоч-
ный салон как-то не совсем удобно? Кроме того, десять тысяч фунтов - это
изрядная сумма, а я ведь не коммерсант.
   Джун взглянула на него восхищенно-понимающим взглядом.
   - Конечно, ты не коммерсант, но ты замечательно деловой человек. И  я
уверена, что мы сможем поставить дело так, что это окупится. А как  при-
ятно будет натянуть нос всем этим гнусным торгашам и прочей публике, - и
она снова сжала руку отца.
   На лице Джолиона изобразилось комическое отчаяние.
   - Где же находится эта несравненная галерея? В каком-нибудь роскошном
районе, надо полагать?
   - Сейчас же за Корк-стрит.
   "Ах, - подумал Джолион, - так и знал, что она окажется сейчас  же  за
чем-нибудь. Ну, теперь я могу попросить о том, что мне нужно от нее".
   - Хорошо, я подумаю об этом, но только не сейчас. Ты помнишь Ирэн?  Я
хочу, чтобы ты со мной сейчас поехала к ней. Сомс ее  опять  преследует.
Для нее было бы безопасней, если бы мы могли дать ей где-нибудь приют.
   Слово "приют", которое он употребил случайно, оказалось как раз самым
подходящим для того, чтобы вызвать сочувствие Джун.
   - Ирэн! Я не встречалась с ней с тех пор, как... Ну конечно!  Я  буду
рада помочь ей.
   Теперь пришла очередь Джолиона пожать руку Джун  с  чувством  теплого
восхищения  перед  этим  пылким  великодушным  маленьким  существом  его
собственного производства.
   - Ирэн гордый человек, - сказал он, искоса поглядывая на  Джун,  вне-
запно усомнившись, сумеет ли она проявить достаточно такта. - Ей  трудно
помочь. С ней нужно обращаться очень бережно. Ну вот мы и приехали. Я ей
телеграфировал, чтобы она нас ждала. Пошлем ей наши карточки.
   - Я не выношу Сомса, - сказала Джун, выходя из кэба. - Он всегда  из-
девается над всем, что не имеет успеха.
   Ирэн находилась в комнате, которая в отеле "Пьемонт" носила  название
"дамской гостиной".
   Джун нельзя было упрекнуть в недостатке морального мужества: она пря-
мо подошла к своей бывшей подруге и поцеловала ее в щеку, и они обе усе-
лись на диван, на котором с самого основания отеля никто никогда не  си-
дел. Джолион заметил, что Ирэн глубоко потрясена этим простым прощением.
   - Итак, Сомс опять являлся к вам? - сказал он.
   - Он был у меня вчера вечером; он хочет, чтобы я вернулась к нему.
   - Но вы, конечно, не вернетесь? - воскликнула Джун.
   Ирэн чуть улыбнулась и покачала головой.
   - Но его положение ужасно, - прошептала она.
   - Он сам виноват, он должен был развестись с вами, когда у него  была
возможность.
   Джолион вспомнил, как в те прежние дни Джун пламенно  надеялась,  что
память ее неверного возлюбленного не будет опозорена разводом.
   - Послушаем, что думает делать Ирэн, - сказал он.
   Губы Ирэн дрожали, но она сказала спокойно:
   - Я предпочла бы дать ему новый повод освободиться от меня.
   - Какой ужас! - воскликнула Джун.
   - А что же мне делать?
   - Ну, об этом, во всяком случае, не стоит и говорить, - сказал Джоли-
он очень спокойным тоном, - sans amour [21].
   Ему показалось, что она сейчас заплачет, но она быстро встала и,  от-
вернувшись от них, стояла молча, стараясь овладеть собой.
   Джун неожиданно сказала:
   - Вот что, я пойду к Сомсу и скажу ему, чтобы он оставил вас в покое.
Что ему нужно в его годы?
   - Ребенка. В этом нет ничего неестественного.
   - Ребенка! - с презрением воскликнула Джун. -  Ну  разумеется,  чтобы
было кому оставить капитал. Если ему уж так нужен ребенок, пусть он себе
возьмет кого-нибудь и заведет ребенка, тогда вы можете развестись с ним,
и он женится на той.
   Джолион подумал, что он сделал ошибку, привезя Джун, - ее пылкое выс-
тупление только выгораживало Сомса.
   - Лучше всего было бы для Ирэн переехать спокойно к нам в  Робин-Холл
и посмотреть, как все это повернется.
   - Конечно, - сказала Джун, - только...
   Ирэн посмотрела Джолиону прямо в глаза. Сколько раз он потом  пытался
объяснить себе ее взгляд, и всегда безуспешно!
   - Нет! От этого выйдут только неприятности для всех вас.  Я  уеду  за
границу.
   Он понял по ее голосу, что это решено окончательно. Неизвестно почему
у него мелькнула мысль: "Я мог бы там видеться с ней". Но он сказал:
   - Вам не кажется, что за границей вы будете еще беспомощнее, если  он
вздумает последовать за вами?
   - Не знаю. Я могу только попытаться.
   Джун вскочила и принялась ходить взад и вперед по комнате.
   - Как это все ужасно! - сказала она. - Почему  люди  должны  мучиться
год за годом, чувствовать себя несчастными и беспомощными, а  все  из-за
этого гнусного святошеского закона?
   Но в эту минуту кто-то вошел в комнату, и Джун замолчала. Джолион по-
дошел к Ирэн.
   - Не нужно ли вам денег?
   - Нет.
   - Как быть с вашей квартирой, сдать ее?
   - Да, Джолион, пожалуйста.
   - Когда вы едете?
   - Завтра.
   - И вам уже больше не понадобится заезжать домой? Он  спросил  это  с
тревогой, которая ему самому показалась странной.
   - Нет; я взяла с собой все, что мне нужно.
   - Вы мне пришлете свой адрес?
   Она протянула ему руку.
   - Я чувствую, что могу положиться на вас, как на каменную стену.
   - Которая стоит на песке, - ответил Джолион, крепко пожимая ей  руку.
- Но помните, что я в любую минуту рад для вас что-нибудь сделать. И ес-
ли вы передумаете. - Ну, Джун, идем, попрощайся.
   Джун отошла от окна и обняла Ирэн.
   - Не думайте о нем, - сказала она шепотом, - живите счастливо,  и  да
благословит вас бог.
   Унося в памяти слезы на глазах Ирэн и улыбку на ее губах,  они  молча
прошли мимо дамы, которая помешала их беседе и теперь сидела за  столом,
просматривая газеты.
   Когда они поравнялись с Национальной галереей, Джун воскликнула:
   - Вот гнусные скоты с этими их отвратительными законами!
   Но Джолион ничего не ответил. В нем была доля отцовской  уравновешен-
ности, и он мог смотреть на вещи беспристрастно, даже если  его  чувства
были задеты. Ирэн права. Положение Сомса не лучше, пожалуй,  даже  хуже,
чем ее. Что до законов, то они создаются в расчете на человеческую  при-
роду, которую они, естественно, расценивают не очень высоко. И чувствуя,
что если еще останется с дочерью, он позволит  себе  сказать  что-нибудь
лишнее, Джолион простился с ней, вспомнив, что ему нужно  торопиться  на
обратный поезд в Оксфорд: он кликнул кэб и оставил ее любоваться акваре-
лями Тернера, пообещав, что подумает о ее салоне.
   Но думал он не о салоне, а об Ирэн. Жалость, говорят,  сродни  любви.
Если это так, то он, конечно, недалек от того, чтобы полюбить ее, потому
что он жалеет ее от всей души Подумать только, что она  будет  скитаться
по Европе, совсем одна, да еще под угрозой преследований! "Только бы она
не наделала глупостей! - подумал он. - Конечно, она легко может впасть в
отчаяние". В сущности, он даже не мог себе представить - ну вот  теперь,
когда у нее не осталось даже ее скромных занятий, - как она  будет  жить
дальше, - такое прелестное существо, доведенное до  крайности,  желанная
добыча для всякого! К его беспокойству примешивалось и чувство страха, и
ревность. Женщины способны на нелепые вещи, когда они попадают в  тупик.
"Интересно знать, что теперь выкинет Сомс, - подумал он. - Гнусное, иди-
отское положение! И, наверно, все будут говорить, что она сама  во  всем
виновата". Расстроенный и совершенно поглощенный своими мыслями, он  сел
в поезд, сейчас же потерял билет и на платформе в Оксфорде раскланялся с
дамой, лицо которой показалось ему знакомым, хотя он не  мог  вспомнить,
кто это, даже и потом, когда увидел ее за чаем в "Радуге".


   IV
   КУДА ФОРСАЙТЫ СТРАШАТСЯ ЗАГЛЯДЫВАТЬ

   Содрогаясь  от  горького  сознания,  что  все  его  надежды  рухнули,
чувствуя по-прежнему плотно прижатый к груди у сердца зеленый сафьяновый
футляр, Сомс погрузился в мысли, тяжкие, как смерть. Паутина!  Он  шагал
быстро в лунном свете, не замечая ничего  перед  собой,  снова  и  снова
возвращаясь к только что пережитой сцене, вспоминал, как Ирэн вся засты-
ла, когда он обнял ее плечи. И чем больше он вспоминал, тем больше убеж-
дался, что у нее есть любовник; ее слова: "Я бы скорее умерла!"  -  были
просто нелепы, если у нее никого не было. Даже если она никогда и не лю-
била его, ведь не поднимала же она никаких  историй,  пока  не  появился
Боснии. Нет, она в кого-то влюблена, иначе она не ответила бы такой  ме-
лодраматической фразой на его предложение, вполне благоразумное,  прини-
мая во внимание все обстоятельства! Отлично! Это утрясет дело.
   "Я приму меры к тому, чтобы выяснить это, - думал он. - Завтра же ут-
ром пойду к Полтиду". Но, принятая это решение, он знал,  что  для  него
это будет нелегкий шаг. По роду своей деятельности он не раз прибегал  к
услугам агентства Полтид, и даже совсем недавно по делу Датти, но у него
никогда не было в мыслях, что он может обратиться к ним  для  слежки  за
собственной женой.
   Это было слишком унизительно для него самого!
   Он лег спать, или, вернее, бодрствовать, раздумывая об этом своем на-
мерении и о своей уязвленной гордости.
   Только утром, во время бритья, он вдруг вспомнил, что Ирэн носит  те-
перь свою девичью фамилию, Эрон. Полтид, во всяком случае первое  время,
не будет знать, чья она жена, и не будет смотреть на него  с  лицемерной
угодливостью и хихикать за его спиной. Она будет для него  прост"  женой
одного из клиентов Сомса. И это, в сущности, яр - да; разве он не высту-
пает сейчас в роли поверенного в собственных делах?
   Сомс всерьез боялся, что если он упустит момент и не приведет  в  ис-
полнение своего намерения теперь же, то потом уже не решится на это.  И,
выпив чашку кофе, который Уормсон, по его распоряжению,  подал  ему  по-
раньше, он тихонько вышел из дому до утреннего  завтрака.  Он  торопливо
направился на одну из тех маленьких улочек ВестЭнда, где Полтид  и  иные
агентства опекают нравственность имущих классов. До сих  пор  он  всегда
приглашал Полтида к себе в Полтри; но ему был хорошо известен адрес фир-
мы, и он пришел туда как раз к открытию конторы. В приемной,  обставлен-
ной столь уютно, что ее можно было бы принять  за  приемную  ростовщика,
его встретила дама, похожая на школьную учительницу.
   - Мне нужно видеть мистера Клода Полтида. Он меня знает - можете меня
не называть. - Скрыть от всех, что он, Сомс Форсайт, принужден  нанимать
агента, чтобы выслеживать свою собственную жену, эта мысль сейчас преоб-
ладала над всем.
   Мистер Клод Полтид принадлежал к типу брюнетов с быстрыми карими гла-
зами и слегка крючковатым носом, которые легко сходят за евреев, но  ко-
торые на самом деле финикияне; он принял Сомса в комнате, в которой  все
звуки заглушались толстыми коврами  и  плотными  портьерами.  Обстановка
этой комнаты носила скорее интимный характер, в ней не было ни следа ка-
ких-либо документов.
   Почтительно поздоровавшись с Сомсом, он с несколько нарочитой предус-
мотрительностью запер на ключ единственную в комнате дверь.
   - Когда клиент приглашает меня к себе, -  имел  обыкновение  говорить
мистер Полтид, - он может принимать какие  угодно  предосторожности.  Но
если он приходит к нам, мы должны показать ему, что за пределы этих стен
ничего не просачивается. Я могу смело сказать, уж что-что, а  сохранение
тайны у нас обеспечено...
   - Итак, сэр, чем могу служить?
   У Сомса что-то подступило к горлу, так что он с тру - дом мог загово-
рить. Надо скрыть, во что бы то ни стало скрыть от этого  человека,  что
он не только профессионально заинтересован в этом деле, и губы его маши-
нально сложились в обычную кривую усмешку.
   - Я пришел к вам так рано, потому что здесь нельзя терять ни  минуты!
(Если он упустит хоть минуту, он уже потом не решится.) Есть ли у вас  в
данный момент вполне надежная женщина?
   Мистер Полтид открыл ящик стола, вытащил записную книжку, пробежал ее
глазами, положил обратно. И снова запер ящик на ключ.
   - Да, - сказал он, - есть, именно то, что вам нужно.
   Сомс уселся, положив ногу на ногу, - ничто не изобличало  его,  кроме
легкой краски на щеках, которая могла сойти за его обычный цвет лица.
   - Так вот, сейчас же пошлите ее наблюдать за миссис Ирэн Эрон,  квар-
тира С, Труро-Мэншенс, Челси, впредь до дальнейшего распоряжения.
   - Будет в точности исполнено, - сказал мистер Полтид, - развод,  нас-
колько я понимаю? - и он засопел в телефонную  трубку:  -  Миссис  Бланч
здесь? Мне нужно будет переговорить с ней минут через десять.
   - Вы будете сами принимать все донесения, - продолжал Сомс, - и пере-
сылать их мне лично с надписью "секретно",  заказным,  с  сургучной  пе-
чатью. Мой клиент требует строжайшей тайны.
   Мистер Полтид улыбнулся, словно говоря: "Нашли  кого  учить,  дорогой
сэр!" - и его взгляд, на одну секунду потеряв  профессиональное  выраже-
ние, скользнул по лицу Сомса.
   - Он может быть вполне спокоен, - сказал он. - Курите?
   - Нет, - сказал Сомс. - Поймите меня хорошенько, все это  может  кон-
читься ничем, но если станет известным чье-нибудь имя или будет заподоз-
рена слежка, это может иметь очень серьезные последствия.
   Мистер Полтид кивнул.
   - Я могу это пустить по разряду шифрованных дел.
   При этой системе имена вообще не упоминаются, мы работаем под номера-
ми. - Он открыл другой ящик стола и достал оттуда два листка бумаги, на-
писал на них что-то и передал один листок Сомсу. - Оставьте это  у  себя
сэр; это будет вашим ключом. Я оставлю себе дубликат. Мы назовем это де-
ло 7х; объект, который мы будем держать под наблюдением, будет 17;  наб-
людатель - 19; дом - 25; вы, я хочу сказать ваша фирма - 31; наша  фирма
- 32, я сам - 2. На случай, если вам понадобится в письме упомянуть  ва-
шего клиента, я обозначу его 43; всякий подозреваемый объект  будет  47;
второй такой же объект - 51. Будут какие-нибудь особые указания?
   - Нет, - сказал Сомс, - но соблюдать величайшу