и толстые люди в  тем-
ных костюмах, по которым сразу было видно, что они ели на  завтрак  пал-
тус, филе и сыр. Он заметил, что каждый подавал швейцару бумажку. "Я то-
же суну ему бумажку и проскочу", - подумал Майкл. Высмотрев группу  осо-
бенно толстых людей, он спрятался между ними и прошел в дверь,  держа  в
руке объявление о выходе в свет "Подделок". Показав ее через плечо  оса-
нистого толстяка, он быстро проскользнул в зал и сел.  Он  видел  потом,
как швейцар заглядывал в дверь. "Нет, мой милый, - подумал он, - если бы
ты умел отличать всякий сброд от пайщиков, тебя бы тут не держали".
   Он нашел на своем месте повестку и, прикрывшись ею,  стал  рассматри-
вать присутствующих. Ему казалось, что это помещение - помесь концертно-
го зала с железнодорожной станцией. В глубине  была  эстрада  с  длинным
столом, за которым стояло семь пустых стульев;  на  столе  -  семь  чер-
нильниц с семью гусиными перьями, торчавшими стоймя. "Гусиные  перья!  -
подумал Майкл. - Наверно, это просто символ: теперь у каждого есть  веч-
ная ручка".
   Сзади эстрады была дверь, а перед эстрадой, пониже, - столик, за  ко-
торым четыре человека поигрывали блокнотами. "Оркестр", - подумал Майкл.
Он стал разглядывать пайщиков, рассевшихся в восемь рядов. Весь их облик
выдавал в них пайщиков - Майкл сам не знал почему. Лица у них были самые
разнообразные, но у всех было выражение, как будто они ждут чего-то, че-
го им, наверно, не получить. Какую жизнь они ведут? Или жизнь ведет  их?
Почти у всех у них усы. Справа и слева от него сидели те самые толстяки,
с которыми он проскользнул в зал; у них были пухлые ушные мочки,  а  шеи
были еще шире, чем плоские, широкие затылки. Майкл был  подавлен.  Среди
пайщиков маячило несколько женщин и два-три пастора. Никто не разговари-
вал, из чего он заключил, что никто друг друга  не  знает.  Он  подумал,
что, появись в зале собака, обстановка стала  бы  более  человечной.  Он
рассматривал зеленоватые стены с коричневым бордюром и золотыми орнамен-
тами, когда дверь за эстрадой распахнулась и семь человек в черных  сюр-
туках вошли и с легким поклоном уселись за стол, против гусиных  перьев.
Майклу они напомнили военных, садящихся на коней,  или  пианистов  перед
игрой - Так они пристраивались. Этот - справа от председателя - наверно,
старый лорд Фонтеной. Какие у него подвижные черты лица! Майклу пришла в
голову нелепая фантазия: внутри черепа сидит маленький человечек в белом
цилиндре и правит этими чертами, как четверкой.  Следующее  лицо  словно
сошло с портрета "Министры ее величества королевы Виктории в 1850  году"
- круглое и розовое, с прямым носом, маленьким ртом и беленькими  бачка-
ми. Справа, в конце, сидел человек с выступающим подбородком и  глазами,
буравившими стену сзади Майкла. "Юрист!" -  подумал  Майкл.  Он  перевел
взгляд на председателя. Еврей он или нет?  Бородатый  человек,  рядом  с
председателем, начал что-то читать по книге, быстро и монотонно.  Должно
быть, секретарь - строчит как пулемет свои протоколы. Дальше сидел, оче-
видно, новый директор-распорядитель, возле которого Майкл увидел  своего
отца. Темная закорючка над правым глазом  сэра  Лоренса  была  чуть-чуть
приподнята, и губы поджаты под ровной линией коротких усов. В его  внеш-
ности, живой и в то же время спокойной, чудилось чтото восточное. В  ле-
вой руке, между большим и указательным пальцами, он держал свой  черепа-
ховый монокль. "Не совсем подходит к обстановке, - подумал Майкл, - бед-
ный старый Барт!" Наконец, он  перешел  к  последнему,  крайнему  слева.
"Старый Форсайт" сидел, точно он был один на свете; правый угол рта  был
чуть опущен, левая ноздря чуть приподнята. Майклу понравился его  вид  -
удивительно независим и все-таки не выпадает из общего тона. В этой спо-
койной, аккуратной фигуре, в которой живым казался только чуть  подраги-
вающий кончик лакированного ботинка, была полная сосредоточенность, пол-
ное уважение ко всему происходившему, и в то же время странное презрение
ко всему на свете. Он походил на  статую  действительности,  вылепленную
скульптором, не верившим в действительность. "Около него замерзнуть мож-
но, - подумал Майкл. - И все же, черт побери!  Не  могу  не  восхищаться
им".
   Председатель встал. "Еврей? Нет, не еврей. Не знаю", -  думал  Майкл.
Он едва слушал, что говорил председатель, решая, еврей он или нет,  хотя
сам прекрасно понимал, что это безразлично. Председатель продолжал гово-
рить. Майкл рассеянно ловил его слова: "Положение в Европе  -  ошибочная
политика - французы - совершенно неожиданно - создавшаяся конъюнктура  -
директор - непредвиденные обстоятельства, которые сейчас нам  разъяснят,
- будущее этого крупного предприятия - нет оснований сомневаться..."
   "Подмасливает, - подумал Майкл, -  кажется,  он  всетаки...  а  впро-
чем..."
   - Теперь я попрошу одного из наших директоров, мистера Форсайта,  из-
ложить сущность этого тягостного дела.
   Сомс, бледный и решительный, достал из внутреннего кармана листок бу-
маги и встал - ну, как-то он выпутается?
   - Я буду краток в изложении фактов, - проговорил он  голосом,  напом-
нившим Майклу старое, терпкое вино. - Одиннадцатого января сего года  ко
мне явился клерк, служивший в нашем Обществе...
   Знакомый с этими подробностями, Майкл слушал невнимательно,  стараясь
уловить на лицах пайщиков какуюнибудь реакцию. Но он ничего не увидел  и
вдруг понял, зачем они носят усы: они не доверяют своим  ртам.  Характер
сказывается в складе рта. Усы вошли в моду, когда люди  перестали  гово-
рить, как герцог Веллингтон: "А, думайте обо мне что хотите, черт  побе-
ри!" Перед войной бритые губы начали было опять входить в моду, но ни  у
майоров, ни у пайщиков, ни у рабочих успеха не имели. Майкл услышал сло-
ва Сомса:
   - Ввиду таких обстоятельств, мы пришли  к  заключению,  что  остается
только ждать у моря погоды.
   Майкл увидел, как по всем усам, словно ветер по лугу, пробежала  вне-
запная дрожь. "Неудачно сказано, - подумал он, - мы все  так  поступаем,
но не любим, когда нам об этом напоминают".
   - Однако шесть недель назад, - продолжал Сомс, повысив  голос,  -  из
случайного инцидента ваш бывший директор-распорядитель, очевидно, понял,
что сэр Лоренс Монт и я еще не отказались от наших подозрений, ибо я по-
лучил от него письмо, в котором он фактически признает, что брал  втайне
комиссионные за эти германские страховки, и просит меня уведомить  прав-
ление, что он уехал за границу, не оставив никакого имущества. Мы поста-
рались все это проверить. При таких обстоятельствах  нам  не  оставалось
никакого выхода, как только созвать вас всех и изложить перед вами  фак-
ты.
   Голос, не изменившийся ни на йоту, замолк; и Майкл  увидел,  как  его
тесть вернулся в свое одиночество. Аист на одной ноге, собирающийся клю-
нуть насекомое, и тот не казался бы таким одиноким.  "Ужасно  похоже  на
первый отчет о Ютландском бое, - подумал Майкл, - он перечислил все  по-
тери и не внес ни одной человеческой нотки".
   Наступила пауза, как бывает, когда человек  оказывается  перед  чужим
забором и еще не нашел ворот. Майкл окинул взглядом всех членов  правле-
ния. Только один из них проявил признаки жизни: он поднес платок к носу.
Громкий звук сморкания нарушил оцепенение. Два пайщика сразу вскочили на
ноги, один из них - сосед Майкла справа.
   - Слово принадлежит мистеру Содри, - сказал  председатель,  и  второй
пайщик сел. Громогласно откашливаясь, сосед Майкла обратил к Сомсу  свою
тупую красную физиономию.
   - Разрешите спросить вас, сэр, почему вы не уведомили правление,  как
только услышали об этом?
   Сомс привстал.
   - Надеюсь, вам небезызвестно, что  такое  обвинение  без  достаточных
обоснований рассматривается как подсудное дело?
   - Нет, вас бы не выдали.
   - Члены правления - конечно; но малейшие слухи могли дать повод обви-
нить нас в клевете. Мы знали все только с чужих слов.
   - Может быть, сэр Лоренс Монт изложит нам свое мнение?
   У Майкла забилось сердце. Что-то легкомысленно-веселое было в  фигуре
его отца, когда он встал.
   - Вы не должны забывать, сэр, что мистер Элдерсон  в  течение  многих
лет пользовался нашим полным доверием; он был настоящим джентльменом, и,
будучи его старым школьным товарищем, я  лично  предпочел  поверить  его
слову и одновременно... гм... не упускать из виду того, что мы узнали.
   - Ага, - сказал сосед Майкла, - а что имеет сказать председатель нас-
чет того, что правление держали в неведении?
   - Мы вполне удовлетворены, сэр, той позицией, которую заняли наши ди-
ректоры в столь щепетильном положении. Соблаговолите принять  во  внима-
ние, что злоупотребление было уже совершено, и излишняя торопливость  не
была бы ничем оправдана.
   Майкл заметил, что шея его соседа покраснела еще больше.
   - Я не согласен, - сказал он. - "Ждать у моря погоды"! Да мы могли бы
у него отнять эти комиссионные, если бы его сразу захватить. - И он сел.
   Не успел он опуститься в кресло, как встал второй пайщик.
   - Слово мистеру Боттерилу, - сказал председатель.
   Майкл увидел узкую, прилизанную голову на волосатой, вдавленной с бо-
ков шее и слегка согнутую спину,  как  у  врача,  когда  он  выслушивает
больного.
   - Если я вас правильно понял, сэр, - начал он, -  эти  два  директора
представляют общую позицию правления, и правление ничего не имело возра-
зить против того, что находившийся на подозрении человек  оставался  ди-
ректором-распорядителем. Джентльмен крайний  слева,  -  кажется,  мистер
Форсайт, - говорил о "случайном инциденте". Если бы не этот инцидент, мы
бы до сих пор оставались в руках  беззастенчивого  афериста.  Это  очень
тревожный симптом. Очевидно, мы слишком слепо доверяли нашему правлению;
пример такого рода излишнего доверия, вероятно, всем вам памятен.  Поли-
тика страхования иностранных операций была явно затеяна директоромраспо-
рядителем в его собственных интересах. Мы потерпели на этом значительные
убытки. И перед нами встает вопрос: может ли правление, которое доверяло
подобному лицу и продолжало ему доверять после  того,  как  против  него
возникли подозрения, - может ли такое правление стоять во главе солидно-
го предприятия?
   Майклу даже стало жарко во время этой речи.
   "Старый Форсайт" был прав в конце концов, - подумал он, - они все-та-
ки взбеленились"
   Стул его левого соседа вдруг скрипнул.
   - Мистер Толби, - произнес председатель.
   - Это, джентльмены, дело серьезное. Я предлагаю правлению удалиться и
дать нам посовещаться.
   - Поддерживаю, - сказал сосед Майкла справа.
   Обводя глазами стол правления, Майкл поймал взгляд  Сомса,  узнавшего
его, и приветственно ухмыльнулся.
   Заговорил председатель:
   - Если вам так угодно, джентльмены,  мы  будем  счастливы  пойти  вам
навстречу. Кто за это предложение, прощу поднять руку!
   Все подняли руки, за исключением Майкла, двух женщин,  которым  ожив-
ленный разговор помешал услышать предложение, и одного пайщика,  который
сидел впереди Майкла неподвижно, как мертвый.
   - Принято, - сказал председатель и поднялся с места.
   Майкл увидел, что его отец встал и с улыбкой говорит что-то  "Старому
Форсайту". Правление вышло гуськом, и дверь закрылась.
   "Что бы ни случилось, надо молчать, а то еще ляпнешь  что-нибудь",  -
подумал Майкл.
   - Может быть, представители печати  тоже  соблаговолят  удалиться?  -
сказал кто-то.
   Обиженно вздернув подбородки, как будто ни у кого не желая спрашивать
разрешения, четверо репортеров захлопнули блокноты. Когда  они  с  явной
неохотой удалились, среди пайщиков поднялось движение, как в стае  уток,
когда сзади подбежит собака. Майкл сразу догадался о причине: они сидели
спиной друг к другу. Один из них сказал:
   - Может быть, мистер Толби, внесший предложение, возьмет на себя роль
председателя?
   Сосед Майкла слева тяжело засопел.
   - Хорошо, - сказал он, - кто захочет говорить,  пусть  повернется  ко
мне.
   Все заговорили сразу, как будто желая узнать мнение всех, прежде  чем
выступить. Мистер Толби так сопел, что Майкл положительно ощущал  сквоз-
няк.
   - Слушайте, джентльмены, - вдруг объявил он. - Так  нельзя!  Можно  и
без лишних формальностей, но надо сохранять порядок. Я выскажусь первым.
Я не хотел обижать директоров, говоря в их присутствии. Но,  как  сказал
вон тот джентльмен, мы должны защищаться и от жуликов и от  разгильдяев.
Мы все знаем, что было и что будет в других обществах, если мы, пайщики,
за себя не постоим. Так вот, во-первых, я скажу: нечего им было затевать
дела с немчурой - это раз; во-вторых, они  оказались  недальновидными  -
это два; а в третьих, я должен сказать, что все они уж слишком  держатся
друг за дружку. Рука руку моет По-моему, надо вынести вотум недоверия.
   В смешанный шум возгласов: "Слушайте! Слушайте!" - и каких-то неопре-
деленных звуков вдруг ворвалось резкое "нет" со стороны пайщика,  казав-
шегося мертвым. Майкл всей душой ему сочувствовал, тем более что тот все
еще казался мертвым. Затем поднялся худой вылощенный человек с короткими
седыми усиками.
   - Вы меня извините, сэр, - начал он, - но  ваше  предложение  кажется
мне непродуманным. Мне любопытно было бы узнать, как бы  вы  сами  стали
действовать на месте нашего правления. Очень легко осуждать других.
   - Слушайте! Слушайте! - сказал Майкл и сам удивился.
   - Очень легко, - продолжал вылощенный джентльмен, -  когда  случается
такая история, бранить правление, но я сам состою директором и хотел  бы
знать, кому можно доверять, как не своему  директору-распорядителю?  Что
же касается страхования иностранных операций, то нам об этом сообщали на
двух заседаниях, и мы в течение двух лет преспокойно получали с них  ди-
виденды. Разве мы возражали против этого?
   Мертвый пайщик так громко сказал "нет", что Майкл  чуть  не  погладил
его по голове.
   Встал пайщик с докторской спиной.
   - Я не схожусь в диагнозе с предыдущим оратором. Предположим, что  он
прав, и рассмотрим дело глубже. Всякий судит по результатам. Когда  пра-
вительство делает ошибку, избиратели восстают против  него,  как  только
почувствуют на себе последствия этой  ошибки.  Это  прекрасная  проверка
системы управления - может быть, слишком примитивная, но из двух  зол  -
это меньшее. Правление ответственно за свою политику: когда она убыточна
- правление должно платить. Мистер  Толби,  будучи  нашим  неофициальным
председателем, может быть, нарушил порядок,  самолично  предложив  вотум
недоверия; в таком случае я с радостью вношу это предложение  от  своего
лица.
   "Нет!" мертвого пайщика раздалось на этот раз  так  громогласно,  что
все замолчали, ожидая, что он заговорит, Однако он и тут не шевельнулся.
Оба соседа Майкла вскочили с мест. Они закивали друг на  Друга  над  его
головой, и мистер Толби сел.
   - Мистер Содри, - сказал он.
   - Слушайте, джентльмены, - сказал мистер Содри, - и  леди  тоже!  Мне
кажется, мы нашли компромисс. Директоры, которые знали  об  управляющем,
должны уйти; но на этом можно и остановиться. Джентльмен, сидящий впере-
ди меня, все время говорит "нет". Пусть он выскажет свое мнение.
   - Нет! - сказал мертвый пайщик уже не так громко.
   - Ежели человек не может высказать своих взглядов, - закончил  мистер
Содри, чуть не сев на Майкла, - так  нечего  ему,  по-моему,  перебивать
других.
   Один пайщик из переднего ряда повернулся лицом к собранию.
   - Я думаю, - сказал он, - что продолжать дискуссию - бесполезная тра-
та времени, поскольку у собравшихся имеется два, если не три разных мне-
ния по этому вопросу. Весь строй нашей страны основан на системе  выбора
доверенных представителей; хорош такой порядок или плох, но факт остает-
ся фактом. Кому-нибудь надо доверять. В нашем частном случае у нас  пока
что нет оснований не доверять правлению; и, как я сужу, у  правления  не
было в прошлом никаких причин не доверять бывшему  директорураспорядите-
лю. Мы зашли бы слишком далеко, если бы  в  настоящее  время  предложили
что-нибудь определенное, вроде вотума недоверия; мне кажется,  мы  могли
бы предложить правлению вернуться в зал и выслушать, какие они нам дадут
гарантии против повторения чего-либо подобного в будущем.
   Гомон, вызванный этой умеренной речью, был так неразборчив, что Майкл
не мог уяснить его смысл. Последовавшая затем речь была совсем иного ро-
да. Произнес ее  пайщик  справа,  рыжеволосый,  со  светлыми  ресницами,
подстриженными усами и нечистым цветом лица.
   - Я бы ничего не имел против того, чтобы пригласить директоров, - на-
чал он с некоторой насмешкой в голосе, - и провести вотум недоверия в их
присутствии. Но возникает другой вопрос, которого еще никто не коснулся:
можем ли мы, дав им отставку, взыскать с них убытки? Дело было бы  спор-
ное, однако не безнадежное. Если же мы их  не  отставим,  то  совершенно
очевидно, что мы, при всем желании, ничего не сможем предпринять  против
них.
   Эта речь произвела совсем иной эффект. Пайщики  вдруг  замолкли,  как
будто услышав наконец, нечто действительно важное.  Майкл  покосился  на
мистера Толби. Выпученные круглые глаза толстяка застыли  в  напряженной
задумчивости. "Смотрит, как форель на муху",  -  подумал  Майкл.  Мистер
Толби вдруг встал.
   - Правильно, - сказал он, - надо их позвать!
   - Да, - сказал мертвый пайщик.
   Возражений не было. Майкл увидел, что кто-то взошел на эстраду.
   - Впустите представителей печати, - добавил мистер Толби.


   XIII
   СОМС ПРИЖАТ К СТЕНЕ

   Когда за удалившимися директорами закрылась дверь, Сомс отошел к  ок-
ну, как можно дальше от буфета, где они завтракали перед собранием.
   - Похоронное настроение, а, Форсайт? - сказал голос у его уха. -  По-
лагаю, что теперь нам крышка. У бедного Мозергилла  ужасно  унылый  вид.
По-моему, он, как Рэйли. должен попросить другую рубашку.
   Сомс почувствовал, как все его упорство встало на дыбы.
   - Нужно было взяться за дело как следует, - проворчал он. - Председа-
тель для этого совершенно не годится.
   Эх, старый дядя Джолион! Он бы живо с ними справился - тут нужна была
крепкая рука.
   - Это нам всем предупреждение против излишней лояльности. Слишком  уж
это несовременно. А-а, Фонтеной!
   Подняв голову. Сомс увидел подвижное лицо Фонтеноя.
   - Ну-с, мистер Форсайт! Надеюсь, вы удовлетворены. Прескверная  исто-
рия. Будь я председателем, я бы ни за что не  покинул  зал.  Никогда  не
спускайте глаз с собак, Монт. Отвлекитесь - и они на вас накинутся. Я бы
с наслаждением прошелся по рядам с хлыстом и непременно бы отхлестал тех
двух толстомордых типов - они-то главные заправилы! Если у вас нет како-
го-нибудь запасного аргумента, мистер Форсайт, мы пропали!
   - Какой же у меня может быть запасной  аргумент?  -  холодно  спросил
Сомс.
   - Черт возьми, сэр! Ведь это вы заварили всю кашу, теперь  ваше  дело
ее расхлебывать! Я не могу лишиться директорского жалованья.
   Сомс услышал, как сэр Лоренс пробормотал: "Слишком резко,  мой  милый
Фонтеной", - и сказал сердито:
   - Может быть, вам придется потерять больше, чем ваше директорское жа-
лованье!
   - Не могу! Пускай они тогда забирают Иглскорт хоть завтра  и  избавят
меня от убытков. - Обида вдруг вспыхнула в глазах старика. - Государство
прижимает вас к стенке, обирает до нитки и еще ждет, чтобы вы ему служи-
ли без всякого вознаграждения. Так нельзя, Монт, нельзя!
   Сомс отвернулся; у него не было ни малейшего желания разговаривать  -
будто он стоял перед открытой могилой и следил, как медленно  опускается
гроб. Конец его непогрешимости! Сомс не обольщался. Завтра все это попа-
дет в газеты - и его репутация дальновидного человека будет навсегда по-
дорвана. Горько! Уж Форсайты больше никогда  не  скажут:  "Сомс  полага-
ет..." Не будет больше старый Грэдмен следить за ним  глазами  преданной
собаки, иногда ворча, но всегда подчиняясь непогрешимому хозяину.  Тяже-
лый удар для старика! Деловые знакомые - прав