Прекрасно подобранное место, - дружелюбно произнес Сантьяга. - Узел шести силовых линий полностью закрывает вас от сканирования.
     - К сожалению, таких мест немного, - признался молодой монах и вышел к фонарю. - Мир вам.
     - Искренне надеюсь.
     - Я Милана, воевода дружины Дочерей Журавля, - женщина сделала шаг вперед. - Моими устами говорит королева Зеленого Дома Всеслава.
     - Гуго де Лаэрт, мастер войны Ордена, капитан гвардии, - рыжий холодно посмотрел на монаха. - Моими устами говорит великий магистр.
     И воевода, и рыцарь впервые общались с молодым лидером Забытой пустыни и были вынуждены отдать дань официозу. Сантьяга в представлении не нуждался.
     - Я ожидал делегацию именно в таком составе, - сдержанно кивнул монах.
     - Великие Дома хотят услышать объяснения, - с прежней официальностью произнесла Милана.
     - Церковь вербует магов, - поддержал зеленую Гуго. - Это прямое нарушение договора.
     - Договор не нарушен.
     - Пока, - мягко вставил Сантьяга. - Но под вопросом оказалась главная догма: церковь создана челами и для челов.
     - Церковь создана людьми, - медленно поправил его отец Алексей. - И для людей.
     - Эта догма легла в основу договора. И нам крайне нежелателен ее пересмотр.
     - Мы не меняем свои принципы.
     - Значит, у вас есть объяснения? - Гуго продолжал напирать.
     - Сегодняшняя акция стала для меня сюрпризом, - после паузы ответил монах. - Неприятным сюрпризом. Церковь не нуждается в дешевых трюках и не стремится к крестовым походам.
     - Дешевым трюком вы называете массированную атаку квалифицированных магов? - с издевкой уточнила Милана.
     - Да, - кротко подтвердил молодой монах. - Истинные чудеса творит только истинная вера. Вам ли этого не знать?
     Воевода и чуд поморщились.
     - А колдовство всегда от лукавого, - продолжил мысль Сантьяга, словно не заметив намека лидера Забытой пустыни на давние события.
     - Именно.
     - Скажите, отец Алексей, сколько времени вам нужно, чтобы найти этого самого лукавого и объяснить ему, что нехорошо забывать старые договора?
     - И сумеете ли вы это сделать? - добавила Милана.
     - Все в руках Божьих, - улыбнулся монах. - Но мы постараемся.
     - Вы подтверждаете, что Забытая пустынь не имеет отношения к Союзу ортодоксов?
     Сантьяга нечасто задавал вопросы в лоб и всегда тщательно подбирал нужный момент. Черные глаза комиссара абордажными крюками вцепились в Алексея, и отвести взгляд молодой монах не мог.
     - Да, - Алексей сглотнул, - я подтверждаю, что Союз ортодоксов действует самостоятельно, без помощи и без указаний Забытой пустыни. Я подтверждаю, что Церковь помнит о договоре и считает, что он необходим людям.
     Милана и Гуго не отрываясь смотрели на Сантьягу: именно ему предстояло принять решение. Верить или нет.
     - Великие Дома согласны дать вам сорок восемь часов на урегулирование ситуации или внятные объяснения, - тихо проговорил нав. - Если в полночь воскресенья ничего не изменится, князь разорвет договор.
     - Королева разорвет договор, - эхом добавила Милана.
     - Великий магистр разорвет договор, - закончил Гуго.
     Слова бесплотны, но тяжесть негромких голосов лучших магов Тайного Города могла придавить к земле любого... только не лидера Забытой пустыни. Молодой монах кивнул и твердо произнес:
     - Если в течение этих сорока восьми часов вы прикоснетесь хоть к одному священнику, неважно, члену Союза ортодоксов или нет, Церковь разорвет договор. Мы сами разберемся в своих делах.
     - Надеюсь, - улыбнулся Сантьяга. - Искренне надеюсь.
     - Ты ему веришь? - Милана пристально посмотрела на комиссара.
     - Скорее, да, - кивнул нав. - Как минимум, я верю в то, что отец Алексей не хочет разрывать договор и приложит максимум усилий, чтобы обуздать своих соплеменников. Проблемы случаются у всех, проявим понимание к трудностям челов.
     - И ты будешь просто ждать? - подозрительно осведомился Гуго.
     Деятельный характер Сантьяги был хорошо известен в Тайном Городе, и предположить, что нав станет терпеливо дожидаться истечения срока ультиматума, было трудно.
     - Князь считает договор очень важным для жизни Тайного Города, - твердо произнес комиссар. - Он не хочет, чтобы у челов появился повод для его расторжения, а поэтому я стану просто наблюдать. И буду настаивать на том, чтобы и вы продолжали проявлять выдержку и терпение. Сорок восемь часов ничего не решат.
     - Как сказать, - дернула головой Милана.
     - Надо ждать, - очень серьезно закончил Сантьяга.

Офис компании "Неприятные Ощущения".
Москва, улица Большая Лубянка,
20 сентября, суббота, 00:47.

     В отличие от девушек, магические способности которых позволяли, в случае необходимости, долгое время обходиться без сна, у Артема и Кортеса было два пути: либо отдых, либо стимуляторы. Наркотики наемники употребляли в крайних случаях, поэтому, подготовив снаряжение, они припудрили ноздри "Пыльцой Морфея" и три с лишним часа в унисон сопели на диванах, предоставив Яне и Инге возможность без помех искать информацию о Глебе. Незадолго же до времени встречи с таинственным лидером Курии мужчины были безжалостно разбужены, снабжены большими кружками кофе и посажены в кресла, впитывать раздобытые девушками сведения.
     - Глеб Валентинович Сухоруков, коренной москвич, родился в семье высокопоставленного офицера КГБ, одного из ближайших сподвижников Андропова.
     - Единственный ребенок, - добавила Инга.
     - Его будущее было спланировано очень четко: лучшая московская школа, которую Глеб окончил с золотой медалью, выучив при этом три языка и умудрившись стать мастером спорта по боксу и шахматам. Играет он, судя по всему, великолепно.
     - Мастер спорта по боксу? - недоверчиво переспросил Артем. - В школе?
     - Во всех характеристиках подчеркивается, что Глеб обладает феноменальной силой, - ответила рыжая. - Тридцать два боя со взрослыми соперниками мальчик завершил нокаутом.
     - Если он ломает навские стилеты, в победах нокаутом нет ничего необычного, - сухо заметил Кортес. - Что было дальше?
     - После школы Глеб поступил в Высшую школу КГБ, тоже окончил блестяще и был направлен в контрразведку... Кстати, его отец сделал карьеру в совершенно другой области, он был классным разведчиком, но Сухорукова-младшего привлекали, в первую очередь, внутренние проблемы.
     - Не хотел отрываться от Родины?
     - Учитывая его связи, Глебу было безразлично, по какой лестнице взбираться наверх.
     - Согласен.
     - Через три года Сухоруков стал майором.
     - Неплохо для имперских времен, - уважительно присвистнул Артем.
     - Ты забываешь о всемогущем папе.
     - Не думаю, что дело только в связях, - покачала головой Яна. - Конечно, в официальных документах особых подробностей не найдешь, но отзывы о нем самые благоприятные: сильный ум, мощные аналитические способности, предельная собранность и внимательность.
     - Глеб испортил карьеру десятку импортных дипломатов и перевербовал шестерых агентов, организовав красивый поток дезинформации в Лэнгли.
     - Сухоруков легко входил в доверие к самым разным людям и во время проходивших в Москве международных конференций сделал друзьями империи трех крупных политических деятелей.
     - Другими словами, продвижение от лейтенанта до майора за три года, так же как четыре правительственные награды, получены вполне заслуженно.
     - Профессионал, - буркнул Артем.
     - И очень хороший.
     - Затем начались странности, - продолжила Яна. - Едва став майором, Глеб неожиданно для всех соглашается уйти из контрразведки в совершенно другое управление, правда, на полковничью должность. Три звезды он получил через месяц после перевода, но с этим бы не было проблем и в родном управлении.
     - Чем занимался отдел, известно?
     - Никаких сведений. В компьютерах ФСБ нет упоминаний о нем, возможно, сохранились бумажные документы, но ехать в архивы не было времени. - Яна быстро просмотрела записи. - Последняя выписка из его личного дела повествует о том, что Глеб Валентинович Сухоруков трагически погиб, прыгая с парашютом. Похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище, рядом с отцом. Генерал Сухоруков умер от инфаркта за два года до этого.
     - Мать? - быстро спросил Кортес.
     - Темная история. Даже в личном деле генерала упоминания о ней перестают встречаться давным-давно.
     - Любопытно.
     - Не пойму, зачем ему прикидываться мертвым? - спросила Инга. - То парашют, то автокатастрофа?
     - Мы не знаем, чем занимался отдел Глеба, - рассудительно заметил Кортес. - Вполне возможно, что после распада империи к Сухорукову было бы немало вопросов, и, как умный человек, он предпочел избавиться от лишней назойливости самым радикальным способом.
     - Мы нашли фээсбэшника, который работал в отделе Глеба.
     - Интересно.
     - И еще мы нашли упоминание о Глебе в Тайном Городе.
     - Упс! Он не такой уж и скрытный?
     - Глеб Сухоруков попал в школу Зеленого Дома в семнадцать лет. Люды оценили его возможности как средние, но хорошо выраженные. Глеб отучился полный курс, естественно, отлично, получил лицензию Зеленого Дома, но, как вы понимаете, в открытую магию не практиковал.
     - На чем специализировался?
     - У него был талант ко всему и ни к чему. Заурядный средний маг.
     - Лицензия действует до сих пор?
     Яна улыбнулась:
     - Попробуй угадать.
     - Он погиб, - поджал губы Кортес.
     - Зеленый Дом официально засвидетельствовал смерть Глеба во время прыжка с парашютом. Лицензия аннулирована. Личное дело найдено в архиве.
     - Занятно. Обмануть людов гораздо сложнее, чем человских патологоанатомов.
     - А обмануть шаса трудно вдвойне. Тархан же уверен, что Сухорукое погиб в автокатастрофе.
     - Все уверены, что Глеб умер.
     - А до встречи с покойным у нас всего десять минут. - Кортес поднялся на ноги. - Девчонки, я восхищен вашей работой. Надеюсь, вы не откажетесь от ночной прогулки по Москве?
     - С тобой?
     - Неподалеку от меня.
     - Даже на таких условиях, милый, хоть на край света.
     Яна открыла портал.

Новгородская область,
20 сентября, суббота, 01:01.

     - Грядет великий день Пришествия! Противостояние завершается, могущество Люцифера растет с каждым часом, и вскоре он явится на Землю, в свою исконную вотчину, и власть богов Бездны распространится повсюду!
     - Слава Сатане!
     - Верные слуги его возвысятся и обретут власть над стадами людишек. А сеятели Назаретской скверны будут прокляты и уничтожены! И наступит царствие Бездны! И придет владычица земли и разделит с Сатаной ложе. И будет их союз вечен, как сама Бездна!
     Цезарь яростно посмотрел на соратников. Облаченные в черные плащи, едва защищающие от проливного дождя, они сгрудились на небольшой поляне, жадно ловя каждое слово вожака. И пронзительные молнии отражались в широко распахнутых глазах адептов богов Бездны. Двадцать шесть человек, включая самого Цезаря, самые лучшие, самые верные из тех, кто проводил обряды на старом кладбище, кто знает вкус жертвенной крови и готов без оглядки служить Люциферу. Двадцать шесть, два раза по тринадцать, прекрасное число.
     - Великий день приближается, и нам выпала высочайшая честь. Именно мы! Именно наш храм встретит хозяина в мире. Мы будем первыми, кто встанет у его ног и понесет его знамя.
     Несколько секунд до соратников доходил смысл сообщения, а затем они разразились бурными воплями.
     - Наша верность черным богам Бездны была оценена по достоинству. И каждый из нас возвысится в новом царствии!
     Очередные вопли потонули в проливных потоках дождя. Все, даже хладнокровные обычно стражи храма, не смогли сдержать эмоции, услышав об открывающихся перспективах.
     - Слава Сатане! - Борман очертил факелом широкий круг. - Слава Сатане!! Возрадуемся!!
     Одна из девиц в экстазе расстегнула плащ, и Цезарь понял, что пора переходить к инструктажу: вряд ли Хозяина устроит, если вместо запланированного мероприятия в лесу начнется очередная оргия.
     - Сегодня мы проведем Мессу ереси! Первый ритуал, необходимый для встречи Люцифера.
     - Да!!
     - За мной! Все за мной! - Цезарь вывел адептов на опушку и указал на небольшую церковь, едва различимую на темном небе. - Здесь мы должны принести хозяину первые дары!
     Ветер разгулялся не на шутку. Он завывал в щелях, кидался на двери и окна, мощными рывками бил в стены. Крупные капли дождя наперегонки барабанили по крыше, а жутковатые молнии то и дело освещали окна.
     - Стихия. - Семеныч прислушался к шуму дождя. - Стихия, прости Господи.
     Он покряхтел, перекрестился на икону Богоматери и медленно направился к выходу из храма. В обычное время Семеныч уже давно дремал бы в сторожке, но разгулявшийся ураган заставил старика прийти в церковь, убедиться, что все в порядке. И хотя Семеныч знал, что и окна закрыты, и лампы погашены, все равно решил проверить. Электричества в храме не было, того и гляди свечу какую прозеваешь ненароком, а допустить этого никак нельзя. Опять же, иконы старые проверить надобно, такая погода только добрым людям вредит, для ворья всякого раздолье. Иконами приход гордился. Старинные, XVI и XV веков, они сумели пережить и войну, и коммунистов, и нашествия воров. Два раза церковь пытались ограбить, и оба раза Господь не давал приход в обиду: находили святотатцев быстро и возвращали образа на законное место. Хотели еще после первой кражи поставить сигнализацию, но электричество так и не дотянули: храм-то на отшибе, в красивом месте, но от людей далековато. Вот и живет по старинке.
     Семеныч перекрестился еще раз, не спеша отворил дверь и в ужасе застыл: на пороге храма стоял чернобородый мужик в длинном, до пят, и насквозь мокром плаще.
     - Не будет здесь больше света, старик. - Чернобородый закашлялся. Или засмеялся, резко, отрывисто, и прошел в храм, оставляя за собой грязные, мокрые следы. - Никогда не будет.
     И следом потекла темная толпа. Со смехом, с улюлюканьем, плюя и швыряясь комьями грязи. Кто-то ударил сторожа по голове, кровь залила лицо старика, боль заглушила сознание, и он с трудом понимал, что делают нечестивцы. Или не хотел понять. Не мог. Ибо даже представить себе был не в состоянии, что кто-то, находясь в здравом уме, прикажет гвоздями прибить человека к дверям храма. Сознание еще не раз покидало старика, но в те минуты, когда Семеныч открывал глаза, он видел.
     Он все видел.
     Как нечистая кровь осквернила купель со святой водой.
     Как ломались старинные образа и, покрытые плевками, летели под ноги захватчиков.
     Как вспыхнули черные свечи и на алтаре запылала красным пентаграмма.
     Он слышал гнуснейший гимн, пилой режуший своды храма, и омерзительное богохульство, несущееся следом. Нечестивцы служили мессу, страшную, безумную мессу, и даже дикая боль отступала перед отвращением, которое Семеныч испытывал, глядя на это жуткое действо. Сатанинские пляски завершились оргией, сигнал к которой подал чернобородый, овладев одной из девиц прямо на алтарем. Неистовая оргия перемешала грешников в мерзкую кучу, осквернила храм противными стонами и истеричным хохотом.
     - Ты еще жив? - Снова боль - окурок ткнулся в лоб Семеныча, вырывая сторожа из беспамятства. - Дышишь?
     Пелена перед глазами отступала неохотно, но Семеныч сумел разглядеть стоящего напротив чернобородого. Вожак нечестивцев вновь облачился в плащ, выглядел веселым и довольным. Кроме него и сторожа, в оскверненном храме никого не было.
     - Мы уходим, старик. - Чернобородый плюнул на пол. - Дождь кончился. - Смех, похожий на кашель. - Спасибо, что приютил.
     Семеныч молчал.
     - Тебе понравилась месса? Знаешь, ты можешь спасти свою жизнь. - Чернобородый поднял с пола обломок старинной иконы. - Плюнь на нее! Отрекись от глупого бога, который покинул тебя в собственном храме. Спаси свою жизнь.
     И чем дальше отступала пелена беспамятства, тем яростнее набрасывалась на сторожа дикая боль. Семеныч не чувствовал рук, казалось, что адский огонь сжигает тело, подбираясь к самому сердцу. Старик знал, что умирает, но, глядя прямо в лицо убийцы, все-таки нашел силы произнести несколько слов.
     - Что ты бормочешь?
     Цезарь бросил окурок и прислушался.
     - Прости их, Господи, ибо не ведают они, что творят.
     И снова смех, похожий на кашель.
     - Как же ты глуп, старик! Грядет Пришествие повелителя Бездны! Власть его над Землей будет вечной! Посмотри вокруг! Посмотри, что я сделал с этим оплотом Назаретской скверны! И так будет повсюду!! Разве могут зажравшиеся попы противостоять Люциферу? Разве сходит на них истинная благодать?
     - Прости их, Господи, ибо не ведают они...
     - А ведь ты мог спастись. - Цезарь плюнул. - Передавай привет Назаретянину.
     Старик уронил голову на грудь.
     Борман отбросил пустую канистру из-под бензина и щелкнул зажигалкой, огонь, несмотря на все еще моросящий дождь, жадно побежал по храму, охватывая старые стены и врываясь внутрь. Сруб, переживающий невиданную муку, застонал, и его тоскливое прощание разбудило ближайшую деревню.

Москва, улица Новый Арбат,
20 сентября, суббота, 01:12.

     Он играл здесь каждый день. И летом и зимой он приходил в подземный переход, ставил складной стульчик, доставал старенький аккордеон и целый день играл для проходящих мимо людей. Современную попсу и народные песни, красивейшие романсы и рок-баллады... Он мог подобрать любую мелодию, и прохожие охотно бросали в раскрытый футляр монеты и бумажки. Он не мог видеть людей, но догадывался, что его музыка им нравится, что она проникает в душу, заставляет отвлечься от истеричной городской суеты и хоть на минуту дать передышку натянутым нервам. Он играл с утра и до самого позднего вечера, но иногда задерживался еще на пару часов. Обычно он заранее чувствовал приближение этого "иногда". Странная мягкая сила настойчиво просила - именно просила! - задержаться в переходе дольше обычного. И слепой никогда не отказывал в этой просьбе. Проходило некоторое время, и в пустом - всегда пустом! - тоннеле слышались звуки шагов.
     Их всегда было трое. Они всегда приближались издалека и молча останавливались в двух-трех шагах от музыканта. Обманчивая легкость их поступи не вводила слепого в заблуждение: обостренные чувства подсказывали, что, как минимум, двое гостей обладают впечатляющим сложением, и только третий был маленьким. Совсем маленьким.
     Слепой всегда приветствовал визитеров одинаково. Он задирал голову, поворачивая лицо к мужчинам, и, улыбаясь, говорил:
     - Я вас узнал.
     - Добрый вечер, - здоровался маленький.
     - Как обычно?
     - "Амурские волны", - негромко произносил один из высоких.
     В коллекции Глеба хранилась масса записей старого, обворожительно красивого вальса. В одном из его клубов "Амурские волны" блестяще исполнял духовой оркестр, но больше всего Глеб любил слушать эту мелодию здесь. В полутемном подземном переходе, в исполнении старого слепого музыканта. В подземелье вальс звучал слегка фальшиво, но с той душой, с какой должна исполняться музыка. Звучал так, как будто только сейчас эта восхитительная мелодия пришла в голову музыканта. Звучал так, как столетие назад.
     Глеб стоял молча, неподвижно глядя на желтоватую кафельную стену с несколькими отбившимся плитками. Стоял, впитывая в себя звуки... и душу слепого исполнителя. Или закрывал глаза, позволяя мыслям уноситься далеко-далеко... Или устало прислонялся к стене, упираясь лбом в холодный камень.
     И хриплый аккордеон ласкал его...
     Закончив играть, музыкант негромко вздохнул, нежно провел пальцами по клавишам, заставляя инструмент издать переливчатую мелодию, но не задорно-обещающую, а тихую, задумчиво-грустную. И снова заиграл "Амурские волны". Слепой знал привычку странного гостя: все время, пока он будет здесь, должна звучать музыка.
     Он сыграл еще два раза, после чего Глеб, едва слышно произнеся "спасибо", развернулся и быстрым шагом направился к лестнице на улицу. Нар, подозрительно косящийся на низкий потолок, потянулся следом, а Ну