а - другого пути у нее  нет.  Здесь
речь шла не о чувствах, не о любви, наемник видел настоящее:  обнаженные
нервы и человека, перешедшего грань, а  в  таких  вещах  он  разбирался.
Олеся уже переступила черту, у которой можно  было  бы  остановиться,  и
если она не дойдет до конца, если не убьет  Кабаридзе,  то  умрет  сама.
Умрет у него на глазах. Ее жизнь против жизни Реваза Кабаридзе. Третьего
не дано, а решать ему.
   Олеся вышла из машины, остановилась, отбросила с лица прядь волос.
   - Я иду к  Ревазу.  Как  поступишь  ты,  решай  сам.  -  Она  сделала
маленький шаг и, отвернувшись, прошептала. -  Я  действительно  полюбила
тебя, Артем.
   Чтобы жить, ей нужно пройти через ад. И разве она  виновата  в  этом?
Ведь она всего лишь человек.
   Наемник медленно открыл дверцу.
   Артем никогда не видел Кабаридзе, но по рассказам Олеси  он  составил
вполне   законченный   образ   жизнелюбивого   профессора:    ухоженный,
энергичный,  умело  поддерживающий  прекрасную  форму,  разве   успешный
мужчина в расцвете лет может выглядеть иначе?
   Может.
   Человек, который открыл дверь, был стар  и  опустошен.  Седые  волосы
всклокочены, под глазами тяжелые мешки, жалкая, сгорбленная фигура.  Но,
увидев на пороге наемника, Кабаридзе вскинул  голову,  и  в  его  глазах
вспыхнула надежда. Последняя надежда.
   - Артем? Вы привезли...
   - Он  приехал  со  мной.  -  Олеся  выступила  из-за  спины  молодого
человека. - Здравствуй, Реваз.
   Профессор отступил в глубь квартиры.
   - Зачем ты здесь? Вы вместе? Я не понимаю... Артем  вошел  в  коридор
последним, подумал и не стал закрывать дверь. Он чувствовал,  что  будут
еще гости, и решил им не мешать.
   - Я приехала посмотреть, как ты умрешь,  -  ровным  голосом  ответила
женщина.
   - Мехраб, Артем, Екатерина Федоровна... - Кабаридзе закусил  губу.  -
За ними - ты. Но я все равно не понимаю! Это невозможно! Старуха никогда
бы не...
   - Реваз, - тихо спросила Олеся, - помнишь Колю? Нашего Колю?
   Профессор вздрогнул.
   - Коля? При чем здесь Коля? Он умер. Это было давно. Ты,  сумасшедшая
тварь, это было давно! Десять лет назад!
   - Семь, - женщина покачнулась, словно  от  удара,  а  ее  голос  стал
колючим и жестким. - Коля умер семь лет назад. В этом сентябре  мой  сын
мог бы пойти в школу.
   - Он умер. Лучшие Целители братства пытались помочь ему, но...
   - Но ты уже тогда умел делать Куколок Последней Надежды.
   Глаза Кабаридзе расширились:
   - Так вот в чем дело.
   - В этом, - отрубила Олеся. - Ты мог его спасти.
   Когда профессор открыл дверь, Артем обратил внимание на то, как плохо
он выглядит. Но последние слова Олеси добавили  ему  не  менее  двадцати
лет, раздавили окончательно.
   - Замолчи! - Кабаридзе закрыл лицо дрожащими руками. - Замолчи!!
   - Ты позволил умереть нашему сыну.  Я...  я  не  могу  этого  понять,
Реваз! Почему? Ты мог его спасти!
   - Я Целитель, Олеся, -  простонал  профессор.  -  Черт  тебя  подери,
психопатка, я ведь Целитель! Чью жизнь я должен был отнять?
   - Ты прекрасно знаешь, что я бы  согласилась  умереть  ради  него,  -
прошептала женщина.
   - Убить тебя?
   - Но  ты  все  равно  убил  меня,  Реваз,  все  равно.  Только  более
изощренно. Или... или этого ты и добивался? - Олеся криво улыбнулась.  -
Скажи мне правду, Реваз, почему ты убил нашего сына? Даже если ты его не
любил...
   - А как я мог его любить?! - взорвался Кабаридзе. - Как? Ты  помнишь,
как ты вела себя? Я даже не уверен, что это был мой ребенок!
   - Это был твой сын, Реваз.
   Но профессор не услышал женщину.
   - Твои статьи, твои исследования, твои конференции и твои поклонники!
Ты неделями не бывала дома!
   - Я была верна тебе...
   - Все вокруг говорили только о  тебе!  "Вы  читали  последний  доклад
доктора Старостиной?" "У вас замечательная жена!"
   "Зависть и ревность. - Артем покачал головой. - Зависть  и  ревность,
хороший повод для строгого соблюдения правил Целителей. Лучший повод".
   - А потом ты меня бросил.
   - Ты уехала сама.
   - Ты даже не позвонил...
   - Мне было тяжело.
   - Мне тоже. - Голос Олеси окреп. - Но  я  справилась.  Я  свыклась  с
мыслью, что лучшие врачи на Земле могут оказаться бессильны. Что все мои
звания,  статьи,  кафедры,  исследования,  все,  что  я  делала  и   чем
гордилась, все это неспособно помочь выжить  маленькому  ребенку.  МОЕМУ
маленькому ребенку. Я справилась,  Реваз,  я  справилась...  Но  будь  я
проклята, если смогу передать охватившее меня отчаяние, когда я  узнала,
что ты поставил на поток производство Куколок.
   - Какой поток...
   Но голос женщины совершенно заглушил растерянную фразу профессора.
   - Реваз, ты убил меня второй раз! Я бы поняла все,  но  ради  денег?!
Просто ради денег?!! И тогда я решила, что ты заплатишь  страшную  цену.
Ты испытаешь все, что пережила я! Ты потеряешь самое дорогое... -  Олеся
громко рассмеялась. - Не думай,  что  Маша  оказалась  на  твоем  потоке
случайно. Я  знала,  какой  тип  женщин  тебе  нравится,  Реваз,  но  не
рассчитывала, что ты ТАК влюбишься в эту больную девочку.
   - Не трогай Машу!
   - Она еще жива? - холодно поинтересовалась женщина. -  Наверное,  без
сознания? И ты ждешь свою Куколку.
   - Не трогай Машу!!
   - Господи, да никто и не собирается трогать твою нимфетку,  Реваз,  -
рассмеялась Олеся. - Мы убьем Куколку.
   - Ты не сделаешь этого, - прошептал Кабаридзе. - Нет!
   - И даже твой японец не поможет. Много ли надо Куколке? Один выстрел,
и ее сердце, или что там у нее? И все! Хлоп!  И  все  усилия  прахом.  -
Глаза женщины лихорадочно  запылали.  -  Прямо  на  пороге  квартиры,  у
изголовья  кровати,  где  доживает  последние  часы   твоя   ненаглядная
Машенька,  погибнет  единственное  во  Вселенной   создание,   способное
подарить ей жизнь. И ты, Реваз, это увидишь. А потом умрешь сам.
   - Молодой человек! - Профессор бросил безумный взгляд на наемника.  -
Не позвольте ей этого сделать! Не надо!!
   Артем молчал.
   - Ведь все уже позади! Все закончилось! Куколка насытилась! Дайте мне
возможность использовать ее! Ведь Маша умрет!!
   - Мой сын уже умер, - жестко  напомнила  Олеся  и  достала  из  пачки
сигарету. -  Двадцать  дней,  Реваз,  наш  ребенок  видел  солнце  всего
двадцать дней. - Она помолчала. - Будь ты проклят!
   - Дай мне возможность спасти Машу! Дай!! - Кабаридзе вцепился в  руку
Артема. - Молодой человек, я расскажу, как делаются Куколки! Лично вам!!
Я знаю, за вами всегда стоит Темный Двор, Сантьяга!  Подумайте,  сколько
может стоить такая  информация!!  Ведь  эти  знания  неизвестны  Великим
Домам! Я могу спасти жизнь кому угодно! Я  могу  лечить  кого  угодно!!!
Дайте мне возможность спасти Машу!! Убейте меня, но  не  позвольте  этой
сумасшедшей расправиться с Машей! Ведь она не виновата! Я  расскажу  вам
все!! Лично вам!! Вы не сможете делать Куколок, но сможете  продать  эти
знания за огромные деньги...
   Артем специально расположился так, чтобы сразу увидеть новых  гостей,
и,  когда  входная  дверь  приоткрылась,  наемник  молниеносно   вскинул
"ПП-93", довольно массивное, но скорострельное оружие: после  событий  в
аэропорту Артем не рискнул выйти из дому с простым пистолетом.
   - Кто там? - нервно спросил Кабаридзе.
   - Японец, - спокойно произнес наемник. Заметивший противника  самурай
остановился в дверях. В левой руке он держал бамбуковую палку, а  правой
прижимал к себе хрупкую девушку, закутанную в какое-то одеяло.
   - Он привез Куколку. - Олеся скомкала так и не раскуренную сигарету.
   Секунды, доли секунды ушли на принятие решения. И Артем, и Тори  были
профессионалами и не тратили на анализ больше времени. Первым ход сделал
японец.
   Он рывком поставил девушку перед собой и  толкнул  вперед,  превратив
Куколку в живой щит. Бамбуковая трость со  свистом  рассекла  воздух  и,
даже не завершив круг, превратилась в классическую катану. Тори пошел  в
бой.
   Артем  среагировал  поздно,  только  на  движение,  но  он  мог  себе
позволить играть вторым номером: до японца было не менее семи метров,  а
вооружен наемник был отнюдь не для  рукопашной.  Тем  не  менее  самурая
следовало держать на расстоянии, и  Артем  мягко  надавил  на  спусковой
крючок, выдавая короткую, очень короткую очередь. Всего  из  трех  пуль.
Скорее предупредительную - убивать японца наемник не хотел. А на Куколку
ему было плевать.
   Следующая секунда вместила в себя много событий.
   При всей своей ловкости, Тори не был  способен  увернуться  от  пули,
выпущенной с такого близкого расстояния, к тому же он понял,  что,  если
наемник продолжит стрелять, не поможет и  прикрывающая  его  Куколка,  а
потому японец принял единственно правильное решение.  Тех  мгновений,  в
ходе которых вакагасира оценивал ситуацию, ему хватило,  чтобы  заметить
дверь, ведущую из холла на кухню.  В  нее  он  и  нырнул,  укрываясь  от
очереди Артема.
   А три  пули  должны  были  достаться  Куколке.  Понял  ли  это  Реваз
Ираклиевич или все получилось случайно? Или он просто  бросился  в  гущу
событий, не желая оставаться сторонним наблюдателем в столь  важном  для
него деле? Или он тоже принял единственно правильное решение? Но  в  тот
самый момент, когда пули вылетели из ствола, на их пути встал Кабаридзе.
Встал и принял их в себя, в свою  грудь,  спасая  ничего  не  понимающую
Куколку.
   Мощный глушитель поглотил звук выстрелов, и было  странно  наблюдать,
как на теле профессора расцветают кровавые цветы. В полной тишине. Олеся
издала полувсхлип-полустон и отвернулась.
   - У тебя нет выхода, - громко сказал Артем японцу. На  корчащегося  у
ног Кабаридзе наемник старался не смотреть. -  У  меня  тридцатизарядный
пистолет-пулемет. Ты успеешь только выскочить из кухни. И умереть.
   - Надеюсь, этого не произойдет.
   В квартиру вошел Сантьяга.  За  ним  -  Кортес,  который,  недовольно
посмотрев на тело Реваза, буркнул:
   - Кажется, мы опоздали.
 
*** 
 
   Японец стоял в самом центре кухни. Стоял свободно, со  стороны  могло
даже показаться - расслабленно, но искушенного воина эта небрежность  не
могла ввести в заблуждение. Японец был готов начать бой в любой момент.
   - Рад, что мы, наконец, встретились, - вежливо улыбнулся Сантьяга.  -
Добрый день.
   Японец, не сводя глаз с комиссара, чуть склонил голову.
   - Меня зовут Сантьяга, нав из семьи Навь, и кровь Темного Двора течет
в моих жилах.
   Комиссар  протянул  руку.  Японец  поколебался,  но  с   достоинством
произнес:
   - Тори.
   Руки он не подал.
   - Школа Китано, я полагаю?
   Еще один молчаливый кивок.
   - Тори-сан, могу ли  я  рассчитывать,  что  вы  любезно  уделите  мне
некоторое время?
   - Это  самое  учтивое  приглашение  к  бою,  которое  мне  доводилось
слышать. Я с удовольствием  приму  его  и  уделю  вам  столько  времени,
сколько потребуется.
   Выдержка  вакагасиры  производила  впечатление.   Зажатый   в   угол,
готовящийся к последней схватке не на жизнь, а на смерть, японец тем  не
менее поддержал предложенный комиссаром тон, и его речь  была  не  менее
вежлива, чем слова комиссара.
   - Буду откровенен, Тори-сан, мне было бы интересно сразиться с  вами.
- Сантьяга поклонился. - Но я предполагал занять  ваше  время  дружеской
беседой.
   Ни словом, ни жестом, японец ничем не дал понять,  что  удивлен.  Его
голос оставался невозмутим.
   - Не уверен, что в данном контексте уместно определение  "дружеская".
О чем вы хотели поговорить?
   -  Мне  будет  необычайно  любопытно  узнать  ваши   впечатления   от
путешествия в Тайный Город.
   - И секреты школы Китано?
   - Самый главный секрет мне уже известен, -  улыбнулся  нав.  -  Школа
Китано возродилась. Все остальные тайны вашего клана не имеют  для  меня
ценности.
   - Неужели?
   - В прошлом у нас было много столкновений, в ходе которых воины школы
показали себя  великолепными  бойцами,  и  мы,  разумеется,  постарались
собрать полную информацию  о  столь  серьезном  противнике,  -  негромко
сообщил комиссар. - Все техники  Китано  разработаны  исключительно  для
челов, основаны на вашей генетике и  бесполезны  для  Темного  Двора.  И
любого другого Великого Дома.
   "Нелюди - наши древние, естественные враги. Мы не можем жить в  одном
мире с ними. - Второй раз за  день  Тори  засомневался  в  этой  простой
истине. - Хорошо, старый аптекарь  действительно  неспособен  вызвать  у
меня агрессию. Его время подходит к концу, он тихо и безобидно  доживает
свой век в маленьком переулке гигантского мегаполиса, не причиняя  вреда
и даже помогая людям...  Проклятье!  -  На  невозмутимом  лице  Тори  не
отразилась вспыхнувшая в душе буря чувств. - Он помогает людям!  Я  ведь
говорю о нелюди! Он не может помогать!"
   Но думать о брате Вербиусе иначе японец не мог.
   "Забудь об аптекаре! Сейчас перед тобой враг! Перед  тобой  колдун  и
убийца! Он ненавидит  и  презирает  людей!"  Но  прежнего  воинственного
задора японец  не  ощущал.  Комиссар  явственно  давал  понять,  что  не
стремится к конфронтации. Что, если не рад, то как минимум не  расстроен
тем, что школе Китано удалось  уцелеть.  Не  озабочен,  а  удивлен.  Ему
интересно.
   - Не думаю, что у нас  сохранились  поводы  для  вражды,  -  спокойно
произнес Сантьяга. - Во всяком случае, я их не  вижу.  Ваша  цивилизация
все дальше и дальше уходит от магии, и, как это ни смешно,  мы  для  вас
ближе и роднее, чем кто бы то ни был.
   "Нелюди хитры и коварны. Я не могу бороться с ядом  его  слов,  я  не
могу забыть то, что видел своими глазами, но я  обязан  это  сделать.  Я
обязан исполнить долг и показать нелюдям силу школы  Китано.  Так  хочет
оябун". Тори уже не был убежден в своей правоте,  но  боевые  навыки  от
этого не пострадали.
   Было бы не правильным сказать, что меч молнией  сверкнул  в  воздухе.
Молнию легко увидеть, а вот уловить стремительный выпад вакагасиры  было
невозможно в принципе. Сейчас он находился в центре кухни, и  сейчас  же
он оказался возле комиссара. Клинок замер в дюйме от  шеи  нава.  Замер,
зажатый в кулаке Сантьяги. Замер, несмотря на то, что Тори вложил в удар
всю свою силу.  Замер,  и  эта  остановка  была  столь  неожиданна,  что
вакагасира с большим трудом сохранил равновесие.
   - Тори-сан, - вздохнул комиссар. - Званый вы гость  или  нет,  но  вы
пришли в мой город, и когда вы отсюда уйдете, буду решать я.  На  правах
хозяина.
   - Вы позволите мне попытаться еще раз?
   - Пожалуйста.
   Тори медленно потянул меч на себя. Клинок не  шелохнулся.  Впервые  с
начала разговора с на-вом в глазах японца мелькнуло...  нет,  не  страх,
скорее признание. Его не покинула уверенность, но вакагасира понял,  что
этот противник ему не по силам. Он вежливо поклонился  и  тут  же  вновь
дернул меч на себя.  Комиссар  не  шелохнулся.  Клинок,  зажатый  в  его
кулаке, тоже.
   - Я не хочу  вас  убивать,  Тори-сан,  -  серьезно  произнес  нав.  -
Действительно,  не  хочу.  И  буду  признателен,  если  вы   согласитесь
сопровождать меня сегодня.
   - В качестве кого?
   - В качестве моего гостя.  -  Сантьяга  отпустил  клинок,  достал  из
кармана белоснежный платок и невозмутимо вытер ладонь. Крови на  ней  не
было. Несмотря на все усилия, японцу не удалось даже оцарапать  нава.  -
Пожалуйста, дождитесь меня здесь, я должен завершить некоторые дела.
   Комиссар вышел из кухни. Тори задумчиво посмотрел, как хищная  катана
превращается в простенькую бамбуковую трость, и  медленно  опустился  на
табурет.
 
*** 
 
   - Все закончилось. - Артем осторожно прикоснулся к плечу Олеси. - Все
позади.
   - Убей... - прошептала женщина, неподвижно глядя в окно.
   - Что? - Наемник склонился к Олесе.
   -  Убей  Куколку.  -  Ее  глаза  быстро  наполнились  слезами,   губы
скривились, превратив красивое лицо в уродливую маску боли и  ненависти.
- Убей эту проклятую куклу! - Олеся неистово заколотила по груди Артема.
- Убей!!
   - Старостина Олеся Александровна,  -  сообщил  Сантьяга,  бесстрастно
глядя на бьющуюся в истерике женщину. - Целитель. Тоже.
   Иногда Кортесу казалось, что комиссар знает в  лицо  всех  обитателей
Тайного Города. И добрую половину обычных жителей Москвы.
   - Вряд ли мы сможем допросить ее сейчас, - протянул наемник.
   - Да, времени  у  нас  немного.  -  Комиссар  прищурился  и  негромко
произнес:
   - Кортес, я бы хотел, чтобы вы  лично  закончили  расследование  всех
моментов, связанных с Целителями и Куколками Последней Надежды.
   - Я? - Наемник удивленно посмотрел на нава.
   - Именно вы,  -  кивнул  Сантьяга,  по-прежнему  не  спуская  глаз  с
всхлипывающей  Олеси.  -  И  вот  почему...  Разумеется,  Великие   Дома
заинтересуются запрещенным артефактом, но, как я догадываюсь,  красавица
заявит, что технология производства Куколок утеряна окончательно. Темный
Двор это устраивает.
   - Вам не нужны Куколки?
   - Этого я не говорил.
   - Но вы не верите, что технология утеряна?
   - Я этого не знаю и хочу, чтобы вы расставили все точки  над  i.  Мне
нужна правда, Кортес, а потом я решу, стоит ли делиться ею с  Орденом  и
людами.
   - Представители Великих Домов могут потребовать провести сканирование
памяти Олеси.
   - Не думаю, что до этого дойдет, - подумав, ответил Сантьяга.  -  Все
произошедшее выстроено в целостную  логическую  цепочку,  "белых  пятен"
практически нет, а если вы как следует подчистите сомнительные места, то
требование о сканировании памяти не будет актуальным. В любом случае,  я
постараюсь не допустить такого развития событий.
   - Хорошо, - согласился Кортес. - Задачу я понял. Но если я узнаю...
   - Я хочу, чтобы вы  все  выяснили  и  рассудили.  Ваше  слово  станет
последним.
   - Но почему?
   Вместо ответа комиссар широко улыбнулся и взял за руку  индифферентно
стоящую у стены Куколку.
   - В качестве разминки, Кортес, вы должны решить, что мы будем  делать
с Куколкой.
   - Профессор Кабаридзе хотел вылечить Машу. - Наемник пожал плечами. -
Куколка активирована, я не вижу причин не использовать ее.
   - Логично, - согласился нав.
   - Но кто этим займется?
   - Это как раз самое  простое.  -  Комиссар  достал  телефон.  -  Брат
Ляпсус? Вы мне нужны...
 
*** 
 
   - Пути жизни причудливы, но все  они  заканчиваются  смертью.  И  все
проблемы не сложнее песка, который струится в твоих часах.
   Олеся подняла голову. Голубое небо все еще  было  затянуто  облаками,
преграждавшими путь к солнцу, но среди величественных  сугробов  уже  не
парила женщина с черными крыльями.
   Анку громко высморкался.
   - Возможно, ты действительно сумеешь снова взлететь.
   - Теперь я свободна, Анку, - прошептала женщина.
   - Но ты не стала прежней.
   - Зато я свободна.
 
*** 
 
   Укол успокоительного пришелся как нельзя кстати.  Олеся  забылась,  и
только слабая дрожь показывала, что где-то в глубине души  она  снова  и
снова переживает произошедшие события. Снова и снова пытается справиться
с тем, к чему так упорно стремилась. Справится ли?  Артем  нежно  провел
ладонью по волосам Олеси.
   - Она проснется через пять часов, - деловито буркнул брат  Ляпсус.  -
Если снова впадет в истерику, вколи ей еще пару кубиков "сладких снов" и
позвони мне.
   - Хорошо. - Артем бережно поднял женщину на руки. - А Маша?
   - После процедуры  я  заберу  ее  в  Московскую  обитель.  Так  велел
Сантьяга.
   Тело Кабаридзе уже  убрали,  и  трое  сотрудников  Службы  утилизации
быстро и  сноровисто  ликвидировали  остальные  следы.  Звукоизоляция  в
старом доме была прекрасной, и никто из соседей не узнал  о  событиях  в
квартире профессора.
   - До встречи, Ляпсус.
   - Увидимся.
 
*** 
 
   Непроницаемая  тьма,  окружающая  девушку,  не  вызывала  страха  или
беспокойства. Только грусть.  Спокойную,  искреннюю  грусть,  окрашенную
прохладой вечного мрака, сумевшего победить звезды и сократившего мир до
небольшого пятачка, освещенного маленьким огоньком, парящим над  головой
Маши. Крохотны