Вам не стоит беспокоиться, Джозеф, - бесстрастно произнес  Тори.  -
Поверьте, мы  ценим  наши  добрые  взаимоотношения  и  относимся  к  ним
предельно аккуратно. Мы ведь не надоедаем?
   Капуцерски молчал. Темные глаза Тори были невозмутимы, но холодны.
   - Мы ведь вам не надоедаем, Джозеф, так?
   - Так, - обреченно кивнул головой молодой человек.
   - Несколько коротких вопросов не чаще  двух  раз  в  год.  Разве  это
утомительно?
   - Не утомительно, - промямлил Джозеф.
   - Тем более что вы  всегда  можете  рассчитывать  на  нашу  помощь  и
благодарность.
   - Я понимаю.
   Тихий голос Капуцерски совершенно потерялся,  но  Тори  уловил  смысл
ответа.
   - Замечательно, Джозеф, замечательно. Кстати, хочу  заметить,  что  у
вас великолепные часы. Говорят о хорошем вкусе. Вы сами приобрели их?
   - Это подарок, - выдавил из себя Капуцерски.
   - У вас прекрасные друзья.
   - Да, прекрасные. - Джозеф натянул часы на руку и едва ли не  впервые
поднял глаза на японца. - Что вы хотите?
   - Сегодня утром разбился самолет.
   - Я знаю.
   - Еще бы, - усмехнулся Тори и тут же бросил вопрос:
   - Что вы нашли на месте катастрофы?
   Капуцерски вздрогнул, съежился и вновь опустил глаза:
   - Это государственная тайна.
   - Допустим, - поморщился японец. - Хотя все  это  секрет  Полишинеля.
Среди обломков вы  обнаружили  трехпалого  урода  с  рогами  и  шипастым
хвостом. Весит он около четырехсот фунтов,  а  шкуру  можно  просверлить
только алмазным сверлом. Так?
   У Джозефа отвисла челюсть.
   - Откуда вы знаете? - И тут же осекся: так посмотрел на него  японец.
- Извините.
   - На самом деле меня интересует  не  мутант,  а  статуэтка,  -  после
короткой  паузы  продолжил  Тори.  -  Маленькая,  вырезанная  из   камня
статуэтка, изображающая спящую женщину. Вы нашли ее?
   Капуцерски кивнул:
   - Она была у монстра.
   - Где она сейчас? В научном центре? В хранилище? Где?
   Как ни старался Тори, ему  не  удалось  полностью  убрать  из  голоса
нетерпеливые нотки.
   - У статуэтки нашелся хозяин, - сообщил Джозеф.
   Брови японца удивленно поползли вверх:
   - Кто?
   - Какой-то русский коллекционер. Сегодня днем Гинзбург  встречался  с
представителями страховой компании Ллойда и договорился,  что  статуэтку
отправят в Москву.
   "С представителями Ллойда? - Губы Тори разошлись в легкой  улыбке.  -
Молодцы! Хорошо придумали".
   Он снова посмотрел на собеседника.
   - Джозеф, сосредоточьтесь и  ответьте  максимально  точно:  в  Москву
полетит та самая статуэтка? Не получится  так,  что  ваш  босс  подсунет
русским копию?
   - Нет, -  покачал  головой  Капуцерски.  -  Я  слышал,  как  Гинзбург
ссорился из-за этого со  своим  заместителем,  но  в  конце  концов  они
решили, что отправят в Москву подлинник.
   "Подлинник. - Тори залпом допил коктейль. - Что  делать?  Попробовать
изъять статуэтку в  аэропорту?  Там  наверняка  будет  полно  охраны.  В
самолете? Слишком громко. Остается одно: лететь в Москву. И  действовать
по обстановке".
 
ГЛАВА 5 
 
   "Страшная катастрофа, унесшая  жизни  двухсот  американцев,  оставила
неизгладимый след в наших сердцах. Нация скорбит вместе с родственниками
погибших. Но до сих пор мы не знаем  причин  этой  ужасной  аварии.  Что
произошло в небе над Нью-Йорком? Неисправность лайнера,  ошибка  пилотов
или террористы? В пользу последней  версии  говорит  странное  поведение
ФБР, которое, по сведениям наших корреспондентов, практически  с  первых
минут отстранило от работы местную полицию и авиационную службу, проводя
расследование силами  своих  специалистов.  Что  происходит?  Спасатели,
первыми прибывшие на место катастрофы,  хранят  молчание..."  ("The  New
York Times")
   "Расследование, проведенное  администрацией  Турнира,  показало,  что
гибель  Бориса  фон  Доррета  была  несчастным  случаем.  Толем  Лунатик
полностью соответствовал заявленным характеристикам, а сканирование  его
памяти показало, что он не получал специального приказа  на  уничтожение
рыцаря. В своем официальном заявлении Темный Двор выразил  сожаление..."
("Тиградком")
 
Муниципальный жилой дом 
Москва, улица Осенняя, 
7 сентября, суббота, 07.03 
 
   Бескрайняя пустыня - необъятный океан, переполненный желтым песком, -
осталась где-то внизу. Не у ног, ниже, намного  ниже,  далеко  внизу.  А
гигантские черные крылья со свистом резали воздух,  поднимая  Олесю  все
выше и выше.
   - К солнцу! Выше солнца!!
   Изумительное чувство  свободы  поглотило  женщину  без  остатка.  Она
вдыхала бьющий в лицо упругий воздух, она наслаждалась  стремительностью
полета  и  замирала  от  сладкого  ужаса,  падая  к  земле  в  безумном,
невообразимом  пике.  И  вновь  взмывала  над  пустыней  за  секунду  до
кажущегося неотвратимым удара. Олеся забыла обо всем.
   - К солнцу! Выше солнца!!
   Сильные черные крылья легко вынесли ее к облакам, к ленивым  курчавым
сугробам, с куриной важностью прогуливающимся под сводом небес. К чудным
облакам, в тумане которых так весело...
   Остановка была неожиданной, а  потому  неприятной  и  даже  страшной.
Тупые белые сугробы оказались  непреодолимым  препятствием  для  могучих
крыльев Олеси. Они встали между женщиной и солнцем, и мягко, но надежно,
преградили ей путь  к  свету.  Черные  крылья  растерянно  захлопали  по
воздуху, и несколько секунд Олеся просто падала, испытывая  не  сладкий,
запрограммированный ужас, а самый настоящий страх.
   И дикую обиду.
   К счастью, Олесе удалось избежать паники и выправить  положение.  Она
расправила крылья  и,  перейдя  на  мягкое,  уверенное  планирование,  с
горечью посмотрела на скрытое облаками солнце.
   - Я ведь была там! Была!!
   Туманная  прохлада  облаков,  горячие  лучи,   пронзающие   тело,   и
маленькая, едва заметная земля, диаметром с мелкую монету.
   - Я помню!!
   Невозможность взлететь выше рвала на части душу.
   Олеся попыталась еще раз, резко  взмыла  к  облакам,  с  наслаждением
подставляя  лицо  обжигающим  лучам  солнца,   и,   встретив   давление,
спикировала  вниз,  к  земле,  к  желтому  песку  пустыни,  к  одинокому
строению, замеченному среди дюн.
   С высоты оно казалось  нагромождением  скал,  вырвавшимся  из  океана
песка, в крайнем случае - развалинами, но чем ближе подлетала Олеся, тем
яснее ей становилось: не развалины, совсем не развалины.  Она  замедлила
движение и сделала несколько больших кругов над землей,  с  любопытством
изучая загадочное место.
   Амфитеатр. Огромный, круглый  амфитеатр,  выросший  среди  бескрайних
песчаных просторов. Он не поражал ухоженностью,  но  и  до  упадка  было
далеко. Камни, чуть темнее песка,  аккуратно  подогнаны  друг  к  другу,
поверхность щербатая - пустынные ветры вдоволь поиграли с ней, - но  еще
прочная. Ворота забраны ржавыми решетками, и попасть в  амфитеатр  можно
только сверху.
   Олеся плавно опустилась в самый центр арены. Плавно и очень медленно,
чувствуя, как исчезают ее прекрасные черные крылья, исчезают без  следа.
И одновременно расслабляются напряженные,  натруженные  мышцы,  плечи  и
руки вновь становятся такими, какими должны быть: сильными, но  нежными,
с плавными, женственными линиями.
   За каменными стенами амфитеатра не  было  ветра,  и  тончайший  шелк,
мягко окутавший женщину, не защищал, а украшал  тело.  Прозрачный  белый
шелк, не скрывающий ни одной черточки прекрасной фигуры.
   "Что я ищу здесь?"
   Олеся медленно повернулась, и  под  ее  взглядом  на  пустых  скамьях
амфитеатра  стали  появляться  песочные  часы.  Тысячи  песочных  часов.
Миллионы песочных часов. Миллиарды. Миллиарды одинаковых песочных  часов
окружали  Олесю,  и  бесчисленное  количество  песчинок,   порхающих   в
стеклянных колбах. Количеством песчинок часы и отличались друг от друга.
В  некоторые  из  них  песок  был  набит,  натолкан,  спрессован,  чтобы
поместилось  как  можно  больше,  еще  больше,  даже  удивительно,   как
выдержали такое  давление  хрупкие  стеклянные  колбы.  В  других  песка
оставалось мало,  совсем  чуть-чуть,  но  внушительная  горка  в  нижней
половине часов показывала, что когда-то и они были забиты под завязку. А
в  некоторых  часах  было  всего  по  несколько  крупинок,  стремительно
падающих в пустоту...
   - Иногда шорох песка заглушает ветер.
   - И ветер обижается?
   - Ветер никогда не обижается. Он вечен и знает об этом.
   - И поэтому грустит.
   - Ты знакома с ветром?
   Анку сидел в кресле-качалке. Изогнутом и скрипучем, старом  и  совсем
не вечном: щегольская когда-то полировка облезла, обивка  протерлась,  а
один из подлокотников был заботливо подвязан веревочкой.
   - Ты знакома с ветром?
   - Я просто подумала, что это знание должно вызвать грусть.
   - Ты подумала правильно, - не стал  спорить  Анку.  -  А  что  бы  ты
сказала, если бы ветер не знал о своей вечности?
   - Я бы сказала, что он боится, - медленно ответила Олеся.
   - В яблочко.
   Старик  поднес  к  длинному  носу  грязноватый   платок   и   натужно
высморкался. Тощий, словно высушенный, с резкими чертами лица и  длинным
носом, он был похож на цаплю, наряженную для смеха  в  неопрятный  бурый
камзол.
   - Болеешь? - профессиональным тоном осведомилась женщина.
   - Ветер - друг, но иногда он шутит.
   - Устраивает сквозняк?
   - Забирается внутрь.  -  Анку  аккуратно  переложил  платок  и  вновь
высморкался. - Ему интересно быть со мной. А мне интересно с ним. Другие
гости бывают здесь нечасто.
   - Но все-таки бывают.
   - Когда соберутся с духом.
   - Тебя не любят.
   - Меня боятся.
   - За что?
   Старик с веселым интересом посмотрел на Олесю.
   - А ведь я сам не понимаю, красавица,  клянусь  этой  пустыней  -  не
понимаю! В отличие от многих, я не приношу смерть, я всего лишь оповещаю
о ней.
   - И кто оповещает сейчас?
   - У меня много "я", красавица. У меня очень много "я".
   - Поэтому ты никогда не опаздываешь.
   - Поэтому я всегда прихожу вовремя. - Анку бросил взгляд на  часы.  -
Да, вовремя. Но не ко всем.
   - За что же ты так полюбил меня, горе-вестник?
   - Тебя? - Старик рассмеялся, и его смех  плавно  перешел  в  затяжной
кашель. - Тебя? Мне нравится все необычное, красавица. А такие, как  ты,
встречаются редко, очень редко.
   Анку поднял голову, Олеся машинально последовала его примеру  и  едва
не вскрикнула, сумев  подавить  удивленный  возглас  в  самый  последний
момент: над амфитеатром кружила прекрасная белокурая женщина с огромными
черными крыльями.
   - Разве не удивительно?
   Олеся опустила глаза, закусила губу, чуть  вздрогнула,  почувствовав,
что холодный взгляд ветра проник под тонкий шелк одежды.
   - Расскажи мне о смерти, красавица, - попросил Анку.
   Олеся жестко посмотрела в воспаленные глаза старика.
   - Я дарю жизнь!
   - Неужели? -  Анку  скрипуче  рассмеялся,  и  ветер,  словно  отгадав
желание старика, создал перед женщиной крутящийся столб пыли. - И  много
жизней ты подарила смерти?
   - Отстань! -  Олеся  попыталась  загородиться  рукой,  но  что  толку
отмахиваться от ветра? Стремительный хоровод закружился  вокруг  нее.  -
Отстань!!
   Человек,  с  ужасом  наблюдающий  за  приближающимся  монстром,   рот
скривился в отчаянном крике, лицо перекошено животным  страхом...  Борис
фон Доррет, за мгновение до конца понявший,  что  его  меч  не  выдержит
чудовищного  удара  Лунатика...  Еще  один  незнакомец,  безучастно,   с
каким-то   невозможным   спокойствием    смотрящий    на    стремительно
приближающуюся землю...
   - Я действительно  не  понимаю,  почему  люди  боятся  меня,  -  тихо
проворчал Анку.
   - Все дело в репутации, - холодно  объяснила  Олеся.  Она  решительно
шагнула из пыльного облака, и оно мягко осело  на  камни  амфитеатра.  -
Зато я теперь окончательно поняла, почему к тебе редко ходят гости.
   - Ты сильна, - протянул старик, - сильна... Это тоже  встречается  не
часто.
   - Я вернусь. Я снова полечу над облаками, - тихо, но  твердо  сказала
женщина.
   - Пока ты не ушла, - Анку вновь достал платок. - Присмотрись к часам.
Это не задержит тебя надолго.
   Олеся  хмыкнула,  секунду  постояла,  раздумывая   над   предложением
старика, затем не спеша подошла к ближайшему ряду часов.
   - Я ничего не вижу.
   - Присмотрись.
   Зина,  гибкая  черноволосая  пантера,  расслабленно,  как  на  пляже,
расположившаяся на своем песке. Ее глаза мечтательно закрыты,  по  губам
скользит довольная улыбка, и она совсем  не  видит,  с  какой  громадной
скоростью падают в пустоту ее песчинки.
   Екатерина Федоровна. В ее часах осталось совсем мало крупинок, но  на
задумчивом лице старухи не видно боли или страха, только грусть.
   Девушка, тонущая в гигантской  груде  песка.  Что  с  ней  случилось?
Оступилась? Потеряла равновесие? Коварные песчинки заманили  ее  в  свою
воронку,  сдавили  тело,  сломали  волю,  не   позволяя   вырваться   из
смертоносной ловушки. А ведь в ее часах так много...
   - Зачем ты показал мне это? Ветер-шутник прошелестел в  ответ  что-то
неразборчивое.
   - Зачем?
   Олеся обернулась.  В  центре  амфитеатра  мерно  покачивалось  пустое
кресло.
 
*** 
 
   Олеся открыла глаза.
   В спальне было тихо-тихо. Необычайно тихо.  Пугающе  тихо.  И  только
шорох занавесок на окне да легкое дыхание лежащей  рядом  Зины  нарушали
эту величественную, мрачную тишину.  Осторожно,  стараясь  не  разбудить
подругу, Олеся поднялась с кровати, машинально поправила тончайший шелк,
белой дымкой струящийся по ее телу, и вышла из спальни.
   - Я знала, что ты придешь.
   Белокурая красавица холодно смотрела из беспросветного мрака зеркала.
Могучие  черные  крылья  устало  сложены  за  спиной,  но  гордая  поза,
вызывающий блеск ореховых глаз  говорили  сами  за  себя  -  сил  у  нее
оставалось очень много.
   - Ты испугалась?
   - Я не боюсь.
   - Ты испугалась. - Черные крылья презрительно дернулись.
   - А даже если так? - Олеся протянула  руку,  погладила  отражение  по
щеке. Бессмысленно врать самой себе. - Я испугалась.
   - Чего?
   - Я боюсь, что ты не уйдешь. Что после того, как все  закончится,  ты
по-прежнему останешься со мной.
   - Тебе  придется  смириться  с  этим.  -  Красивые  губы  высокомерно
скривились.
   - И не подумаю, - покачала головой Олеся.
   - Значит, ты боишься меня?
   - Нет.  -  Теперь  Олеся  улыбнулась.  Улыбнулась  широко,  уверенно.
Улыбнулась, потому что на этот вопрос она знала точный  ответ.  -  Я  не
боюсь. Я тебя ненавижу.
 
*** 
 
   - Олеся!! Ты меня слышишь, Олеся! Открой глаза!!
   Сквозь туман, продолжающий обволакивать сознание, медленно проступили
черты лица. Знакомого, красивого лица... Зина...
   - Твой песок... - прошептала Олеся. - Зиночка, твой песок...
   - Что? - Брюнетка склонилась ниже. - Тебе плохо?
   - Где я?
   Олеся огляделась.  Совершенно  обнаженная,  холодная,  как  лед,  она
сидела на полу ванной комнаты, крепко вцепившись пальцами в край  ванны.
Вторую руку держала испуганная Зина.
   - Я проснулась, тебя нет. Услышала какие-то голоса, прихожу, а  ты...
- Зина поцеловала ледяную ладонь Олеси. - Тебе что-то приснилось?
   Холод пришел, и тело сотрясла крупная дрожь.
   - Ты так замерзла.
   - Ко мне снова приходил Анку, - тихо сказала Олеся. - Точнее, я  была
у него.
   - Он убьет тебя.
   -  Нет,  -  попыталась  объяснить  Олеся.  -  Он   не   убивает.   Он
предупреждает.
   - Я имела в виду не Анку, - серьезно прошептала  Зина.  -  План.  Наш
план. Наш чертов план! Он убивает тебя.
   - Я должна пройти... - Олеся улыбнулась. - Я должна через это пройти.
Я пройду. - Она мечтательно закрыла глаза. - Я пройду. И буду летать над
облаками.
 
Спортивный комплекс "Олимпийский" 
Москва, Олимпийский проспект, 
7 сентября, суббота, 11.09 
 
   - Повтори, что он сказал, - потребовал Копыто.
   - Помощник маршала-распорядителя заявил: он, конечно, не верит, что с
нашим сегодняшним соперником что-нибудь приключится, но на всякий случай
предупреждает, что мы  на  подозрении,  -  послушно  повторил  Иголка  и
приложился к бутылке "Уокера". - Намекнул, блин.
   - Мы, типа, всегда на подозрении, -  вздохнул  Контейнер  и  погладил
Громовержца по лысому черепу. - Надо отказываться от боя.
   - Мля, да не получится! - проворчал уйбуй.
   - Почему?
   - Они сразу поймут, что вчера мы схитрили.
   - Проклятые крысоловы, - буркнул  Иголка.  -  Подставили  нас,  блин.
Нельзя было с ними связываться.
   - Им-то что, мля, - поддержал Копыто бойца. - Они из  Темного  Двора,
их не тронут. А нам отвечать, если что. - Уйбуй посмотрел на Контейнера.
- Надо выставлять Грэмми.
   -  Убьют  его,  -  тоскливо  отозвался  боец.  Громовержец  испуганно
вздрогнул.  Техническая  победа,  которую  ему  присудили  вчера,  стала
настоящей сенсацией  Турнира.  "Тиградком"  посвятил  оливковому  уродцу
целых три минуты в ежедневном  отчете,  букмекеры  подняли  на  четверть
пункта его шансы на победу, пронырливый Иголка сумел  выудить  деньги  у
добродушных и зажиточных приставников. Дикари радостно улыбались в лучах
славы, и оставался  всего  один,  правда,  очень  неприятный  момент,  о
котором Красные Шапки предпочитали до  сих  пор  не  думать:  собственно
четвертьфинал. Через десять минут Громовержцу предстояло отправиться  на
бой.
   - Не пущу! - упрямо выкрикнул Контейнер.
   - Мля, хватит паниковать, - отрезал Копыто.  -  Пусть  он  выйдет  на
ринг. А потом мы откажемся продолжать бой.
   - Ага, - заулыбался Иголка, - если успеем крикнуть.
   - Главное, пусть Грэмми сразу же после гонга прыгает в угол. Подальше
от соперника. - Уйбуй посмотрел на голема. - Прыгнешь?
   Оливковый неуверенно кивнул.
 
*** 
 
   -   Объявляется    четвертьфинальный    бой    Кубка    Големов!    -
Маршал-распорядитель выдержал паузу. - В красный угол  ринга  вызывается
Лунатик, мастер Баррага, официальный флаг - Темный Двор!
   Зрители, едва дождавшиеся появления любимца,  разразились  радостными
криками, приветствуя долговязые фигуры голема и его создателя.
   - Надеешься, что Лунатик проиграет? - Захар Треми посмотрел на Мубу.
   Хван покачал головой.
   - Он возьмет Кубок Големов, в этом нет сомнений.
   - Тогда что ты здесь делаешь? У нас сегодня финал командных боев.
   - Хочу посмотреть на схватку, - серьезно  ответил  Муба,  не  отрывая
взгляд от покачивающейся куклы. - Это единственное, что стоит между мной
и Молотом Трех Драконов.
   - Только это? - насмешливо прищурился масан.
   - Только это. И я должен знать о нем как можно больше.
   - Вряд ли этот бой много тебе скажет, - рассмеялся Захар.
   - Почему?
   - А ты не обратил внимания на то, с кем придется сражаться  Лунатику?
- Треми кивнул в сторону технического коридора.
   - Меня это не интересова... - Муба посмотрел в указанном направлении,
пару  мгновений  пытался  осознать  происходящее,  затем  прищурился   и
улыбнулся. - Глазам своим не верю!
 
*** 
 
   - В синий угол ринга вызывается голем Громовержец, мастер неизвестен,
официальный флаг - Красные Шапки.
   Пыхтящий  Контейнер,  стараясь  ругаться  как   можно   тише,   тащил
Громовержца на ринг за цепь, прикованную к ошейнику  голема.  Но  каждый
шаг давался ему с большим трудом,  даже  несмотря  на  то,  что  Копыто,
Иголка и еще два бойца толкали несчастного Грэмми в спину, не давая тому
возможности вцепиться когтями в пол. Перепуганный голем, уверенный,  что
его обманули, предали и отдали  на  заклание,  упирался  всеми  четырьмя
лапами и жалобно верещал, периодически заглушая царящий в  "Олимпийском"
гул. Среди зрителей послышались легкие смешки. Минут  через  пять  после
начала церемонии Красным Шапкам  удалось  перекинуть  Громовержца  через
ограждения ринга, и Гуго де Лаэрт откашлялся:
   - Голем готов к бою?
   - Еще как готов, - подтвердил Копыто,  швырнув  к  ногам  куклы  пару
ятаганов. - Можно начинать.
   Оливковый монстр забился в угол, всем  видом  показывая,  что  скорее
умрет, чем выйдет про