Брум покорно пошел с ним к валу и уставился на долину.
   - Как вы думаете, когда они опять нападут?
   -  Когда  будут  готовы,  -  мрачно  ответил  Пастырь.  Работа   внезапно
прекратилась - из леса позади  них  раздался  перестук  копыт  идущей  шагом
лошади, а потом послышалось мычание. На поляну вышли три  удойные  коровы  с
телятами. К рву на вороном жеребце подъехал Йон Шэнноу и спрыгнул с седла.
   - Я подумал, что они придутся кстати, - сказал он. - Если зарезать  телят
на мясо, детей можно будет поить молоком.
   - Где вы их нашли? - спросил Пастырь.
   - Утром я услышал выстрелы и следил за вашим боем. А коров отбил от стада
на чьей-то ферме. Хозяин убит. И вся его семья тоже.
   - Мы благодарны вам, Шэнноу, - сказал Пастырь. -  Но  если  бы  вы  могли
раздобыть тысячу патронов и пару сотен ружей, я целовал бы вам ноги!
   Шэнноу усмехнулся и сунул руку в седельную сумку.
   - Вот все патроны, которые у меня есть, - сказал он. - Они  подходят  для
адских пистолетов и ружей.  И  я  потом  привезу  вам  кое-какое  оружие.  Я
припрятал его вчера примерно в четырех милях отсюда.
   - Пойдемте со мной, - сказал Пастырь и повел его через лагерь. Они  дошли
до ручья и сели. - Сколько их там? - спросил Пастырь.
   - Насколько я мог судить, более тысячи. Ими командует женщина.
   - Черная шлюха! - прошипел Пастырь.
   - Она не черная. Волосы у нее золотые, и она похожа на ангела, -  сообщил
ему Шэнноу. - И они не из-за Стены.
   - Откуда вы знаете?
   - Знаю, и все. И кстати, о Стене. Последнее землетрясение оставило в  ней
дыру. Думаю, у нас будет больше шансов уцелеть,  если  мы  сумеем  добраться
туда и  уйти  За  Стену.  Защищать  пролом  могут  несколько  человек,  пока
остальные отыщут безопасное место для лагеря.
   - У нас здесь примерно триста человек, Шэнноу. Их лишили всего, что у них
было. У нас нет провизии, запасной одежды, холста для шатров, лопат, топоров
и молотков. Где мы можем обрести безопасный приют?
   - Так каков же ваш план?
   - Ждать здесь, нанести им удар потяжелее и молиться, чтобы это удалось.
   - О том, чтобы молиться, это  вы  верно  сказали,  -  заметил  Шэнноу.  -
Послушайте, Пастырь, я мало что знаю о том, как ведутся настоящие войны,  но
я знаю, что мы не победим этих гадин, сидя сложа руки и  ожидая,  когда  они
явятся. Вы говорите, что мы нуждаемся  в  лопатах,  топорах  и  прочем.  Так
раздобудем их. А заодно заберем и сколько-нибудь ружей.
   - Где?
   - Да в городке. Фургоны найдутся, а по лугам бродят волы и лошади. Не все
дома  разрушены,  Пастырь.  Я  рассматривал  город  в   зрительную   трубку.
Мастерская Грувса пока цела, а у него там хранились и порох,  и  свинец  для
пуль. А еще кузница. Да и весь шатровый поселок цел.
   - А рептилии?
   - Они разбили  лагерь  к  югу  от  городка.  Думается,  опасаются  нового
землетрясения.
   - Сколько людей вам понадобится?
   - Скажем, десять-двенадцать. Мы двинемся на запад и ночью доберемся туда.
   - И вы рассчитываете нагрузить фургоны и уехать с ними под носом врага?
   - Не знаю. Пастырь. Но ведь это все-таки лучше, чем  сидеть  здесь  сложа
руки и ждать смерти.
   Пастырь помолчал. Потом засмеялся и потряс головой;
   - Вы когда-нибудь думаете о своем поражении, Шэнноу?
   - Нет, если я еще дышу, - ответил Иерусалимец.  -  Ведите  этих  людей  к
пролому в Стене. Я привезу инструменты, которые вам  нужны,  и  какие-нибудь
съестные припасы. Могу я сам отобрать людей?
   - Если они согласятся отправиться с вами. Шэнноу вернулся  с  Пастырем  в
лагерь и подождал, пока Пастырь собирал мужчин. Когда он изложил план Шэнноу
и вызвал добровольцев, вперед шагнули двадцать человек. Шэнноу отвел  их  на
небольшую поляну в стороне от лагеря и сказал:
   - Мне нужно только двенадцать. Кто из вас женат? Руки подняли  пятнадцать
человек.
   - У кого есть дети? - спросил он у этих пятнадцати. Поднялись девять рук.
   - Так вот, вы, девятеро, вернитесь в лагерь. Остальные подойдите поближе,
и я объясню вам, что нам надо будет сделать.
   Больше часа Шэнноу перечислял, какие припасы им понадобятся и где их надо
искать. Некоторые предлагали дельные советы. Остальные  молчали,  хорошенько
все запоминая. Под конец Шэнноу предостерег их:
   - Никакого пустого геройства. Наша задача: вернуться с припасами. Если на
вас нападут и вы увидите, что ваши друзья в опасности, ни в коем  случае  не
поворачивайте назад, чтобы помочь. Меня с вами не будет, но я  буду  близко.
Когда услышите шум во вражеском лагере, вот тогда приступайте.
   - А что ты намерен сделать, Шэнноу? - спросил Бык;
   - Я намерен почитать им Библию, - ответил Взыскующий Иерусалима.

24

   Два дня Шрина изучала Озеро Клятв, делала анализы кристально-чистой воды,
которая у подножия обрывов питала подземные ручьи и речки. Теперь она сидела
в тени Пика Хаоса - высокой, прямой как копье башни  из  огромных  камней  и
уступов, с которых ныряли самые смелые юноши из деенков.
   Шэр-ран поднялся почти под самую вершину. Он взобрался бы и выше, если бы
башню не завершал венец  из  скал  -  нависающий  выступ,  делавший  вершину
неприступной. Его прыжок в воду был безупречным, и Шрина вспомнила,  как  он
вынырнул - мокрые черные волосы блестят, золотистые глаза  сияют  торжеством
победы.
   Она прогнала это воспоминание. В  озере  должно  находиться  что-то,  что
воздействовало на генетическую структуру Шэр-рана. Прыгнув с  такой  высоты,
он должен был погрузиться очень глубоко...  Может  быть,  разгадка  в  этом?
Шрина закрыла глаза. Ее дух покинул каменный берег и начал  погружаться  все
ниже, все ближе к темному дну. Она знала, что следует искать -  какое-нибудь
токсичное   наследие   Межвременья:   канистры   с   химическими   отходами,
нервно-паралитическим газом, смертоносными микроорганизмами.
   Межвременцы редко задумывались о будущем и топили свои жуткие, доведенные
до совершенства, предназначенные для войны яды в глубинах океана.  Среди  ее
бывших коллег бытовала теория, что межвременцы знали, как коротко отведенное
им время. Иначе зачем бы им было отравлять свои реки и  ручьи,  сводить  под
корень леса, которые творили для них воздух, и загрязнять  собственные  тела
токсическими веществами и канцерогенами? Но эта теория была скорее затравкой
для школьных дебатов, чем предметом серьезного исследования.
   Шрина очистила сознание от этих мыслей и извлекла из памяти все,  что  ей
было известно о воде, эссенции жизни. В Межвременье вода  покрывала  70,  8%
всей  земной  поверхности,  а  теперь  эта  цифра  равнялась  71,  3%.  Вода
составляет две трети массы человеческого тела. Человек способен прожить  без
пищи более месяца, но без воды лишь  несколько  дней...  думай!  Думай!  Две
части водорода на  одну  часть  кислорода.  Она  усилила  сосредоточенность,
уточнила фокусировку, все  более  и  более  погружаясь  в  поисковый  транс,
анализируя микроэлементы на дне Озера. Один за другим  она  их  отбрасывала.
Реактивный кремний, магний, натрий, калий, железо, медь, цинк. Следы  свинца
в количестве, которое могло  бы  привести  к  отравлению,  если  бы  человек
выпивал ежедневно по шестьдесят галлонов этой воды на протяжении  никому  не
известно скольких лет.
   Она вернулась в свое тело и,  обессилев,  прислонилась  к  камню.  Солнце
вышло из-за Пика  Хаоса  и  обжигало  её  обнаженную  кожу.  Она  отошла  на
несколько шагов влево и взглядом поискала Ошира. Он спал в тени.  В  нем  не
оставалось почти ничего человеческого, и говорил  он  теперь  с  неимоверным
трудом.
   Нет, не вода. Так что же? Она поглядела  вверх.  На  грозный  Меч  Божий,
указующий в небо. И вздрогнула. Только не это!
   Ее взгляд скользнул по  Пику.  Что-нибудь  там,  наверху?  Шрина  встала,
потянулась, потом торопливо оделась  и  подошла  к  его  основанию.  Выступы
камней обросли ракушками, и было за  что  ухватиться.  Она  начала  медленно
взбираться по обрыву. И вспомнила тот последний раз, когда вот так же висела
на каменной стене. Почти три года назад, когда "Титаник" разломился,  и  она
унесла своего сына Люка с обреченного корабля-призрака и спустилась по почти
отвесной крутизне горного склона над развалинами Балакриса.
   Тогда она была Амазига Арчер,  вдова  Сэма  Арчера  и  учительница  детей
Хранителей. Хранителей? Они сберегали все знания  межвременцев  для  будущих
поколений, но их труд был извращен, погублен одним человеком -  Саренто.  Он
томился мечтой о Возрождении, о точном воссоздании былого мира. Его  снедало
нетерпение, и с помощью Материнского Камня он начал  воздействовать  на  ход
событий. Он снабдил Кровь-Камнями нарождающуюся  нацию  и  сотворил  из  нее
исчадий Ада. Он разжигал  их  воинственные  стремления  и  открыл  им  тайну
автоматического огнестрельного оружия. "Человек, - говаривал он, -  особенно
изобретателен, когда речь идет о  войне.  Все  великие  исторические  сдвиги
зачинались на полях сражений".
   Энергией Материнского Камня он  восстановил  "Титаник",  разбитый  корпус
которого покоился на горе над Атлантидой. Он превратил его  в  Ковчег,  базу
Хранителей. Но его судьба решилась, когда исчадия  захватили  Донну  Тейбард
для кровавого жертвоприношения, потому что только  это  привело  Взыскующего
Иерусалима в Балакрис и на "Титаник".
   Амазига вспомнила страшную ночь, когда  Саренто  использовал  Материнский
Камень, чтобы воссоздать первое - оно же последнее  -  плавание  "Титаника".
Хотя корабль оставался на горе, люди на борту среди сияющих огней палуб и  в
роскошных салонах видели звездное небо над темным мерцающим океаном.
   Но Шэнноу вступил в поединок с Саренто в  подземной  пещере  Материнского
Камня, убил его и закоротил энергию  Камня.  "Титаник"  вновь  наткнулся  на
айсберг, колдовской океан ворвался внутрь корабля и уничтожил Хранителей,  а
вместе с ними и знания, накапливавшиеся тысячелетиями.
   А Амазига спустилась с крутизны и ушла, не оглянувшись на остов корабля.
   Иерусалимец нашел ее.
   "Я сожалею, - сказал он. - Не знаю, правильно  ли  я  поступал,  но  того
требовала справедливость. Я провожу вас в безопасное место.
   Они расстались в небольшом селении на севере,  и  Амазига  отправилась  с
сыном в земли За Стеной.
   Теперь она вскарабкалась повыше и посмотрела на сверкающее  озеро  внизу.
Пальцы у нее заныли, и она решила передохнуть  на  широком  карнизе.  Ничего
опасного она вокруг не ощущала. "Стареешь!" - сказала она себе. Прожила  она
больше столетия - молодость ей обеспечивали Сипстрасси,  которые  имели  при
себе все Хранители. Но теперь у нее не было Камня, и в ее  курчавых  волосах
мерцали  блестки  седины.  "Сколько  тебе  лет,  Амазига,  в   биологическом
измерении? - спросила она себя, - Тридцать пять? Сорок?"
   Она перевела дух и полезла выше. Ей понадобился час, чтобы  добраться  до
уступа под вершиной, и,  влезая  на  него,  она  нажала  ладонью  на  острый
камешек, который рассек ей кожу. Она  выругалась  и  села,  прислонившись  к
скале. Сердце у нее отчаянно колотилось. Потратить  столько  времени,  чтобы
взобраться сюда - и только для того, чтобы предаться горьким воспоминаниям и
поранить руку! Расслабившись перед спуском, она было подумала о  том,  чтобы
нырнуть в озеро, поблескивавшее далеко внизу, но тотчас отказалась от  этого
намерения - в воде она  всегда  чувствовала  себя  неуютно.  Солнечные  лучи
лились на нее, ей было тепло, и почему-то она почувствовала себя освеженной.
Посмотрела на пораненную ладонь, прикидывая, как  остановить  кровь.  Но  не
увидела царапины. Потерла пальцами -  кожа  везде  была  одинаково  гладкой.
Протянув руку, она подобрала камешек с острым краем. Он был в пятнах  крови.
Она осторожно привстала на колени и повернулась  на  узком  уступе  лицом  к
обрыву. Прямо над ней нависал карниз, опоясывавший вершину. А над ним  висел
Меч Божий и окружающие его крохотные кресты. Она закрыла  глаза,  и  ее  дух
вошел в инкрустированный ракушками камень. Она  продвигалась  все  глубже  и
наконец добралась до полированного мрамора, за  которым  оказалась  сеть  из
золотой  проволоки  и  прозрачных  кристаллов.  По  сети  она  поднялась   к
серебряной чаше шести  футов  в  диаметре.  В  центре  чаши.  лежал  большой
Сипстрасси с золотыми прожилками в дюйм шириной.
   Ее глаза широко раскрылись.
   - О Господи! - прошептала она. - О Господи!
   Пик Хаоса не был создан природой, а  просто  на  дне  океана  мало-помалу
оброс каменной корой. Это была  башня,  и  Сипстрасси  все  еще  пульсировал
энергией двенадцать тысяч лет спустя после ее постройки. Амазига  посмотрела
вниз на спящего Ошира... И все поняла.
   Целительная сила Сипстрасси!
   Нет, Камень не был нацелен  вредить  деенкам!  Его  почти  автоматическая
магия обволакивала Шэр-рана и других ныряльщиков, возвращая  их  в  исходное
состояние, убирая чужеродные гены, тщательнейшее создание генной  инженерии.
Он вернул им биологическое совершенство.
   - Боже мой!
   Амазига встала, прижалась спиной к обрыву и  посмотрела  вниз  на  Ошира.
Обычно  необходимо  было  держать  камень  в  руке,  чтобы  направлять   его
энергию... Но когда он такой величины? Она  сосредоточилась  еще  больше,  и
далеко внизу Ошир заворочался во сне. Его  пронизала  боль,  и  он  взревел,
поворачивая огромную  голову  к  невидимому  врагу.  По  его  телу  побежали
судороги, он вытянулся, а его  шерсть  редела,  руки  и  ноги  выпрямлялись.
Амазига представила его себе таким, каким увидела впервые, и удерживала этот
образ перед внутренним взглядом. Наконец она расслабилась и посмотрела  вниз
на спящего под солнцем нагого юношу.
   Без малейшего колебания она сделала шаг  вперед  и  прыгнула.  Ее  гибкое
эбонитово-черное тело рассекло воду, точно копье. Она вынырнула,  поплыла  к
берегу и выбралась на скалы  рядом  с  Оширом.  Сняв  намокшую  одежду,  она
предоставила солнечным лучам сушить ее кожу.
   Ошир пошевелился и открыл глаза.
   - Это сон? - спросил он.
   - Нет. Это явь, из которой творятся сны.
   - Ты выглядишь такой... такой юной и красивой.
   - Как и ты, - сказала она ему, улыбаясь. Он сел и с изумлением  посмотрел
на свое бронзовое от загара тело.
   - Это правда не сон? Я стал прежним?
   - Да.
   - Расскажи мне. Расскажи мне все?
   - Не сейчас, - прошептала она, поглаживая его по лицу. - Не сейчас, Ошир.
Не сразу после того, как я нырнула для тебя!

***

   Прижимая к груди  Кровь-Камень,  Шаразад  вошла  во  врата.  Ее  сознание
помутилось, глаза ослепли от невиданно  ярких  красок.  Она  заставила  себя
стоять неподвижно, пока кружение  не  остановилось.  Из  звездной  ночи  она
перенеслась под золото ранней зари и несколько секунд не могла  понять,  где
она.
   Царь сидел у окна и смотрел на свои войска, проводящие учения на дальних,
полях.
   - Добро пожаловать, - сказал он вполголоса, не оборачиваясь.
   Шаразад опустилась на колени и склонила голову. Золотые волосы  упали  ей
на лицо.
   - Не могу выразить, какое чудо вновь находиться возле тебя, государь!
   Царь обернулся с широкой улыбкой.
   - Твоя лесть очень своевременна, - сказал он. - Я ведь тобой недоволен.
   Она поглядела на его красивое  лицо,  на  поблескивающие  золотые  кольца
недавно  завитой  бороды,  увидела  ласковое,  смешливое...   почти   нежное
выражение в его глазах.
   И ее обуял страх. Ни его мягкие слова, ни словно бы веселое настроение ее
не обманули.
   - Что навлекло на меня твое неудовольствие, Величайший? - прошептала она,
отведя глаза и уставив взгляд на хитрый узор ковра у своих колен.
   - Твое нападение на варварское селение. Время для него было выбрано самое
неудачное, а руководили им  хуже  некуда.  Я  считал  тебя  умной  женщиной,
Шаразад. А ты атаковала только с одной стороны, оставив  врагам  возможность
отступить. Ты должна была нанести сокрушающий удар, а вместо этого  дала  им
уйти в южные леса, чтобы обдумывать планы обороны и осуществлять их.
   - Но они не  способны  защититься  от  нас,  Величайший.  Тупые  варвары,
необъединенные, почти без оружия, и никакой выучки!
   - Возможно, - согласился он. - Но если у тебя так мало сообразительности,
умения стратегически мыслить,  а  также  выучки,  зачем  мне  поручать  тебе
командование?
   - Все это у меня есть, Владыка,  но  это  же  был  мой  первый  бой.  Все
полководцы должны учиться. И я научусь. Я сделаю все, чтобы угодить тебе.
   Он усмехнулся и  встал.  Высокий,  прекрасно  сложенный.  Легким  изящным
движением он поднял ее с ковра.
   - Я не сомневаюсь, что ты научишься. Для тебя не впервые постигать новое.
Вот почему я разрешаю тебе твои... маленькие удовольствия. Но прежде, чем  я
возьму тебя, Шаразад, я хочу, чтобы ты  кое-что  посмотрела.  Возможно,  это
поможет тебе постигать.
   Из расшитой золотом сумки на поясе он вынул Камень  Сипстрасси  и  высоко
его поднял. Задняя стена исчезла, и Шаразад увидела  лагерь  Кинжалов  -  их
низкие плоские кожаные шатры теснились  на  каменистом  склоне  над  ручьем.
Всюду вокруг лагеря были расставлены часовые, а вверху на обрыве стояли  два
дозорных.
   - Я не вижу никаких упущений, - сказала она.
   - Я знаю. Подожди и послушай.
   В деревьях на склоне вздыхал ветер, и можно было  уловить  шорох  летучих
мышей. Потом ее слух различил коровье мычание.
   - Ты все еще не улавливаешь? - сказал царь, кладя  руку  ей  на  плечо  и
расстегивая ремни ее золотого нагрудника.
   - Нет. Обычные ночные звуки, верно?
   - Неверно, - сказал он и снял с нее нагрудник, а потом пояс с кинжалом. -
Да, обычные, кроме одного.
   - Мычание?
   - Конечно. Стада редко бродят по  ночам,  Шаразад.  Следовательно,  стадо
гонят. И гонят в сторону Кинжалов. В  подарок,  ты  думаешь?  Умиротворяющее
преподношение?
   Она уже увидела стадо  -  колышущуюся  темную  массу,  которая  неумолимо
приближалась к лагерю. Несколько часовых перестали расхаживать и следили  за
стадом. Внезапно позади стада раздался громкий крик, за которым, последовали
пронзительные душераздирающие вопли.  Стадо  ринулось  вперед  под  громовой
топот ног. Шаразад с возрастающим ужасом следила, как часовые открыли  огонь
по вожакам. Она увидела, как два-три быка упали, но стадо не замедлило бега.
Кинжалы выползали из шатров и пускались наутек, бросались в  ручей,  мчались
вверх по каменной осыпи. Затем взбесившееся стадо пронеслось через лагерь  и
скрылось. Когда осела пыль, Шаразад уставилась на  поваленные  шатры,  между
которыми валялось около тридцати затоптанных, изуродованных тел.
   Руки царя скользнули по ее шелковой тунике, развязывая шнуровку,  обнажая
ее плечи, но она не могла оторвать взгляда от трупов.
   - Смотри и учись, Шаразад,  -  прошептал  царь,  поглаживая  пальцами  ее
бедра.
   Теперь изображение сместилось шагов на триста от  лагеря  в  лощину,  где
неподвижно стоял высокий черный конь, Всадник откинулся в  седле  и  сдернул
шляпу. Лунные лучи упали на его лицо, и она узнала того, кто поклонился ей в
дверях "Отдыха путника".
   - Один человек, Шаразад. Один необычный человек. Его  зовут  Шэнноу.  Эти
варвары уважают и боятся его. Они  называют  его  Иерусалимец  -  Взыскующий
Иерусалима,  -  потому  что  он  ищет  мифический  город.  Один-единственный
человек.
   - Лагерь -  вздор,  -  сказала  она.  -  И  тридцать  Кинжалов  -  потеря
легковозместимая.
   - Ты все еще не поняла. Почему он направил  испуганный  скот  на  лагерь?
Мелкая месть? Он выше подобного.
   - Но какая еще может быть причина?
   - Ты выслала дозоры?
   - Конечно.
   - Где они сейчас?
   Она оглядела равнину. Три дозора, каждый из  тридцати  воинов,  бежали  к
разрушенному лагерю. Вновь изображение расплылось, и  она  уже  смотрела  на
городок.
   - Разумеется, ты обыскала город и уничтожила все, что могло бы  оказаться
полезным для врагов?
   - Нет. Я... я не...
   - Ты не подумала, Шаразад. В этом твоя величайшая вина.
   Она увидела суетящихся людей. Они грузили  в  фургоны  съестные  припас