ему я глупый?
   - Проводи-ка меня к настоятелю. Я хочу уйти.

***

   Нездешний сошел с вороного, пешком поднялся на вершину  холма  и  лег  на
живот, разглядывая горную гряду, протянувшуюся  с  востока  на  запад  через
огромную Сентранскую равнину. Рваный прибежал и растянулся рядом с хозяином.
   На север ведут три дороги; которую же выбрать?  На  северо-востоке  лежит
Дельнохский перевал, перегороженный новой шестистенной крепостью. Это прямая
дорога на Гульготир и  Лунные  горы,  но  комендант  крепости  скорее  всего
предупрежден против Нездешнего.
   Со вздохом он обратил  взор  к  узким  северным  перевалам.  Там  обитают
сатулы, давнишние враги дренаев.  Они  не  пропустят  через  свои  земли  ни
караванов, ни одиноких путников. Эти  свирепые  воинственные  племена  равно
чужды и Готиру, и Дренаю.
   Остается еще Дрос-Пурдол, прибрежная крепость далеко на  востоке,  но  за
ней начинается большая Намибская пустыня. Нездешний пересекал ее дважды и не
желал повторять это еще раз.
   Придется ехать через Дельнох, хотя это и рискованно.
   Собравшись уже отползти назад, он заметил на востоке вспышку света и стал
смотреть туда. Вскоре на горизонте показался  конный  отряд,  сверкающий  на
солнце наконечниками копий и шлемов. Всадников было около  тридцати,  и  они
ехали медленно, оберегая лошадей.
   Нездешний спустился вниз к остальным. Рваный не отставал от  него  ни  на
шаг. - Подождем здесь еще часок, - сказал Нездешний, - а  потом  двинемся  в
Дельнох.
   - Ты видел кого-то? - спросил Ангел.
   - Кавалеристов. Они едут в крепость.
   - Думаешь, они ищут нас? - вступил в разговор Сента.
   Нездешний пожал плечами.
   - Кто знает? Карнаку не терпится  увидеть  меня  мертвым.  Возможно,  мои
приметы уже разосланы по всем военным частям на пятьдесят миль в окружности.
   Мириэль тоже влезла наверх и  притаилась  за  кустом  дрока,  разглядывая
всадников. Вскоре она вернулась к остальным и сообщила:
   - Офицера зовут дун Эган. Он устал, проголодался и думает  о  женщине,  с
которой встречается в трактире у второй стены. У него действительно  имеются
твои приметы. Двадцать его людей находятся позади нас, на юго-западе. У  них
есть приказ высматривать тебя.
   - Ну, и что делать будем? - спросил Ангел. Нездешний погрузился в мрачное
раздумье.
   - Пойдем через горы, - сказал он наконец.
   - Сатулы очень воинственны и не любят чужих, - заметил Сента.
   - Я и раньше проходил там. Чтобы убить, меня сначала надо поймать.
   - Ты хочешь идти один? - тихо спросила Мириэль.
   - Так будет лучше всего. Вы поедете через Дельнох, и я догоню вас  по  ту
сторону гор.
   - Нет. Нам надо держаться вместе. Мой Дар отведет беду.
   - Это правда, - поддержал Ангел.
   - Возможно, - согласился Нездешний, - по пять всадников поднимают  больше
пыли, чем один, и шуму от них больше. На высокогорных перевалах каждый  звук
кажется громким. Падение камня слышно за полмили. Поеду один.
   Мириэль хотела возразить что-то, но он с  улыбкой  приложил  палец  к  ее
губам.
   - Не надо больше спорить. Я чуть ли не полжизни охотился в одиночку.  Так
я сильнее всего. Поезжайте в Дельнох,  а  за  перевалом  следуйте  прямо  на
север. Я найду вас.
   - Я с тобой, - прошептала Мириэль, целуя его в щеку.
   - Ты всегда со мной.
   Он сел в седло и тронул вороного каблуками. Всадник и  собака  перевалили
через холм. Кавалеристы уже едва виднелись  вдали,  и  Нездешний,  не  думая
больше о них, направил коня к Дельнохским горам.
   Наконец-то один!
   Он воспрял духом, испытывая  при  всей  своей  любви  к  Мириэль  великое
освобождение.
   - И все-таки не совсем одинок, верно, Рваный?  -  Пес  бежал,  уткнувшись
носом в землю,  -  разыскивал  кроличьи  следы.  Нездешний  вздохнул  полной
грудью.  С  заснеженных  вершин  веяло  холодной  свежестью.  Сатулы  сейчас
готовятся к зиме - им не до набегов, не до войны. Если удача его не оставит,
он сумеет проехать по гулким ущельям и перевалам так, что они и не заметят.
   Удача?  Он  подумал  о  том,  что  его  ждет:  узкие  обледенелые  тропы,
предательские склоны, замерзшие ручьи, волки, медведи и барсы.
   Страх кольнул его, и он засмеялся. От страха чаще  бьется  сердце,  кровь
быстрее бежит по жилам, а мышцы рук и груди наливаются силой. Хорошо это или
плохо, он рожден для таких вот одиноких странствий, когда  повсюду  караулят
враги. Страх - это вино жизни, и Нездешнего заново пьянил его вкус.
   "Последние пять лет я был мертвецом, - понял он. - Жил, как ходячий труп,
сам того не сознавая". Его жизнь с  Даниаль  впервые  припомнилась  ему  без
острой, терзающей горечи, вызванной ее уходом. Горы стояли впереди, серые  и
зловещие, - и он ехал к ним.

***

   Мириэль сидела в садике перед  трактиром,  глядя  вниз,  на  неприступные
стены Дрос-Дельноха. До крепости они добрались  без  происшествий,  если  не
считать нескончаемой перебранки между Ангелом и Белашем.  Мириэль,  поначалу
не понимавшая ненависти гладиатора к надирам, пустила в ход  свой  Дар.  Она
содрогнулась, вспомнив увиденное, и стала думать о другом. Теперь  отец  уже
пересекает земли сатулов. Этот свирепый вольнолюбивый народ триста лет назад
вышел из вентрийских пустынь, переплыл  море  и  обосновался  в  Дельнохских
горах. Мириэль мало что знала из их истории - знала только, что они  следуют
учению какого-то древнего пророка, за что подвергались преследованиям у себя
на родине. Дерзкие горные племена без конца воевали с дренаями.
   Мириэль вздохнула. Она  знала,  что  Нездешний  не  проберется  через  их
владения без боя, и молилась, чтобы он уцелел.
   За таверной высился, загораживая Дельнохский перевал, старинный  замок  -
он стал казаться  маленьким  по  сравнению  с  новыми  крепостными  стенами,
замкнувшими долину. Мириэль не уставала дивиться их мощным гранитным  зубцам
и массивным башням.
   -  Это  зовется  Причудой  Эгеля,  -  сказал  Ангел,  подавая  ей   кубок
разбавленного вина. Сента и Белаш тоже вышли из трактира  и  сели  на  траву
рядом с Мириэль. - В каждой стене больше шестидесяти футов высоты, а казармы
могут вместить тридцать тысяч человек. Некоторые из них пустуют до сих пор -
и всегда будут пустовать.
   - В жизни такого не видела, - прошептала Мириэль.  -  Часовые  на  первой
стене кажутся отсюда маленькими, как букашки.
   - Вот  уж  где  денег  не  жалели,  -  сказал  Сента.  -  Двадцать  тысяч
подносчиков, тысяча каменщиков, пятьдесят зодчих, сотни плотников. И что  же
было причиной всего этого? Сон.
   - Сон? - повторила Мириэль.
   - Ну да. Эгелю привиделось, будто Белаш с  целой  кучей  своих  сородичей
идет на Дренай. Потому князь и воздвиг это страшилище.
   - Для обороны от надиров? - недоверчиво спросила Мириэль.
   - Вот именно. Шесть стен и замок.  Мощнейшая  на  свете  крепость  против
самого ничтожного из врагов. Ни одно надирское племя не  насчитывает  больше
тысячи воинов. - Но и племен  у  нас  больше  тысячи,  -  заметил  Белаш.  -
Собиратель объединит их все - у нас будет один народ и один царь.
   - Все нищие народы мечтают об этом, - ответил Сента. - Надиры никогда  не
объединятся. Они ненавидят друг друга так же, как и нас, если не больше. Все
время воюют между собой - и пленных не берут.
   - Брать-то берут, - процедил Ангел, - но только затем, чтобы замучить  до
смерти. Мужчин, женщин и детей. Гнусный народ.
   - Надиры не мучат детей, - сердито заявил Белаш. - Детей убивают сразу.
   - Я собственными глазами видел! - рявкнул Ангел. - И не  вздумай  назвать
меня лжецом!
   Рука Белаша устремилась к ножу. Ангел схватился за рукоять меча.
   - Мы между собой драться не будем, - твердо сказала Мириэль, кладя ладонь
на руку Ангела. - Плохие люди есть везде, но только глупец  станет  осуждать
целый народ.
   - Ты не видела того, что видел я!
   - Нет, видела. Перевернутые повозки, грабеж и побоище. Еще я видела,  как
твой отец прикрыл тебе глаза своим плащом. Это был страшный день, Ангел,  но
ты должен освободиться от памяти о нем. Она отравляет тебя.
   - Не лезь в мою память! - вскричал внезапно он и ушел в трактир.
   - Он носит демонов в душе, - сказал Белаш.
   - Как и все мы, - добавил Сента.
   - Ему было всего девять лет, когда он это видел, - вздохнула Мириэль, - и
вопли жертв преследуют его до сих пор. Но он больше не помнит, как все  было
на самом деле, - а быть может, и тогда не видел всего. Плащ отца  закрыл  от
него самое страшное, и он не знает, что в том набеге участвовали  не  только
надиры. Были там и другие - в черных плащах, с мечами из вороненой стали.
   - Кровавые Рыцари, - сказал Белаш.
   - Да, наверное.
   - Пойду посмотрю крепость, - сказал, вставая, Белаш. - Хочу видеть вблизи
стены, обязанные своей постройкой моему народу.
   Сента подсел поближе к Мириэль.
   - Как хорошо остаться одним.
   - Ты воображаешь меня на ложе, застеленном атласными простынями. Мне  это
не нравится.
   - Это некрасиво - читать чужие мысли, - ухмыльнулся он.
   - И тебя не беспокоит, что мне известны твои?
   - Нисколько. Мне нечего стыдиться. Ты красивая женщина. Ни  один  мужчина
не просидит долго с тобой без мыслей об атласных простынях, мягкой траве или
свежем сене.
   - Жизнь состоит не из одной животной похоти, - вспыхнула она.
   - Почем ты знаешь, красавица? У тебя нет никакого опыта в подобных делах.
   - Ни за что не пойду за тебя.
   - Ты подсекла меня под корень, красавица. Почему? Ты ведь меня совсем  не
знаешь.
   - Довольно и того, что я знаю.
   - Чепуха. Вот, возьми меня за руку.  -  Он  легонько  сжал  ее  запястье,
погладил пальцы. - Оставь в покос мои мысли и скажи: разве мое прикосновение
тебе неприятно?
   - Да, неприятно! - воскликнула она, отдернув руку.
   - А вот и врешь, красавица. Пусть у меня нет твоего Дара, но я знаю,  что
ты чувствуешь. Отвращением тут и не пахнет.
   - Твое самодовольство не уступает этим стенам, - возмутилась она.
   - Да, это так - и не без причины. Я весьма одаренный молодой человек.
   - Ты самодоволен, и для тебя не существует ничего, кроме  твоих  желаний.
Что же ты можешь предложить мне, Сента? Только, пожалуйста, не говори, какой
ты молодец в спальне.
   - Как мило ты произносишь мое имя.
   - Отвечай мне, мерзавец. И помни: я узнаю, если ты солжешь.
   - Ты создана для меня, - улыбнулся он,  -  а  я  для  тебя.  Что  я  могу
предложить тебе? Все, что имею, красавица, - прошептал он, глядя ей в глаза.
- И все, что буду иметь.
   - Я знаю, - помолчав, сказала она, - ты веришь в то, что говоришь. Но  не
думаю, что у тебя хватит духу исполнить все это на деле.
   - Это, пожалуй, верно, - согласился он.
   - Притом ты хотел убить  Ангела  и  моего  отца.  Думаешь,  я  смогу  это
простить?
   - Я надеюсь, - сказал он, и она увидела в его мыслях  образ,  который  он
пытался скрыть.
   - Ты не хотел убивать Ангела! - потрясенная, сказала она. - Ты дал бы ему
убить себя. Его улыбка померкла, и он пожал плечами.
   - Не ты ли просила пощадить его, красавица? Я подумал, что ты его любишь.
   - Ты ведь даже не знал меня тогда, да и теперь не знаешь. Как  можно  так
швыряться своей жизнью?
   - Не убивайся так. Старик и мне дорог. Я попытался бы обезоружить его или
ранить.
   - Он убил бы тебя.
   - И тебе было бы жалко?
   - Нет - тогда нет.
   - А теперь?
   - Ну... теперь да. Но не потому, что я тебя  люблю.  У  тебя  было  много
женщин, и ты им всем говорил, что любишь. Ты и ради них готов был умереть?
   - Наверное, я всегда был романтиком. Но с тобой все по-другому, я знаю.
   - Я не верю в столь внезапную любовь.
   - Любовь - странное животное, Мириэль. Порой она кидается  на  тебя,  как
лев из засады, порой подползает медленно, неслышно...
   - Как наемный убийца?
   - Вот-вот, - широко улыбнулся он.

Глава 11

   Ягунда наложил на лук стрелу и стал ждать, когда всадник покажется  из-за
деревьев. Пальцы у него застыли, но кровь кипела. Дренай  тщательно  выбирал
дорогу, избегая тореных троп и пробираясь по узким оленьим,  но  Ягунда  все
равно заметил его. Князь велел ему засесть на горе Чазика и  следить  оттуда
за югом - а с Чазики видно любого, кто вздумает пробраться на земли  сатулов
с Сентранской равнины. Такое доверие - великая честь,  особенно  когда  тебе
четырнадцать лет и ты никого еще не убил. "Князь знает, что я  буду  великим
воином и охотником, - подумал Ягунда. - Потому и выбрал меня".
   Ягунда подал дымовой сигнал и стал спускаться вниз, пробираясь к  первому
месту засады. Но дренай свернул вправо, к  перевалу.  Ягунда  перекинул  лук
через плечо и побежал ко второму укрытию, устроенному  над  оленьей  тропой.
Дренай там непременно появится. Ягунда старательно выбрал стрелу и  надеялся
убить чужака до того, как подоспеют другие. Тогда конь по  нраву  достанется
ему, а это  превосходный  скакун.  Ягунда  закрыл  глаза,.  вслушиваясь,  не
раздастся ли мягкий переступ копыт по снегу. Из-под  белого  бурнуса  стекал
пот, во рту пересохло со страху. Этот дренай не из купцов.  Он  знает,  куда
едет и какой опасности подвергается. То, что он  выбрал  этот  путь,  многое
говорит о его храбрости и уверенности в себе. Такого лучше убить  с  первого
выстрела.
   Из-за покрытых снегом деревьев не доносилось ни звука, и  Ягунда  решился
выглянуть из-за валуна.
   Ничего.
   Но всадник  должен  быть  где-то  близко  -  Другой  дороги  нет.  Ягунда
передвинулся влево и высунулся. Опять ничего. Может, всадник повернул назад?
Надо было ждать его в первом укрытии. Ягунда не знал,  как  быть.  А  может,
дренай справляет нужду у  дерева?  Ладно,  подождем.  Сердце  Ягунды  билось
часто, и он успокаивал себя. Конь просто  великолепный!  Он  продаст  его  и
купит Шоре шелковую шаль, а еще браслет с синими камешками, за который Зарис
запрашивает такую несусветную цену. Как будет  любить  его  Шора,  когда  он
явится в  дом  се  отца  с  такими  дарами!  Он  станет  признанным  воином,
охотником, защитником родной земли, и тогда уж не важно будет,  что  у  него
еще не растет борода.
   Он услышал наконец стук копыт и сглотнул.  Спокойно!  Имей  терпение.  Он
оттянул тетиву и взглянул на солнце. Тень будет падать справа  от  всадника,
Ягунда за своим валуном сможет точно рассчитать время выстрела. Он  облизнул
губы, следя за тенью лошади. Вот она поравнялась с валуном, и  Ягунда  вышел
из засады, вскинув лук.
   Конь шел один, без седока.
   Ягунда, не успев моргнуть, получил чем-то твердым по затылку  и  упал  на
колени, выронив лук. "Я умираю!"  -  подумал  он  и  вспомнил  напоследок  о
прекрасной Шоре.
   Чьи-то грубые руки встряхнули его, и он пришел в себя.
   - Что случилось, мальчик? - спросил Джитсан, главный княжеский разведчик.
   Ягунда стал объяснять, но кто-то из охотников хлопнул Джитсана по плечу.
   - Дренай направил сюда свою лошадь, а сам зашел парню за спину и  оглушил
его. Едет к Сенакскому перевалу.
   - Идти можешь? - спросил Джитсан Ягунду.
   - Кажется, да.
   - Тогда ступай домой.
   - Мне стыдно, - повесил голову Ягунда.
   - Зато ты жив. - Джитсан отошел прочь, и шестеро охотников последовали за
ним.
   Не видать молодому воину коня, и браслета, и шали.
   Он вздохнул и подобрал лук.

***

   Нездешний взвел коня под уздцы по крутому  склону.  Рваный  бежал  рядом,
недовольный холодным снегом под лапами.
   - Худшее еще впереди, - сказал ему хозяин.
   Он видел сигнальный дым и с мрачным удовольствием наблюдал за перебежками
юного сатула. Мальчишке было  никак  не  больше  четырнадцати.  Он  чересчур
спешил  к  своему  укрытию  и  сильно  наследил  около  валуна,  за  которым
спрятался. В былое время  Нездешний  убил  бы  его.  Воин  упрекал  себя  за
мягкость, но не раскаивался.
   Наверху  он  остановился,  высматривая  на  снежной  белизне   дорогу   к
Сенакскому перевалу. В последний раз он шел здесь двенадцать лет назад, да и
то летом, когда вокруг было зелено.  Ветер  пронизывал  насквозь.  Нездешний
отвязал от седла подбитый мехом плащ, накинул на себя и  закрепил  бронзовую
застежку.
   Посмотрев назад, он повел коня дальше. Узкая тропа вилась по заснеженному
рыхлому склону, восходя к карнизу не более  четырех  футов  шириной.  Справа
была гора, слева - пропасть четырехсотфутовой глубины. Даже летом этот  путь
был бы опасен, а уж теперь, когда карниз обледенел...
   "Ты, приятель, не в своем уме", -  сказал  себе  Нездешний.  Он  двинулся
вперед, но конь уперся, не видя ничего хорошего в резком ветре и предстоящем
отрезке пути.
   - Пошли, парень! - Нездешний потянул за повод,  но  конь  не  тронулся  с
места. Рваный позади угрожающе зарычал, и вороной  прянул  вперед,  чуть  не
свалив Нездешнего с обрыва, лишь благодаря поводу ему удалось удержаться  на
краю.
   Они прошли по  карнизу  около  четверти  мили,  потом  тропа  прервалась,
пересеченная широкой осыпью.
   Нездешний, набрав в грудь воздуха, собрался  уже  ступить  на  склон,  но
Рваный снова зарычал. Конь скакнул вперед, вырвав узду из  руки  хозяина,  и
покатился вниз. Рядом с головой Нездешнего просвистела  стрела.  Обернувшись
назад, он выхватил два ножа. Рваный  бросился  на  первого  сатула,  который
появился из-за поворота позади них. Собачьи челюсти лязгнули под самым носом
воина. Он выронил лук, отшатнулся и врезался в другого, который шел за  ним.
Тот с воплем сорвался с карниза, а Рваный вцепился в руку первого.
   Третий сатул вышел вперед и занес над  собакой  кривую  саблю,  Нездешний
взмахнул рукой, и черный нож вонзился охотнику под ребра. Он  бросил  саблю,
опустился на колени и повалился лицом в снег. - Ко мне,  Рваный!  -  крикнул
Нездешний. Пес не сразу оторвался от своей  жертвы,  но  все  же  отбежал  к
хозяину. Нездешний отцепил от пояса  арбалет,  зарядил  его  и  стал  ждать.
Покусанный Рваным сатул лежал на краю  пропасти,  хрипло  дыша.  Второй  был
мертв. - Кто ваш вожак? - на ломаном сатулийском спросил Нездешний.
   - Я, Джитсан, - ответили из-за поворота. - И я  говорю  по-твоему  лучше,
чем ты по-нашему.
   - Хочешь побиться об заклад?
   - О чем?
   - О том, долго ли проживет твой друг, если ты не перевяжешь ему раны.
   - Говори яснее, дренай!
   - Я иду своей дорогой и  для  сатулов  опасности  не  представляю.  Я  не
солдат. Дай слово, что прекратишь охоту, и я тотчас же уйду,  а  ты  сможешь
спасти твоего друга. Иначе мы будем драться, и он умрет.
   - Иначе умрешь ты, - крикнул Джитсан.
   - Пусть так, - ответил Нездешний. Раненый застонал и попытался  скатиться
за край, на верную гибель. Это был смелый поступок, и Нездешний  не  мог  не
восхититься им. Джитсан крикнул раненому что-то по-своему, и он затих.
   - Хорошо, дренай, я даю тебе слово. - Джитсан вышел из-за скалы, его  меч
был вложен в ножны. Нездешний разрядил арбалет и ослабил пружину.
   - Пошли, пес, - сказал он, прыгнул на  осыпь  и  покатился  вниз.  Рваный
поехал за ним.
   Но скорость, с которой они неслись  вниз,  оказалась  чересчур  велика  -
Нездешний ударился о камень, упустил арбалет и взлетел в воздух. Он сжался в
комок, молясь, чтобы ему не подвернулся другой камень или дерево.
   Наконец он свалился в глубокий  сугроб.  Все  тело  болело,  и  два  ножа
потерялись, но меч,  как  ни  странно,  остался  на  месте.  Нездешний  сел,
чувствуя головокружение и тошноту. Оправившись немного,  он  приподнялся  на
колени. Колчан опустел, штаны порвались, правое бедро кровоточило.
   Справа от него лежал вороной со сломанной шеей. Нездешний сделал глубокий
вдох и ощупал побитые ребра. Ни одно  как  будто  не  было  сломано.  Рваный
облизал ему лицо. Шов на боку у пса открылся, и проступила кровь.
   - Что ж, могло быть и хуже, парень, -  сказал  Нездешний,  с  бесконечной
осторожностью поднявшись на ноги. Рядом с  трупом  коня  валялось  несколько
стрел и один из ножей. Нездешний собрал все это и стал искать второй нож, но
не нашел. Рваный сбегал наверх и вернулся с арбалетом в зубах.
   Всего удалось собрать