маешь это не хуже меня.
   - Я понимаю только, что ты бредишь. Прошлое мертво,  Оллатаир.  Найди
себе новых рыцарей, а я помогу обучить их.
   - У нас нет в запасе пяти лет, Мананнан, нет даже пяти месяцев. Прошу
тебя, поезжай за ворота. Найди Самильданаха и приведи его домой. Он  был
величайшим из всех известных мне воинов и благороднейшим  из  людей.  Он
поможет мне с Цветами и выступит против красных убийц. Вместе мы избавим
эту землю от зла.
   - Эту песню я уже слышал. Избавим землю от зла! Я и в  первый  раз  с
тобой не соглашался.
   - То зло  было  для  нас  отвлеченным  понятием.  И  я  признаю,  что
заблуждался. Неужто совершить ошибку такой уж страшный грех?
   - Мои друзья сполна расплатились за твое право на ошибку.
   - Не тебе судить об этом, трус!
   - Верно, не мне. -  Мананнан,  овеваемый  вечерней  прохладой,  снова
представил себе черные врата и услышал вой  таящихся  за  ними  чудовищ.
Сердце у него заколотилось, руки  задрожали.  Никогда  он  не  отважится
пройти туда. Он сказал Оллатаиру, что боится за свою душу. Но  это  была
ложь, спасающая лицо.
   Там, во тьме, сидит смерть, как сидела она  в  трухлявом  дереве  его
детства. Там тесно, и муравьи ползают по телу. Мананнан содрогнулся.
   Но вряд ли тамошние чудовища страшнее того, с которым  он  столкнулся
сегодня.
   Нет! Ему не преодолеть такого страха!
   - Войди в дом, - сказал Руад. - Я хочу познакомить тебя кое с кем.  -
Мананнан  вошел,  и  Оружейник  поднес  ему  серебряное  зеркало.  Перед
Мананнаном возникло лицо, которого  он  не  видел  шесть  лет.  Глаза  в
зеркале обвиняли его, и он отвел взгляд.  -  Нельзя  больше  убегать  от
себя, Мананнан. Нельзя жить с мыслями о  своих  друзьях,  которые,  быть
может, томятся где-то в темнице. Я тебя знаю: ты будешь мучиться этим до
конца своих дней. И ты не трус: будь ты трусом, я бы тебя не выбрал.
   - Почему ты все-таки выбрал меня?
   - Потому что ты способен выжить там, где страшно.
   - Вечно ты со своими загадками, Оллатаир. Теперь я свободен,  ты  сам
так сказал. Свободен от клятвы и от своего  проклятого  шлема.  Мне  нет
больше нужды отправляться за ворота.
   - В этом ты прав. Выбор за тобой и только за тобой. Но я готов молить
на коленях, чтобы ты совершил это путешествие.
   - Не надо. Это лишнее. Я поеду  с  тобой  к  воротам,  как  тогда.  И
попытаюсь... больше я ничего тебе не обещаю.
   - Я открою врата прямо здесь, в горах. За ними стоит город, и там  ты
узнаешь, что стало с твоими друзьями.
   - Будут ли мне рады тамошние жители?
   - Они боги, Мананнан, мудрые и бессмертные. Ты найдешь  Самильданаха,
я знаю.

***

   Решето сидел в большом доме, любуясь тремя  дубовыми  сундуками,  где
хранились его сокровища. Один сундук был до краев полон серебром, второй
до половины - золотом. В третьем сверкали драгоценные камни.  Перстни  и
ожерелья. Королевская дорога сделалась неисчерпаемым источником доходов,
когда номадские семьи устремились  по  ней  к  морю,  надеясь  уплыть  в
Цитаэрон. Раньше Решето не только грабил, но и убивал проезжих, но  если
бы он стал продолжать в том же духе теперь, то  перегородил  бы  трупами
всю дорогу. Нынче он ограничивался взиманием дани. Скоро он  разбогатеет
настолько, что сможет бросить этот проклятый лес и поселиться где-нибудь
в теплых краях. Там он купит себе дворец, полный юных рабынь. При  одной
мысли об этом Решето заерзал на месте. Он, конечно,  не  красавец.  Силы
ему не занимать, но ростом он не вышел и благородными пропорциями атлета
не  обладает.  Сложение  у  него   кряжистое,   тело   волосатое,   руки
несоразмерно длинны. В рабстве его называли Обезьяной и смеялись над ним
и хозяева, и слуги. Потом он стал Решетом, потому что кормил  из  решета
кур. Эта кличка давила его, точно камень.
   Он откинулся на спинку  своего  резного  стула  и  зажмурился,  чтобы
насладиться  воспоминаниями  о  последнем  дне   своей   неволи.   Тогда
управитель задал ему порку и спустил плетью всю кожу  со  спины.  Решето
принимал удары. Как всегда, в угрюмом  и  вызывающем  молчании,  но  тут
увидел хозяйку - она смотрела на него и ухмылялась.  Эта  ухмылка  ожгла
его, как огнем, усугубив его позор и выпустив  наружу  гнев.  Он  вырвал
плеть из рук управителя и нанес сокрушительный  удар  ему  в  лицо.  Тот
повалился, не издав ни звука, а Решето набросился на хозяйку, затащил ее
в амбар и сорвал с нее одежду. Она слишком перепугалась, чтобы  кричать,
и его ярость обратилась в похоть.
   Натешившись женщиной вдоволь, он встал, завязал штаны и сказал:
   - Теперь ты побывала под Обезьяной - как же  тебя-то  называть  после
этого?
   С исхлестанной в кровь спиной, он поднялся по  мраморной  лестнице  в
господский дом. Один из слуг попытался остановить его, и  Решето  разбил
ему голову о стену. Хозяин сидел в кабинете с  сыном,  надменным  юнцом,
любителем лошадей и женщин.
   - Пошел вон, холоп! - приказал мальчишка. Решето улыбнулся  и  двинул
его кулаком по лицу. Хозяин схватился за кинжал, но Решето  не  дал  ему
обнажить клинок и вытащил его на балкон.
   - Я овладел твоей женой и сейчас убью твоего сына. Умри с  мыслью  об
этом!
   Он поднял старика и швырнул его вниз, на мраморные  плиты.  Хозяйская
голова раскололась, как дыня. Решето перерезал кинжалом горло  лежавшему
без сознания сыну, пошел на конюшню и оседлал коня. Хозяйка так и лежала
там, где он ее оставил. Он не стал ее убивать, решив,  что  жизнь  будет
для нее более тяжелым наказанием.
   Он нашел себе приют в лесу. Он был глуп тогда и не ограбил господский
дом, а свою первую шайку сколотил только два года спустя. Теперь,  через
пять лет после своего побега, он стал  безраздельным  владыкой  западной
части  леса.  Пять  селений  платило  ему  дань,  а  Королевская  дорога
обогащала так, как ему и не снилось.
   Одно время он хотел взять себе новое звучное имя, но так и  не  взял.
Он думал о себе как  о  Решете.  И  звук  этого  имени  разжигал  в  нем
ненависть.
   Он закрыл сундуки и спрятал их обратно в тайник, устроенный  в  сухом
колодце. Тайник нехитрый, но вряд ли кто отважится сунуться к атаману  в
его отсутствие.  Решето  потер  коротко  остриженную  черную  маковку  и
подумал, что, хотя он и богат, кое-чего ему все-таки не хватает.
   До нынешнего дня он, как ни странно, не знал, чего именно. А потом  в
деревню вместе с  поэтом  Нуадой  пришла  эта  девушка,  Ариана.  Решето
увидел, как покачиваются на ходу ее бедра, как развеваются на  ветру  ее
медовые волосы, как гордо вскинута ее голова, и желание вспыхнуло в нем,
точно лесной пожар. Каждый раз, когда он думал о ней, его обдавало жаром
и во рту пересыхало. Он взглянул на свои пальцы и впервые за много  дней
заметил, какие они грязные.  Порывшись  в  другом  сундуке,  где  лежала
награбленная  когда-то  одежда,  он  вытащил  желтую  шелковую  рубашку,
кожаные штаны и шитый серебром пояс. У  ручья  стирали  женщины.  Но  он
прошел вверх по течению, выкупался и натерся листьями мяты и  лавандовым
цветом. Рубашка оказалась ему великовата. А рукава были  коротки,  и  он
закатал их. Штаны же, наоборот, предназначались для куда  более  длинных
ног - пришлось подрезать их снизу.  Одевшись,  Решето  вернулся  к  себе
встречать гостей.
   Решето, как и другие жители леса, много слышал  о  поэте,  но  первое
приглашение тот вежливо отклонил. Тогда Решето послал  к  нему  гонца  с
золотом и обещанием заплатить еще больше.
   Хорошо  бы  краснобай  оказался  достойным,  иначе  он   урежет   ему
вознаграждение, решил атаман. Ариана и Нуада  уже  ждали  его  на  южном
крыльце. Поэт поклонился на придворный манер, и Решету это польстило,  а
девушка только улыбнулась, и это привело его в полный восторг.
   - Входите, входите, - сказал он. - Добро  пожаловать.  Я  наслышан  о
твоем искусстве, мастер. Надеюсь, ты не разочаруешь нас,  бедных  лесных
жителей.
   Нуада поклонился снова.
   - Могу лишь мечтать, барон Решето, чтобы мой скромный талант оправдал
столь любезное приглашение.
   - Я не барон. - Решето уселся и приказал  подать  гостям  вина.  -  Я
человек простой и стараюсь делать добро людям, которые во мне  нуждаются
- времена-то нынче тяжелые. Я не барон и быть таковым не желаю.
   - Барон - это человек, внушающий тем, кто ему  служит,  уважение  или
страх, - сказал Нуада. - Он должен  также  обладать  мужеством  и  уметь
вести людей за собой. Я слышал,  что  в  прошлом  году  в  лесу  начался
большой пожар и люди пришли к вам за помощью.  Вы  распорядились  вырыть
траншеи, вырубили лес на пути огня и сами работали наравне с остальными.
Так и должен поступать  настоящий  вождь:  делить  опасность  со  своими
людьми и вдохновлять их.
   Решето не нашел слов. Тот пожар  грозил  спалить  его  и  жницу,  что
вызвало бы голод зимой и  положило  бы  конец  его  атаманству.  Неужели
дуралей-поэт этого не понимает? Но слушать такое приятно -  пожалуй,  не
зря он отсыпал сказителю столько золота. Решето  заговорил  с  девушкой,
всячески стараясь быть кавалером и угодить ей.
   После часовой беседы  он  велел  проводить  их  в  пустую  хижину  на
западном  краю  деревни.  Провожатый,  вернувшись,  доложил,  что  гости
пожелали поселиться отдельно,  и  Решето  возрадовался.  Чтобы  очистить
вторую хижину, он приказал живущей  по  соседству  семье  перебраться  к
кому-нибудь другому. Те, само собой, спорить не стали.
   - Ну и льстец же ты, - заметила Ариана Нуаде.  -  Ах,  дорогой  барон
Решето, какой вы герой!
   - А ты, выходит, ничем ему не угождала? - усмехнулся поэт.
   - О чем это ты?
   - Он только что в штаны к тебе не залез, а ты знай себе  улыбалась  и
строила глазки. Ты мне мораль не читай! Я воспитывался  при  дворе,  где
неверное слово или взгляд может стоить  жизни.  Здесь  тот  же  двор,  а
Решето все равно что король, и перечить ему крайне неосмотрительно.
   - Он обещал, что не тронет нас.
   - Пора бы тебе уже повзрослеть, Ариана.  Не  тронет!  Он  дикарь,  но
дикарь богатый - вот почему я здесь. А вот  ты  лучше  послушайся  моего
совета и уноси отсюда ноги, пока не стемнело.
   Ариана уже решила поступить именно так. Но слова поэта ее задели.
   - И не подумаю. Я уйду утром, после завтрака.  Я  не  пропущу  твоего
первого выступления перед ними, хоть озолоти меня!
   - Как хочешь, - пожал плечами поэт. - Глупо мне было лезть с советами
к такой умной и опытной женщине. Но когда он потащит тебя в постель,  ты
увидишь, что под его шелковой рубашкой скрывается хряк.
   -  Что,  поэт,  ревнуешь?  Тебе  нравятся   мужчины?   -   язвительно
осведомилась она и разозлилась еще больше, услышав его смех.
   - Ты сердишься, Ариана? Я  оказывал  тебе  недостаточно  внимания  по
дороге сюда? Ты ожидала, что я полезу к тебе под одеяло? Как  же  я  мог
так тебя разочаровать!
   Правда этих слов заставила ее вспыхнуть до корней волос. Если  бы  он
предложил ей  такое,  она  бы,  конечно,  отказала,  но  он  даже  и  не
предлагал. Взмахнув рукой, она закатила  Нуаде  пощечину.  Поэт  заметно
рассердился, но тут же улыбнулся, поклонился и вышел вон.
   Ариана, поглядев  ему  вслед,  тихо  выбранилась.  Поэт  прав:  глупо
полагаться на обещание Решета. Она и согласилась-то на  это  путешествие
только потому, что надеялась пробудить беспокойство в сердце Лло  Гифса.
Напрасно надеялась. Вообразив себе Решето с  его  похотливыми  глазками,
она медленно извлекла висящий на боку охотничий нож, кривой на  конце  и
острый как бритва. В постель, говоришь?
   Она спрятала нож обратно и стала ждать.

***

   Ариана сидела рядом с Решетом, а Нуада,  стоя  на  столе,  ткал  свое
полотно перед публикой, которой набралось человек семьдесят.  Его  голос
струился,  как  мед,  его  рассказ  завораживал.  Даже  Ариана,  которую
воинские подвиги мало трогали, затаив дыхание слушала о героях, девах  и
чародеях.
   Она заметила, что здесь он рассказывает немного иначе, уделяя  больше
места битвам и меньше любовным вздохам. Видимо, он разгадал, с кем имеет
дело, как  только  залез  на  стол.  Его  герои  были  простыми  людьми,
достигшими величия благодаря своей доблести и бесстрашно сражавшимися  с
тиранами.
   Решето, завороженный не меньше своих людей, не сводил глаз с поэта. В
завершении  Нуада  рассказал  о  том,  как  Решето  боролся  с  пожаром,
восхвалив силу его характера и умение вести за  собой  -  дары,  которые
боги вручают лишь немногим избранникам. Собравшиеся разразились  бурными
рукоплесканиями. Нуада отвесил им поклон, а потом повернулся к Решету  и
склонился еще ниже.
   Атаман, встав, ответил ему на поклон. Мокрый от пота, Нуада  спрыгнул
со стола и единым духом осушил кувшин эля.
   - Ты наделен большим талантом, - сказал Решето, когда поэт подошел  к
нему и Ариане.
   - Мой талант - ничто по сравнению с деяниями моих героев.
   - От кого ты узнал о пожаре?
   - Об этом говорят везде, где бы я ни бывал.
   Ариана  молчала.  В  начале  вечера  Решето  потихоньку  тискал   ее,
поглаживая ей то шею, то бедро, но Нуада заставил атамана забыть о  ней,
и это Ариану порядком взбесило. А  что  до  пожара,  то  всем  известно:
Решето палец о палец не ударил, пока его собственное добро не  оказалось
под угрозой. Сгорело три деревни и четырнадцать человек, прежде  чем  он
почесался.
   Ариана готова была  возненавидеть  Нуаду,  так  возвеличившего  этого
разбойника.
   Решето с ухмылкой повернулся к ней. Его шелковая рубашка пропотела  и
помялась.
   - Ты зажигаешь мою кровь, - прошептал он, стиснув ей бедро и  чмокнув
мокрыми губами в щеку.
   Она густо покраснела и попыталась освободиться, но он  сильной  рукой
прижал ее к себе.
   В этот миг дверь отворилась и вошли двое человек: один весь в  крови,
другой - Лло Гифе.
   Лло, поддерживая  раненого,  усадил  его  на  стул.  Люди  столпились
вокруг, загородив пришельцев от Арианы. Решето вскочил и двинулся к ним,
расталкивая толпу.
   - Какого дьявола тут происходит? - рявкнул он.
   - В лесу рыщут звери, каких я еще не видывал, - ответил ему Лло Гифе.
- Этого человека я  нашел  в  миле  к  востоку  отсюда.  Всю  его  семью
перебили, а сам он уполз в кусты. Я потащил его на себе и  на  полдороги
увидел чудовище футов восьми или десяти высотой,  с  волчьей  головой  и
медвежьим туловищем. Оно пожирало растерзанного быка и  не  обратило  на
меня внимания. Вдали я заметил другого зверя и могу  поклясться,  что  у
него две головы.
   Вокруг зашумели. Многие из пришедших послушать Нуаду жили в  лесу,  и
дома у них остались семьи.
   - Тихо! - Решето стал на колени рядом с раненым  и  разорвал  на  нем
окровавленную  рубашку.  На  груди  открылись  четыре  рваные   борозды,
нанесенные явно одним ударом чьей-то громадной лапы. Ни у одного медведя
не могло быть такой, даже у черного, живущего высоко в горах.  -  Тащите
его к знахарке, пока он не истек кровью, - приказал Решето.
   Раненого унесли, и Решето спросил Лло Гифса:
   - Ты видел только двоих - откуда ты знаешь, что их больше?
   - Из-за воя, - не задумываясь ответил Лло.  -  Тот,  что  жрал  быка,
завыл, и ему ответили сразу со всех сторон.
   - Я тоже слышал - с севера, - сказал кто-то, - но  подумал,  что  это
ветер.
   - А я видел следы, когда шел сюда, - добавил другой.  -  Здоровенные,
вдвое больше львиных.
   Все снова зашумели, перебивая друг друга.
   - Что за ночь для героев! - раздался чей-то голос. Все  обернулись  и
увидели поэта, снова взобравшегося на стол.  -  Если  поблизости  бродят
двое  страшных  зверей,  разве  недостаточно  здесь   храбрецов,   чтобы
выследить их? С нами Решето, победитель огня, и Лло  Гифе,  освободитель
узников, а вокруг я вижу других мужчин, сильных и гордых. Там,  в  лесу,
витает песнь, которую я должен спеть. Мы втащим убитых чудищ в этот дом.
Разведем огонь и будем плясать, и ваш подвиг обретет бессмертие.
   Люди с одобрительными возгласами направились  к  стенам,  где  висели
луки и ножи.
   - Стойте! - гаркнул Решето. - Скоро рассвет. Нечего шастать по лесу в
потемках - начнете стрелять во все, что  шевелится,  и  поубиваете  друг
дружку вместо зверей.
   - Их надо заманить в ловушку, - поддержал его Лло. - Впотьмах  к  ним
лучше не соваться.
   - Отдыхайте пока, - распорядился Решето и вернулся на свое место.
   Ариана поднялась навстречу Лло.
   - Не ожидала увидеть тебя так далеко на западе. Ты никак заблудился?
   - Я шел к морю, но этот вой  встревожил  меня.  Я  попытался  сделать
крюк, но понял, что звери меня все равно учуют, вот и свернул на  запад.
Что ты скажешь об этом, поэт?
   - О чудовищах и оборотнях есть много песен, но сам я ни одного еще не
встречал, - пожал плечами Нуада.  -  Говорят,  далеко  на  востоке  есть
земля, где руду добывают огромные муравьи с человеческими головами.
   Решето выругался.
   - В сказках такие существа всегда водятся либо на  востоке,  либо  на
западе, либо на севере - только не там, где их можно узнать как следует.
Ну, ничего. Я тоже слышал вой, но тебе эти  звери  уж  точно  показались
больше, чем  есть  на  самом  деле.  Это  какой-нибудь  медведь-шатун  -
большой, но все-таки медведь.
   - Вряд ли разумно  называть  человека  лжецом,  -  покраснел  Лло,  -
особенно незнакомого тебе.
   - Это ты верно сказал. Я тебя не знаю, а стало быть, не имею  причины
верить твоим словам. Я говорю, что это медведь, и день покажет, прав  ли
я.
   - Покажет, - согласился Лло, - а пока день  не  настал,  не  худо  бы
поспать.
   - Я провожу тебя в свою хижину, - поспешно  вызвалась  Ариана,  и  на
этот раз кровь бросилась в лицо Решету.
   - Он - твой мужчина? - грозно осведомился атаман.
   - Нет, друг семьи.
   - Это хорошо. Жду не дождусь, чтобы отправиться  на  охоту  вместе  с
другом твоей семьи.
   Лло  напрягся,  но  Ариана  взяла  его  за  руку  и  увела.   Ворота,
проделанные в частоколе, заперли, и поверху расхаживали часовые.
   - Зачем ты пришла сюда? - спросил Лло.  -  Хочешь,  чтобы  этот  хряк
переспал с тобой?
   - Как ты смеешь? Я иду куда хочу. Я тебе не дочь, и у тебя нет  права
меня допрашивать.
   - Да, верно. - В этот миг пронзительный вопль прорезал ночь, и Лло по
приставной лестнице взобрался на подмостки, идущие вокруг  частокола.  -
Видишь что-нибудь? - спросил он дозорного.
   - Нет, но недавно отсюда вышел Дарик, домой хотел попасть. Что это за
зверь такой?
   - Не знаю, только никакой это не медведь. - Черная  фигура  вышла  из
леса и задрала голову к частоколу -  часовой  застыл  от  ужаса,  увидев
добычу, которую тащило чудовище.
   - Не дошел твой Дарик до дому, - заметил Лло.
   - Нет уж, не пойду я охотиться на эту тварь, - заявил дозорный.
   Зверь снова скрылся в лесу, и Лло хлопнул разбойника по плечу.
   - Вспомни о песне, которую обещал нам поэт.
   Часовой ответил кратко и непристойно, но по существу. Лло  хмыкнул  и
спустился к Ариане.
   - Можно ли убить такого зверя стрелой? - спросила она.
   - Он живой, а стало быть, смертен. Показывай, где хижина.
   Лло улегся на узкую койку, но уснуть не смог. Он  слышал,  как  дышит
рядом Ариана, и ему хотелось дотронуться до нее,  привлечь  ее  к  себе.
Из-за этого он чувствовал себя виноватым. Лидия была  любовью  всей  его
жизни, и те немногие годы, что они прожили  вместе,  дали  ему  счастье,
которое он никогда не изведал бы без нее. В подмастерьях он ухаживал  за
ней четыре  года  и  работал  изо  всех  сил,  чтобы  скопить  денег  на
собственную кузницу. Отец Лидии твердил, что Лло ей не  пара,  и  мечтал
выдать дочь за дворянина. Он даже на свадьбу к ним не пришел и потом  не
сказал Лло ни слова - три года с ним не  разговаривал,  до  самой  своей
смерти. Мать Лидии, схоронив его, переехала на север, к родне.  Она,  по
крайней мере, всегда обходилась с зятем учтиво, хотя и без особой любви.
   Все это рождало в Лло одно желание: сделать Лидию  счастливой,  но  в
конце концов ее отец оказался прав. Она умерла жестокой смертью -  этого
не случилось бы, е