бена по плечу:
   - Прав, поэт, прав. Но я знаю, что ты и глазом не моргнешь, если придется
отстаивать противоположную точку зрения. Так что давай на этом покончим.
   - Ладно, будем считать, что мы квиты.
   Друсс перевел взгляд на юг. Внизу лежал Старый Гульготир - лабиринт жилых
домов, лавок и мастерских, прорезанный узкими улицами. Старый Замок сидел  в
середине, точно раздувшийся серый паук.  Бывшая  резиденция  королей  теперь
служила житницей. На западе стоял новый дворец  Бога-Короля.  Колонны  этого
колоссального строения из белого камня украшены позолотой, статуи -  большей
частью самого короля - увенчаны золотом и серебром. Роскошные сады  окружают
дворец, и даже отсюда видно великолепие клумб и цветущих деревьев.
   - Видел ты его, Бога-Короля? - спросил Друсс.
   - Я сидел поблизости  от  королевского  балкона,  пока  ты  забавлялся  с
лентрийцем, но видел только спины телохранителей. Говорят, он красит  волосы
настоящим золотом.
   - Ничего себе - забавлялся. Он крепкий парень, до сих  пор  чувствую  его
удары.
   - Погоди до встречи с готирским бойцом, Друсс. В схватке это не человек -
говорят, он бьет как молния. Против тебя ставят девять к одному.
   - Может, он меня и побьет, - проворчал  Друсс,  -  но  не  спеши  на  это
ставить!
   - О, на этот раз я не поставлю и медной полушки. Я  видел  Клая.  За  все
время  нашего  знакомства  я  еще  не  встречал  человека,  которого  считал
способным тебя победить, - а вот теперь встретил.
   - Ба! Хотел бы я, чтобы мне платили золотой всякий раз,  когда  говорили,
что такой-то сильнее, быстрее или  опаснее  меня.  И  где  они  теперь,  эти
силачи?
   - В основном мертвы, старый конь, - ты убил их на своем бесконечном  пути
к добру и справедливости.
   - Ты, помнится, сказал, что мы квиты, - прищурился Друсс.
   - Извини, - развел руками Зибен, - Сорвалось.

***

   Надирский воин, известный как Талисман, мчался по переулку. Крики  погони
стали тише, но он  знал,  что  оторвался  не  намного.  Вбежав  на  площадь,
Талисман остановился. Здесь было много дверей -  он  насчитал  по  шесть  на
каждой стороне. ?Сюда!  Сюда!?  -  послышалось  позади.  Луна  ярко  озаряла
площадь с севера и запада. Талисман свернул на юг и укрылся в  темной  нише,
почти слившись со стеной в  своем  длинном  черном  плаще  с  капюшоном.  Он
перевел дух, стараясь успокоиться. Рука привычно  скользнула  к  бедру,  где
обыкновенно висел длинный охотничий нож, и  Талисман  выругался.  Ни  одного
надира не пускают в готирский город с оружием. Он  ненавидел  это  место  из
камня и булыжника с его бесчисленными толпами и исходящей от них  вонью.  Он
всей душой рвался обратно,  на  простор  родных  степей.  Суровые  горы  под
огромным пылающим небом, неоглядные  равнины,  где  можно  ехать  год  и  не
встретить ни одного человека. Жить можно только в степи. Не в этом  крысином
гнезде, где разит человеческими нечистотами - их выливают  из  окон,  и  они
гниют на мостовой заодно с прочими отбросами.
   Крыса шмыгнула мимо его ног, но Талисман не шелохнулся. Враг был  близко.
Враг? Подонки, городское отребье - они не  стоят  этого  титула.  Делать  им
нечего - вот и гоняют надирского кочевника по своим  гнусным  улицам,  чтобы
как-то разнообразить  свою  убогую  жизнь.  Он  снова  выругался.  Носта-хан
предупреждал его об этих шайках, говорил, каких кварталов следует  избегать,
а Талисман его почти не слушал. Впрочем, он никогда не бывал в столь большом
городе, как Гульготир, и не знал,  как  легко  человеку  заблудиться  в  его
закоулках.
   Послышался топот ног, и Талисман сжал кулаки. Если  они  найдут  его,  то
убьют.
   - Не видали, куда он побежал? - спросил гортанный голос.
   - Не-е. Может, туда?
   - Вы трое в переулок, а мы напрямик по Кабацкой. Встретимся на площади.
   Надвинув капюшон на лицо так, что видны были только глаза, Талисман ждал.
Первый из троих  пробежал  мимо  его  укрытия,  за  ним  второй.  Но  третий
посмотрел в сторону надира - и заметил его. Талисман ринулся вперед. Человек
выставил нож, но надир ступил вбок и  ударил  врага  кулаком  по  лицу.  Тот
шатнулся назад, а Талисман вильнул влево и снова юркнул в переулок.
   - Вот он! Вот он! - закричал пострадавший.
   Впереди маячила стена футов восьми высотой. Талисман прыгнул,  подтянулся
и влез на нее. По ту сторону лежал освещенный луной сад. Пригибаясь к земле,
Талисман перебежал сад, перелез через вторую стену на узкую улицу и помчался
вперед, обуреваемый гневом. Какой  позор  -  бегать  вот  так  от  ничтожных
круглоглазых южан.
   На перекрестке  он  свернул  к  северу.  Погоня  как  будто  отстала,  но
успокаиваться было рано. Он не имел понятия, где находится - все эти гнусные
дома походили один на другой.  Носта-хан  велел  ему  искать  дом  Чорин-Цу,
бальзамировщика, - это на улице Ткачей, в северо-западном квартале.  Где  же
она, эта улица?
   Внезапно из мрака выступил человек с ржавым ножом в руке.
   - Попался, надирский ублюдок!
   Талисман посмотрел в его свирепые глаза, холодный гнев захватил кочевника
целиком.
   - Ты нашел свою смерть.
   Горожанин взмахнул ножом, целя  надиру  в  шею.  Но  Талисман  отклонился
вправо и левой рукой перехватил запястье врага. Правой рукой он сгреб готира
за плечо, сделал мощный рывок - рука с ножом  сломалась  у  локтя.  Готир  с
воплем выронил нож. Талисман подхватил его и по  рукоять  вогнал  под  ребра
врагу. Ухватив его за сальные  космы,  Талисман  впился  темными  глазами  в
полное ужаса лицо.
   - Чтоб ты сгнил в преисподней, - прошипел надир,  повернув  нож.  Раненый
открыл рот для последнего вопля, но умер, не успев испустить ни звука.
   Бросив труп, Талисман вытер нож о грязный камзол  убитого  и  скрылся  во
мраке. Здесь было тихо. По обе стороны высились стены с рядами темных  окон.
Он вышел на более широкую улицу, не  длиннее  шестидесяти  ярдов,  и  увидел
трактир, в окнах которого мерцал свет. Спрятав нож под плащом,  он  двинулся
мимо. Дверь трактира открылась, оттуда вышел большой чернобородый человек.
   - Прошу прощения, сударь, - обратился к нему Талисман, и эти  слова  жгли
язык надира словно кислота, - не укажете ли, как пройти на улицу Ткачей?
   - Парень, - сказал человек, тяжело плюхнувшись на дубовую скамью, -  вряд
ли я и к себе-то домой дорогу найду. Я тоже нездешний и за эту ночь  не  раз
сбивался с пути. Хоть убей, не понимаю, как это людям  охота  жить  в  таком
муравейнике. А ты?
   В этот самый миг показались преследователи - пятеро с одного конца улицы,
четверо с другого.
   - Сейчас мы вырежем твое паскудное сердце!  -  крикнул  вожак,  жирный  и
лысый.
   Талисман вытащил  нож,  и  пятеро  кинулись  на  него.  Заметив  какое-то
движение слева, надир метнул туда взгляд. Пьяный встал  и  пытался  сдвинуть
дубовую скамью. Нет, не сдвинуть, а поднять! Это показалось Талисману  таким
нелепым, что он на миг отвлекся от неприятелей. Те были уже близко - двое  с
ножами, трое с дубинками. И тут  тяжелая  скамья  пролетела  мимо  Талисмана
словно копье. Она ударила вожака в лицо, вышибла  ему  зубы,  сбила  с  ног,
потом врезалась в остальных, повалив  двоих  наземь.  Еще  двое,  перескочив
через упавших, продолжали бежать вперед. Талисман встретил первого клинок  к
клинку, а после двинул локтем  в  подбородок.  Противник  рухнул  ничком  на
булыжник и попытался встать.  Талисман  дважды  лягнул  его  в  лицо;  после
второго пинка упавший застонал и без чувств обмяк на мостовой.
   Талисман обернулся назад - но последний  враг  тщетно  бился  в  железных
руках незнакомца. Тот ухватил его за шею и под пах и  вскинул  над  головой.
Еще четверо горожан двигались с другого конца  улицы.  Незнакомец  вышел  им
навстречу, зарычал от натуги и швырнул свою ношу прямо на них.  Трое  упали,
но снова поднялись. Незнакомец шагнул к ним.
   - Не довольно ли будет, ребята? - холодно вымолвил он. -  Пока  что  я  в
Гульготире  никого  не  убил.  Забирайте-ка   своих   дружков   и   ступайте
подобру-поздорову.
   Один из горожан пригляделся к незнакомцу.
   - Ты ведь дренайский боец, верно? Друсс?
   - Верно, верно. А теперь ступайте отсюда. Потеха закончена - разве что вы
хотите еще.
   - Клай сделает из тебя отбивную с кровью,  ублюдок!  -  С  этими  словами
горожанин убрал нож.  Готиры  помогли  подняться  раненым,  вожака  пришлось
унести на руках.
   - Скверное место, - сказал незнакомец Талисману, - но  есть  в  нем  свои
прелести. Выпьем по стаканчику.
   - Ты хорошо дрался, - проговорил Талисман. Горожане уже скрылись в  конце
улицы. - Я выпью с тобой, дренай, но не здесь. У  меня  такое  чувство,  что
сейчас они поговорят меж собой, расхрабрятся и снова полезут в драку.
   - Ну так пошли со мной,  парень.  Готиры  поселили  нас  где-то  недалеко
отсюда - так мне сдается, - и  есть  там  кувшинчик  лентрийского  красного,
который весь вечер не может меня дозваться.
   И они двинулись на запад, к главной улице, что вела к  цирку.  Готиры  за
ними не пошли.
   Талисман, никогда еще не бывавший в столь роскошном  жилище,  разглядывал
темными раскосыми глазами дубовую лестницу, бархатную  обивку  стен,  резные
позолоченные мягкие стулья и ковры из чиадзийского шелка. Вместе с воином по
имени Друсс он поднялся по лестнице в длинный коридор. По  обе  его  стороны
через каждые пятнадцать шагов располагались двери. Друсс нажал на  бронзовую
ручку одной из них, и дверь открылась в богато обставленную комнату. Первое,
что бросилось Талисману в глаза, было большое, шестифутовой высоты, зеркало.
Надир заморгал - он ни разу не видел прежде своего отражения в полный  рост.
Краденый черный плащ и камзол в дороге  запылились,  темные  глаза  смотрели
устало. Лицо в зеркале, хоть и безбородое, казалось куда  старше,  никак  не
скажешь,  что  надиру  всего  восемнадцать  лет,  губы  стиснуты  угрюмо   и
решительно. Ответственность, что легла  Талисману  на  плечи,  пожирала  его
юность.
   Он подошел к зеркалу, потрогал. На  вид  стекло  как  стекло,  но  стекло
прозрачно - как же оно  может  отражать  так  ясно?  В  правом  нижнем  углу
Талисман углядел царапину; припав на колено, посмотрел сквозь нее  и  увидел
ковер по ту сторону зеркала,
   - На стекло наносят слой серебра, - пояснил Друсс. -  Не  знаю  уж  каким
манером.
   Талисман отвернулся от зеркала. В комнате  было  еще  несколько  лежанок,
обитых блестящей кожей, несколько стульев и длинный низкий стол, на столе  -
кувшин с вином, четыре серебряных кубка. Комната была велика, как  отцовская
юрта - а там жили четырнадцать человек! Двойные двери на дальнем конце  вели
на широкий балкон, откуда виден был цирк. Талисман, тихо ступая  по  мягкому
ковру, вышел наружу. Вокруг  большой  арены  высились  бронзовые  шесты,  на
которых красным огнем пылали светильники -  казалось,  будто  все  громадное
сооружение охвачено пожаром. Хотел бы Талисман, чтобы оно и вправду  сгорело
- вместе со всем городом!
   - Красиво, правда? - улыбнулся Друсс.
   - Это там ты сражаешься?
   - Мне осталось сразиться еще только раз  -  с  первым  готирским  бойцом,
Клаем. А потом я вернусь в свою усадьбу, к жене.
   Друсс подал гостю кубок лентрийского красного, и Талисман пригубил.
   - Там столько флагов разных стран. Зачем? Вы готовитесь к войне?
   - Да нет, наоборот. Все народы  собрались  сюда  на  дружественные  Игры,
которые, как говорят, укрепляют согласие между странами и поощряют торговлю.
   - Надиров не пригласили, - бросил Талисман, уходя с балкона в комнату.
   - Ну, это уже политика, парень, я ее не понимаю и толку в ней не вижу. Да
и кому было бы посылать приглашение? У вас сотни племен, и почитай  что  все
между собой воюют. У вас нет столицы, нет главы.
   - У нас будет глава. Придет великий человек, Собиратель. Так предсказано!
   - Слыхал я, что таких собирателей было много.
   - Этот будет другим. У него будут  лиловые  глаза,  и  будет  он  зваться
именем, которого не  носил  ни  один  надир.  Он  придет  -  и  пусть  тогда
остерегается ваш мир!
   - Что ж, желаю вам удачи. - Друсс сел на лежанку и задрал на стол ноги  в
сапогах. - Лиловые глаза, говоришь? Хотел бы я поглядеть на такое диво.
   - Они будут как Глаза Альказарра. В Собирателе воплотится Великий Волк  с
Лунных гор.
   Дверь  отворилась,  и  Талисман,  резко  обернувшись,   увидел   высокого
красивого молодого человека со светлыми волосами, стянутыми в тугой хвост, в
багряном плаще и длинном голубом камзоле из расшитого опалами шелка.
   - Надеюсь, ты оставил мне немного вина, старый конь, -  сказал  вошедший,
обращаясь к Друссу. - Я сух, как подмышка ящерицы.
   - Мне надо идти. - Талисман направился к двери.
   - Погоди! - остановил его Друсс, поднимаясь. - Зибен, не знаешь  ли,  где
найти улицу Ткачей?
   - Нет, но в задней комнате есть карта.  Сейчас  принесу.  -  Зибен  мигом
вернулся и разложил карту на низком столе. - В каком это квартале? - спросил
он Талисмана.
   - В северо-западном.
   Зибен повел тонким пальцем по карте.
   - Вот она - за Холмом Древностей. Как выйдешь отсюда, ступай  по  главной
улице до статуи Богини Войны - такая высокая  женщина  с  длинным  копьем  и
ястребом на плече. Оттуда пройдешь влево еще милю  и  увидишь  впереди  Парк
Поэтов. Там поверни направо и иди  к  Холму  Древностей.  Там  стоят  четыре
громадные колонны, а на камне, который сверху, вырезан  орел.  Улица  Ткачей
будет первой направо за холмом. Ты понял, или мне объяснить еще раз?
   - Не надо. Я найду. - И надир, не сказав более ни слова, вышел.
   - Какая трогательная благодарность, - усмехнулся Зибен. - И где ты только
таких находишь?
   - На него напали, я ему помог.
   - Убитых много?
   - Ни одного, насколько я знаю.
   - Стареешь, Друсс. Он ведь надир? Тогда ему нужна немалая смелость, чтобы
вот так разгуливать по Гульготиру.
   - Да. Он мне понравился. Он рассказывал мне о Собирателе, который  должен
прийти, - о человеке с глазами Альказарра, что бы это ни означало.
   - Ну, это просто. - Зибен налил себе вина. - Есть такая старая  надирская
легенда. Много веков назад три надирских шамана, обладавших будто бы большой
силой, решили изваять статую в честь Богов Камня и Воды. Они взяли  у  земли
волшебную  силу,  высекли  статую  из  камня  Лунных  гор  -  и  назвали  ее
Альказарром. Это была, насколько я знаю, фигура  огромного  волка.  Глаза  у
него были аметистовые, зубы из слоновой кости...
   - Короче, поэт!
   - Как ты нетерпелив, Друсс. Слушай. Согласно легенде, шаманы извлекли  из
земли всю ее магическую силу и поместили в волка.  Они  сделали  это,  чтобы
управлять судьбой надиров. Но один из шаманов  выкрал  Глаза  Альказарра,  и
волшебство пропало. Лишившись своих богов, надирские племена, мирные прежде,
ополчились друг на друга, и начались страшные войны, которые длятся и по сей
день. Ну, вот тебе и сказочка на сон грядущий.
   - А что стало с тем, который украл глаза?
   - Понятия не имею.
   - Вот за что я ненавижу твои истории, поэт. Им не  хватает  подробностей.
Почему магия перешла в волка? Зачем шаман украл глаза? Где они теперь?
   - Я не сержусь на твои придирки, старый конь,  -  улыбнулся  Зибен.  -  А
знаешь почему? Прошел слух, будто ты прихворнул, и ставки на  Клая  возросли
до двенадцати к одному.
   - Прихворнул? Я сроду не хворал. Откуда взялась эта сплетня?
   - Полагаю, возникла  после  того,  как  ты  не  явился  на  пир  в  честь
Бога-Короля.
   - Проклятие, я забыл! И ты сказал, что я болен?
   - Я сказал, что ты еще не оправился от  полученных  в  бою  ушибов.  Твой
будущий противник был там и спрашивал о тебе. Хороший парень.  Он  надеется,
что пророчество не повлияет на твой стиль боя.
   - Какое такое пророчество?
   - О твоем поражении, - беззаботно  бросил  Зибен.  -  Не  стоит  об  этом
задумываться. Впрочем, можешь спросить его сам. Он  пригласил  тебя  к  себе
завтра вечером, и я буду благодарен, если ты примешь приглашение.
   - Благодарен? Как видно, тут замешана женщина?
   - Ну, если начистоту, я и правда  встретил  во  дворце  одну  славненькую
служаночку. По-моему, она думает, что я - иноземный принц.
   - С чего бы это?
   - Понятия не имею. Но так или иначе, завтра я пригласил ее сюда на  обед.
Притом я думаю, что Клай тебе понравится. Он человек остроумный, светский  и
почти не проявляет высокомерия.
   - Ну-ну, - проворчал Друсс. - Он мне уже нравится.

2

   Дом из серого камня на улице Ткачей был  построен  по-готирски  -  в  два
этажа, с красной черепичной крышей, - но  внутри  переделан  на  чиадзийский
манер. В нем не осталось ни одной прямоугольной  комнаты  -  углы  сменились
дугами, окружностями, овалами или сочетанием того и другого. Дверные  проемы
округлились тоже, и даже готирские окна, столь  правильные  снаружи,  внутри
щеголяли круглыми рамами.
   В маленьком центральном кабинете Чорин-Цу сидел, поджав ноги, на  вышитом
ковре  из  чиадзийского  шелка  и  смотрел  немигающими  карими  глазами  на
человека,  сидящего  перед  ним.  В  темных   глазах   пришельца   виднелась
настороженность, и хотя  он  преклонил  колени,  как  подобало  гостю  перед
хозяином дома, был напряжен и готов  взвиться  в  любой  миг.  Он  напоминал
Чорин-Цу свернувшуюся кольцом змею - спокойную на вид, но  готовую  ужалить.
Талисман оглядывал закругленные стены с барельефами из лакированного  дерева
и акварелями в лакированных  рамах.  Взгляд  скользил,  не  задерживаясь  на
красотах  искусства,  и  вскоре  вновь  остановился  на  маленьком   чиадзе.
?Нравится ли он мне? - думал Чорин-Цу среди затянувшегося молчания. -  Можно
ли ему доверять? Почему  судьба  выбрала  именно  его  для  спасения  своего
народа?? Чорин-Цу, не мигая, вглядывался в лицо юноши.  Высокий  лоб  -  что
часто служит признаком ума - и цвет кожи ближе  к  золотистому  чиадзийскому
оттенку, чем к надирской желтизне. Сколько ему лет? Девятнадцать?  Двадцать?
Всего лишь... Однако от него веет  властью,  силой  человека,  уверенного  в
своей цели. ?Да, ты искушен не по годам, - думал старик. - Что же ты  видишь
перед собой, юный воин? Сморщенного  старца,  светильник,  в  котором  масло
почти  иссякло  и  огонь  уже  колеблется?  Старца  в  комнате  с  красивыми
картинками? Но когда-то я был крепок, как ты теперь,  и  мною  тоже  владели
великие мечты?. При мысли о былых мечтах Чорин-Цу  очнулся  и  осознал,  что
смотрит прямо в угольно-черные глаза Талисмана. Старика коснулся  мимолетный
страх - глаза были холодны, и в них читалось нетерпение.
   - Будь добр, покажи мне знак, - тихо, почти шепотом сказал на южном языке
Чорин-Цу. Талисман достал из-за пазухи монету с головой волка и  подал  ему.
Старик взял ее дрожащими пальцами  и  стал  разглядывать.  Взгляд  Талисмана
прилип к одинокой белой косице на макушке бритой головы Чорин-Цу.
   - Любопытная монета, юноша, - но, к сожалению, такая  может  оказаться  у
кого угодно. Ты мог отнять ее у настоящего посланника.
   - Носта-хан сказал мне, что ты провидец, Чорин-Цу,  -  холодно  улыбнулся
Талисман. - Стало быть, тебе не составит труда узнать, кто я такой.
   На ковре стояли две мелкие глиняные чаши с водой. Надир взял одну, однако
Чорин-Цу остановил его.
   - Не теперь еще, Талисман. Прости, но я сам скажу тебе, когда  пить.  Что
до слов Носта-хана, их не следует  понимать  буквально.  Я  никогда  не  был
ясновидящим в полном смысле слова, зато всю свою жизнь учился. Учился своему
ремеслу, изучал историю и предметы, оставленные  ею  в  земле,  но  усерднее
всего изучал людей. И чем больше  я  узнавал  человеческий  род,  тем  лучше
понимал его слабости. Это может показаться странным -  но  чем  шире  делает
наука  кругозор  человека,  тем  смиреннее  он  становится.  Впрочем,  прошу
прощения: надирам несвойственно увлекаться философией.
   - Ты хочешь  сказать,  что  это  занятие  не  для  дикарей?  -  беззлобно
осведомился   надир.   -   Быть   может,   мне    следует    сосла