Он  потер  подбородок,  представил  себе
лохань с горячей водой, чтобы неторопливо смывать дорожную грязь, и ощущение
бритвы, скользящей по  щеке.  Да  и  его  одежду  уже  давно  не  мешало  бы
почистить, а подметки сапог протерлись почти  до  дыр.  Он  еще  раз  бросил
взгляд на фургон, но уже не увидел ни золота волос его хозяйки, ни ее  ноги,
прижатой к тормозу.

10

   Ошир с трудом  опустил  свое  раздавшееся  бесформенное  тело  в  широкое
кресло. Сидеть было мукой - мышцы спины  теперь  растягивали  по-иному,  чем
прежде. Он встал и устроился на полу, глядя на Черную Госпожу, точно  статуя
застывшую за большим письменным столом. Глаза ее были закрыты,  дух  покинул
тело. Ошир знал, куда она улетела: она была в глубине  мазка  его  крови  на
кристалле в середине стола. Ошир не пошевельнулся, пока Шрина не  потянулась
и не открыла глаза. Она негромко выругалась.
   - Не будь нетерпеливой, -  сказал  Ошир.  Темнокожая  женщина  с  улыбкой
оглянулась на него.
   - Время убегает от меня, - ответила она. - Как ты себя чувствуешь?
   - Не очень хорошо, Шрина. Теперь  я  знаю,  что  испытывал  Шэр-ран...  и
почему он ушел. Может быть, и мне следует уйти.
   - Нет! Я не желаю этого слышать. Я уже почти у цели, Ошир. Я знаю,  знаю!
Мне осталось только установить,  почему  дочерние  молекулы  отклоняются  от
нормы. Этого не должно быть. Это противно природе!
   Ошир усмехнулся:
   - Дорогая моя, разве мы все не противны природе? Было ли соизволение Бога
на то, чтобы лев ходил, как человек?
   - Я недостойна обсуждать Божьи цели, Ошир, но ваша генетическая структура
была изменена сотни лет назад, и вот теперь происходит регресс.  Несомненно,
должен существовать способ остановить его!
   - Но я ведь это и имел в виду, Шрина! Может, Богу угодно, чтобы мы  стали
такими, какими Он сотворил нас?
   - Мне не следовало открывать тебе правды, - прошептала Шрина.
   Его золотисто-карие глаза впились в ее темное лицо.
   - Мы оставили всех прочих наслаждаться их мифами, но лучше, чтобы я  знал
правду. Боже Великий, Шрина! Я лев! Мне следовало бы бродить на мягких лапах
по лесам и горам. И так будет!
   - Ты родился человеком, - настойчиво сказала она, - и ты вырос человеком,
Ошир. Чудесным человеком. Ты не предназначался для того,  чтобы  рыскать  по
дебрям. Я знаю, это так.
   - А Шэр-ран предназначался? Нет, Шрина. Ты замечательный ученый,  и  тебе
дороги деенки. Но, по-моему, твои эмоции подчиняют себе твой  интеллект.  Мы
всегда считали себя Избранными. Мы видели статуи в  городах  и  верили,  что
некогда Человек стоял ниже нас. Возможно, правда менее приятна,  но  я  могу
жить с ней. Закон Единого не нарушится, если Ошир станет львом.
   - И если не станет, он тоже не будет нарушен, - возразила Шрина. - Кто-то
давным-давно начал экспериментировать с хромосомной инженерией. О причине  я
могу только догадываться, но у некоторых видов цепи жизни  были  изменены  с
полным успехом - до настоящего времени. Что могло быть сделано тогда,  может
быть сделано и теперь. И я найду способ обратить процесс вспять.
   -  Медведи  все  регрессировали  полностью,  -  напомнил  он.  -  Волчецы
вымирают. И разве ты не давала Шэр-рану такого же обещания?
   - Будь ты проклят! Да, давала. И дам его следующему, и  следующему,  пока
это не станет правдой. Ошир отвел глаза.
   - Прости меня Шрина. Не сердись.
   - Господи, я не сержусь на тебя, дорогой. Я сержусь на  себя.  У  меня  в
голове есть все нужные книги, все знания. Но ответ мне никак не, дается.
   - Отвлекись на время. Погуляй со мной. - Не могу. У  меня  лишней  минуты
нет.
   Ошир с трудом поднялся на ноги, его огромная голова наклонилась набок.
   - Мы же знаем, что утомленный ум ответов не находит. Пойдем!  Погуляй  со
мной по склону.
   Он  подал  ей  руку,  втянув  когти,  которые  непроизвольно  вылезли  из
чехольчиков, недавно образовавшихся в кончиках его  распухших  пальцев.  Она
погладила его черную гриву и нежно поцеловала.
   - Хорошо, только недолго.
   Они прошли через шпалеры статуй в вестибюле и вышли  на  яркий  солнечный
свет, заливавший расположенные террасами сады. Ошир  остановился  у  длинной
мраморной скамьи и вытянулся на  ней  во  всю  длину.  Шрина  села  рядом  и
положила его голову себе на колени.
   - Расскажи мне еще раз о Падении.
   - Каком?
   - Про катастрофу, которая уничтожила Атлантиду, про ту, с Ковчегом.
   - С которым Ковчегом? В Межвременье существовало более пятисот  легенд  о
Всемирных  Потопах.  Индейцы  хопи,  арабы,  ассирийцы,  турки,  скандинавы,
ирландцы - все сохраняли расовую память о том дне, когда мир опрокинулся.  И
у всех были свои Ковчеги. У одних из дерева гофер, у  других  из  тростника.
Некоторые были гигантскими судами, другие - огромными плотами.
   - Но в Межвременье люди этим легендам не верили, ведь так?
   - Да, - признала она. - Отчасти из  высокомерия.  Они  знали,  что  Земля
изменилась, что наклон оси  прежде  был  иным,  но  верили,  будто  это  был
результат очень постепенного процесса. А ведь все свидетельства были налицо!
Следы прибоя на высочайших вершинах, раковины  морских  моллюсков  в  песках
пустынь, огромные скопления костей  животных  в  горных  пещерах,  где  они,
видимо, пытались укрыться от потопа.
   - Но почему мир опрокинулся, Шрина? В тот первый раз?
   Она улыбнулась ему.
   - Твоя любознательность ненасытна. И ты знаешь, секреты второго падения я
тебе не открою. Ты слишком бесхитростен, чтобы прибегать к уловкам, Ошир.
   - Расскажи мне про Первое Падение. Расскажи!
   -  Я  не  знаю  всего.  Колоссальная  сейсмическая  активность.  На  сушу
накатывались  огромные  цунами  -  тысячефунтовые  стены  бешеной  воды.   В
легендах, которые я читала, есть некоторые  указания  на  то,  что  движение
солнца и луны по небосводу стало обратным и солнце вставало на  западе.  Это
явление могло объясняться только тем, что Земля внезапно перевернулась. Один
из моих учителей  полагал,  что  причиной  было  столкновение  с  гигантским
метеоритом, другой утверждал, что роковую роль сыграло увеличение веса  льда
на полюсах. Возможно, это был результат и того и другого. Во многих легендах
утверждается, что атланты нашли источник  мощнейшей  энергии,  чем  нарушили
равновесие мира. Кто знает правду? Как бы то ни было, ревущие океанские валы
уничтожили добрую часть  мира,  а  континент,  который  занимала  Атлантида,
погрузился в пучину почти весь.
   - И никто из атлантов не спасся?
   - Некоторые, жившие на дальнем севере, уцелели. Еще одна  группа  обитала
на большом острове  в  цепи,  которая  когда-то  была  горной.  Острова  эти
назывались Канарскими. И они жили там спокойно до  четырнадцатого  века  той
эры, а потом  их  нашли  мореходы,  которые  назывались  испанцами.  Испанцы
истребили их всех, уничтожив их язык и культуру навсегда.
   - Люди Межвременья были на редкость  безжалостными,  -  заметил  Ошир.  -
Почти все твои рассказы о них связаны со смертью и разрушениями.
   - Ты не способен даже вообразить, насколько  безжалостными  они  были!  -
подтвердила Шрина.
   - А второе Падение было хуже первого?
   -  Тысячекратно  хуже.  К  тому  моменту   население   Земли   неизмеримо
увеличилось, и восемьдесят его процентов  жили  на  высоте,  даже  в  лучшем
случае не достигавшей ста футов над уровнем моря. А некоторые так жили  даже
ниже его уровня, полагаясь на дамбы и плотины. Когда Земля опрокинулась, они
погибли все до единого.
   - И все-таки Человек выжил, как и деенки.
   - Мы закалены, Ошир, и невероятно находчивы. И Бог  не  желал,  чтобы  мы
погибли все без исключения.
   - Но Человек все еще зол и безжалостен? Он все еще убивает себе  подобных
по ту сторону Стены.
   - Да. Но не все люди злы. Все еще есть такие, кто противостоит магической
силе земли.
   - Когда они проломят стену, они придут с миром?
   - Не знаю, Ошир. А теперь мне пора вернуться к работе.
   Ошир смотрел,  как  она  идет  к  своей  лаборатории.  Кожа  у  нее  была
эбонитовой черноты  и  блестела,  будто  смазанная  маслом,  а  смотреть  на
грациозное покачивание ее бедер было наслаждением.  Он  вдруг  осознал,  что
теперь воспринимает ее красоту в чисто эстетическом плане - еще один признак
надвигающейся Перемены. Он встал со скамьи и вразвалку  побрел  через  сады,
пока не вышел на главную улицу. Там сновали  люди,  занятые  своими  делами.
Увидев его, они  низко  кланялись,  как  приличествует  кланяться  человеку,
который скоро станет богом. Богом?
   На мгновение ему стало смешно. Скоро  он  утратит  интеллект,  его  голос
превратится в рев, и до конца дней им  будет  владеть  не  жажда  знаний,  а
желание поплотнее набить брюхо, покачивающееся на ходу.
   Он вспомнил первый день, когда в городе  появилась  женщина,  назвавшаяся
Шриной.  Толпы  собирались  поглазеть  на  черноту  ее  кожи.  Жрецы   низко
склонялись пред ней, а старший брат Ошира, принц  Шэр-ран,  был  покорен  ее
неземной красотой.  С  ней  был  ребенок,  слабенький  мальчик  с  грустными
глазами, но он умер через два месяца. Врачи были  бессильны:  они  говорили,
что у него слабая дурная кровь. Шрина долго его оплакивала. Шэр-ран, высокий
красавец, лучший атлет среди деенков, целые дни гулял с ней, рассказывал  ей
деенские легенды, показывал статуи и святилища. И наконец, когда  они  стали
любовниками, он отправился с ней в долгую прогулку, чтобы показать  ей  Меч.
Она вернулась совершенно ошеломленная.
   И вот тогда в Шэр-ране началась Перемена. Жрецы вознесли благодарственные
молитвы и благословили его. Для жителей города был устроен праздник.  Однако
Ошир заметил, что Шрина не разделяет общего веселья.
   Как-то поздно вечером он застал ее над свитками Ушедших в  древнем  покое
размышлений. И он до сих пор помнил ее крик:
   "Будьте  вы  прокляты,  подлецы!  Неужели  вашему  высокомерию  не   было
предела?"
   Ошир подошел к ней. В те дни он тоже  был  высоким,  красивым,  с  широко
расставленными  золотисто-карими  глазами,  темными   блестящими   волосами,
перехваченными золотым обручем.
   "Что тебя расстроило, Шрина?"
   "Вся ваша нелепая культура! - крикнула она. - Знаешь, когда-то жил  народ
- инки, и они верили, что, вырезая у  живых  людей  сердца,  они  делают  их
богами!"
   "Глупость", - сказал Ошир.
   "Вы ничем не лучше. Шэр-ран мутирует в зверя, а вы все ликуете. Я никогда
не смеялась над вашими легендами, не  пыталась  смущать  вас  моими  тайными
знаниями. Но это?"
   "О чем ты говоришь, Шрина?"
   "Как мне объяснить? Ты видел, что пыль и вода, соединяясь, создают глину?
Все живые организмы такие же. Мы все - сочетания частей".
   "Я знаю, Шрина. Сердце, легкие, печень. Это любому ребенку известно!"
   "Погоди, - перебила она. - Я говорила не просто об органах,  или  костях,
или крови. А, это невозможно!"
   Ошир сел напротив ее стола.
   "Я не тупица. Объясни мне".
   Она медленно заговорила о генетическом  материале,  присущем  всем  живым
организмам. Она не употребила  межвременной  термин  "дезоксирибонуклеиновая
кислота", как и чаще употреблявшееся  сокращение  "ДНК",  Однако  попыталась
объяснить ее важность в  контролировании  наследственных  особенностей.  Она
говорила около часа, рисуй для ясности схемы.
   "Значит, по твоим словам, - сказал наконец Ошир, -  эти  магические  цепи
делятся на два точных своих подобия? Но для чего?"
   С невероятным терпением Шрина принялась объяснять про гены и хромосомы. И
Ошир начал понимать.
   "Значит, вот что! Как удивительно! Но почему это делает нас глупыми? Пока
нам не рассказали об этом открытии - или мы не сделали его сами - нас нельзя
обвинять в глупости. Ведь так?"
   "Пожалуй, - ответила Шрина, - но я имела в виду другое. Я говорила о том,
что генетическая структура Шэр-рана  изменяется.  Дочерние  цепи  больше  не
повторяют родительскую. И теперь я знаю почему".
   "Скажи мне".
   "Потому что вы не люди. Вы..." - Она вдруг осеклась, отвернула голову,  и
золотисто-карие глаза Ошира сузились.
   "Договаривай!"
   "Кто-то...  какая-то  группа...  в  Межвременье   ввела   вашим   предкам
посторонний ген, изменила  ваш  генетический  код,  если  хочешь.  Теперь  -
возможно, раз через пять поколений  -  структура  ломается,  возвращается  к
исходной, Шэр-ран не становится богом,  он  становится  тем,  чем  были  его
предки. Львом".
   Ошир вскочил.
   "В древних городах есть статуи богов с львиными головами. Им поклонялись.
Меня воспитывали в вере моих предков, и я не отрекусь от  нее.  Но  я  снова
буду говорить с тобой. Я узнаю, что истинно".
   Шрина встала и взяла его за руку.
   "Прости, Ошир. Мне не следовало ничего тебе объяснять. Никому  не  говори
об этом, и особенно Шэр-рану".
   "Поздно! - сказал Шэр-ран, вперевалку  входя  в  покой.  Большая  львиная
голова наклонялась к плечу.
   Прости, Шрина. Подслушивать невежливо, но я не мог удержаться.  Не  знаю,
как ты, Ошир, но я никогда не чувствовал себя менее богом".
   Ошир уже увидел слезы в больших  золотистых  глазах  и,  пятясь,  оставил
недавних любовников наедине друг с другом.
   Шэр-ран бежал из города три месяца спустя, исчез незаметно.  Ошир  с  тех
пор  много  часов  проводил  с  Шриной,  постигая  тайны   темной   мудрости
Межвременья - все, кроме связанных с гибелью того мира. Затем - месяц  назад
- Ошир проснулся на рассвете от мучительной боли во всех мышцах. Лицо у него
растянулось вширь.
   Все это время Шрина без устали работала, стремясь ему помочь. Но  тщетно.
Теперь у него оставалось одно желание: узнать  как  можно  больше  о  земле,
звездах и Владыке Всего Сущего. И он лелеял одну мечту, храня ее  в  сердце,
как драгоценную жемчужину.
   Он хотел увидеть океан. Один раз.
   Ее сны были тревожными. Она сидит на пиру. Единственная женщина  там.  Ее
окружают высокие красивые мужчины, их улыбки полны тепла и  дружелюбия.  Она
протягивает руку, чтобы прикоснуться к плечу, соседа, и ощущает под пальцами
шерсть. Она, отпрянув,  поднимает  взгляд,  смотрит  в  золотистые  глаза  и
холодеет: видит длинные клыки, способные разорвать ее в клочья.  Она  сидит,
окаменев, а мужчины вокруг, один за другим, превращаются во львов. Их  глаза
теперь не теплы и не дружелюбны.
   Она проснулась в холодном поту и сбросила длинные ноги  с  кровати.  Ночь
была прохладной, и когда она направилась к балкону, ветерок ласкал ее  нагое
тело. Она устремила взгляд на город, залитый лучами луны.
   Деенки спали в блаженном неведении того, что их ожидало. Она вздрогнула и
вернулась в спальню. Заснуть ей не удалось, но она  была  слишком  утомлена,
чтобы работать. Завернувшись в теплое шерстяное одеяло, она вытащила  кресло
на балкон под звездное небо и села.
   - Как мне тебя не хватает, Сэмюэль! - сказала  она,  воскрешая  в  мыслях
доброе лицо мужа, которого потеряла, отца ее сына, которого она потеряла.  -
Если бы все люди были похожи на тебя, мир остался бы Земным  Раем.  .Но  все
люди не были такими, каким был Сэмюэль Арчер.  Ими  управляли  алчность  или
желания плоти, ненависть или страх. Она покачала головой. Деенки никогда  не
вели войн. Они были кроткими и миролюбивыми, добрыми  и  чуткими.  А  теперь
начинали регрессировать назад в звериность. Такая дурная вселенская шутка!
   Былые люди-медведи утратили все человеческое давным-давно. Шрина побывала
с Шэр-раном в одном из их селений вблизи Озера Меча, и то, что  она  увидела
там, ввергло ее в ужас. Среди них остался только один человек, но и  он  уже
регрессировал.
   "Уйдите от нас, - сказал он. - Мы прокляты!"
   Теперь их селение опустело, они  удалились  в  горные  леса  подальше  от
любопытных глаз, от жалости или омерзения.
   Охотничий рев донесся с равнины перед городом, где бродил львиный  прайд,
и Шрина вздрогнула. Тридцать с небольшим львов обитали  там,  питаясь  мясом
оленей и антилоп. А ведь не  так  давно  они  были  мужчинами  и  женщинами,
разговаривали, смеялись, пели.
   Ее  глаза  всматривались  в  древние  здания.  Деенков   осталось   всего
четыреста. Слишком мало, чтобы выжить и продолжить свой род.
   "Почему вы принимаете львов за богов? - как-то спросила она  у  Мен-шора,
старого жреца. - Они ведь теряют дар речи и разум".
   "Сказание  о  днях  древности,  -  ответил  он  и,  закрыв  глаза,  начал
декламировать начало Священной Книги:
   - "В начале была богиня Марик-сен, и она ходила под солнцем и не знала ни
слов, ни древних сказаний, ни даже имени своего отца. Закон Единого коснулся
ее, и родилось ее имя. И она стала знать. Но, зная, она поняла, что потеряла
великий дар, дивный из дивных, и это удручали ее.  У  нее  родился  сын,  но
богом он не был. Он был человек. Он  говорил,  как  человек,  и  ходил,  как
человек. Он знал свое имя и имя своей матери и  еще  много  имен.  Но  и  он
чувствовал утрату - пустоту в глубинах своей души" И он был отцом деенков, и
народ  становился  все  многочисленнее.  И  они  жили  в  Великом  Саду   за
хрустальными стенами. ". Но однажды Закон Единого подвергся нападению многих
Врагов. Земля вздыбилась, стены раскололись,  и  огромные  волны  уничтожили
сад. Сами деенки тоже почти погибли. Потом воды отступили,  и  люди  увидели
совсем другой мир. Закон Единого явился Пен-рану, и  он  стал  Пророком.  Он
поведал нам, что было утрачено и что было обретено.  Мы  утратили  Дорогу  к
Небесам, мы обрели Тропу к Познанию. Он был первым, кто привел нас  сюда,  и
первый оставил Тропу и нашел Дорогу". Старик открыл глаза.
   "Есть еще много, Шрина, но понятно оно только деенкам". "Вы  верите,  что
знание мешает вам узреть  Небеса?"  "Это  большое  препятствие.  Душа  может
пребывать только в чистоте. Знание разрушительно. Оно наполняет нас  мечтами
и желаниями. Такие устремления отвращают наши глаза от Закона Единого".
   "Однако дикий лев знает лишь голод и  похоть".  "Быть  может.  Но  он  не
убивает для потехи, и если брюхо его сыто, олененок может подойти к  заводи,
встать рядом с ним и напиться в полной безопасности".
   "Ты простишь меня за то, что я не разделяю вашей... веры?"
   "Как и ты меня - что я не разделяю твоей. Быть может, и ты и я  правы,  -
сказал Мен-шор. - Ибо разве мы не одного происхождения?  Разве  вы  не  были
сотворены в Саду и тоже из него изгнаны? И разве тоже из-за  греха  Адама  и
преступления Каина не утратили Дорогу на Небеса?"
   Тут Шрина засмеялась и вежливо признала его довод. Старик ей нравился, но
у нее оставался еще один вопрос.
   "Что случится, когда, подобно медведям, все деенки станут львами?"
   "Мы все приблизимся к Богу", - ответил он просто.
   "Но ведь больше не будет песен!"
   "Кто знает, какие песни звучат в сердце льва? И могут ли они резать  слух
сильнее, чем песни смерти, которые мы слышим из-за Стены?"

11

   Шэнноу оставил жеребца в загоне, заплатил конюху, чтобы он дал коню зерна
и почистил его, потом перекинул седельные сумки через левое плечо и вошел  в
"Отдых путника" - трехэтажное здание на западе городка.  Одна  комната  была
свободна, но владелец - тощий с землистой кожей субъект по  имени  Мейсон  -
попросил Шэнноу подождать часок, пока там "наведут порядок".
   Шэнноу согласился и заплатил за три  дня  вперед.  Сумки  он  оставил  за
конторкой и прошел в соседнее  помещение,  где  длинная  стойка  протянулась
футов на пятьдесят. Буфетчик улыбнулся ему.
   - Что будем пить, сынок? - спросил он.
   - Пиво, -  заказал  Шэнноу,  заплатил,  отошел  с  пенящимся  кувшином  к
угловому столику и сел спиной  к  стене.  Он  устал  и  почему-то  испытывал
напряжение. Его мысли постоянно возвращались к женщине  в  фургоне.  А  зала
медленно наполнялась рабочим людом. Некоторые  пришли  прямо  из  рудника  -
черная от земли одежда, чумазые лица с  потеками  пота.  Шэнноу  молниеносно
оглядывал каждого вошедшего. Пистолетов не было почти ни у кого,  но  многие
имели при себе ножи или топорики. Он уже собирался уйти к себе в комнату, но
тут в залу вошел молодой челов