едовал  за
ним. Глаза у овцы отсутствовали, но голова с широко разинутым ртом уцелела.
   - Кровь Миссаэля! - прошептал Бодален. Во рту  у  овцы  торчали  короткие
острые клыки.
   - Это заколдованное место, -  сказал  кто-то  из  воинов.  -  Молчать!  -
рявкнул Гракус, опустившись на колени рядом  с  трупом.  -  Ее  точно  крысы
глодали - следы от зубов мелкие. - Он встал и вернулся в седло.
   Беспокойство Бодалена усилилось. Все  в  этой  долине  казалось  каким-то
неестественным. По спине у него струился пот,  и  на  лбу  Гракуса  он  тоже
заметил испарину.
   - Это от страха, или здесь в самом деле так жарко? - спросил Бодален.
   - Да, тут жарко, - ответил Гракус,  -  но  в  горных  долинах  часто  так
бывает.
   - Но не настолько же?
   - Поехали в замок, - сказал Гракус.
   Чья-то лошадь с визгом взвилась на дыбы, сбросив  седока,  и  тут  же  из
высокой травы хлынули похожие на  крыс  существа.  Они  точно  серым  ковром
покрыли упавшего, и из множества ран брызнула кровь. Гракус с  ругательством
пустил коня вскачь, остальные устремились за ним.
   Назад никто не оглядывался.
   Десять всадников влетели через разрушенные ворота во двор. Здесь тоже все
перекосилось, но в мраморе  не  было  трещин.  Бодален,  спрыгнув  с  седла,
взбежал по лестнице на стену, В долине все было спокойно,  если  не  считать
двух серых шевелящихся холмиков, бывших прежде лошадью и человеком.
   - Здесь нельзя оставаться! - сказал Бодален поднявшемуся к нему Гракусу.
   - Таков приказ хозяина.
   - Что это за твари?
   - Не знаю. Похожи на мелких кошек.
   - Кошки так не охотятся, - настаивал Бодален.
   - Крысы, кошки, какая разница? Хозяин велел нам затаиться здесь  и  убить
Кеса-хана. Так мы и сделаем.
   - Но что, если такие звери живут и в подземелье? Что тогда, Гракус?
   - Тогда нам конец, - с угрюмой улыбкой  ответил  воин.  -  Поэтому  будем
надеяться, что их там нет.

***

   Нездешний лежал, распростершись рядом с собакой.  Плащ,  прикрывавший  их
обоих, был вывернут овчиной  наружу  и  сливался  со  снегом.  Правой  рукой
человек обнимал пса, поглаживая его широкий лоб.
   - Ты только молчи, парень, - шептал Нездешний. - Наша  жизнь  зависит  от
этого.
   Не далее чем в шестидесяти шагах позади них семеро  сатулов  разглядывали
следы на снегу. Рана на ноге у Нездешнего почти уже зажила, но  он  приобрел
свежую, у левого плеча. Два дня назад его едва не  взяли  врасплох,  устроив
засаду на узком перевале. В стычке погибли четверо сатулов, а пятый  получил
смертельную рану в пах. Рваный убил двоих, но если бы не внезапная  перемена
ветра, насторожившая собаку, Нездешний был бы уже мертв. Рука сильно болела,
из нее сочилась кровь. Близость раны к суставу не позволяла ни зашить ее, ни
завязать.  В  глотке  у  Рваного  заклокотало,  и  человек  снова  зашептал,
успокаивая его.
   Семеро сатулов никак не могли разобраться в следах,  ведущих  на  вершину
холма. Нездешний знал, что их так озадачило. Человеческие следы вели  только
на север, а собачьи - и вверх,  и  вниз.  На  вершине  тропа  суживалась,  и
огромный, окруженный деревьями валун представлял  собой  превосходное  место
для засады. Ни один из воинов не желал подниматься  туда,  боясь  внезапного
выстрела. Нездешний не слышал, о чем они спорят, но двое  вовсю  размахивали
руками, указывая на восток. Нездешний пошел на хитрость: сначала  он  взошел
на холм, а потом осторожно спустился вниз, ступая по своим следам.  Проделав
это, он схватил в охапку Рваного и швырнул в снег слева от  тропы,  сам  же,
ухватившись за длинную ветку и перебирая по ней руками, перевалился к собаке
и залег рядом.
   Ему было холодно и мокро. Обращенная наружу овчина делала их незаметными,
но не грела, и Нездешнего била дрожь.
   Сатулы пришли к согласию. Трое направились вверх по склону, двое - вправо
от тропы, двое - влево.
   Нездешний, поморщившись, наставил  арбалет.  Из  раны  проступила  свежая
кровь. Он потихоньку  отполз  назад,  за  кусты,  а  потом  чуть  выше,  где
несколько поваленных деревьев  образовали  заслон.  Рваный  трусил  за  ним,
высунув язык.
   Показались двое сатулов, идущих в их  сторону,  с  короткими  охотничьими
луками и стрелами на  тетивах.  Нездешний  положил  руку  на  загривок  пса,
пригибая его вниз.
   - Тихо теперь!
   Воины в белом подошли к самому  древесному  заслону.  Нездешний  встал  и
выстрелил. Первая стрела вонзилась в висок идущего впереди, и  он  беззвучно
упал. Второй бросил лук и выхватил саблю.
   - Сразись со мной, как мужчина! - крикнул он.
   - Ну уж нет, - ответил Нездешний, и вторая стрела пробила сатулу  сердце.
Он раскрыл рот, выронил саблю, сделал еще два нетвердых шага к Нездешнему  и
повалился лицом в снег. Вытащив из тел  стрелы,  Нездешний  снял  с  первого
длинный белый балахон, со второго бурнус  и  мигом  преобразился  в  сатула.
Рваный стал перед ним, склонив голову набок и раздув ноздри.
   - Да я это, я. - Человек опустился на  колени  и  протянул  руку.  Рваный
обнюхал пальцы и присел, удовлетворенный, на задние лапы. Нездешний потрепал
его по голове, сказал: - Пора двигаться, - перезарядил арбалет  и  осторожно
зашагал по склону.
   Теперь сатулы должны уже обнаружить, где обрывается след, и  пересмотреть
свои планы. Потом они увидят, что двоих недостает, и поймут,  что  Нездешний
где-то позади них. Одно из двух: либо они будут  дожидаться  его  на  месте,
либо продолжат охоту.
   Нездешний и раньше сражался с сатулами -  и  будучи  офицером,  и  просто
странствуя в одиночестве по их землям. Они терпеливы, но при этом свирепы  и
отважны. Нездешний не думал, что они  будут  его  дожидаться.  Полагаясь  на
численное превосходство, они отправятся на  поиски  пропавших  товарищей,  а
затем пойдут по его следам. Следы он скрыть не может,  значит,  надо  как-то
обмануть неприятеля.
   Взойдя на вершину холма, Нездешний оказался в заснеженном сосновом  бору.
Здесь было тихо - лишь дохнет порой ветер или скрипнет  ветка  под  тяжестью
снега. Нездешний сделал широкий круг обратно к востоку и вышел на склон чуть
выше того места, где прежде лежал. Став на колени за валуном,  он  посмотрел
вниз. Тела по-прежнему лежали там, но их  перевернули  на  спину  и  вложили
сабли в скрещенные на груди руки.
   - Жди меня здесь, Рваный, - сказал Нездешний и  стал  спускаться.  Собака
последовала за ним. Хозяин еще  дважды  приказывал  ей  остаться  и  наконец
сдался. - Учить тебя еще да учить, уродина!
   Он сошел к поваленным деревьям, где начинались следы, оставленные  им  не
более часа назад, и улыбнулся. Видно было, что сатулы пошли по этому  следу,
который теперь замкнулся в круг без начала и конца. Нездешний  опустился  на
колени, подозвал к себе пса и, кряхтя, взвалил его на плечо.
   - Ну и хлопот мне с тобой, парень! - Он взобрался на  поваленные  стволы,
прошел по ним и слез у комля самого большого, у торчащих  вверх  заснеженных
корней. Потом, пряча следы  в  густом  кустарнике,  он  снова  взобрался  на
вершину холма, затаился там и стал ждать.
   Уже смеркалось, когда он увидел первых следопытов. Нездешний,  присев  за
валуном, слышал, как сатулы скользят вниз по склону. Они спустились к  своим
убитым товарищам и заспорили. Нездешний плохо их  слышал,  но  один  из  них
произнес сатулийское слово "круг". Видно было, что они устали и  обозлились.
Сатул, присевший на стволы, швырнул свой лук в снег. Нездешний  хладнокровно
наблюдал за ними. Теперь опять-таки одно из двух: либо они опять двинутся по
кругу на юг, либо поднимутся вверх по склону. Если они  пойдут  на  юг,  он,
хоть это и опасно, двинется по открытым долинам на готирскую землю.
   Если они пойдут на север, ему придется убить их.
   Они толковали уже битый час,  сумерки  сгущались.  Воин,  бросивший  лук,
разгреб снег и развел костер. Сатулы, погревшись немного у огня, набросали в
него сырых сосновых  веток,  и  в  меркнущее  небо  поднялся  столб  густого
маслянистого дыма. Нездешний выругался.
   - Зовут на подмогу, - сказал он псу. - Только откуда  они  ее  ждут  -  с
севера, с юга или с обеих сторон?
   Рваный склонил голову набок и лизнул ему руку. - Придется  уносить  ноги,
парень, а там будь что будет.
   Он встал и тихо зашагал на юг, а собака потрусила за ним.

***

   - Это бессмысленно,  -  проговорил  Астен  дрогнувшим,  несмотря  на  все
усилия, голосом. Карнак с усмешкой хлопнул его по плечу.
   -  Зря  ты  так  беспокоишься,  старина.  Смотри  сам:  готиры   намерены
вторгнуться к нам, как только высадятся вентрийцы. На Дельнох они  пойти  не
посмеют, поэтому заключили сговор с князем сатулов. Молодцы ребята  -  но  я
тоже умею заключать сделки. И если мы помешаем готирам, то сможем навалиться
на вентрийцев всей своей мощью и разбить их в одном-единственном сражении.
   - Все это превосходно, Карнак, но почему к сатулам  должны  ехать  именно
вы? Это безумие.
   - Гален ручается, что опасности нет.
   - Ба! - фыркнул Астен. - Я не стал бы верить этой змее,  скажи  он  даже,
что летом жарче, чем зимой. Как вы сами этого не видите?
   - Что я должен видеть? Что вы с  ним  цапаетесь,  как  кошка  с  собакой?
Большой беды в этом нет. Ты - славный полководец, зато он - мастер на всякие
хитрости. Мне не нужно, чтобы мои офицеры походили друг на  друга,  но  твоя
неприязнь дошла уже до такой степени, что мешает тебе мыслить здраво.
   Астен покраснел и перевел дух.
   - Соглашусь с вами без ложной скромности: я хороший полководец, но таким,
как вы, никогда не стану. Мне  не  дано  вдохновлять  солдат  так,  как  это
делаете вы. Без вас нам не обойтись - а вы вдруг вздумали  ехать  к  сатулам
всего лишь с двадцатью людьми! Сатулы ненавидят  нас,  Карнак,  -  а  вас  в
первую голову. Перед Вагрийской войной вы во главе двух легионов вторглись к
ним и разбили их наголову. Зубы Кашти! Не вы  ли  убили  отца  нынешнего  их
правителя?
   - Древняя история! -  буркнул  Карнак.  -  Они  -  воинственный  народ  и
понимают, что в бою без потерь не обойтись.
   - И все же опасность слишком велика, -  устало,  понимая,  что  проиграл,
молвил Астен.
   - Опасность? - усмехнулся Карнак. - Боги, дружище, да зачем же иначе жить
на свете? Заглянуть в глаза зверю, ощутить его дыхание на своем лице - вот в
чем суть. Кем мы  были  бы,  не  будь  в  нашей  жизни  опасностей?  Жалкими
сосудами, которые старились бы и умирали без всякого толку. Я  поеду  в  эти
горы с моими двадцатью людьми, и явлюсь в  самое  логово  князя  сатулов,  и
добьюсь своего. Готиры не пройдут на Сентранскую равнину, и дренаи останутся
целы. Разве ради этого не стоит рискнуть?
   - Стоит, - громыхнул Астен. - Я, к примеру, охотно рискнул бы  собой.  Но
без  старого  Астена,  крестьянского  сына,  дренаи  проживут.  Есть   много
способных офицеров, которые займут его место.  Но  кто  заменит  вас,  когда
сатулы предательски расправятся с вами и приколотят вашу  голову  к  воротам
своего дворца?
   Карнак помолчал.
   - Если я все-таки умру, - сказал он наконец, - победу одержишь ты, Астен.
Ты у нас вояка хоть куда, и люди это знают.
   - Вот что я скажу вам, Карнак. Если Гален по какой-либо причине  вернется
без вас, я перережу ему глотку.
   - Так и сделай, - хмыкнул Карнак и повторил уже серьезно: - Так и сделай,
дружище.

Глава 13

   Черно-серые  стервятники  с  раздутыми  животами  скакали   по   равнине.
Некоторые еще трудились  над  трупами,  валявшимися  около  порушенных  юрт.
Вороны шмыгали между крупными птицами,  отщипывая  куски  мяса.  Дым  лениво
струился вверх от горящих шатров, сливаясь в сплошную серую пелену.
   Ангел направил коня к  месту  побоища.  Стервятники,  что  были  поближе,
вразвалку  отошли  прочь,  остальные  не  обратили  на  всадников   никакого
внимания.
   - Это племя Зеленой Обезьяны, - сказал Белаш. - Не Волки. - Он соскочил с
седла и стал осматривать трупы.
   Ангел не стал спешиваться. Слева от него лежала кучка тел,  расположенных
по кругу, - женщины и дети внутри, мужчины снаружи. Последние воины погибли,
защищая свои семьи.  Одна  женщина  прикрыла  телом  свое  дитя,  но  копье,
вошедшее ей в спину, пронзило и ее, и ребенка.
   - Здесь больше сотни убитых, - сказал Сента. Ангел кивнул. Справа  лежали
тела пяти младенцев,  которым  разбили  головы.  На  тележном  колесе  рядом
запеклась кровь, и было слишком очевидно, как их убили.
   - Около тысячи солдат, - сказал Ангелу Белаш. - Они едут в горы.
   - Что за бессмысленная бойня? - прошептал Ангел.
   - Отчего же? Они ведь не только зло творят.
   Ангел ощутил острый укол стыда, услышав собственные слова, но промолчал и
въехал галопом обратно на холм, где ждала Мириэль.
   Лицо у нее было пепельного цвета, и она так вцепилась в луку  седла,  что
костяшки пальцев побелели.
   - Я чувствую их боль, - сказала она. - Чувствую, как свою, Ангел. Не могу
от нее отгородиться.
   - Ну так и не пытайся, - сказал он. Она испустила  прерывистый  вздох,  и
огромные слезы покатились у нее по щекам. Ангел спешился, снял ее с седла  и
прижал к себе. Тело ее сотрясалось от рыданий.
   - Это все в земле, -  прошептала  она.  -  Память  впитывается  вместе  с
кровью. Земля знает. Он гладил ее по спине, по волосам.
   - Это не первая кровь, которая пролилась в нее, Мириэль. А они больше  не
страдают. Ее горе сменилось гневом.
   - Что за люди могли сотворить такое? - вскричала она.
   Ангел не знал, что ответить. Одно дело - убить человека в бою,  другое  -
взять ребенка за ножки и... Он содрогнулся. Это превышало всякое понимание.
   Остальные подъехали к ним. Мириэль вытерла слезы и повернулась к Белашу:
   - Солдаты преграждают  нам  дорогу  к  горам.  Это  твоя  земля.  Что  ты
посоветуешь?
   - Есть тропы, которых они не  знают.  Я  проведу  вас,  если  вы  еще  не
раздумали ехать дальше.
   - С какой стати мы должны раздумать?
   - Там, куда мы едем, времени для слез не будет, женщина.  Только  мечи  и
отважные сердца.
   Ответив ему холодной улыбкой, она села на коня.
   - Веди, Белаш. Мы следуем за тобой.
   - Зачем вам это? - спросила  Шиа.  -  Мы  не  вашего  племени,  а  старый
Попробуй-убей ненавидит всех надиров. Скажи - почему?
   - Потому что меня попросил об этом Кеса-хан, - сказала Мириэль.
   - Это я понимаю, - помолчав, сказала надирка. - Ну а  вы?  -  повернулась
она к Сенте и Ангелу.
   Сента с усмешкой обнажил меч.
   - Вот этот клинок мастер выковал мне в подарок. Никто еще не  превосходил
меня в поединке, и я горжусь этим. Однако я не стал расспрашивать мастера  о
качестве стали и о том, хорошо ли он постарался. Я просто принял его  дар  и
сказал "спасибо". Понимаешь?
   - Нет, - ответила он. - При чем тут твоя история?
   - Все равно, что учить рыбу арифметике, - покачал головой Сента.
   Ангел перегнулся к надирке с седла.
   - Вот что, девушка. Мы с ним - лучшие бойцы из всех, кого ты  знаешь,  но
причины, побуждающие нас ехать с тобой, тебя не касаются.
   - Что ж, это верно, - без всякой обиды согласилась она.
   Сента громко засмеялся.
   - Тебе бы дипломатом быть, Ангел. Гладиатор  только  проворчал  что-то  в
ответ. Белаш повел их на восток, к далеким горам. Мириэль  и  Шиа  ехали  за
ним, Сента и Ангел  замыкали.  Над  горами  собрались  темные  тучи,  молния
прорезала небо, и грянул гром.
   - Горы гневаются, - сказал Белаш Мириэль.
   - Я тоже, - ответила она.
   Восточный ветер с воем нес  полотнища  дождя  по  голой  степи,  и  скоро
всадники промокли насквозь.
   Несколько часов они ехали так, и вот над ними нависли Лунные горы.  Дождь
утих, и Белаш свернул к югу, оглядывая кручи  впереди  и  степь  на  севере.
Солдат они по дороге не видели,  но  теперь,  когда  тучи  рассеялись,  стал
заметен дым множества костров, сливавшийся с серым небом.
   - Здесь начинается тайная тропа, - сказал Белаш, указывая на гору.
   - Где? - Ангел не видел никакого намека на тропу в черном базальте. Белаш
въехал на осыпь - и вдруг исчез. - Ядра Шемака! - заморгал Ангел.
   Мириэль направила  своего  коня  вверх,  остальные  последовали  за  ней.
Трещина в скале около четырех футов шириной, почти невидимая снизу,  вела  в
блестящий черный туннель. Мириэль въехала туда, Ангел за  ней.  Между  ногой
всадника и стенкой едва проходил палец, а порой ноги приходилось задирать на
седло, чтобы дать  лошади  пройти.  В  этом  тесном  пространстве  у  Ангела
участилось сердцебиение. Наверху громоздились каменные глыбы, грозящие  того
и гляди обрушиться.
   - Если на эти каменюки сядет бабочка, они  тут  же  рухнут,  -  промолвил
Сента.
   Его голос породил в трещине гулкое  эхо.  Сверху  донесся  тихий  гул,  и
облачко черной пыли слетело на скальный пол.
   - Молчите! - шепнула Шиа.
   Вскоре они выехали на широкий карниз  над  кратером,  где  стояло  больше
сотни юрт. Белаш ударил коня каблуками и поскакал вниз по склону.
   - Вот мы, полагаю, и дома, - сказал Сента.
   С высоты Ангел видел безбрежную бурую степь за горами, пересеченную там и
сям зелеными балками и грядами холмов. Бесплодная, сухая земля - но  в  этот
час, когда солнце садилось в грозовые тучи, ее суровая краса тронула  сердце
воина. Краса стального меча, сильная и неуступчивая. Ни полей, ни лугов,  ни
серебристых ручьев; даже холмы здесь голые и  неприветливые.  Ангел  услышал
голос земли.
   "Будь сильным или умри", - говорила она.
   Горы высились вокруг зубчатой черной короной,  и  юрты  надиров  казались
хрупкими, почти ненастоящими по сравнению  с  вечными  скалами,  на  которых
стояли.
   Ангел содрогнулся.
   Сента прав - они дома.

***

   Альтарин злился. Злость разбирала его с  тех  самых  пор,  как  император
отдал ему этот  приказ.  Какая  доблесть  в  том,  чтобы  истребить  скопище
ползучих гадов? Какое в этом отличие? Через несколько дней главное готирское
войско двинется сквозь земли сатулов в Дренай, на Сентранскую  равнину,  где
встретится в бою с дренайской армией.
   Только не он, не  Альтарин.  Глядя  на  грозные  черные  горы,  худощавый
военачальник плотнее запахнулся в подбитый мехом плащ.
   Что за проклятое место!
   Базальтовые скалы, острые и зазубренные. Лошади здесь не пройдут  -  лава
изрежет  им  копыта.  Солдатам  придется  долго  и  мучительно   карабкаться
навстречу врагу. Альтарин посмотрел налево, где стояли госпитальные палатки.
За каких-то пять дней они потеряли восемьдесят семь человек.
   Он вернулся в свой шатер, где поставили  жаровню  с  горящими  углями,  и
бросил плащ на складной стул. Слуга Бекка поклонился ему.
   - Горячего вина, господин?
   - Нет. Пошли за Повисом.
   Слуга шмыгнул прочь.
   Альтарин подозревал, что их задача окажется не столь легкой, как  полагал
император.  Окружить  и  уничтожить  несколько  сотен   надиров,   а   затем
соединиться с главными силами в южном лагере. Альтарин покачал  головой.  Их
первая атака прошла успешно. Зеленые Обезьяны только пялили глаза на  солдат
и смекнули, в чем дело, лишь когда их начали  убивать.  Но  стойбище  Волков
разведчики нашли покинутым. Следы вели в эти проклятые горы.
   Альтарин вздохнул. Завтра прибудут Черные Братья. Они  будут  следить  за
каждым его шагом, доносить на него, высмеивать его решения. Победы ему здесь
не видать.
   В палатку, пригнувшись, вошел Повис.
   - Вы звали, командир?
   - Да. Докладывай.
   - Я собрал еще не все донесения, командир. Бернас в лазарете - он поранил
себе лицо и плечо. А Галлис все еще наверху - пытается пробиться  в  горы  с
севера.
   - Что говорят остальные?
   - Насколько нам известно на этот час, в горы ведут только три  дороги,  и
все они охраняются лучниками и воинами с мечами. На первой тропе могут стать
рядом только два человека, которых легко сбить  не  только  стрелами,  но  и
камнями. Вторая находится шагах в трехстах севернее и  довольно  широка,  но
надиры завалили ее камнями, устроив  целую  стену.  Утром  мы  потеряли  там
четырнадцать человек. И последняя  тропа  -