оу?" -  спросил  он
себя. Медленно спустившись по лестнице, он кивнул в ответ на  приветственный
жест Мейсона и вышел на солнечный свет. С ясного неба лились яркие  лучи,  и
легкий ветер поднимал пыль с сухой дороги.
   Шэнноу перешел через улицу и вошел в  мастерскую  оружейника.  Грувса  за
прилавком не оказалось, он прошел в заднее помещение и увидел, что оружейник
склонился над рабочим столом.
   Грувс поднял голову и улыбнулся;
   - Ну, задали вы мне задачку, менхир  Иерусалимец.  Эти  патроны  ведь  не
кругового воспламенения!
   - Да. Центрального воспламенения.
   - Тяжелый заряд! Таким надо стрелять точно в цель, не то  случайная  пуля
пробьет стену дома и убьет старичка, дремлющего в кресле.
   - Обычно я попадаю в цель, - сказал Шэнноу. - А мой заказ готов?
   - А небо синего цвета? Конечно готов.  Еще  я  сделал  пятьсот  штук  для
менхира Скейса по тем же  образцам.  -  Прибыли  адские  пистолеты,  но  без
патронов.
   Шэнноу уплатил, оружейнику и вышел  из  мастерской.  Острый  камешек  под
подошвой напомнил ему, как истерлись его сапоги. В городской лавке  напротив
он купил новую пару сапог из мягкой кожи, две белые шерстяные рубахи и запас
черного пороха.
   Пока продавец складывал его покупки,  внезапно  пол  заходил  ходуном,  и
снаружи донеслись крики, Шэнноу ухватился  за  прилавок,  чтобы  устоять  на
ногах, а всюду вокруг него с полок сыпались товары  -  сковороды,  кастрюли,
ножи, мешки с мукой.
   Столь же внезапно все прекратилось. Шэнноу снова вышел на солнечный свет.
   - Нет, вы посмотрите! - завопил прохожий, указывая на небо. Солнце  сияло
прямо над головой, но ниже к югу на несколько секунд засияло второе солнце и
тут же исчезло.
   - Ты когда-нибудь видел такое, Шэнноу? - спросил, подходя, Клем Стейнер.
   - Никогда.
   - А что это было, как по-твоему?
   - Может быть, мираж, - пожал плечами Шэнноу. - Я слыхал о таком.
   - Просто мурашки по коже забегали!  И  что-то  я  не  слышал  о  миражах,
которые отбрасывают тени!
   Лавочник вышел с покупками Шэнноу. Иерусалимец  поблагодарил  его,  сунул
пакет под мышку к пакету, который получил у Грувса.
   - Думаешь нас покинуть? - спросил Стейнер.
   - Да. Завтра.
   -  Так,  может,  нам  пора  завершить  наше  дельце?  -  сказал   молодой
пистолетчик.
   - Стейнер, ты глупый мальчишка. И все-таки ты мне нравишься, и у меня нет
желания схоронить тебя. Понимаешь, что я говорю? Держись от  меня  подальше,
малый. Добывай себе славу другим способом.
   Прежде чем Стейнер успел  что-нибудь  сказать,  Шэнноу  перешел  улицу  и
поднялся по ступенькам "Отдыха путника". В дверях  стояла  молодая  женщина,
устремив взгляд на противоположный тротуар. Обходя ее,  Шэнноу  оглянулся  и
увидел, что она уставилась на чернобородого мужчину, сидящего  на  приступке
"Веселого паломника". Тот поднял  голову,  увидел  ее,  побелел,  вскочил  и
побежал в сторону шатрового  поселка.  Шэнноу  с  недоумением  посмотрел  на
женщину   внимательнее.   Высокая,   в   удивительно   красивой    мерцающей
золотисто-золотой юбке. Зеленая блуза небрежно заправлена за широкий кожаный
пояс, сапоги для верховой езды из мягчайшей кожи лани.  Светлые,  отливающие
золотом волосы, глаза цвета морской зелени.
   Она обернулась, перехватила его взгляд, и он  чуть  не  попятился,  таким
ледяным взглядом она ему ответила. Но он только улыбнулся и  поклонился  ей.
Она вошла в дверь и подошла к Мейсону.
   - Скейс здесь? - спросила она тихо, хрипловато, почти шепотом.
   Мейсон прокашлялся.
   - Еще нет, фрей Шаразад. Не обождете ли его в зале?
   - Нет. Скажи ему, что мы встретимся в обычном месте. Сегодня вечером.
   Она повернулась на каблуках и вышла из гостиницы.
   - Красивая женщина, - заметил Шэнноу.
   - У меня от нее волосы дыбом встают, - сказал Мейсон с ухмылкой. - Понять
не могу, откуда она. Приехала вчера на жеребце восемнадцати ладоней в холке,
не меньше. А одежда... юбка  же  просто  чудо!  Как  они  добиваются  такого
мерцания?
   - Понятия не имею, - сказал Шэнноу.  -  Я  уеду  завтра.  Сколько  я  вам
должен?
   - Я  же  сказал  вам,  Шэнноу,  никакой  платы.  И  так  будет,  если  вы
когда-нибудь вернетесь.
   - Не думаю, что я вернусь. Но все равно спасибо.
   - А вы слышали про целителя?
   - Нет.
   - Вроде бы караван поразила чума, а этот  человек  пришел  из  Пустоши  с
Камнем Даниила. И исцелил всех. Жаль,  что  я  этого  не  видел.  Про  Камни
Даниила я уже слышал, а вот видеть не видел. А вам доводилось?
   - Да, я их видел, - ответил Шэнноу. - А как он выглядит, этот целитель?
   - Высокий, широк в плечах и с бородой, черней которой и быть не может. Не
руки - ручищи. Как у кулачного бойца.
   Шэнноу вернулся в свою комнату и снова сел в кресло у окна. Золотоволосая
женщина смотрела с неприкрытой ненавистью  именно  на  такого  человека.  Он
покачал головой.
   "Тебе-то какое дело, Шэнноу?"
   Завтра Долина Паломника останется далеко позади.

20

   Шаразад сидела одна на плоском камне, залитом светом  луны.  День  принес
нечаянную радость: Нои-Хазизатра  здесь,  в  проклятом  краю  варваров.  Его
бегство из Эда служило постоянным источником ярости, и царь  остался  крайне
недоволен. Семь ее Кинжалов были посажены на  кол  после  того,  как  с  них
содрали кожу, а она заметно утратила  благоволение  царя.  Но  теперь  -  да
славится Велиал! - корабельный мастер вновь почти у нее в  руках.  Ее  мысли
обратились к мужчине, который уставился на нее в дверях лачуги, которая  тут
считается гостиницей. Что-то в нем ее встревожило. Назвать его красивым было
нельзя, но и некрасивым тоже. И глаза! Давным-давно у  нее  был  любовник  с
такими же глазами. Гладиатор, непревзойденно  владевший  искусством  убивать
людей. Не в этом ли дело? И варвар опасен?
   Из-за деревьев донесся скрип колес, и, поднявшись на гребень  холма,  она
поглядела вниз на двух мужчин на козлах фургона. Один был  молод  и  красив,
второй - в годах и лысоватый. Она подождала, чтобы они приблизились, а тогда
вышла на тропу.
   Лысоватый изо всей мочи  натянул  вожжи,  поставил  несуразный  тормоз  и
спустился на тропу.
   - Добрый вечер, фрей, - сказал он, разминая затекшую спину. - А вы  точно
хотите, чтобы мы разгрузились здесь?
   - Да, - ответила она. - Именно здесь. А где Скейс?
   - Он приехать не смог, - сказал молодой. - Я вместо него. Я Стейнер.
   "К чему мне твое имя!" - подумала Шаразад, а вслух распорядилась:
   - Разгрузите фургон и откройте первый ящик.  Стейнер  отвязал  оседланную
лошадь от заднего бортика фургона и отвел ее на несколько шагов назад. Потом
вместе с лысоватым начал стаскивать на землю тяжелые ящики. Лысоватый достал
нож и отодрал крышку одного. Шаразад подошла  ближе,  наклонилась,  сдернула
промасленную обертку и вытащила короткоствольное ружье.
   - Покажи мне, как оно действует!  -  потребовала  она.  Лысоватый  вскрыл
пачку патронов и вложил два в патронное окно.
   - Они входят вот сюда. До десяти штук. Их  удерживает  пружина.  Беретесь
вот тут, - сказал он, ухватывая выемку  ложа  под  стволом,  -  и  нажимаете
разок. Теперь патрон занял свое место,  курок  взведен,  и  ружье  готово  к
выстрелу. Нажимаете на спусковой крючок, производите выстрел, пустая  гильза
выбрасывается, и ее место занимает новый патрон.
   - Хитроумно, - признала Шаразад. - Но,  как  ни  грустно,  это  последняя
партия. Больше ружей нам не требуется. Мы будем делать собственные.
   - Мне-то что грустить! - сказал лысоватый. - Мне-то какая разница?
   - А разница есть, - сказала она с улыбкой и взмахнула  рукой.  Из  кустов
вокруг них поднялись двенадцать Кинжалов с пистолетами.
   - Господи Иисусе, - прошептал лысоватый. - Дьявол! Что это за твари?
   Рептилии двинулись вперед. При виде демонических чудовищ Клем окаменел от
ужаса позади фургона, потом попятился к своей лошади.
   - Убейте их! - приказала Шаразад. Клем  бросился  ничком,  перекатился  и
вскочил, уже стреляя. Две  рептилии  свалились  на  землю.  Снова  затрещали
выстрелы, вокруг распростертого тела Клема взметывались  облачка  пыли.  Его
лошадь в ужасе рванулась  с  места,  но  Клем,  когда  она  пробегала  мимо,
стремительно ухватился за луку седла и, полуповиснув, полуволочась по траве,
оказался среди деревьев, а вокруг свистели пули.
   - Найдите его! - распорядилась  Шаразад,  и  шестеро  рептилий  неуклюжей
рысью скрылись в темноте. Шаразад обернулась к лысоватому, который  все  эти
минуты стоял точно прикованный к месту. Ее рука нырнула в складки золотистой
юбки и извлекла маленький камень, темно-красный в черных прожилках.
   - Ты знаешь,  что  это?  -  спросила  она.  Он  покачал  головой.  -  Это
Кровь-Камень. Он способен творить чудеса, но его надо кормить. Ты  накормишь
мой Кровь-Камень?
   - Бог мой! - прошептал  он,  пятясь  от  серебряного  пистолета,  который
достала Шаразад, как зачарованный глядя в черное дуло.
   - Меня удивляет, почему величайшие умы  Атлантиды  не  изобрели  подобной
милой игрушки. Такая чистая, такая смертоносная, такая бесповоротная!
   - Прошу вас, фрей. У меня жена... дети. Я же никогда не делал вам  ничего
плохого...
   - Ты оскорбляешь меня, варвар,  уже  тем,  что  существуешь.  -  Пистолет
замер, и пуля пробила ему сердце. Он упал  на  колени,  потом  вытянулся  на
земле лицом вниз. Шаразад перевернула его на спину носком сапога и  положила
Кровь-Камень ему на грудь. Черные прожилки сузились и исчезли.
   Она села возле трупа, закрыла глаза и сосредоточилась на своей победе.  В
ее сознании сложился образ,  и  она  увидела  Нои-Хазизатру  -  безоружного,
словно просящего, чтобы  его  схватили.  Но  между  ней  и  желанной  местью
возникла черная тень. Лицо было неясным пятном, но она  сосредоточилась  еще
больше и узнала человека из "Отдыха путника", но только теперь глаза у  него
были языками пламени, а его руки держали змей с  острыми  клыками,  несущими
смерть. Удерживая этот образ, она воззвала к своему повелителю, и  у  нее  в
сознании появилось его лицо.
   "Что тебя тревожит, Шаразад?"
   "Взгляни, Владыка, на этот образ. Что он означает?"
   "Огненные глаза показывают, что он беспощадный враг, змеи показывают, что
в его руках есть сила. А позади него стоит отступник, посмевший пророчить?"
   "Да, Владыка. Он здесь, в этом нелепом мире".
   "Захвати его. Я хочу, чтобы он был у меня. Ты поняла, Шаразад?"
   "Да, Владыка. Но скажи мне, почему мы не имеем больше дела со Скейсом?  Я
думала, их ружья будут нам полезны".
   "Я открыл врата в другие  миры,  куда  более  могущественные.  От  твоего
варварского царства очень мало толка. Если желаешь, возьми  десять  центурий
Кинжалов и науськай их на кровь варваров. Да, Шаразад, сделай так, если  это
доставит тебе удовольствие".
   Его  лицо  исчезло.  Десять  центурий  Кинжалов!  Никогда  еще   она   не
командовала таким их числом. О, и будет большим удовольствием составить план
битвы, а потом насладиться громом выстрелов, воплями умирающих. Быть  может,
если она отличится, то получит командование  над  людьми,  а  не  над  этими
мерзкими чешуйчатыми тварями  из-за  врат.  Погрузившись  в  мечты,  она  не
услышала дальние выстрелы.

***

   Клем Стейнер получил две пули. На груди  расплывалось  красное  пятно,  а
левая нога горела огнем - по краям рваной  раны  с  кровью  смешивался  пот.
Лошадь под ним убили, однако он сумел попасть по  крайней  мере  в  одну  из
преследовавших его тварей.
   "Во имя дьявола, кто они?"
   Укрываясь за большим камнем, Клем углубился в  лес  на  Склоне.  Он  было
подумал, что это люди в масках, но теперь его разбирали сомнения. И они  так
стремительны! Мелькали перед ним с быстротой, на  какую  люди  не  способны.
Облизнув губы, он затаил дыхание  и  прислушался.  Услышал  вздохи  ветра  в
листве над головой, а слева - журчание ручья. Справа возникла  черная  тень,
он перекатился через бок,  и  выстрелил.  Пуля  вошла  рептилии  под  нижнюю
челюсть, пронизала череп насквозь, и  тварь  упала  рядом  с  ним.  Ее  лапы
судорожно дергались. Клем в ужасе уставился на  серую  чешую  и  панцирь  из
черной  кожи.  Рука  твари  завершалась  четырьмя  толстыми   трехсуставными
пальцами.
   "Иисусе! Да это же демоны! - подумал он. - На меня охотятся демоны!"
   Он с трудом подавил панику и заложил в пистолет последние патроны.  Потом
забрал оружие рептилии и привалился спиной к камню. Рана на груди  была  под
самой ключицей, и он с  надеждой  подумал,  что  пуля,  возможно  не  задела
легкого. "Конечно, не задела, дурень! Ты же не харкаешь кровью!"
   Однако его одолевала слабость. Глаза у  него  закрылись,  но  он  тут  же
открыл их. "Надо идти! Спастись!" И пополз. Но потеря  крови  совсем  лишила
его сил, и через несколько шагов он утратил  способность  двигаться.  Позади
послышался шорох, он попытался перекатиться, но нога в сапоге  пнула  его  в
бок, и поднятый пистолет вылетел из его руки. Потом он почувствовал, что его
волокут вниз по склону. Тут боль исчезла, и он потерял сознание.
   Боль заставила его очнуться, и он обнаружил, что раздет донага и привязан
к дереву. Вокруг мертвой твари, которую он убил  на  склоне,  сидели  четыре
рептилии. Он увидел, как одна взяла зазубренный нож, рассекла грудь трупа  и
вытащила сердце. Клема одолевала тошнота, но  он  не  мог  отвести  глаз  от
происходящего. Рептилии запели - их  свистящее  шипение  отдавалось  эхом  в
деревьях. Затем первая разрезала сердце на четыре куска, остальные три взяли
по куску сердца и съели их.
   Потом опустились на колени возле трупа,  и  каждая  прикоснулась  к  нему
лбом. Наконец, они встали и повернулись к своему связанному  пленнику.  Клем
посмотрел в их золотые глаза  с  узкими  вертикальными  зрачками,  потом  на
зазубренные ножи в их руках.
   Не видать Клему Стейнеру ни блеска славы,  ни  восхищенных  взглядов!  Не
ждут его ни сокровища, ни влюбленные женщины. Его охватил гнев, и он забился
в веревках, которые врезались ему в тело. Рептилии двинулись к нему.
   "Вот, - произнес голос, и, поглядев  вправо,  Клем  увидел  Йона  Шэнноу.
Солнце светило Иерусалимцу в спину, и виден был только его силуэт. Голос был
низким, властным, и рептилии остановились, уставившись на пришельца.  -  Вот
идет буря Господня с яростью, буря грозная, и падет на главу нечестивых".
   Наступила тишина. Шэнноу  стоял  неподвижно,  и  утренний  ветерок  играл
полами его длинной куртки.
   Одна из рептилий опустила нож, шагнула  вперед,  и  раздался  ее  шипящий
голос:
   - Ты призззрак или сссмертный? Шэнноу не ответил, и  рептилии  сбились  в
кружок, перешептываясь. Затем вожак направился к Иерусалимцу.
   - Я чую зззапах твоей крови, - прошипел Кинжал. - Ты Сссмертный!
   - Я смерть, - сказал Шэнноу.
   - Твои ссслова иссстинны, - сказал вожак  после  паузы.  -  У  нассс  нет
ссстраха, но мы понимаем много такого, чего люди не зззнают. Ты тот, как  ты
и сссказал, и твоя сссила коссснулась нассс. Этот день твой. Но будут другие
дни. Ходи ссс оглядкой, Носсситель Сссмерти.
   Вожак сделал знак остальным Кинжалам,  потом  повернулся  на  каблуках  и
удалился размашистым подпрыгивающим шагом.
   Время для Клема остановилось, а Шэнноу словно бы превратился в статую.
   - Помоги мне! - позвал раненый. Иерусалимец медленно подошел к  дереву  и
присел на корточки. Клем поглядел ему в глаза. - Я  обязан  тебе  жизнью,  -
прошептал он.
   - Ты мне ничем не обязан, - сказал Шэнноу,  разрезал  веревки  и  заткнул
раны в груди и ноге Клема. Потом помог ему одеться и подвел  его  к  черному
жеребцу.
   - Их еще много, Шэнноу. И я не знаю, где они.
   - Довлеет дневи злоба его, -  сказал  Взыскующий  Иерусалима,  подсаживая
Клема в седло, потом сел сам позади него и направил жеребца в холмы.
   Когда Сзшарк и его три товарища выбежали на лужайку, Шаразад  оглянулась,
подняла руку и поманила  высокого  Кинжала  к  себе.  Он  подошел  и  слегка
поклонился.
   - Вы нашли его?
   - Нашшшли.
   - И убили?
   - Нет. Другой потребовал его сссебе. Шаразад подавила  гнев.  Сзшарк  был
вождем этих тварей, первым, кто из рептилий дал клятву верности царю.
   - Объясни! - потребовала она.
   - Мы взззяли  его  жжживым,  как  ты  сссказззала.  Потом  явилась  тень.
Высссокий воин. Сссолнце сссветило ему  в  ссспину.  Он  сссказззал  ссслова
сссилы.
   - Но это был человек, так?
   - Человек, да.
   - Он вступил в бой? Что произошло? Что?
   -  Беззз  боя.  Он  Сссмерть,   Зззлатовлассска.   В   нем   сссила,   мы
почувссствовали ее.
   - Вы просто ушли и оставили его? Это трусость, Сзшарк!
   Его клинообразная голова  наклонилась  набок,  большие  золотистые  глаза
впились в нее.
   - Это ссслово для человеков. Мы не зззнаем ссстраха,  Златоввлассска.  Но
умирать просссто так не подобает.
   - Откуда вы знали, что умрете? Вы ведь не попытались сразиться с  ним.  У
вас же есть пистолеты, верно?
   - Писсстолеты! - брезгливо повторил  Сзшарк.  -  Громкий  шшшум.  Убивают
очень далеко. Где чесссть. Мы Кинжалы. Этот  человек.  Это  сссила.  На  нем
писсстолеты. Но он не берет их в руки. Понимаешшшь?
   - Я все понимаю. Собери двадцать воинов и отыщи его. Он мне нужен. Возьми
его. Ты понял это?
   Сзшарк кивнул и отошел от  нее.  Она  не  поняла  и  никогда  не  поймет.
Носитель Смерти мог бы выстрелить в них  в  любую  минуту,  а  вместо  этого
только произнес слова силы. Он дал им  выбор:  жизнь  или  смерть.  Вот  так
просто. Какое разумное существо не выбрало бы жизни? Сзшарк  обвел  взглядом
стоянку. Его воины ждали его приказа.
   Он отобрал двадцать и следил, как они побежали в лес.
   Шаразад снова подозвала его к себе.
   - Почему ты не с ними? - спросила она.
   - Я дал ему этот день, - сказал он  и  отошел.  Он  чувствовал,  как  его
хлещут волны ее гнева, ощущал ее желание всадить пулю ему в спину. И ушел  к
ручью,  сел  на  землю,  опустил  голову  в  воду,  наслаждаясь   прохладным
спокойствием Подповерхности.
   Когда в  джунгли  явился  со  своими  легионами  царь  Атлантиды,  руазши
сражались  так,  что  остановили  их  наступление.  Однако   Сзшарк   увидел
неизбежный конец:  руазшей  было  слишком  мало,  чтобы  противостоять  мощи
Атлантиды. И он отправился один к царю.
   "Зачем ты пришел?" - спросил царь, сидевший перед своим походным шатром.
   "Убить тебя или ссслужить тебе", - ответил Сзшарк.
   "Какой ты сделаешь выбор?" - спросил царь.
   "Уже сссделал".
   Царь кивнул, лицо у него растянулось, зубы оскалились.
   "Так покажи мне", - сказал он.
   Сзшарк опустился на колени и протянул царю  свой  кривой  кинжал.  Монарх
взял его и прижал острие к горлу Сзшарка.
   "Теперь как будто и я могу выбрать одно из двух".
   "Нет, - сказал Сзшарк, - только одно".
   Рот царя открылся, и рептилию ошеломили вырвавшиеся оттуда лающие  звуки.
В дальнейшем Сзшарку предстояло узнать, что эти звуки были смехом  и  что  у
людей они означают хорошее настроение. От Шаразад он их слышал очень  редко.
Только если кто-нибудь умирал.
   Теперь, когда он вынул голову из воды, в его сознании заплескались  волны
тихой музыки. И он ответил на Зов:
   "Говори, мой брат, мой сын", - отозвалось на музыку его сознание.
   Из кустов вышел Кинжал и скорчился на  земле,  избегая  взгляда  Сзшарка.
Музыка в сознании Сзшарка утратила мягкость, и туда проник язык руазшей.
   - Златовласка хочет напасть на дома людей, обрабатывающих землю. Ее мысли
легко читать. Но там почти нет  воинов,  Сзшарк!  Зачем  мы  здесь?  Или  мы
оскорбили царя?
   - Царь - Великая Сила, мой сын. Но его люди боятся нас.  А  теперь  мы...
всего лишь игрушки делящей с ним ложе. Она жаждет крови. Но мы  дали  клятву
царю и обязаны повиноваться. Люди, обрабатывающие землю, должны умереть.
   -  Это  нехорошо,  Сзшарк.  -   Музыка   снова   изменилась.   -   Почему
Истинноговоривший не убил нас? Мы недостойны его умения?
   - Ты прочел его мысли. У него не было нужды убивать нас.
   - Мне не нра