не может, - сказал Тенака, - у него другое задание.
   - Да неужто? - буркнул Ананаис.
   - Тогда сделаем перерыв  на  ужин,  -  предложила  Райван.  -  Я  так
проголодалась, что лошадь бы съела. А завтра соберемся опять.
   - Завтра я уезжаю из Скодии, - сказал Тенака.
   - Уезжаешь? - изумилась Райван. - Ты же наш генерал.
   - Я должен - мне нужно собрать армию. Но я вернусь.
   - Какую такую армию? ~ Свою, надирскую.
   В  зале   совета   воцарилась   грозная   тишина.   Люди   беспокойно
переглядывались, и только Ананаис спокойно откинулся  на  спинку  стула,
задрав на стол ноги в сапогах.
   - Объясни, - проговорила Райван.
   - Я думаю, вы меня и без того поняли, -  холодно  ответил  Тенака.  -
Единственный народ, где  хватит  воинов,  чтобы  свалить  Цеску,  -  это
надиры. И если мне повезет, я наберу свою армию.
   - И приведешь этих свирепых дикарей в Дренай? Да они  хуже  полулюдов
Цески! - воскликнула, вскочив на ноги. Райван. - Ну нет -  только  через
мой труп войдут эти варвары в Скодию.
   Мужчины в знак согласия застучали по столу кулаками. Тенака  встал  и
поднял руки, призывая к молчанию.
   - Я понимаю чувства всех присутствующих. Я вырос с надирами и знаю их
обычаи. Однако младенцев они не едят и с демонами не совокупляются.  Они
обыкновенные люди - но люди, которые живут войной. И  знают,  что  такое
честь Я не собираюсь защищать их - я просто хочу дать вам шанс  пережить
это лето. Вы думаете, что одержали большую победу? Это даже не бой был -
так, переделка. Когда придет лето, Цеска  бросит  против  вас  пятьдесят
тысяч человек. Чем вы ему ответите? И если  вас  побьют,  что  станет  с
вашими семьями? Цеска  обратит  Скодию  в  пустыню  -  там,  где  стояли
деревья, будут виселицы, и мертвые тела усеют землю.
   Я не могу обещать,  что  соберу  среди  надиров  войско.  Для  них  я
полукровка, испорченный круглоглазыми, - стало быть, не человек. В  этом
они ничем не отличаются от вас. Надирских детей воспитывают на рассказах
о  ваших  зверствах,  и  наши  легенды  повествуют  о  совершенных  вами
избиениях невинных жертв.
   Я не спрашиваю вашего  позволения  на  то,  что  задумал.  По  правде
говоря, мне на него наплевать! Завтра я уезжаю.
   Он сел на место среди общего молчания, и Ананаис сказал ему:
   - Зачем столько околичностей -  говорил  бы  прямо.  Райван  невольно
фыркнула, и у нее вырвался приглушенный смешок.
   Напряжение, царящее вокруг стола, разрядилось смехом.  Тенака  сидел,
скрестив  руки,  с  суровым,  горящим  румянцем  лицом.  Наконец  Райван
сказала:
   - Не по душе мне твой план, друг мой. Думаю, что говорю это от  имени
всех присутствующих. Но ты играл с нами в открытую, и без  тебя  мы  уже
превратились бы в падаль для ворон. - Она вздохнула  и  облокотилась  на
стол, положив ладонь на руку Тенаки. - Тебе не так уж наплевать на  наше
согласие, иначе тебя бы здесь не было, и если ты заблуждаешься, так тому
и быть. Я на твоей стороне. Приводи своих надиров,  если  сможешь,  и  я
расцелую первого же вонючего козлоеда, который въедет сюда с тобой.
   Тенака перевел дух и впился долгим взглядом в ее зеленые глаза.
   - Ты необыкновенная женщина, Райван, - прошептал он.
   - Не забывай же об этом, генерал.

13

   Ананаис выехал из города в сумерках. Он устал от бесконечного шума  и
суеты. Когда-то он любил городскую жизнь, все  эти  бесконечные  приемы,
балы и охоты. Много красивых женщин, которых он  любил,  много  отважных
мужчин, с которыми мерился силами в  борьбе  на  руках  или  фехтовании.
Ручные соколы, турниры, танцы - самая  цивилизованная  страна  западного
мира наслаждалась жизнью.
   Тогда он был Золотым Воином, и о нем слагались легенды...
   Ананаис приподнял черную маску, чтобы ветер охладил воспаленный шрам.
Въехав на ближний холм, где росла рябина, он слез с седла и  сел,  глядя
на горы. Тенака прав - не нужно было убивать  легионеров.  Что  с  того,
если они захотели вернуться? Это их долг. Но ненависть - мощная сила,  и
она слишком глубоко въелась в сердце Ананаиса. Он ненавидел Цеску за то,
что тот сделал со страной и народом, и ненавидел народ за  то,  что  тот
допустил такое. Он ненавидел цветы за то, что они красивы, и  воздух  за
то, что им дышат.
   Но больше всего он ненавидел  самого  себя  за  то,  что  не  находил
мужества прекратить свою жалкую жизнь.
   Что знают эти скодийские крестьяне о нем, о причинах, побудивших  его
связаться с ними? Ему кричали "ура" в день битвы и при въезде  в  город.
Его называют "Черная Маска" и видят в нем героя, созданного по образу  и
подобию бессмертного Друсса.
   Что знают они о его горе?
   Он посмотрел на свою маску. Даже здесь не обошлось  без  тщеславия  -
маска сделана так, будто под ней есть нос. С тем же успехом  можно  было
прорезать две дырки.
   Он - человек без лица и без будущего. Лишь прошедшее он вспоминает  с
удовольствием - но и с болью тоже. У него осталась только его чудовищная
сила, да и та покидает его. Ему уже сорок шесть, и время неумолимо.
   В тысячный раз он вспомнил свой бой с полулюдом. Был ли какой-то иной
способ  убить  эту  тварь?  Мог  бы  он,  Ананаис,  отделаться  меньшими
увечьями? Он заново  проиграл  в  памяти  весь  поединок.  Нет,  другого
способа не было - зверь был вдвое сильнее его и намного проворнее. Чудо,
что Ананаис вообще его убил.
   Лошадь заржала, прядая ушами, и повернула голову. Ананаис надел маску
и стал ждать. Скоро его острый слух уловил мягкий переступ копыт.
   - Ананаис! - послышался из мрака голос Валтайи. - Ты тут? -  Он  тихо
выругался, не испытывая нужды ни в чьем обществе.
   - Тут, на холме.
   Она подъехала к нему и соскользнула с седла, бросив  поводья  на  шею
коня. Ее золотистые волосы при луне казались  серебряными,  и  в  глазах
отражались звезды.
   - Чего тебе? - спросил он, отворачиваясь и садясь на траву.
   Валтайя расстелила на земле свой плащ и села.
   - Почему ты уехал один?
   - Чтобы побыть одному. Мне есть о чем подумать.
   - Если хочешь, я оставлю тебя.
   - Да, так было бы лучше, - сказал он, но она не двинулась с места. Он
знал, что так и будет.
   - Я тоже одинока, - прошептала она, - но не хочу оставаться  одна.  А
ты не допускаешь меня к себе.
   - Мне нечего предложить тебе, женщина! - отрезал он  грубым,  хриплым
голосом.
   - Ты мог бы хоть  посидеть  со  мной,  -  проговорила  она,  и  шлюзы
распахнулись: слезы  хлынули  у  нее  из  глаз,  она  уронила  голову  и
расплакалась навзрыд.
   - Тише, женщина, не надо слез. О чем тебе плакать? У тебя нет  причин
быть одинокой. Ты очень привлекательна, и Галанд влюблен в тебя по  уши.
Он славный малый.
   Валтайя продолжала рыдать, и тогда он обнял ее своей ручищей за плечи
и притянул к себе.
   Она  прижалась  головой  к  его  груди,  и  рыдания  скоро  сменились
прерывистыми всхлипами.  Он  погладил  ее  по  волосам,  по  спине;  она
обхватила его за пояс и тихонько уложила на свой плащ.  Желание  обожгло
Ананаиса - ничего он еще не хотел так, как ее. Она приникла к нему  всем
телом, и он ощутил тепло ее грудей.
   Она потянулась к маске, но он перехватил ее запястье с поразившей  ее
быстротой.
   - Не надо! - взмолился он, отпустив ее руку. Но она медленно сняла  с
него маску, и он закрыл глаза, почувствовав на лице ночную прохладу.  Ее
губы коснулись лба, век, изуродованных щек. У него не  было  губ,  чтобы
ответить на ее поцелуи, и он заплакал. Она обняла его крепко и  держала,
пока он не успокоился.
   - Я поклялся, - сказал он наконец, - что скорее  умру,  чем  покажусь
женщине в таком виде.
   - Женщина любит мужчину, а лицо - это не он, все равно что  нога  или
рука. Я люблю тебя, Ананаис, а твои шрамы - это часть тебя. Неужто ты не
понимаешь?
   - Любовь и благодарность - разные вещи. Я спас тебя, но ты ничем  мне
не обязана - ни сейчас, ни потом.
   - Да, я благодарна  тебе.  Но  я  не  стала  бы  отдаваться  тебе  из
благодарности. Я не ребенок и знаю, что ты меня не любишь. Да и  с  чего
бы? В Дренане ты мог бы выбрать себе любую красотку. Но я люблю  тебя  и
хочу тебя - хотя бы на тот краткий срок, что у нас есть.
   - Так ты знаешь?
   - Конечно, знаю! Нам не победить Цеску  -  это  было  ясно  с  самого
начала. Но это не имеет значения. Когда-нибудь он умрет, как и все люди.
   - Ты не видишь смысла в том, что мы делаем?
   - Нет, вижу. Всегда будут... должны быть... такие люди, которые  дают
отпор цескам этого мира. Пусть те, кто  будет  жить  после  нас,  знают:
всегда были герои, выступающие против Тьмы. Нам нужны такие, как Друсс и
Бронзовый Князь, как Эгель и Карнак, как Бильд  и  Железный  Засов.  Они
вселяют в нас гордость и чувство того, что жизнь не напрасна. Нам  нужны
такие, как Ананаис и Тенака-хан. Что из того, если Факелоносец не  может
победить, - пусть он хоть ненадолго рассеет мрак.
   - Ты хорошо знаешь историю, Вал.
   - Да, Ананаис, не такая уж я глупая.
   Прильнув к нему, она осторожно прижала губы к его рту. Он  со  стоном
обхватил ее руками.

***

   Райван не спалось - в душном воздухе  висела  гроза.  Скинув  тяжелое
одеяло, она встала с постели, накинула на массивное тело шерстяной халат
и настежь распахнула окно. Бесполезно: горы не пропускали  ни  малейшего
дуновения.
   Ночь  была  бархатно-черна,  летучие  мыши  шмыгали   вокруг   башни,
скользили между  фруктовыми  деревьями  сада.  Барсук,  попавший  в  луч
лунного света, взглянул на ее окно и юркнул в траву.  Райван  вздохнула,
завороженная красотой ночи. Какое-то движение привлекло ее взгляд, и она
различила воина  в  белом  плаще,  преклонившего  колени  перед  розовым
кустом. Он встал, и по гибкости она признала Декадо.
   Райван отошла от окна, тихо проделала длинный  путь  по  коридорам  и
спустилась  в  сад.  Декадо,  прислонясь  к  низкой  стене,  смотрел  на
озаренные луной горы. Он услышал Райван и обернулся  к  ней  с  подобием
приветливой улыбки на тонких губах.
   - Упиваешься одиночеством? - спросила она.
   - Просто думаю.
   - Хорошее место для размышлений. Мирное.
   - Да.
   - Я родилась вон там, - сказала она, указав на восток. - У моего отца
была усадебка чуть выше линии лесов - скот  и  горные  лошадки.  Хорошая
была жизнь.
   - Нам не удержать этих мест, Райван.
   - Я знаю. Когда время настанет, мы уйдем выше, за узкие перевалы.
   Он кивнул.
   - Я не думаю, что Тенака вернется.
   - Погоди списывать его со счетов, Декадо. Он человек хитроумный.
   - Кому об этом и знать, как не мне - я шесть лет служил  у  него  под
началом.
   - Он тебе нравится?
   Внезапная улыбка омолодила лицо Декадо.
   - Еще бы. Ближе друга у меня не было.
   - А как же твои воины, твои Тридцать?
   - О чем ты? - насторожился он.
   - Разве они тебе не друзья?
   - Нет.
   - Почему же они тогда следуют за тобой?
   - Кто их знает?  Они  мечтают  об  одном:  умереть.  Это  выше  моего
понимания. Расскажи мне о своей усадьбе - ты была счастлива там?
   - Да. Хороший муж, славные дети, плодородная земля под высоким  небом
- чего еще может желать женщина в промежутке между рождением и смертью.
   - Ты любила своего мужа?
   - Это еще что за вопрос? - вскинулась она.
   - Я не хотел тебя обидеть. Но ты ни разу не назвала его по имени.
   - Это вовсе не значит, что я его не любила.  Все  как  раз  наоборот.
Когда я произношу его имя, то сразу вспоминаю о  том,  что  потеряла.  Я
ношу его образ в сердце - понимаешь?
   - Да.
   - Почему ты до сих пор не женился?
   - Никогда не испытывал желания разделить свою жизнь с  женщиной.  Мне
неуютно с людьми, если они не соблюдают моих условий.
   - Тогда ты правильно сделал, что не женился.
   - Ты думаешь?
   - Да. Знаешь, ты очень похож на своих монахов. Всем  вам  не  хватает
чего-то - вы ужасно грустны  и  очень  одиноки.  Неудивительно,  что  вы
собрались вместе! Мы не такие - мы делим свою жизнь с другими, мы  шутим
и рассказываем байки, вместе смеемся и вместе плачем. Мы  день  за  днем
утешаем друг друга, как можем, и это помогает нам жить.  Но  таким,  как
вы, этого не дано, и вы можете предложить в дар только свою  жизнь  -  и
свою смерть.
   - Не так все просто, Райван.
   - Жизнь вообще штука непростая. Но я-то простая горянка и  рисую  все
таким, как вижу.
   - Ну, уж тебя-то простушкой  не  назовешь!  Но  предположим,  что  ты
права. Думаешь, Тенака, или Ананаис, или я сам хотели стать такими,  как
мы есть? У моего деда была собака. Он  хотел,  чтобы  она  возненавидела
надиров, и  нанял  одного  старого  кочевника,  чтобы  тот  каждую  ночь
приходил к нему во двор и бил щенка прутом. В итоге пес  возненавидел  и
этого старика,  и  прочих  косоглазых.  Можно  ли  винить  его  за  это?
Тенака-хан вырос в  ненависти  -  и  если  не  ожесточился  сердцем,  то
отсутствие любви все же оставило на нем свой след. Он купил себе жену  и
излил на нее все свои чувства. Она умерла, и он остался ни с чем.
   Ананаис? Стоит только  посмотреть  на  него,  чтобы  понять,  как  он
страдает. Но это не вся правда о  нем.  Его  отец  умер  безумным  -  он
лишился разума и убил мать Ананаиса на глазах сына. А  еще  прежде  отец
спал с сестрой Ани... и она умерла в родах.
   Моя же история еще печальней. Так что избавь меня  от  своих  горских
прописей, Райван. Если бы мы выросли на склонах твоих гор, то стали  бы,
без сомнения, гораздо лучше.
   Райван улыбнулась и взглянула на него, опершись на ограду.
   - Глупый мальчишка! Я же не сказала, что  вы  плохие.  Вы  лучшие  из
людей, и я люблю вас, всех троих. Ты ничуть не похож  на  собаку  своего
деда, Декадо, - ты человек.  А  человек  способен  победить  то,  с  чем
вступил в жизнь, как побеждает он искусного  противника.  Смотри  почаще
вокруг, и ты увидишь,  как  люди  проявляют  свою  любовь.  Но  не  будь
холодным наблюдателем. Не стой в стороне  от  жизни  -  принимай  в  ней
участие. Есть люди, которые охотно полюбят  тебя,  и  не  нужно  от  них
отворачиваться.
   - Мы такие, какие есть, -  не  требуй  от  нас  большего.  Я  рубака,
Ананаис воин, Тенака несравненный полководец. Такими нас сделала жизнь -
такими мы тебе и нужны.
   - Возможно. Но вы могли бы добиться еще большего.
   - Теперь не время пробовать. Пойдем, я провожу тебя в твои комнаты.

***

   Муха сидел на широкой кровати, уставившись на закрытую дверь.  Тенака
ушел, но Муха до сих пор видел перед собой высокого надира и слышал  его
тихий властный голос.
   Комедия, да и только - Муха угодил в ловушку, запутался  в  геройской
паутине.
   Взять Дрос-Дельнох?
   Ананаис сумел бы - он атаковал бы крепость в одиночку, круша  всех  и
вся сверкающим на утреннем солнце серебряным мечом. Тенака  придумал  бы
какой-нибудь хитрый план с куском бечевки и тремя камешками. О  таких-то
и создаются легенды - боги посылают их  в  мир,  чтобы  они  вдохновляли
поэтов.
   При чем тут он, Муха?
   Он подошел к большому зеркалу у окна. На него смотрел высокий молодой
человек с темными до плеч волосами под черной  кожаной  повязкой.  Глаза
яркие и умные, подбородок твердый, как у  настоящего  героя.  Камзол  из
оленьей кожи сидит как влитой,  и  широкий  пояс  подчеркивает  стройную
талию. На левом боку висит кинжал. Штаны из самой мягкой темной  кожи  и
сапоги до бедер по моде Легиона. Муха вложил свой меч в кожаные ножны  и
привесил к поясу.
   - Дурачина! - сказало ему отражение. - Сидел бы лучше дома.
   Муха пытался объяснить Тенаке, что не годится для этого дела, но  тот
только ласково улыбался и ничего не слушал.
   "Твоя кровь, Арван, поможет тебе", -  сказал  Тенака.  Слова,  пустые
слова. Кровь - это просто темная жидкость, она не содержит ни  тайн,  ни
магии. Мужество  -  свойство  души,  его  нельзя  передать  сыновьям  по
наследству.
   Дверь отворилась. Вошел Басурман.  Он  улыбнулся  и  сел  на  широкий
кожаный стул. При свете фонаря он  казался  огромным,  и  его  плечи  не
уступали шириной спинке стула. Он под стать тем, другим,  подумал  Муха,
ему бы горы двигать.
   - Пришел проводить меня? - нарушил молчание молодой человек.
   Чернокожий покачал головой.
   - Я еду с тобой.
   Муха испытал громадное облегчение, но виду не показал.
   - Почему?
   - А почему бы нет? Я люблю ездить верхом.
   - Известно тебе, в чем состоит моя задача?
   - Ты должен взять крепость и открыть ворота воинам Тенаки.
   - Это не так просто, как кажется с твоих слов. - Муха сел на кровать.
Меч запутался между ногами, пришлось его поправлять.
   - Не беспокойся, ты что-нибудь да придумаешь, - ухмыльнулся Басурман.
- Когда ты едешь?
   - Часа через два.
   - Не будь суров к себе, Муха, пользы от этого никакой. Я знаю, задача
тебе предстоит нелегкая. В Дрос-Дельнохе шесть крепостных стен и  замок.
Там размещено больше семи тысяч воинов и с  полсотни  полулюдов.  Но  мы
сделаем, что сможем. Тенака говорит, у тебя есть план.
   - Как мило с его стороны! - хмыкнул Муха. -  Он  придумал  этот  план
давным - Давно и ждал, пока до меня тоже дойдет.
   - Расскажи, в чем суть.
   - Есть такой народ - сатулы. Обитающие в горах и пустыне, они свирепы
и независимы. Веками они боролись с дренаями  за  права  на  Дельнохский
хребет. Во время  Первой  Надирской  войны  они  помогли  моему  предку,
Бронзовому Князю, и взамен он отдал им эту землю. Я не знаю, сколько  их
всего. Может, тысяч десять, а может, и меньше. Но Цеска нарушил договор,
и пограничные стычки начались снова.
   - И ты хочешь обратиться к ним за помощью?
   - Да.
   - Но без особой надежды на успех?
   - Верно подмечено. Сатулы всегда ненавидели дренаев, и доверия  между
нами нет. Хуже того -  они  и  надиров  не  выносят.  И  даже  если  они
согласятся помочь, каким манером я потом выставлю их из крепости?
   - Все по порядку, Муха.
   Муха встал и снова чуть не  упал  из-за  меча.  Отстегнув  ножны,  он
швырнул их на кровать.
   - По порядку? Ладно. Рассмотрим все по порядку. Я  не  воин  и  плохо
владею мечом. Никогда не бывал солдатом. Война пугает меня, и я мало что
смыслю в тактике. Я не вожак - мне  стоило  бы  большого  труда  убедить
голодных пойти со мной на кухню. Которую из этих трудностей будем решать
первой?
   -  Сядь,  мальчик.  -  Басурман  подался  вперед,  положив  руки   на
подлокотники стула. Муха сел, понемногу остывая.  -  А  теперь  послушай
меня. У себя на родине я король. Я взошел на трон по трупам и первым  из
своего рода завладел Опалом. Когда я был молод и исполнен гордыни,  один
старый жрец сказал мне, что за свои преступления я буду гореть в аду.  Я
велел моим воинам сложить костер из множества древесных стволов. К  нему
нельзя было подойти ближе чем на тридцать шагов, и пламя  его  достигало
небес. Тогда я приказал воинам  погасить  огонь.  Десять  тысяч  человек
бросились в пламя и потушили его. "Если я и отправлюсь в ад, - сказал  я
жрецу,  -  мои  люди  пойдут  со  мной  и  погасят  адское  пламя".  Мое
королевство простиралось от великого Моря Душ до Лунных гор.  Я  пережил
все: яд в вине и кинжал в спину, фальшивых друзей и благородных  врагов,
измену сыновей и чуму, приходящую каждое лето. И несмотря на все это,  я
иду за тобой, Муха.
   Муха сглотнул,  глядя,  как  пляшут  блики  фонаря  на  лице,  словно
вырубленном из черного дерева.
   - Но почему? Почему ты это делаешь?
   - Потому что так надо. Сейчас я скажу тебе великую истину, и  если  у
тебя достанет мудрости, ты примешь ее в свое сердце. Все люди глупы. Они
полны страха и неуверенности, и это делает  их  слабыми.  Другой  всегда
кажется нам сильнее, увереннее и способнее. И это ложь худшего рода, ибо
лжем мы самим себе.
   Взять хоть тебя. Входя сюда, я был твоим черным другом  Басурманом  -
большим, сильным и  приветливым.  А  кто  я  теперь?  Дикарский  король,
стоящий неизмеримо выше тебя? И тебе стыдно, что ты  поделился  со  мной
своими мелочными сомнениями? - Муха кивнул. - Но вправду  ли  я  король?
Правда ли я послал своих воинов в огонь? Ты не можеш