ны убери его и посади Окесу на его место. Этот нам предан, можно  не
сомневаться.
   - Что не мешает ему быть ядовитым гадом.
   - Гады тоже бывают полезны, Карбри. Вернемся к Лло Гифсу: он в  самом
деле собирает войско?
   - Доказательств у меня нет.  Однако  лес  тянется  на  сотни  миль  и
вмещает в себя много долин,  гор  и  селений.  Трудно  узнать,  что  там
происходит.
   - И Белый слишком силен, чтобы ты мог туда проникнуть?
   - Да, брат мой. Прошлой ночью я подобрался близко, как мог,  но  свет
едва не сжег мою душу, и мне пришлось бежать назад  в  свое  тело.  Пища
понадобилась мне еще и по этой причине.
   - Звери помогут Красному, ибо они внушают страх. Больше чем  страх  -
ужас, который скоро охватит все это крысиное гнездо.
   Лица померкли, и Карбри остался один.
   Совсем один...

***

   Овцы и длинношерстые коровы паслись вместе на холмах. Из журчащего по
белым камешкам ручья пили несколько оленей.
   Воздух на вершине холма, в  середине  неровного  круга  из  мраморных
глыб, внезапно затрещал. Овцы подняли головы, но не увидели и не  учуяли
ни волка, ни рыси. Встревоженные, они сбились в  кучу.  В  кругу  камней
сверкнула молния, и овцы бросились  бежать.  Только  здоровенный  бык  с
рогами, исцарапанными во множестве битв, обернулся к  холму  передом.  В
ноздри ему ударил странный запах, едкий  как  дым.  Оставляющий  во  рту
непонятный вкус. Воздух заколебался, и темная тень упала на склон.
   Среди камней появилось  огромное  существо  с  продолговатой  волчьей
головой и могучими, поросшими серым мехом плечами. Оно ринулось  вперед,
разинув пасть. Слюна капала с  его  длинных  клыков  на  голую  кожистую
грудь. Бык, увидев такое, попятился прочь.
   Чудище, унюхав овец и  коров,  вылупило  глаза  и  выпустило  длинные
когти.
   Постояв немного, оно с  невероятной  быстротой  бросилось  на  стадо.
Коровы помчались к ручью вдогонку за овцами. Бык,  защищая  их,  пригнул
голову и напал. Чудище опустилось на четвереньки, сделало высокий прыжок
и село быку на спину, впившись в плоть своими когтями.
   Бык, взревев от  боли  и  ярости,  в  диком  стремлении  спастись  от
мучителя, хлопнулся на спину,  но  чудище  успело  отскочить  и  рвануло
когтями открывшуюся яремную жилу. Из  забившего  копытами  быка  хлынула
кровь. Чудище с рыком накинулось на издыхающее животное  и  вырвало  ему
сердце.
   Сожрав его,  оно  уже  не  спеша  принялось  за  тушу.  Когда  чудище
насытилось, оно задрало  морду  к  небу,  и  жуткий,  потусторонний  вой
прокатился по холмам. Олени в ужасе бросились к лесу.
   Так в Прибрежном лесу появился первый зверь.

***

   - Дурак ты, поэт, - заметил Лло Гифе,  глядя,  как  Нуада  укладывает
свои скудные пожитки в дорожную котомку. - Решето - отъявленный  лжец  и
вор. Если твои истории ему не понравятся, он насадит тебя на кол в своем
палисаде.
   - Почему бы тебе не пойти с нами, герой, и не защитить нас? - хмыкнул
Нуада.
   - Вас?
   - Ну да. Со мной идет Ариана.
   Лло покраснел, глаза его злобно засверкали, и он запустил  пятерню  в
свою рыжую бороду.
   - По-твоему, это разумно - брать ребенка в логово Решета?
   - Ребенка? - засмеялась Нуада, вскинув котомку  на  плечи.  -  Да  ты
никак ослеп? Она женщина. И чертовски привлекательная к тому же, даже ты
не мог этого не заметить.
   - Это мое дело, что замечать, а что нет, - рявкнул кузнец. - Когда вы
думаете вернуться?
   - Признайся, что  будешь  скучать  по  мне.  Ну  же,  будь  мужчиной,
признайся.
   Лло, бормоча ругательства, выскочил из хижины. При этом  он  чуть  не
сшиб Ариану. Но в последний миг успел остановиться, схватив ее за плечи,
кое-как извинился  и  зашагал  к  холмам.  Нуада  прав:  Лло  будет  его
недоставать. С поэтом  весело,  и  он  умеет  ткать  из  слов  волшебную
паутину, заставляющую человека забыть, что  он  живет  в  жалкой  лесной
хижине. Его рассказы облегчают боль потери и населяют мир  героями.  Без
него эта деревушка -  забытое  богами  место,  где  нет  ни  надежд,  ни
будущего.
   Мысли Лло устремились к Лидии, его возлюбленной  жене  -  красивой  и
сильной, но любящей. Ему казалось, что  его  чувство  к  Ариане  предает
память о покойной, и он надеялся, что  дух  Лидии  его  простит.  Увидев
Лемфаду и калеку Элодана, укладывающих дрова в  поленницу  на  зиму,  он
хотел пройти мимо, но Элодан махнул ему, и пришлось  подойти,  чтобы  не
показаться невежей.
   - Ну, как дела? - спросил он.
   - Зимой будем с дровами, - ответил Элодан. - Нуада еще не ушел?
   - Нет.
   - Здесь его будет недоставать.  Надеюсь,  он  недолго  там  пробудет.
Никогда еще не слышал лучшего сказителя. Я  познакомился  с  ним  еще  в
Фурболге, где  он  выступал  перед  королем  с  рассказом  об  Асмодине.
Великолепное было  представление!  Король,  да  сгноят  боги  его  душу,
подарил Нуаде рубин величиной с гусиное яйцо.
   - Сейчас у него нет этого камня, - заметил Лло.
   - Мне сдается, он подарил его какой-то женщине за одну ночь любви.
   - Ну и  дурак,  -  отрезал  Лло,  думая  о  двухдневном  путешествии,
ожидающем поэта и Ариану. Теперь  Нуада,  правда,  может  предложить  ей
только запасные штаны да вытертое  одеяло  -  но  уж  очень  он  пригож,
негодяй! Лло выругался.
   - Чего это ты? - спросил Элодан.
   - Ничего! - рявкнул Лло и зашагал прочь.
   - Может, он болен? - прошептал Лемфада.
   - Нет, просто влюблен, - усмехнулся Элодан. -  Хотя,  согласно  моему
опыту, это почти одно и то же.
   Вернувшись в свою хижину, Лло посидел немного, оглядывая  ее  скудную
обстановку, потом снова ругнулся, уложил  заплечный  мешок,  заткнул  за
пояс острый топор и покинул деревню, ни разу не оглянувшись назад.
   Своей целью он определил Цитаэрон. Там  он  снова  будет  работать  в
кузнице и начнет новую жизнь.
   Взойдя на вершину холма, он услышал далекий вой,  от  которого  кровь
стыла в жилах. Рано волки сбиваются в стаи в этом  году,  подумал  он  и
пошел дальше.
   Нуада, остановившись, посмотрел, как кузнец переваливает через холм.
   - Куда ты смотришь? - спросила Ариана.
   - На Лло. По-моему, он уходит.
   - Не смеши меня! Его жизнь здесь.
   - Веди меня, прекрасная дама, - понимающе усмехнувшись, сказал Нуада.
- За тобой я готов следовать хоть на край света.
   - Дурак!
   - Не спорю. Поэты все дураки.
   - Где твое оружие? - спросила она.
   - Зачем оно мне? Я полагаюсь на тебя - ты защитишь меня от опасностей
дикого леса. - Его лиловые глаза искрились весельем. Ариана не  понимала
его: с первого дня своего пребывания здесь он не скрывал,  что  она  ему
нравится, но ни разу не сделал попытки поухаживать за ней.  Впрочем,  он
привык иметь дело с  придворными  дамами,  надушенными  и  разодетыми  в
шелка.
   - Пошли, - сказала она и зашагала через деревню.  Нуада  следовал  за
ней, умиленно глядя, как покачиваются ее бедра в тугих замшевых штанах.
   Далеко на севере снова послышался странный вой. Ему  отозвался  такой
же звук с востока и еще один с юга.
   - Кто это - волки? - содрогнувшись, спросил Нуада.
   - Должно быть, проделки ветра или  какое-то  необычное  эхо.  Бояться
нечего. Волки близко к людям не подходят, разве что в разгар зимы, когда
оголодают. Но и тогда охотник способен отогнать их, если не струсит.
   - Этот вой пробрал меня насквозь, как зимний ветер, - признался поэт.
   - Это потому, что ты человек городской, - улыбнулась Ариана.
   - Выходит, на тебя он не действует?
   - Ни капельки, - солгала она.

***

   Гвидион с хозяевами ушел, оставив  Мананнана  наедине  с  Оллатаиром.
Оружейник молчал, ожидая, когда  заговорит  Мананнан,  молчал  и  бывший
рыцарь.
   - Они нужны нам, Мананнан, - сказал наконец Руад. - Если они живы, их
надо привести назад.
   - Не могу я. Не в моих силах пройти через черные врата.
   Оружейник, перегнувшись через стол, сжал плечо Мананнана.
   - Нашей стране грозит большая опасность.  Цвета  пришли  в  смятение,
Красный растет, номадов убивают. Похоть, алчность и  злоба  захлестывают
мировую гармонию. Король собрал  вокруг  себя  восемь  рыцарей,  красных
рыцарей, и я чувствую исходящее от них  зло.  С  ними  нужно  сразиться,
Мананнан, а это под силу только рыцарям Габалы.
   - Не надо было тогда посылать их  в  иной  мир,  -  сказал  Мананнан,
взглянув в глаза Оллатаиру. Тот отвел взгляд.
   - Ты прав.  Это  было  глупостью  худшего  толка,  но  сделанного  не
воротишь.
   - Ступай за ними сам.
   - Не могу. Если я уйду, некому будет открыть ворота с нашей  стороны,
а в том мире мои чары бессильны. Идти должен ты.
   - Ты не  понимаешь,  -  горько  рассмеялся  Мананнан.  -  Никогда  не
понимал. А  ведь  я  приходил  к  тебе  в  ночь  перед  отъездом,  чтобы
рассказать о своих страхах. Не смерть путала меня -  я  боялся  за  свою
душу. Но нет, ты не захотел меня выслушать. Они ушли, Оллатаир, и  назад
их не вернешь. Они погибли в аду, который ждал их за воротами.
   - Ты не можешь быть в этом уверен.
   - Верно - но будь Самильданах и другие  живы,  они  нашли  бы  дорогу
назад. Вот в этом я уверен. Чародейский дар Самильданаха почти  равнялся
твоему. - Мананнан налил воды в глиняную кружку, выпил и встал. -  В  ту
последнюю ночь  я  видел,  как  Самильданах  прощался  с  Морриган.  Она
плакала, и он ушел от нее. Я вытер ее слезы, и она сказала,  что  видела
странный сон, где смешались кровь и огонь, ангелы и демоны. Сердцем  она
понимала, что больше не увидит Самильданаха, и я не сумел ее разубедить.
Когда врата открылись и оттуда подуло холодным ветром,  мужество  умерло
во мне. Но тебе, Оллатаир, этого не понять.  Ты  не  знаешь,  что  такое
страх, грызущий душу. Не знаешь, что значит чувствовать себя трусом.  О,
я много раз вступал в бой с врагами, и мое мастерство  никогда  меня  не
подводило. Но эти врата меня сокрушили. Даже теперь,  когда  я  думаю  о
них, у меня колотится сердце  и  перехватывает  дыхание.  В  ту  ночь  я
поддался панике, Оллатаир, и теперь поступил бы точно так же. - Мананнан
направился к двери и остановился. - Мне искренне жаль.
   - Мананнан!
   - Что?
   - Я узнал, что такое страх, когда король велел заковать меня в цепи и
мне выжгли глаз. Но мужчина должен побеждать свои страхи,  иначе  победу
одержат они. Ты не трус. Тебя страшит не смерть, а тьма,  неизвестность,
путешествие в ночь. Почему бы тебе не попытаться преодолеть эту боязнь?
   - Ты так ничего и не понял, - устало произнес Мананнан. - Если  бы  я
мог, то сделал бы это - разве не ясно?
   - Отчего же. Все ясно. Я вижу перед собой человека, бывшего  когда-то
рыцарем Габалы и давшего клятву  защищать  свой  орден.  Ступай  отсюда,
Мананнан, я освобождаю тебя от клятвы. Живи отныне, как хочешь сам.
   - Прощай, Оружейник.
   Бывший рыцарь вышел, сел на Кауна и поехал прочь. Он знал теперь, что
ему не миновать смерти, но смерть рано или  поздно  приходит  к  каждому
человеку.  Он  поднимется  высоко  в  горы,  а   когда   удушье   станет
нестерпимым, он найдет способ обмануть судьбу и  умереть  так,  как  ему
нравится.
   Весь день он ехал в гору. Мимо одиноких хижин и мелких селений. Ближе
к сумеркам он услышал в лесу пронзительный вой. Каун запрядал  ушами,  и
по его телу прошла дрожь.
   - Не бойся волков, храброе сердце, - сказал Мананнан,  потрепав  коня
по шее. - Зима еще не настала.
   Он поехал дальше по узкой тропе, усеянной  оленьим  пометом.  Деревья
здесь росли густо, и  он  то  и  дело  пригибался  под  низко  нависшими
ветвями. В конце тропы ему открылось возделанное поле с хижиной на краю.
У дома лежал мертвый человек со страшной раной  в  боку.  Бывший  рыцарь
вынул меч и настороженно подъехал к телу. Кто-то оторвал мертвецу правую
руку вместе с половиной груди. Каун заржал, учуяв запах крови. У  наспех
вырытого колодца лежала женщина с размозженной головой.
   Мананнан спешился и пошел по кровавому следу, который тянулся от тела
мужчины. Дойдя до более мягкой почвы, он увидел отпечатки  лап,  похожих
на львиные - около фута в поперечнике. Мананнан опустился  на  колени  и
осмотрел подлесок. Зверь, видимо, ушел, чтобы  без  помех  сожрать  свою
добычу, но зачем? Он мог бы съесть убитых прямо там,  на  месте.  Должно
быть, его что-то вспугнуло.
   Быть может, топот  Кауна?  Если  так,  то  зверь  где-то  поблизости.
Мананнан попятился назад. Животное такой величины злить не стоило.
   В этот миг из леса выбежала девочка лет девяти - с длинными  светлыми
волосами, в домотканом платьице - и закричала, увидев Мананнана.
   За  ней  гналось  чудовище,  словно  вышедшее  из  кошмарного  сна  -
огромное, двухголовое, похожее на льва. Но шире в  плечах.  В  разинутой
пасти каждой головы виднелись длинные, как сабли, кривые клыки. Мананнан
понял, что зверя ничего не вспугнуло - он  просто  преследовал  ребенка.
Рыцарь бросился к девочке, сознавая, что не успеет опередить зверя.  Что
было делать? Он метнулся влево и заорал во весь голос.
   Чудище повернуло свои головы к нему.
   - Сюда, уродина! - взревел Мананнан. - Ко мне!
   Зверь взревел еще громче и кинулся на него.
   Бывший рыцарь остался на месте, держа меч обеими  руками  над  правым
плечом. Когда зверь присел для  прыжка,  он  припал  на  одно  колено  и
взмахнул мечом. Клинок врезался в бок зверя, и Мананнан чуть не  упустил
рукоять. Зверь, обливаясь кровью, протащил человека несколько  ярдов,  а
потом повернулся и насел на него. Каун во всю прыть помчался  к  ним,  и
грохот его копыт на миг задержал зверя.  Мананнан  поднялся  на  ноги  и
рубанул по ближайшей шее. Челюсти лязгнули, и голова  повисла  на  одном
сухожилии. Каун повернулся к зверю задом и так припечатал ему  копытами,
что взметнул его тушу в воздух. Мананнан, подоспев, нанес мощный удар по
оставшейся голове и раздробил череп. Зверь  стал  на  дыбы  и  громадным
когтем зацепил шлем Мананнана. Рыцарь отлетел в сторону, а зверь  рухнул
наземь и издох.
   Мананнан встал. Он еще в жизни не видел такого  зверя  и  не  знал  о
существовании подобных тварей.
   Его отвлек громкий плач. Девочка стояла на коленях рядом с матерью  и
тянула ее за руку. Мананнан спрятал меч, подошел к  ней  и  взял  ее  на
руки.
   - Она умерла, дитя. Мне очень жаль.
   Из леса выскочили несколько человек с  копьями  и  луками.  При  виде
зверя они остановились, пораженные. Девочка, сидя на руках у  Мананнана,
дотронулась до шлема. И  тот  пошатнулся.  Рыцарь  поспешно  передал  ее
кому-то и ощупал металл. Коготь сорвал петлю, крепившую шлем к вороту.
   - Это что же за тварь такая? - вскричал в этот миг один из  лесников,
глядя на двуглавое чудище.
   - Не знаю, - ответил Мананнан. - Но хочу надеяться, что пары  у  него
не было.
   Лесовик протянул ему руку.
   - Я Лиам. Мы видели, как ты с ним  схватился,  но  не  чаяли  поспеть
вовремя. Ты человек короля?
   - Нет, я ничей. - Мананнан тихо отошел в  сторону  и  поднял  руку  к
пружинной защелке  шлема.  Она  легко  отошла  вбок...  во  рту  у  него
пересохло - он боялся продолжать. Набрав воздуха, он стянул шлем  обеими
руками и рванул вверх. Шлем  скрежетнул  о  ворот  и  снялся.  Спутанные
волосы пристали к прогнившей кожаной подкладке, но  он  оторвал  их,  не
жалея. Ворот, не поддерживаемый больше шлемом, свалился на плечи.  Ветер
холодил лицо и свалявшуюся бороду, щипал покрытую язвами кожу.
   - И долго ты его не снимал? - спросил подошедший Лиам.
   - Долго, очень долго. Вы живете тут поблизости?
   - Да. Пошли с нами, поедим.
   - Я попросил бы горячей воды и бритву. Если можно.
   Вдали послышался жуткий вой.
   - Кто-то отведал крови, - сказал Лиам.

8

   Руад, услышав крик, выскочил наружу. Покрытое чешуей чудище тащило  в
лес человека. Чудище имело больше десяти футов в длину и шесть ног.  Его
зубы сомкнулись на ноге жертвы.
   Несколько лесовиков колошматили  зверя  криками  и  топорами.  Чудище
отпустило кричащего человека и тут же скакнуло к другому. Тот  отпрянул.
Зверь, взмахнув хвостом, как кнутом, обвил ноги третьего и потащил его в
зубастую пасть. Руад стал на колени рядом с золотыми собаками  и  шепнул
им волшебное слово, а после указал  на  зверя  и  произнес  еще  что-то.
Собаки ринулись  на  врага.  Одна  вскочила  зверю  на  спину,  прокусив
стальными клыками чешую, мясо и кость. Вторая вцепилась в горло.  Третья
запустила зубы в хвост, сдавивший человека, и перекусила его. Из  хвоста
хлынула зеленая кровь, и собаки попятились. Некоторое время  чудище  еще
лязгало зубами, потом медленно осело наземь и издохло.
   Лесовики столпились вокруг раненого, и Гвидион поспешил к ним,  чтобы
заняться его разодранной ногой. Кровь остановилась,  как  только  лекарь
приложил к ране руки, и Гвидион приказал отнести раненого в дом.
   Собаки вернулись к Руаду. Он прикоснулся к их головам,  и  они  снова
застыли, как статуи. Деревенские жители, вооружившись луками и топорами,
несколько часов прочесывали лес в поисках других зверей. К сумеркам  они
вернулись и сказали, что видели следы. Но чудовищ больше не встретили.
   Брион, бросив свою дубину, подошел к Руаду, сидевшему около собак.
   - Что это за звери? Откуда они взялись? - спросил он.
   - Это сложно объяснить, дружище. Они не отсюда.
   - Знаю. Говори толком.
   - Рядом с нашим миром существует другой.  Оттуда  они  и  явились,  и
вызвал их какой-то великий чародей.
   - Зачем? С какой целью? Неужели лишь для того, чтобы убивать?
   - Не знаю. - Руад отвернулся, но отделаться от Бриона было не  так-то
просто.
   - Странно как-то: сперва приходишь ты со своими волшебными  собаками,
а потом вот эти твари. Не делай из меня дурака, волшебник.
   Руад посмотрел на его грубоватое, честное лицо.
   - Может статься, что убить хотят меня. Я сказал  тебе  правду:  я  не
знаю. Похоже, что мир за пределами этого леса неотвратимо погружается во
зло.
   Брион хотел сказать еще что-то, но тут послышался  стук  копыт,  и  в
деревню   въехал   всадник,   высокий    человек    со    свежевыбритым,
мертвенно-бледным лицом. Приблизившись к Руаду, он швырнул к  его  ногам
шлем, который покатился по земле и остановился рядом с золотой собакой.
   - Вот он, твой шлем, который  нельзя  снять  иначе,  как  при  помощи
волшебства черных ворот. Изволь объяснить, лжец, и будь  поубедительнее,
ибо от этого многое зависит. - Мананнан спешился и стал перед Руадом.
   - Сделай милость, Брион, оставь нас. - Руад  положил  руку  на  плечо
молодому человеку. - Ночью я уйду, и дом снова останется в полном  твоем
распоряжении.
   Брион кивнул, пристально посмотрел на Мананнана и ушел.
   - Я рад за тебя, - сказал Руад. - Ты прав,  я  солгал.  Мне  хотелось
отправить тебя за ворота. Шлем я расколдовал во время нашего  разговора.
Хочешь убить меня за это?
   - Назови причину, по которой мне не следует этого делать.
   - Причина только одна: я хочу жить и думаю, что пока еще нужен.
   - Что ж, сойдет  -  не  такой  уж  я  любитель  убивать.  -  Мананнан
посмотрел на мертвого зверя, из которого все еще сочилась зеленая кровь.
- Я сегодня зарубил чудище с двумя головами, а теперь еще и этот...  Что
это значит, Оллатаир? Откуда они взялись?
   - Из-за черных врат. Кто-то решил наводнить этот лес ужасом.
   - Кто же?
   - Я не знаю чародея, обладающего таким могуществом, но без короля тут
явно не обошлось. Возможно, они ищут меня,  возможно,  кого-то  другого.
Вряд ли силы зла нуждаются в веской причине.  Ты  согласен  мне  помочь,
Мананнан?
   - В чем?
   - В борьбе с этим злом. От тебя требуется одно: быть  тем,  кем  тебя
учили быть, то есть рыцарем Габалы. Когда-то это очень много значило для
тебя.
   - Это было давно.
   - Но ты еще помнишь?
   - Еще бы мне не помнить. Так чего же ты хочешь от меня?
   - Ты знаешь.
   - Нет! - отрезал Мананнан. - Это безумие.
   - Рыцари должны вернуться. Другой надежды я не вижу.  Я  уверен,  что
красные королевские рыцари - воплощение зла. И сладить с  ними  способен
только былой орден Габалы. Думаю, ты пони