ддона.
   - Это не мой выбор, сын мой.
   - Этот человек - во власти гнева.
   - Исток знает, в чем мы нуждаемся. Помнишь Эстина?
   - Да. Бедняга. Такой мудрый - из него бы вышел достойный вождь.
   - Это так. Он был отважен, но добр, силен, но кроток - и  не  кичился
своим недюжинным умом. Но он умер. И в день его  смерти  в  наши  ворота
постучался Декадо, искавший убежища от мира.
   - Но что, если его послал не Исток, отец настоятель?
   - Я больше не "отец настоятель", Катан. Просто Абаддон.
   Старик прервал мысленную связь, и Катан не сразу понял,  что  Абаддон
так и не ответил на его вопрос.
   Декадо помолодел. Он снова  сидел  в  седле,  и  ветер  развевал  его
волосы. Снова стучали по земле копыта, и кровь бурлила в жилах, словно в
юные годы...
   "Дракон" несется на конницу надиров. Смятение, кровь и  ужас.  Павшие
воины, захлебнувшиеся  крики  и  вороны,  радостно  каркающие  в  темных
небесах.
   А после - одна  наемническая  война  за  другой  в  самых  отдаленных
уголках света. Декадо выходил из боя без  единой  царапины,  его  враги,
забытые  всеми,  отправлялись  в   те   загробные   обиталища,   которые
предназначала для грешников их вера.
   В уме Декадо всплыл образ Тенаки-хана.
   Вот был воин!  Сколько  же  раз  Декадо  снилось,  как  он  бьется  с
Тенакой-ханом? Лед и Тень в сверкающей пляске клинков.
   Впрочем, они сражались много раз -  на  деревянных  мечах,  на  тупых
рапирах, даже на притупленных саблях. Силы  их  всегда  были  равны.  Но
такие поединки бессмысленны - лишь смерть, таящаяся  на  острие  клинка,
выявляет истинного победителя.
   Думы Декадо прервал светлобородый Аквас, поравнявшийся с ним.
   - Ждать недолго, Декадо. Храмовники напали на  след  наших  друзей  в
разоренной деревне и нанесут свой удар на рассвете.
   - Когда мы сможем их нагнать?
   - Самое раннее - под утро.
   - Ну так молись, светлобородый, - молись хорошенько!
   Декадо пустил лошадь вскачь, и все Тридцать последовали за ним.

***

   Близился рассвет. Они ехали большую часть ночи, остановившись  только
на час дать отдых лошадям. Скодийский хребет маячил  впереди,  и  Тенака
спешил укрыться в горах. Солнце, еще не видимое за восточным горизонтом,
уже проснулось, и звезды начали бледнеть в розовом свете зари.
   Кавалькада выехала из рощи  на  широкую,  повитую  туманом  луговину.
Внезапный холод пронял Тенаку до  костей  -  он  вздрогнул  и  поплотнее
запахнулся в плащ. Он устал, и жизнь снова, как прежде, не радовала его.
С Ренией он не разговаривал со времени их ссоры в лесу, но думал  о  ней
постоянно. Он не сумел изгнать ее из своих мыслей - только  себе  принес
лишние терзания. Он не способен был перекинуть мост  через  разверзшуюся
между ними пропасть. Тенака оглянулся - Рения ехала рядом  с  Ананаисом,
смеясь какой-то его шутке, - и отвернулся опять.
   Впереди, словно темные демоны прошлого, ждали,  выстроившись  в  ряд,
двадцать всадников. Они недвижимо сидели в седлах, и лишь  черные  плащи
трепетали на ветру.
   Тенака осадил коня шагах в пятидесяти  от  шеренги,  и  его  спутники
поравнялись с ним.
   - Кто это такие, черт побери? - спросил Ананаис.
   - Им нужен я, - ответил Тенака. - Они уже приходили ко мне во сне.
   - Не хочу каркать, но их несколько многовато.  Не  пуститься  ли  нам
наутек?
   - От них не убежишь, - бесстрастно сказал Тенака, сходя с коня.
   Двадцать всадников разом спешились и молча пошли сквозь туман.  Рении
казалось, будто это - тени усопших в  призрачном  море.  Их  броня  была
чернее ночи, лица скрывали шлемы, в руках они держали черные мечи.
   Тенака шагнул им навстречу, взявшись за эфес.
   Ананаис  потряс  головой.  Его  словно  заворожили  -   он   не   мог
шевельнуться и только смотрел. Преодолев  чары,  он  соскочил  с  седла,
обнажил свой меч и поравнялся с Тенакой.
   Черные Храмовники остановились, и вперед выступил их вожак.
   - Тебя нам пока не поручали убить, Ананаис, - сказал он. - Убить меня
не так  просто,  -  ответил  воин.  Он  хотел  добавить  еще  что-нибудь
пооскорбительнее, но слова застряли в горле, и сильнейший страх,  словно
порыв ледяного ветра, захлестнул его. Он задрожал, охваченный неодолимым
желанием пуститься в бегство.
   - Не труднее, чем всякого смертного, - ответил  Храмовник.  -  Уходи!
Ступай навстречу своей судьбе.
   Ананаис молча сглотнул и посмотрел на Тенаку. Тот  побелел,  и  видно
было, что ему тоже очень страшно. Галанд  и  Парсаль  подошли  к  ним  с
мечами наголо.
   - Хотите сразиться с нами? - спросил Храмовник. - Даже  сотня  воинов
не выстоит против нас. Прислушайтесь к моим  словам  и  примите  правду,
которую шепчет вам ваш страх.
   Страх стал еще сильнее, и лошади заплясали, тревожно заржав.  Муха  и
Белдер соскочили с  седел,  опасаясь,  что  кони  сбросят  их.  Басурман
потрепал свою лошадь по шее - она затихла, но по-прежнему прижимала уши,
и он знал, что животное вот-вот впадет в панику. Валтайя и Рения  быстро
соскочили наземь и помогли сойти Паризе.
   Париза, вся дрожа, легла на землю, прикрывая  своим  телом  плачущего
ребенка.
   Басурман спешился, вынул меч и медленно поравнялся с Тенакой.  Белдер
и Муха последовали за ним.
   - Достань свой меч, - прошептала Рения, но Муха  не  послушал  ее.  У
него хватило мужества только на то, чтобы стать рядом  с  Тенакой-ханом.
Ужас подавлял в нем всякие мысли о возможности борьбы.
   - Глупо, - презрительно бросил вожак. -  Вы  точно  ягнята  идете  на
бойню!
   Храмовники двинулись вперед.
   Тенака боролся с паникой, но все его тело словно налилось свинцом,  и
всякая уверенность покинула его. Он  знал,  что  против  них  используют
черную магию, но одного знания было  недостаточно.  Он  чувствовал  себя
ребенком, к которому крадется леопард.
   "Борись! - твердил он себе. - Где же твое мужество?"
   И вдруг, как в недавнем сне, страх прошел, и сила влилась в его жилы.
Он, даже не оглядываясь, понял, что вернулись белые рыцари - на сей  раз
во плоти.
   Храмовники  замедлили  шаг,   и   Падакс   тихо   выругался,   увидев
Тридцатерых. Теперь  его  воины  оказались  в  меньшинстве.  Требовалось
принять решение. Опираясь на силу Темного Духа, он прощупал своих врагов
и наткнулся на стену... Исключение представлял только рыцарь в  середине
- он не был мистиком. Падакс неплохо знал  предания  о  Тридцати  -  его
собственный храм был создан в насмешку над Белым Храмом, -  и  он  узнал
руну на шлеме этого воина.
   Так ими командует обыкновенный человек? У Падакса возникла мысль.
   - Здесь прольется много крови, - сказал он, - если мы, два вождя,  не
уладим это между собой.
   Абаддон схватил Декадо за руку.
   - Нет, Декадо, - ты не представляешь, сколь велика его сила.
   - Он ведь человек?
   - Он не простой человек - он владеет  силой  Хаоса.  Если  уж  кто-то
должен сразиться с ним, пусть это будет Аквас.
   - Кто здесь командует - я или нет?
   - Ты, но...
   - Никаких "но". Приказы отдаю я. -  Декадо  отвел  его  руку,  шагнул
вперед и встал перед одетым в черные доспехи Падаксом.
   - Что ты предлагаешь, Храмовник?
   - Поединок между вождями. Люди побежденного оставляют поле.
   - Я хочу большего, - холодно заявил Декадо. - Гораздо большего.
   - Говори.
   - Я изучал многие пути мистиков. Это входит... входило в мое  прежнее
призвание. Говорят, что в сражениях древности вожди несли  в  себе  души
своих армий - и когда они погибали, погибали и их воины.
   - Это так, - сказал Падакс, с трудом скрывая свою радость.
   - Итак, вот мое требование.
   - Да будет так. Клянусь Духом!
   - Не клянись, воин, - твои клятвы ничего не стоят. Докажи свои  слова
на деле!
   - Это займет некоторое время. Я должен совершить обряд - и  полагаюсь
на то, что ты последуешь моему примеру.
   Декадо кивнул и вернулся к своим.
   - Ты не можешь поступить  так,  Декадо!  -  воскликнул  Аквас.  -  Ты
обрекаешь нас на смерть.
   - Что, разонравилась игра? - гаркнул Декадо.
   - Не в этом дело. Этот воин, твой враг, обладает властью, которой  ты
лишен. Он способен прочесть  твои  мысли  и  предвосхитить  каждое  твое
движение. Как же ты думаешь победить его?
   Декадо засмеялся.
   - Я по-прежнему ваш вождь?
   Аквас взглянул на бывшего настоятеля.
   - Да, - кивнул старик. - Ты наш вождь.
   - Тогда вот что: когда он закончит свой ритуал,  вы  вольете  в  меня
жизненную силу Тридцати.
   - Скажи мне, перед тем как я умру, - тихо сказал Аквас.  -  Зачем  ты
жертвуешь собой таким образом? Зачем обрекаешь на гибель своих друзей?
   - Кто знает? - пожал плечами Декадо.
   Черные Храмовники преклонили колени перед Падаксом, и он - все громче
и громче - начал произносить имена низших демонов, призывая  Дух  Хаоса.
Солнце уже взошло на востоке, но равнина почему-то осталась в тени.
   - Готово, - прошептал Абаддон. - Он сдержал свое  слово  -  души  его
воинов влились в него.
   - Сделайте то же самое, - приказал Декадо. Тридцать, склонив  головы,
опустились на колени перед своим вождем. Декадо ничего не чувствовал, но
знал, что они подчинились ему.
   - Дек, это ты? - крикнул Ананаис.
   Декадо сделал ему знак молчать и вышел навстречу Падаксу.
   Черный меч просвистел в воздухе - серебряная сталь отразила его.  Бой
начался. Тенака с трепетом следил, как кружат воины, с лязгом сводя свои
клинки.
   Время шло, и отчаяние начинало сквозить в  каждом  движении  Падакса.
Страх проник в его сердце. Он предвосхищал каждый ход своего противника,
но тот двигался с такой скоростью,  что  предвидение  ничего  не  давало
Падаксу. Храмовник попытался навести на врага панику, но  Декадо  только
засмеялся: он не боялся смерти. Тогда Падакс понял, что обречен,  и  его
глубоко уязвила мысль, что причиной его гибели станет простой  смертный.
Он бросился в последнюю отчаянную атаку, и ужас пронзил его:  он  увидел
удар Декадо за миг до того, как обрушился меч.
   Серебряная сталь отбила черный  клинок  и  вошла  Храмовнику  в  пах.
Падакс упал, кровь ручьем хлынула на траву, и души  его  воинов  погибли
вместе с ним.
   Солнце брызнуло, рассеяв мрак, и Тридцать поднялись с  колен,  дивясь
тому, что остались живы.
   Аквас вышел вперед.
   - Как? Как удалось тебе победить?
   - Никакой тайны тут нет, Аквас, - мягко  ответил  Декадо.  -  Он  был
всего лишь человек.
   - Но и ты тоже человек!
   - Нет. Я Декадо. Ледяной Убийца! И тот, кто идет за мной, делает  это
себе на погибель.
   Декадо снял шлем и глубоко вдохнул в  себя  утренний  воздух.  Тенака
потряс головой, словно желая стряхнуть облепившую его паутину страха.
   - Дек! - позвал он.
   Декадо улыбнулся, подошел к нему, и они по  воинскому  обычаю  пожали
друг другу запястья. Ананаис, Галанд и Парсаль обступили их.
   -  Клянусь  всеми  богами,  Дек,  ты  выглядишь   прекрасно.   Просто
великолепно! - тепло сказал Тенака.
   - Ты тоже, генерал. Я рад, что мы поспели вовремя.
   - Не скажешь ли ты мне, - спросил Ананаис, - отчего  умерли  все  эти
воины?
   - Только если ты мне скажешь, почему  носишь  маску.  Это  же  просто
смешно, когда такой, как ты, бахвал прячет свои божественные черты!
   Ананаис отвернулся, все застыли в неловком молчании.
   - Неужели  никто  так  и  не  представит  меня  нашему  спасителю?  -
вмешалась Валтайя.
   Тридцать, постояв немного в стороне, разбились  по  шестеро  и  пошли
собирать хворост.
   Аквас, Балан, Катан и Абаддон устроились под  одиноким  вязом.  Катан
развел огонь, и все  четверо  расселись  вокруг,  в  молчании  глядя  на
пляшущее пламя.
   - Говори, Аквас, - мысленно передал Абаддон.
   - Меня печалит, Абаддон, что наш вождь не принадлежит  к  нам.  Я  не
впадаю в гордыню, но Орден очень древний, и главным для нас всегда  было
духовное. Мы идем на войну не затем, чтобы насладиться  смертоубийством,
но затем, чтобы умереть во имя Света. Декадо - самый настоящий убийца.
   - Ты  Сердце  Тридцати,  Аквас,  -  и  тобою  руководит  чувство.  Ты
прекрасный человек - ты  переживаешь...  ты  любишь.  Но  порой  чувства
ослепляют нас. Не спеши судить Декадо.
   - Как он сумел убить  Храмовника?  -  спросил  Балан.  -  Это  просто
непостижимо.
   - Ты Глаза Тридцати, Балан, - и все-таки этого не  видишь.  Но  я  не
стану тебе объяснять. В свое время ты сам мне все скажешь. Я  верю,  что
Декадо послал нам Исток, - и я принял его. Кто-нибудь из вас скажет мне,
почему нас возглавляет он?
   - Потому что из нас он самый меньший, - улыбнулся темноглазый Катан.
   - Но не только.
   - Это единственное, что ему предназначено, - сказал Аквас.
   - Объясни, брат, - попросил Балан.
   - Будучи просто рыцарем, он не смог бы ни общаться, ни  странствовать
с нами: он постоянно чувствовал бы себя униженным. Но мы идем на войну -
это ему знакомо.  Отсутствие  дара  уравновешивается  для  него  званием
вождя.
   - Хорошо, Аквас. А  теперь,  пусть  теперь  Сердце  скажет  нам,  где
опасность.
   Аквас закрыл  глаза  и  сосредоточился.  Несколько  минут  он  хранил
молчание.
   - Храмовники еще заявят о себе. Они не смирятся со своим поражением и
не оставят его неотомщенным.
   - Что еще?
   - Еще - Цеска  отрядил  тысячу  человек  для  подавления  Скодийского
мятежа. Не пройдет и недели, как они будут здесь.
   Шагах в тридцати от их костра сидели  Декадо  с  Тенакой,  Ананаисом,
Басурманом и Мухой.
   - Расскажи-ка, Дек, - сказал Ананаис, - как тебя угораздило сделаться
вождем этих колдунов? Тут, должно быть, целая история.
   - Почем ты знаешь - может, я сам колдун?
   - Нет, серьезно, - прошептал Ананаис, покосившись на рыцарей в  белых
плащах. - Странные они какие-то - все время молчат.
   - Ошибаешься. Они разговаривают - только мысленно.
   - Вздор! - Ананаис сложил пальцы в знак  Хранящего  Рога  и  приложил
ладонь к сердцу.
   - Я правду говорю, - улыбнулся Декадо и подозвал  к  себе  Катана.  -
Давай, Ани, спроси у него что-нибудь.
   - Неловко как-то, - пробормотал Ананаис.
   - Я спрошу, - вызвался Муха. - Скажи, друг мой, это  правда,  что  вы
умеете разговаривать... э-э-э... не разговаривая?
   - Правда, - мягко ответил Катан.
   - Не мог бы ты нам показать, как вы это делаете!
   - Каким образом?
   - Попроси вон того, высокого, - понизил голос Муха, - чтобы  он  снял
шлем, а потом надел снова.
   - Если тебе это доставит удовольствие - пожалуйста, - сказал Катан, и
все взоры обратились на воина шагах в сорока от них.  Он  послушно  снял
шлем, улыбнулся и надел снова.
   - С ума сойти! - воскликнул Муха. - Как тебе это удалось?
   - Это трудно объяснить. Извини меня. -  Катан,  поклонившись  Декадо,
вернулся к своему костру.
   - Говорил же я, - сказал Ананаис. - Странные они - не такие, как мы.
   - В  наших  краях  такие  тоже  встречаются,  -  вступил  в  разговор
Басурман.
   - И чем же они занимаются? - спросил Муха.
   - Да ничем. Мы их жжем на кострах.
   - Не слишком ли сурово?
   - Возможно, - пожал плечами чернокожий. - Но делать нечего -  так  уж
заведено.
   Тенака оставил их и прошел к тому месту, где сидела Рения с Валтайей,
Парсалем и Паризой. При виде его у Рении забилось сердце.
   - Не хочешь ли пройтись со мной немного? - спросил он. Она кивнула, и
они отошли от костров. Солнце сияло ярко, высвечивая серебряные  нити  в
его волосах. Ей ужасно хотелось прикоснуться к нему, но чутье советовало
не спешить.
   - Прости меня, Рения. - Он взял ее за руку.
   Она заглянула в раскосые лиловые глаза - и увидела в них страдание.
   - Ты правду сказал тогда? Ты в самом деле убил бы меня кинжалом?
   Он покачал головой.
   - Хочешь, чтобы я осталась с тобой? - тихо спросила она.
   - А ты хочешь?
   - Это единственное, чего я хочу.
   - Тогда прости меня, дурака. В этих делах я полный профан. Всегда был
неуклюж с женщинами.
   - Чертовски приятно слышать, - улыбнулась она.
   Ананаис,  наблюдавший  за  ними,  перевел  взгляд  на  Валтайю.   Она
смеялась, говоря о чем-то с Парсалем.
   "Зря я не позволил тому полулюду убить меня", - подумал Ананаис.

8

   Путь до Скодии занял три  дня:  приходилось  соблюдать  осторожность.
Аквас сказал Декадо, что  после  стычки  у  сожженной  деревни  командир
Дельнохского  гарнизона  разослал  караулы  по  всему  Скултику  и   его
окрестностям, а на юге в поисках мятежников рыщут конники Легиона.
   Тенака, выбрав время, переговорил  с  предводителями  Тридцати  -  он
слышал множество преданий, но по сути мало  что  знал  об  Ордене.  Если
верить легендам, Тридцать  -  полубоги,  наделенные  сверхъестественными
способностями, и их призвание - погибнуть в битве со злом.  В  последний
раз они появились  в  Дрос-Дельнохе,  где  под  водительством  альбиноса
Сербитара сражались  вместе  с  Бронзовым  Князем  против  орд  Ульрика,
величайшего надирского полководца всех времен.
   Но из разговора с ним Тенака так почти ничего и не понял.
   Они были вежливы - даже дружелюбны,  -  но  их  ответы  проплывали  в
воздухе, как дым, который обычному человеку ухватить не под силу. Декадо
вел себя точно так же:  он  только  улыбался  и  переводил  разговор  на
другое.
   Тенака  не  отличался  особой  религиозностью,   но   в   присутствии
монахов-воинов чувствовал себя неуютно и постоянно возвращался памятью к
словам слепого провидца.
   "Золото, Лед и Тень... " Старец предвидел, что трое сойдутся  вместе.
И они сошлись. Предвидел он и угрозу со стороны Храмовников.
   В первую ночь их путешествия Тенака подошел к  старшему  из  рыцарей,
Абаддону, и они вдвоем удалились от костра.
   - Я видел тебя в  Скултике,  -  сказал  Тенака.  -  На  тебя  нападал
полулюд.
   - Да. Прости мне этот обман.
   - Зачем ты это устроил?
   - Это было испытание, сын мой. Не только для тебя, но и для нас.
   - Я не понимаю.
   - Тебе и не нужно понимать. Не бойся нас, Тенака.  Мы  пришли,  чтобы
помочь тебе, чем только сможем.
   - Но почему?
   - Потому что так мы служим Истоку.
   - Не можешь ли ты ответить мне без  своих  божественных  загадок?  Вы
люди - какая у вас цель в этой войне?
   - Никакой - в понятиях этого мира.
   - Тебе известно, зачем я сюда пришел?
   - Да, сын мой. Чтобы очистить душу от вины и печали, омыв  ее  кровью
Цески.
   - А теперь?
   - Теперь ты во власти того, что сильнее тебя. Печаль  растворилась  в
любви, вина осталась. Ты не откликнулся  на  зов  -  и  позволил,  чтобы
полулюды Цески перебили твоих друзей. Ты спрашиваешь себя, не  могло  ли
бы все обернуться иначе, если бы ты пошел с ними.  "Мог  бы  я  победить
полулюдов или нет" - вот чем ты мучаешь себя.
   - Мог бы я победить полулюдов?
   - Нет, сын мой.
   - Могу ли я победить их теперь?
   - Нет, - печально повторил Абаддон.
   - Тогда что мы здесь делаем? Какой от нас прок?
   - Ответить на это должен ты сам - ты наш истинный вождь.
   - Я не Факелоносец, монах! Я человек. Я сам хозяин своей судьбы.
   - Разумеется, я с тобой не спорю. Но ты человек чести. Можешь  ли  ты
сбежать от ответственности, которую взял на себя? Нет -  ты  никогда  не
поступал так и никогда не поступишь. Именно это делает тебя тем, кто  ты
есть. Именно поэтому люди идут  за  тобой,  хотя  им  ненавистна  кровь,
которая течет в твоих жилах. Они доверяют тебе.
   - Я не любитель безнадежных дел, монах. Ты, может, и хочешь  умереть,
а я - нет. Я не герой - я солдат. Когда битва проиграна,  я  отступаю  и
перестраиваю свои ряды; когда война окончена,  я  откладываю  свой  меч.
Никаких отчаянных атак, никаких сражений до последнего.
   - Я понимаю тебя.
   - Тогда знай: какой бы безнадежной ни была эта война, я  буду  биться
до победы. На что бы ни пришлось мне пойти, я пойду на это.  Хуже  Цески
не может быть ничего.
   - Сейчас ты говоришь о надирах. Хочешь получить мое благословение?
   - Не смей читать мои мысли, будь ты проклят!
   - Не мысли твои я читаю,  а  только  слова.  Ты  знаешь,  как  надиры
ненавидят дренаев, - ты сменишь одного кровавого тирана на другого,  вот