а  под
серым небом. Сердце его забилось в панике: он понял, что  опять  оказался  в
Пустоте.
   - Ты не умер, - сказал чей-то спокойный голос. Талисман сел  и  увидел  у
маленького костерка колдуна Шаошада. Рядом стояла  высокая  Шуль-сен,  и  ее
серебристый плащ мерцал при свете пламени.
   - Зачем же тогда я здесь?
   - Чтобы узнать одну истину, - сказала Шуль-сен.  -  Когда  мы  с  Ошикаем
пришли в эти степи, нас восхитила их краса, но еще больше изумила  их  мощь.
Каждый камень, каждый стебель дышал ею. Стихийная сила  исходила  от  гор  и
струилась по рекам. Мы нарекли эти силы Богами Камня и Воды. Знаешь  ли  ты,
что порождает эту магию, Талисман?
   - Нет.
   - Жизнь и смерть. Жизненная сила мириадов людей и животных,  насекомых  и
растений. Каждая жизнь исходит из земли и возвращается  в  землю.  Это  круг
вечной гармонии.
   - Но при чем здесь я?
   - Не столько ты, сколько я, мой мальчик, - сказал Шаошад. - Я  был  одним
их троих, лишивших эту землю волшебной силы. Мы извлекли эту силу и  вложили
ее в Глаза Альказарра; мы хотели собрать эту рассеянную повсюду мощь воедино
ради блага надиров. Но, сделав это, мы  разрушили  связь  между  надирами  и
Богами Камня и Воды. Наши люди стали кочевать с места  на  место,  не  питая
более любви к земле у себя под ногами  и  горам  у  себя  над  головой.  Они
раскололись и стали чужими друг другу.
   - Зачем ты говоришь мне все это? - спросил Талисман.
   - А ты как думаешь? - в свою очередь спросила Шуль-сен.
   - Глаз у меня нет. Я думал, что они у поэта, но теперь мне  кажется,  что
он просто искусный лекарь.
   - Будь они у тебя, Талисман, сделал  бы  ты  то,  в  чем  нуждается  наша
земля?
   - Что я должен сделать?
   - Вернуть земле то, что у нее отнято.
   - Отказаться от мощи Глаз? С ними я  мог  бы  объединить  все  племена  в
непобедимое войско.
   - Возможно, - согласилась Шуль-сен, - но за что твои люди будут сражаться
без любви к своей земле? Что будет вести их в бой?  Нажива,  похоть,  месть,
жажда крови? Твое войско будет состоять из людей, чьи жизни - лишь мгновение
в сравнении с вечностью. Земля же бессмертна. Верни ей волшебную силу, и она
отплатит тебе сторицей. Она даст тебе Собирателя,  о  котором  ты  мечтаешь,
даст тебе Ульрика.
   - Как же мне это сделать? - прошептал Талисман.

***

   - Она не так глубока, как ты  думаешь,  -  сказал  Зибен,  ощупывая  рану
Друсса, лежащего ничком на столе. Боль в самом деле утихла, и  только  тугие
швы причиняли неудобство.
   - Ты меня просто поражаешь, - сказал, кряхтя, Друсс и сел. - Кто  бы  мог
подумать?
   - В самом деле - кто? Как там ваши дела?
   - Скоро они снова пойдут в атаку - все разом. Если мы устоим...  -  Друсс
умолк.
   - Пропащее наше дело, верно?
   - По всему видать, да - хотя мне больно в этом сознаваться. Что Талисман,
умер?
   - Нет, спит. Его раны не столь опасны, как нам показалось.
   - Пойду-ка я обратно на стену. - Друсс  выпрямил  спину.  -  Удивительное
дело. Я чувствую себя так, словно только что проспал восемь часов.  Силы  во
мне так и играют. Эти твои примочки очень помогли мне, хотел бы я знать,  из
чего они.
   - Я тоже. Их готовит Ниоба.
   Друсс надел колет и застегнул пояс.
   - Жаль мне, что я втравил тебя в это дело.
   - Я вольный человек и сам решаю, что мне делать. Я ни о чем не  жалею.  Я
встретил Ниобу. Благое небо, Друсс, я люблю эту женщину!
   - Ты всех женщин любишь.
   - Нет. Тут все по-другому. А еще более удивительно то, что я,  будь  даже
на то моя воля, ничего не стал бы менять. Умереть, не узнав настоящей любви,
было бы ужасно.
   К ним подошел Нуанг:
   - Ну что, воин, готов?
   - Ох и крепок же ты, старый черт, - сказал  Друсс,  и  оба  вернулись  на
стену.
   Зибен, встретившись взглядом с  Ниобой,  улыбнулся  ей.  Она  кивнула  на
Зусаи, которая сидела, держа за руку спящего  Талисмана,  и  плакала.  Зибен
подошел и сел рядом с ней.
   - Он будет жить, - тихо сказал поэт. Она безмолвно кивнула.
   - Обещаю тебе. - Зибен доложил руку на грудь Талисмана.
   Надир зашевелился, открыл глаза и тихо произнес:
   - Зусаи?
   - Да, любимый.
   Он застонал и попытался встать. Зибен помог ему подняться.
   - Как наши дела?
   - Враг собирается для новой атаки, - сказал Зибен.
   - Мне надо быть там.
   - Нет, ты должен отдохнуть! - воскликнула Зусаи.  Талисман  обратил  свой
темный взор на Зибена:
   - Прибавь мне сил.
   - Не могу. Ты потерял много крови, вот и ослаб.
   - У тебя есть Глаза Алькаээрра.
   - Хотел бы я их иметь, старый конь, - тогда я всех бы здесь вылечил. Даже
мертвых оживил бы, клянусь небом.
   Талисман впился в него пристальным взглядом,  но  Зибен  даже  глазом  не
моргнул. Талисман обнял Зусаи за плечи и поцеловал ее в щеку.
   - Помоги мне взойти на стену, жена. Мы станем там вместе.
   Они ушли, и чей-то голос шепнул Зибену на  ухо:  ?Ступай  с  ними?.  Поэт
обернулся,  но  рядом  никого  не  было.  Он  вздрогнул,  а  голос   Шаошада
добавил: ?Доверься мне, мой мальчик?.
   Зибен побежал за Талисманом и женщиной, подхватил воина под другую руку и
поднялся с ними на западную стену.
   - Они опять собираются, - проворчал Друсс. Готиры на равнине строились  в
ряды, ожидая, когда ударит барабан. Усталые надиры на стенах  тоже  ждали  с
мечами наголо.
   - Их там больше тысячи,  -  ужаснулся  Зибен.  Забил  барабан,  и  готиры
двинулись вперед.
   Зусаи оцепенела, затаив дыхание. ?Положи  руку  ей  на  плечо?,  -  велел
Шаошад. Зибен повиновался, и сила камней хлынула из него,  как  вода  сквозь
прорванную плотину. Зусаи отпустила Талисмана и подошла к краю стены.
   - Что ты делаешь? -  ахнул  Талисман.  Зусаи  одарила  его  ослепительной
улыбкой.
   "Она вернется?, - сказал голос Шуль-сен.
   Зусаи вскинула руки. Солнце с  синего  неба  светило  в  полную  мощь  на
женщину в окровавленной одежде. Подул ветер, взвеяв ее иссиня-черные волосы,
и в небе с изумительной быстротой стали собираться облака  -  белые  барашки
стремительно росли и темнели, закрывая солнце. Ветер  с  воем  обрушился  на
защитников. Все чернее и чернее  становилось  небо,  и  вот  над  святилищем
прокатился гром. Молния ударила  в  середину  готирского  войска.  Несколько
человек упали. Копья небесного огня опять и опять били во вражеское  войско,
и гром грохотал в небесах.
   Готиры повернулись и побежали, но молнии продолжали бить  в  них,  швыряя
людей в воздух. Ветер принес на стены запах горелого  мяса.  Готирские  кони
вырвались из загона и помчались  прочь.  Люди  на  равнине  срывали  с  себя
доспехи и бросали оружие, но все было  напрасно.  Зибен  видел,  как  молния
ударила в панцирь солдата. И он, и те, что  были  рядом,  в  корчах  рухнули
наземь.
   Солнце вышло из-за туч, и женщина в белых одеждах вернулась назад.
   - Мой господин в раю, - сказала она Талисману. - Я уплатила долг.  -  Она
бессильно приникла к Талисману, и он прижал ее к себе.
   Больше половины готиров на равнине  лежали  мертвые,  остальные  получили
страшные ожоги. Тучи рассеялись, и Горкай сказал:
   - Эти в бой уже не пойдут.
   - Зато вон те пойдут, - усмехнулся Друсс, указывая  вдаль.  Кавалерийская
колонна перевалила через холмы  и  спускалась  к  разгромленному  готирскому
лагерю.
   Сердце Зибена упало: больше тысячи человек ехали к святилищу  по  двое  в
ряд.
   - Ну, кто хочет поменяться со мной удачей? - горестно воскликнул Нуанг.

13

   Премиан перевернулся на живот, погрузив обожженные руки в холодную грязь.
Молния поразила трех человек около него - теперь они  были  неузнаваемы.  Он
встал - ноги подгибались, дурнота одолевала его. Повсюду  лежали  мертвые  и
умирающие, а живые брели, пошатываясь, как пьяные.
   Слева от себя Премиан увидел Гаргана - тот сидел рядом  с  убитым  конем,
охватив руками голову, и казался совсем старым. На Премиане не было доспехов
- Гарган разжаловал его и приговорил к  тридцати  плетям  за  неповиновение.
Только отсутствие лат и спасло его во время грозы.
   Он медленно подошел к генералу.  Половина  лица  у  Гаргана  обгорела  до
черноты. Он поднял на Премиана взгляд, и молодой человек с трудом скрыл свой
ужас: левого глаза у Гаргана не было, кровь струилась из пустой глазницы.
   - Все кончено, - пробормотал генерал. - Дикари победили. -  Премиан  стал
на колени рядом с ним и взял его за руку, не зная, что сказать. - Они  убили
мою мать, - сказал Гарган. - Пять лет мне тогда было. Меня она спрятала  под
мешками. Я видел, как они насиловали ее и убивали. Я рвался помочь ей  и  не
мог. Обмочился  со  страха.  Потом  мой  сын...  -  Гарган  испустил  долгий
прерывистый вздох. - Дай мне меч.
   - Меч вам больше не нужен, мой генерал. Все кончено.
   - Кончено? Ты так думаешь? Это никогда не  кончится.  Либо  мы,  Премиан,
либо они - так было и так будет. - Гарган накренился на правый бок.  Премиан
подхватил его и уложил на землю. - Я слышу лошадей, -  прошептал  генерал  и
умер.
   Премиан увидел едущих к нему кавалеристов и встал. Их командир  посмотрел
сверху на мертвого Гаргана.
   - У меня имеется приказ о его аресте и немедленной казни. Хорошо, что  он
скончался сам. Я глубоко его уважал.
   - Арест? Но в чем его обвиняли? - спросил Премиан.
   - Ты кто?
   - Мое имя Премиан, генерал.
   - Это хорошо. Относительно вас тоже  есть  указания.  Вы  должны  принять
командование над уланами и вернуться в Гульготир. - Генерал оглядел с  седла
картину хаоса. - Боюсь, у вас немного осталось людей. Что здесь произошло?
   Премиан вкратце рассказал ему и спросил:
   - Должны ли мы продолжать штурм, генерал?
   - Штурм святилища?  О  небо,  разумеется,  нет!  Сколько  храбрых  солдат
погибло напрасно. Не знаю, что за блажь толкнула Гаргана на  столь  безумное
предприятие.
   - Я полагаю, он действовал по приказу.
   - Все прежние приказы отменяются, Премиан. У нас новый император. Безумец
мертв - убит собственной гвардией. В Гульготире вновь воцарился разум.
   - Слава Истоку, - с чувством сказал Премиан.

***

   Друсс, Талисман и прочие защитники увидели  со  стен  святилища,  как  из
разоренного вражеского лагеря медленно выехал  всадник  -  без  доспехов,  с
серебристыми, сверкающими на солнце волосами.
   - Ядра Шемака, да это же Майон! - воскликнул Зибен. -  Как  грациозно  он
держится в седле - ни дать ни взять мешок с морковкой.
   - Кто такой Майон? - спросил серый от боли Талисман.
   - Дренайский посол. Вели своим людям не стрелять в него.
   Талисман отдал приказ. Майон подъехал ближе с явным испугом и окликнул:
   - Хо, Друсс! Я безоружен и послан к вам как герольд.
   - Никто не тронет вас, посол. Сейчас мы спустим веревку.
   - Мне и здесь хорошо, благодарю, - дрожащим голосом заверил Майон.
   - Вздор, - ответил Друсс. - Наше гостеприимство широко  известно,  и  мои
друзья почтут себя оскорбленными, если вы не подниметесь к нам.
   Веревку спустили. Посол спешился, скинул на  седло  свой  небесно-голубой
плащ, и его втащили на стену. Друсс представил его Талисману:
   - Это один из надирских царей - очень важная персона.
   - Счастлив познакомиться с вами, - сказал Майон.
   - Какие слова враг поручил передать нам? - спросил Талисман.
   - Здесь нет  ваших  врагов,  мой  господин.  Битва  окончена.  Кавалерия,
которую  вы  видите  перед  собой,  послана  арестовать  изменника  Гаргана.
Командующий  ею  генерал  Каскар  просил  меня  заверить  вас,  что  никаких
враждебных действий больше не последует и ни один готирский солдат не войдет
в святилище. Вы и ваши люди вольны остаться или уйти, как  пожелаете.  Новый
император не считает ваши действия против изменника Гаргана преступными.
   - Новый император? - перебил Друсс.
   - Да. Безумец убит двумя своими же гвардейцами. В  Гульготире  установлен
новый порядок. Сердце радуется при  виде  того,  что  происходит  в  городе,
Друсс. На улицах поют и танцуют. Правительство нового  императора  возглавил
благороднейший и образованнейший человек. Его  имя  Гарен-Цзен,  и  он,  как
говорят,  давно  уже  готовил  свержение  Бога-Короля.   Он   очаровательный
собеседник  и  тонкий  дипломат.  Мы  с  ним  уже  подписали  три   торговых
соглашения.
   - Стало быть, мы победили? - сказал Зибен. - И будем жить?
   - Я полагаю, это исчерпывающе объясняет положение дел. Еще  одно,  Друсс,
мой друг.  -  Посол  отвел  Друсса  в  сторону.  -  Гарен-Цзен  просил  меня
поговорить с вами о неких камнях, которые здесь будто бы спрятаны.
   - Нет тут никаких камней. Только старые кости да свежие мертвецы.
   - Но ведь вы... обыскали гроб, не так ли?
   - Да. И ничего. Сказки все это.
   - Ну что ж... Думаю, это не столь уж важно. - Посол поклонился Талисману.
- Генерал Каскар привез с собой трех лекарей и предлагает предоставить ваших
раненых их заботам.
   - У нас есть свой хороший лекарь, однако поблагодарите  генерала  за  его
доброту. Мы не останемся в долгу: пусть он подгонит сюда свои повозки,  и  я
велю наполнить бочки водой.
   Друсс и Горкай спустили Майона  обратно.  Посол  помахал  им  с  седла  и
потрусил назад к лагерю. Талисман без сил опустился на стену.
   - Мы победили, - сказал он.
   - Да, парень, - но дорогой ценой, - ответил Друсс.
   - Ты человек, каких мало, Друсс. Благодарю тебя от имени всех моих людей.
   - Вернись-ка ты лучше в лазарет, и пусть наш выдающийся  лекарь  займется
тобой.
   Талисман улыбнулся и, опираясь на Зусаи и  Горкая,  сошел  со  стены.  Во
дворе кучками стояли надиры, толкуя оживленно о недавних  событиях.  Лин-цзе
смотрел на них с бесстрастным лицом, но глаза его были печальны.
   - Что-то не так? - спросил его Зибен.
   - Гайину этого не понять, - проговорил Лин-цзе и отошел прочь.
   - О чем это он, Друсс?
   - Они снова разбились по своим племенам. Единству пришел конец. В бою они
держались вместе, а теперь снова разбрелись, как водится  у  надиров.  Ох  и
устал же я, поэт. Увидеть бы снова Ровену, дохнуть  горным  воздухом.  Небо,
сладок горный ветер, летящий над зелеными лугами и соснами.
   - Ты прав, старый конь.
   - Но сначала в Гульготир. Я должен повидать Клаю. Отдохнем пару часов - и
в дорогу.
   - Ниоба поедет с нами. Я хочу жениться на ней, Друсс, - дать ей  детей  и
железное ведерко для угля.
   - Именно в таком порядке? - хмыкнул Друсс.
   Зибен вернулся в лазарет. Талисман крепко спал. В  боковой  каморке  поэт
нашел клочок пергамента, перо, подлил воды в высохшую чернильницу и  написал
краткое послание. Просушив чернила, он сложил пергамент вчетверо, вернулся к
Талисману и вложил свое послание в бинты у него на груди, а после с  помощью
Глаз Альказарра исцелил раненого окончательно.
   Зибен обошел всех раненых одного за другим, исцеляя их раны и погружая  в
сон.
   С порога  он  оглянулся  назад,  удовлетворенный.  Много  людей  погибло,
защищая это святилище, - но есть много  других,  в  том  числе  и  Талисман,
которые погибли бы, если бы не он. Эта мысль радовала поэта.
   Он посмотрел на стену, где, растянувшись, спал  Друсс,  поднялся  туда  и
вылечил его тоже.
   Лин-цзе и его Небесные Всадники разбирали стену за воротами.  Зибен  сел,
наблюдая за ними. Небо сияло синевой, и даже горячий ветер был приятен.
   "Я жив, - думал Зибен. - Жив и влюблен. Если  и  есть  на  свете  чувство
лучше этого, мне оно не известно?.

14

   Окар, толстый больничный  привратник,  выругался:  в  дверь  колотили  не
переставая. Он сполз с койки, натянул штаны, вышел  в  коридор  и  отодвинул
засовы.
   - Тихо! - рявкнул он, отворяя тяжелую дверь.  -  Тут  больные,  им  спать
надо.
   Чернобородый верзила сгреб его под мышки и приподнял в воздух.
   - Ничего, им недолго осталось хворать, - с ухмылкой сказал он.
   Окар тоже был не из хилых, но этот силач поднял его, как ребенка.
   - Простите моего друга, - оказал другой, красивый и стройный, - он  очень
взволнован.
   Вслед за мужчинами в дверь вошла женщина - очень соблазнительная надирка.
   - Вы куда это? - спросил Окар, когда они направились к лестнице.  Они  не
ответили, и он побежал за ними. Отец настоятель в ночной сорочке, со  свечой
в руке, стоял наверху, загораживая дорогу.
   - Что это за вторжение? - спросил он сурово.
   - Мы пришли, чтобы вылечить нашего друга,  отец,  -  сказал  силач.  -  Я
сдержал свое слово.
   Окар ждал строгой отповеди, но настоятель помолчал немного и сказал:
   - Следуйте за мной - только тихо.
   Он провел их через палату западного крыла в  маленькую  боковую  комнату,
зажег две лампы и сел за стол, заваленный бумагами.
   - Теперь объясните, зачем пришли.
   - Мы нашли целебные камни, отец, - и они лечат! Клянусь всем святым,  они
лечат! Отведите нас к Клаю.
   - Это невозможно. - Настоятель вздохнул. - Клай скончался через  три  дня
после вашего отъезда и похоронен в скромной могиле позади больничного  сада.
Уже и камень готов. Я очень сожалею.
   - Он обещал мне, - сказал Друсс. - Обещал дожить до моего возвращения.
   - Он не смог сдержать своего обещания. Стрела, ранившая его, была  чем-то
отравлена, и гангрена началась почти сразу же. А с ней ни один человек не  в
силах бороться.
   - Не могу поверить, - прошептал Друсс. - Ведь я привез камни!
   - Отчего вам, воинам, так трудно  поверить  в  неизбежное?  Вам  кажется,
будто весь мир живет по вашему велению. Неужто ты правда думаешь, что можешь
менять законы природы по своему  произволу?  Я  слышал  о  тебе,  Друсс.  Ты
проехал весь свет, чтобы найти свою милую. Ты сражался во многих битвах и не
знал поражений. Но ты человек из плоти и крови и  когда-нибудь  умрешь,  как
всякий другой. Клай был великий человек, добрый и понимающий. Его смерть для
меня - невыразимое горе. Но он завершил свой путь, и я  не  сомневаюсь,  что
Исток принял его с радостью. Я был с  ним  в  его  смертный  час.  Он  хотел
оставить тебе письмо - мы послали за пером  и  чернилами,  но  он  умер,  не
дождавшись. Мне кажется, я знаю, о чем он хотел тебя попросить.
   - О чем же? - глухо спросил Друсс.
   - Он говорил мне об одном мальчике, Келлсе, - тот  верил,  будто  Клай  -
бог, которому достаточно возложить руки на его мать,  чтобы  та  исцелилась.
Этот мальчик все еще здесь. Он сидел рядом с Клаем, держал  его  за  руку  и
плакал горькими слезами, когда атлет умер. Мать Келлса еще жива.  Если  твои
камни в самом деле имеют такую силу, Клай, думаю, попросил  бы  тебя  помочь
ей.
   Друсс молча сгорбился на стуле, опустив голову, но Зибен сказал:
   - Думаю, мы сделаем даже лучше, отец. Проводите меня к этому мальчику.
   Оставив Друсса одного, настоятель провел Зибена и Ниобу в  длинную  узкую
комнату, где стояли вдоль стен двадцать коек, по десять  с  каждой  стороны.
Келлс спал, свернувшись, на полу у первой  кровати;  высокая  тощая  женщина
дремала на стуле рядом с ним. На кровати, мертвенно-бледная в лунном  свете,
льющемся в высокое окно, лежала умирающая - лицо ее  страшно  исхудало,  под
глазами чернели круги.
   Зибен, опустившись на колени рядом с мальчиком, потрогал  его  за  плечо.
Келлс сразу проснулся и широко раскрыл глаза от страха.
   - Все хорошо, мальчик. Я пришел к тебе от господина Клая.
   - Он умер.
   - Но я принес тебе подарок от него. Встань. - Келлс  повиновался,  и  это
разбудило женщину на стуле.
   - Что такое? - спросила она. - Отошла уже?
   - Нет, - сказал Зибен. - Она вернулась домой.  Возьми  мать  за  руку,  -
велел он мальчику. Келлс так и сделал, а Зибен положил свою руку на горячий,
сухой лоб умирающей, закрыл глаза, и сила камней начала струиться через  его
тело. Женщина слабо застонала,  и  настоятель,  подойдя  поближе,  увидел  с
изумлением, как на ее лице  появились  краски  и  круги  под  глазами  стали
медленно  таять.  Лицо,  похожее  на  череп  мертвеца,  округлилось,   сухие
безжизненные волосы приобрели  блеск.  Зибен  глубоко  вздохнул  и  отступил
назад.
   - Ты ангел Истока? - спросила женщина на стуле.
   - Нет, я человек. - Увидев слезы