ров.
Нездешний  отчаянно  оборонялся.  Сабля  Морака  дважды  задела  грудь,   но
наткнулась на кольчугу. Однако Нездешний начинал уставать, и Морак это знал.
   - Хочешь передохнуть  немного?  -  отступив  чуть  назад,  с  насмешливой
улыбкой спросил убийца.
   - Как ты меня нашел? - задал ответный вопрос  Нездешний,  благодарный  за
передышку.
   - У меня есть друзья среди сатулов. После нашей  несчастливой  встречи  в
горах я пришел сюда, чтобы набрать новых воинов. Я  гостил  у  князя,  когда
услышал об охоте на  тебя.  Князь  жаждет  твоей  смерти.  Он  считает  твое
путешествие через его земли оскорблением ему и его народу. Он послал бы  еще
больше воинов, не будь они ему нужны для другого. Вместо этого  он  заплатил
мне. Не хочешь ли, кстати, узнать, кто натравил па тебя Гильдию?
   - Я уже знаю.
   - Экая досада. Но я человек добрый  -  так  и  быть,  сообщу  тебе  перед
смертью и  хорошую  новость.  В  это  самое  время  правитель  Дреная  лежит
скованный в сатулийской темнице, ожидая отправки к готирскому императору.
   - Быть того не может!
   - Очень даже может. Его уговорили встретиться  с  князем  сатулов,  чтобы
воспрепятствовать переходу готиров  через  горы.  Он  отправился  в  путь  с
горсткой преданных солдат и одним  не  слишком  преданным  офицером.  Солдат
перебили, а Карнака взяли живым. Я сам его  видел  и  повеселился  от  души.
Чудак человек - предложил мне целое состояние  за  то,  чтобы  я  помог  ему
бежать.
   - Как видно, он недостаточно хорошо тебя знает.
   - Совсем напротив. Я уже работал на него - и не раз. Он заплатил  мне  за
убийство Эгеля.
   - Я тебе не верю!
   - Веришь, веришь - по глазам вижу. Ну что, отдышался? Вот и  ладно.  Пора
пускать кровь. - Морак приблизился. Нездешний парировал его удар, но тут  же
был отброшен к валуну. - Урок окончен, - засмеялся Морак.  -  Настало  время
поразвлечься.
   Темная тень мелькнула позади, и Нездешний увидел Рваного - тот тащился на
передних лапах, волоча за собой задние. Стрела вонзилась ему между ребер,  и
из пасти сочилась кровь. Нездешний отклонился влево, Морак вправо  -  он  не
видел умирающего пса. Нездешний нанес резкий рубящий удар в лицо врагу - тот
отступил на шаг, и Рваный  вцепился  зубами  в  его  правую  икру,  прокусив
мускулы и сухожилия. Морак взвыл от боли, и Нездешний  вогнал  ему  саблю  в
живот снизу вверх, поразив легкие.
   - Это тебе за старика, которого ты пытал! - прошипел Нездешний  и  вырвал
саблю, выпустив Мораку внутренности. - А это за мою собаку!
   Морак рухнул на колени.
   - Нет! - простонал он и  повалился  на  бок.  Отбросив  саблю,  Нездешний
опустился на колени рядом с собакой, гладя ее по голове.  Он  ничем  не  мог
помочь Рваному - стрела перебила псу  хребет.  Он  только  сидел,  держа  на
коленях огромную голову, и  шептал  ласковые  слова,  пока  хриплое  дыхание
Рваного не затихло совсем.
   Тогда он встал, подобрал арбалет и пошел  к  рощице,  где  Морак  спрятал
своего коня.

Глава 14

   Наспех сложенную стену скрепили раствором из черной  вулканической  пыли.
Застыв, он сделался твердым, как гранит. Враг  видел  перед  собой  преграду
десятифутовой вышины, защитники  же  стояли  на  подмостях,  что  давало  им
возможность поливать стрелами неприятеля и прятаться за стеной от  вражеских
стрел.
   Стена держалась стойко. Готиры кое-где подкатили к ней валуны, чтобы было
легче взобраться, а после у них появились грубо сколоченные лестницы.  Пошли
в ход и веревки с железными крючьями на  конце,  но  защитники  с  дикарской
свирепостью рубили всякого, кому удавалось влезть наверх.
   Однажды готирам почти уже было удалось вбить клин в  оборону,  но  Ангел,
Сента и Белаш накинулись на шестерых прорвавшихся смельчаков, и те полегли в
считанные мгновения. Готиры накатывались волна за волной,  пытаясь  подавить
надиров численным превосходством, но это им не удавалось. Пока не удавалось.
   Но  внезапно  произошла  какая-то  перемена,  и  каждый  защитник   начал
испытывать неодолимый страх. Ангел первым  почувствовал  холод  в  животе  и
дрожь в руках. Надир рядом с  ним  бросил  меч  и  жалобно  застонал.  Ангел
взглянул на Сенту. Тот, облокотясь  о  стену,  смотрел  на  перевал.  Готиры
отошли, но не затем, чтобы перестроиться, -  они  совсем  пропали  из  виду.
Поначалу пятьдесят надирских воинов, оборонявших стену, разразились смехом и
радостными воплями, но вскоре над перевалом повисла тревожная тишина.
   Ангел содрогнулся. Черные горы по сторонам стали казаться  ему  челюстями
исполинского чудища. Дрожь в руках усилилась. Он попытался  спрятать  меч  в
ножны, но никак не мог попасть. Он выругался и положил клинок на стену.
   Трое надиров повернулись  и  бросились  бежать,  побросав  оружие.  Белаш
заорал на них, и они покорно вернулись, но страх возрастал.
   Ангел подошел к Сенте. Ноги у него подкашивались, и он держался за стену.
   - Что за дьявольщина тут творится? Сента, бледный,  с  широко  раскрытыми
глазами, не ответил ему. В  устье  перевала  что-то  зашевелилось,  и  Ангел
увидел шеренгу людей в черных плащах и доспехах, идущих к стене.
   - Кровавые Рыцари! - дрожащим голосом прошептал Сента.
   Надир рядом с ним завопил и шарахнулся прочь, намочив штаны. Белаш  убрал
меч в ножны и выхватил у  соседа  лук.  Взобравшись  на  стену,  он  натянул
тетиву, потом застонал, крикнул что-то и начал медленно оборачиваться назад.
   Ангел едва успел пригнуть голову Сенты, когда Белаш  пустил  стрелу.  Она
пролетела мимо, ударилась о камень, отскочила и ранила  в  плечо  одного  из
воинов. Кровавые Рыцари молча приближались. Ясно  было,  что  надиры  их  не
остановят. Ангел взгромоздился на ноги и поднял меч.  Руки  теперь  тряслись
так, что он совершенно перестал владеть ими. Защитники - даже Белаш! - стали
отступать от стены.
   Откуда  ни  возьмись  появился  одетый   в   лохмотья   карлик.   Мириэль
сопровождала его. Карлик был дряхлым старцем, но от  него  внезапно  хлынула
волна  отваги,  разгоняя  страх  и   воспламеняя   кровь.   Бегущие   надиры
остановились. Маленький шаман взбежал наверх и ловко вскарабкался на  стену.
Кровавые Рыцари были меньше чем в двадцати шагах от нее.
   Кеса-хан поднял руки, и  голубое  пламя  вспыхнуло  между  его  ладонями.
Страх, одолевавший Ангела,  сменился  гневом.  Шаман  простер  руки  вперед,
нацелив костлявые пальцы на черных  воинов.  Голубой  огонь  преобразился  в
длинное копье, пронзающее  панцири  и  шлемы.  Рыцарь,  идущий  в  середине,
пошатнулся, и голубой огонь, сделавшись  красным,  охватил  его  волосы.  На
рыцарях загорались плащи и штаны. Они остановились, пытаясь сбить охватившее
их пламя.
   Надиры, вернувшись к стене, принялись поливать врага стрелами и копьями.
   Кровавые Рыцари обратились в бегство. Маленький надир соскочил со стены и
без единого слова пошел прочь.
   - Ты бы сел, - сказала Мириэль, подойдя к Ангелу. - Лицо у тебя белое как
снег. - В жизни еще не испытывал такого страха, - признался он.
   - И все-таки не побежал, - заметила она. Пропустив похвалу мимо ушей,  он
посмотрел вслед маленькому шаману.
   - Насколько я понимаю, это Кеса-хан. Он не охотник до разговоров, верно?
   - Он крепкий старик, - улыбнулась Мириэль, - но силы его  на  исходе.  Ты
даже представить себе не можешь, как изнурила его эта ворожба.
   - Все равно мы здесь не удержимся, - сказал Сента, подойдя к ним. - Утром
они дважды чуть было не  прорвались.  Один  Исток  знает,  как  нам  удалось
отбиться.
   Кто-то крикнул, и Сента, обернувшись, увидел сотни  готиров,  запрудивших
перевал. Выхватив оба меча, он бросился обратно к стене.
   - Он прав, - сказал Ангел. - Поговори  со  стариком!  Надо  найти  другое
место, - И гладиатор поспешил к остальным защитникам.

***

   Бодален следовал за Гракусом, несущим факел. По бесконечным  коридорам  и
железным лестницам они спускались в недра замка. Все здесь было  искривлено,
искорежено, и в воздухе стоял тихий гул, от которого у  Бодалена  стучало  в
висках.
   Следом за ним шли остальные восемь воинов Братства, мрачные и молчаливые.
Девятый увел лошадей в горы, и Бодален потерял всякую надежду  выбраться  из
этого колдовского места.
   Они спускались все ниже и ниже, миновав уже пять этажей, и гул становился
громче. Стены здесь были уже не из камня, а из гладкого блестящего  металла,
вздутого  и  покоробившегося.  В  трещинах  виднелись  переплетения  медных,
железных, золотых и серебряных нитей.
   Бодален испытывал ненависть к этому замку  и  боялся  заключенных  в  нем
тайн, но все же, как зачарованный, смотрел по сторонам. Перед ними  возникли
стальные двери. Гракус и еще двое воинов  открыли  их.  В  маленьком  пустом
помещении на одной из стен виднелся орнамент -  двенадцать  круглых  камней,
оправленных в медь, и на каждом - непонятный Бодалену символ.
   Никто не знал, что это за орнамент, и отряд  двинулся  дальше,  отыскивая
лестницу вниз.
   Наконец они пришли в большую палату, как бы освещенную солнцем, веселую и
яркую. Между тем окон здесь не было, и  Бодален  знал,  что  от  поверхности
земли их отделяют сотни футов. Гракус бросил чадящий факел на  металлический
пол и огляделся. Здесь стояли столы  и  стулья,  все  железные,  и  огромные
железные  шкафы,  украшенные  блестящими,  отражающими   свет   драгоценными
камнями.
   Комнату ограждали панели из матового стекла, сияющие белым светом. Гракус
ударил по одной из них мечом, и  она  разбилась.  За  ней  открылся  длинный
блестящий цилиндр. Один из воинов ткнул в  него  мечом.  Сверкнула  вспышка,
воина подняло на воздух и отшвырнуло на двадцать  футов,  а  половина  огней
померкла.
   Гракус подбежал к упавшему и опустился на колени.
   - Мертв, - поднявшись, сказал он. - Ничего здесь  не  трогайте.  Подождем
хозяина - здешние чары недоступны нашему разуму.
   Гул сделался таким громким, что Бодалена мутило. Молодой  дренай  перешел
через зал к открытой двери. За ней находился огромный, фута три окружностью,
кристалл, парящий в  воздухе  между  двумя  золотыми  чашами.  Он  вращался,
разбрасывая вокруг крошечные молнии. Бодален пошел в комнату, где  помещался
кристалл. Стены в ней были обшиты золотом,  на  дальней  частично  сорванная
обшивка обнажала искрившуюся гранитную кладку.
   Но не кристалл и не золотые стены заставили Бодалена затаить дыхание.
   - Гракус! - позвал он. Гракус вошел и тоже воззрился на громадный  скелет
у задней стены. - Что это еще за дьявольщина? - прошептал Бодален.
   - Да уж, без дьявола тут не обошлось. - Гракус, став на колени,  потрогал
оба черепа и провел пальцами по шеям, ведущим к могучим плечам.
   У этого зверя, как бы он ни назывался, было три руки, и одна росла  прямо
из гигантских ребер. Один из рыцарей попытался приподнять берцовую кость, но
полусгнившее сухожилие удерживало ее на месте.
   - Я ее даже обхватить не могу, - сказал  он.  -  В  этом  существе  футов
двенадцать росту, если не больше.
   Бодален оглянулся на дверь, не более  трех  футов  в  ширину  и  шести  в
высоту.
   - Как же оно прошло здесь? - Гракус подошел  и  увидел  на  металлических
косяках глубокие царапины, обнажающие камень.
   - Как оно вошло, не знаю, - тихо сказал он, - но оно содрало себе  пальцы
до кости, пытаясь отсюда выбраться. Тут должна быть другая дверь - потайная.
   Некоторое время они обшаривали стены, ища эту дверь, но так и  не  нашли.
Бодален устал до предела, и голова разболелась еще пуще. Он пошел к  выходу.
Ноги под ним подкосились, и он свалился на пол.
   Не в силах пошевельнуться, он увидел, как  Гракус  тоже  упал  на  колени
перед вертящимся кристаллом.
   - Надо уходить, - пробормотал Бодален, пытаясь уползти прочь по  золотому
полу. Но глаза его закрылись, и он погрузился в глубокий сон.
   Пробудившись, как ему показалось,  он  увидел  хижину  на  берегу  ручья,
пшеничное поле, далекие, в синей дымке, горы. За плугом, запряженным волами,
шел человек.
   Его отец.
   Да нет же. Его отец - Карнак, а тот никогда в жизни не ходил за плугом.
   Отец.
   Смятение окутало Бодалена, как туман. Он взглянул на солнце, но солнца не
было, лишь кристалл вращался высоко в небе, жужжа, как тысяча пчел.
   - Хватит бездельничать, Гракус! - сказал пахарь.
   "Гракус? Я не Гракус. Я сплю и вижу сон. Вот  оно!  Надо  проснуться".  И
Бодален на самом деле почувствовал, что просыпается. Он шевельнул рукой,  но
она точно застряла где-то. Он открыл глаза.  Гракус  лежал  рядом  с  ним  -
совсем рядом. "Наверное, это он навалился мне на руку", - подумал Бодален  и
попытался отползти, но Гракус двинулся вслед за ним, мотая головой и разинув
рот. Бодален попробовал встать - и почувствовал непривычную тяжесть  справа.
Там лежал еще кто-то - и у него не было головы.
   "Я лежу на его голове!" - в панике подумал Бодален и оторвался  от  пола.
Безголовое тело поднялось вместе с ним. Бодалеп завопил. Оно было частью его
самого - его плечи вросли в плоть Бодалена.
   "Святые небеса! Успокойся, - сказал он себе. - Это всего лишь продолжение
сна".
   Его левая рука исчезла в плече Гракуса. Бодален попытался вытащить ее, но
обмякшее тело черного рыцаря только  ближе  придвинулось  к  нему.  Их  ноги
соприкоснулись - и срослись.
   Кристалл продолжал вращаться.
   Бодален видел, как сливаются вместе  тела  остальных  рыцарей,  словно  в
какой-то безмолвной, противоестественной оргии. А между ними на золотом полу
лежал громадный скелет.
   Бодален закричал снова и лишился чувств.

***

   Он очнулся, не помня ничего, напряг свои мощные мускулы, перевернулся  на
живот, уперся в пол  тремя  ногами  и  ударился  двумя  головами  о  золотой
потолок. Это разъярило зверя, и одна из голов бешено взревела. Другая  молча
мигала серыми глазами на кристалл.
   Двое других зверей еще спали.
   Кристалл вращался, мерцая синим огнем между золотыми чашами.
   Зверь приковылял к нему, вытянул свои три руки и тронул  толстым  пальцем
синий огонек. Боль тут же прошила  насквозь  его  исполинское  тело,  и  обе
головы взвыли разом. Одна из рук  смазала  по  кристаллу,  отшвырнув  его  к
дальней стене. Синий свет угас, и все огни в комнате сразу померкли.
   Почти полная темнота успокаивала. Зверь присел на  задние  ноги.  Он  был
голоден. Из большого зала шел  запах  поджаренного  мяса.  Зверь  подошел  к
порогу и увидел на полу за дверью маленькое дохлое существо, одетое в металл
и кожу. Мясо было еще свежее, и голод зверя усилился. Он попытался выйти, но
его туша не проходила в дверь. Он взревел и начал ломать каменную кладку над
притолокой. Другие звери пришли ему на подмогу, и огромные камни  постепенно
начали поддаваться.

***

   Кеса-хан открыл глаза и улыбнулся. Наблюдавшая за  ним  Мириэль  заметила
торжествующий огонек в его взоре.
   - Теперь можно двигаться, - с сухим смешком сказал он. - Путь свободен.
   - Но ты говорил, что идти больше некуда!
   - Было некуда, а теперь есть куда. Это крепость - очень старая  крепость,
которая зовется Кар-Барзак. Завтра отправимся в путь.
   - Ты многое от меня скрываешь, - упрекнула Мириэль.
   - Я скрываю то, чего тебе не нужно знать. Отдохни,  Мириэль,  скоро  тебе
понадобятся силы. Ступай посиди со своими друзьями, а я позову  тебя,  когда
время придет.
   Мириэль хотелось еще о многом спросить его, но шаман снова закрыл глаза и
сел, сложив руки, у огня.
   Она встала и вышла в ночь. Сента спал, но Ангел сидел под звездами  около
маленькой пещеры, прислушиваясь  к  отдаленным  звукам  битвы  на  перевале.
Неподалеку пристроился маленький  мальчик.  Мириэль  улыбнулась.  Эти  двое,
разделенные двадцатью футами пространства, сидели в одинаковых позах, поджав
под себя ноги. Ангел точил меч о брусок, а мальчик в  подражание  ему  водил
палочкой по камню.
   - Ты, я вижу, завел себе друга, -  сказала  Мириэль.  Ангел  пробурчал  в
ответ что-то неразборчивое. Она села рядом с ним. - Кто это?
   - Откуда мне знать? Он не разговаривает, только знаками изъясняется.
   Мириэль прибегла к своему Дару.
   - Он совершенно глухой. Сирота.
   - Мне это не к чему знать. - Ангел убрал меч в  ножны,  а  оборвыш  сунул
палочку за пояс. Мириэль погладила гладиатора по щеке.
   - Ты добрый человек, Ангел. И не способен  ненавидеть  по-настоящему.  Он
удержал ее руку.
   - Не трогала бы ты  меня.  Твой  мужчина  вон  там,  в  пещере.  Молодой,
красивый, без единого шрамика - аж смотреть противно.
   - Я сама выберу себе мужчину, когда настанет время.  Я  ведь  не  знатная
дворянка - мой брак не должен мирить два враждующих рода, и приданого у меня
нет. Я выйду за того, кто мне по сердцу, кого я буду уважать.
   - Ты ничего не сказала о любви.
   - О ней много разного говорят, Ангел, но я не  знаю,  что  это  такое.  Я
люблю отца, люблю тебя, люблю сестру и мать. Слово одно, а  чувства  разные.
Быть может, ты имеешь в виду похоть?
   - Отчасти. И ничего плохого в этом нет, хотя многие думают по-другому. Но
любовь - это нечто большее. Была у меня одна  черненькая  -  в  постели  она
пробуждала во мне такую страсть, как ни одна из моих жен. И все-таки я с ней
не остался. Я не любил ее, вот в чем дело. Обожал, но не любил.
   - Ну вот, опять это слово!
   - Да - а как же быть? Как иначе описать ту, кто нам и друг, и  любовница,
и сестра, а порой даже и мать? Ту, кто вызывает в нас страсть, восхищение  и
уважение? Человека, который останется рядом, даже если  весь  мир  ополчится
против тебя? Вот кого ты ищешь, Мириэль. -  Он  отпустил  ее  руку  и  отвел
глаза. Она придвинулась поближе.
   - А ты, Ангел? Мог бы ты стать мне другом, любовником, братом и отцом?
   Он обратил к ней свое обезображенное лицо.
   - Мог бы. - Она почувствовала, что он колеблется, потом он взял ее руку и
с улыбкой поцеловал. - Ты моложе,  чем  мои  сапоги,  Мириэль.  Сейчас  тебе
кажется, что это не имеет значения, но ты заблуждаешься. Тебе нужен мужчина,
который будет расти рядом с тобой, а не дряхлеть. - Он перевел дух.  -  Хотя
мне очень нелегко сознаться в этом.
   - Ты совсем не так уж стар, - укоризненно сказала она.
   - А разве Сента тебе не нравится? Она отвела взгляд.
   - Он волнует меня... и в то же время пугает.
   - Это хорошо. Так и должно быть. Я, как старое кресло, - удобен, но такой
девушке, как ты, нужно нечто большее. Дай ему шанс. В нем много хорошего.
   - Почему ты так к нему привязан?
   - Когда-то я знавал его мать, - усмехнулся Ангел. -  Давно,  еще  до  его
рождения.
   - Ты думаешь, что он?..
   - Не знаю, но это возможно. На ее мужа он  уж  точно  не  похож.  Но  это
должно остаться между нами, понимаешь?
   - И все-таки ты сразился бы с ним там, у хижины?
   Он кивнул с серьезным лицом.
   - Он все равно одержал бы верх. Он превосходный боец - лучше всех, кого я
знаю.
   Мириэль внезапно рассмеялась.
   - С чего это ты? - спросил он.
   - Он не собирался тебя убивать. Я прочла  это  в  его  мыслях.  Он  хотел
ранить тебя или обезоружить.
   - Это могло стать для пего роковой ошибкой.
   Она заглянула ему в глаза, и ее улыбка померкла.
   - Неужто ты убил бы собственного сына?
   - Что поделаешь? Я воин, Мириэль, и когда мечи сходятся,  для  чувств  не
остается места.  Жизнь  или  смерть  -  больше  ничего.  -  Он  взглянул  на
маленького надира, который уснул прямо на камне, положив  голову  на  тонкие
ручонки и подтянув колени к животу. Ангел молча встал, укрыл мальчика  своим
плащом и вернулся к Мириэль. - Что замышляет твой старик?
   - Этого я не знаю, но  завтра  мы  уходим  отсюда  -  к  какой-то  старой
крепости в горах.
   - Хорошая новость. Здесь мы долго не протянем. Ложилась бы ты спать.
   - Не могу. Он скоро потребует меня.
   - Для чего?
   - Для противоборства с ожившими мертвецами.

***

   Кеса-хан сидел у огня, и его  дряхлое  тело  дрожало  от  ночного  ветра,
колебавшего пламя. Сейчас он не думал об усталости - смертельной  усталости,
гнетущей его. Все так сложно, т