ъютант?
   Нет. Он не был способен на столь возвышенный жест. Декадо был злобным
убийцей, которого держали в рамках только железная дисциплина  "Дракона"
и его собственная неколебимая преданность полку.
   Кто же тогда?
   Вскоре Тенака бросил перебирать в памяти лица. Все равно  он  никогда
этого не узнает.
   За пятнадцать лет дерево, надо думать, высохло так, что будет  гореть
без дыма. Тенака добавил растопки, и огонь занялся быстро.
   Повинуясь внезапному порыву, он подошел к стенной панели, за  которой
был тайник. Дверца, когда-то тихо открывавшаяся при  нажатии  на  нужное
место, теперь заскрипела на ржавой пружине. За ней, на  месте  давным  -
Давно вынутого камня, имелась  ниша.  На  задней  стенке  было  написано
по-надирски:

   Мы надиры,
   Вечно юные,
   Кровью писаны,
   Сталью пытаны,
   Победители.

   Тенака улыбнулся - впервые за много месяцев, и бремя у него  на  душе
стало чуть полегче. Минувших лет как не бывало - он  снова  увидел  себя
молодым, прибывшим в "Дракон" прямо из  степей,  снова  почувствовал  на
себе взоры своих новых товарищей-офицеров и  ощутил  их  едва  прикрытую
враждебность.
   Надирский  княжич  в  "Драконе"?   Это   было   неслыханно   -   даже
кощунственно, по мнению многих. Но Тенака представлял  собой  совершенно
особый случай.
   "Дракон" был основан Магнусом Хитроплетом  век  назад,  после  Первой
Надирской войны.  Тогда  могущественный  надирский  военачальник  Ульрик
привел свое войско под стены Дрос-Дельноха, самой неприступной  крепости
мира, но Бронзовый Князь со своими воинами дал ему отпор.
   "Дракон" предназначался  для  защиты  дренаев  от  будущих  надирских
вторжений.
   И вот, когда сбылись худшие опасения и  свежа  еще  память  о  Второй
Надирской войне, в его ряды принимают кочевника.  Хуже  того  -  прямого
потомка самого Ульрика.  И  офицерам  ничего  не  остается,  как  только
вручить ему саблю.
   Ибо надир он только по материнской линии.
   По отцу он правнук Регнака Скитальца, Бронзового Князя.
   Вот и разберись тут, ненавидеть его следует или почитать.
   Как можно питать ненависть к потомку величайшего  дренайского  героя?
Да, молодым офицерам пришлось нелегко, но они старались.
   Тенаке мазали подушку козьей  кровью,  совали  скорпионов  в  сапоги,
резали подпруги, а под конец спрятали в его постели гадюку.
   Он лег в постель и чуть не  распростился  с  жизнью  -  змея  впилась
зубами ему в бедро. Схватив  со  стола  кинжал,  он  убил  ее  и  сделал
крестообразный надрез на месте укуса, надеясь, что яд вытечет  вместе  с
кровью. Тенака лежал очень тихо, зная, что иначе яд разойдется по  телу.
В коридоре послышались шаги - Тенака знал, что это идет к себе  Ананаис,
сменившийся с караула.
   Тенака не хотел окликать его, зная, что Ананаис его не любит, - но  и
умирать тоже  не  хотел.  Он  позвал  Ананаиса  -  дверь  отворилась,  и
белокурый великан возник на пороге.
   - Меня укусила гадюка, - сказал Тенака.
   Ананаис пригнулся и  вошел,  отшвырнув  сапогом  дохлую  змею.  Потом
взглянул на рану:
   - Как давно?
   - Пару минут назад. Ананаис кивнул.
   - Твой надрез недостаточно глубок. - Тенака протянул  ему  кинжал.  -
Нет. Если сделать глубже, повредишь мышцу.
   Нагнувшись, Ананаис прижался ртом к ране и высосал яд. Потом  наложил
жгут и отправился за лекарем.
   Несмотря на все принятые меры, молодой надир чуть не умер  тогда.  Он
впал в беспамятство, длившееся четыре дня,  -  а  когда  очнулся,  рядом
сидел Ананаис.
   - Ну, как ты?
   - Хорошо.
   - Что-то непохоже. Однако я рад, что ты остался жив.
   - Спасибо, что спас меня,  -  сказал  Тенака,  когда  Ананаис  встал,
собираясь уйти.
   - Не за что. Я по-прежнему не хотел бы,  чтобы  ты  женился  на  моей
сестре, - усмехнулся он. - Кстати, вчера уволили со службы трех  молодых
офицеров - мне думается, теперь ты можешь спать спокойно.
   - Ну уж нет. Для надира спокойный сон - верный путь к гибели.
   - Неудивительно, что глаза у вас косые.

***

   Рения помогла старику подняться и закидала снегом  маленький  костер.
Мороз крепчал, на небе  собирались  снеговые  тучи,  темные  и  грозные.
Девушку пугало, что старик перестал трястись и тихо  стоял  у  разбитого
дерева, глядя себе под ноги.
   - Пойдем, Олен, - позвала она, обняв его рукой за пояс. -  До  старых
казарм уже недалеко.
   - Нет! - Он отпрянул. - Они найдут меня там. Я знаю, что найдут.
   - А здесь ты замерзнешь, - прошипела она. - Пошли.
   Он подчинился, и она повела его по снегу. Она была высокой и сильной,
но ходьба утомила ее, и она тяжело дышала, когда они  наконец  выбрались
из кустов перед плацем "Дракона".
   - Еще несколько минут, - сказала девушка, - и ты отдохнешь.
   Старик, казалось, при виде  пристанища  обрел  силу  и  ковылял  куда
быстрее. Дважды он чуть не упал, но девушка подхватывала его.
   Открыв ногой дверь  ближайшего  здания,  она  ввела  старика  внутрь,
скинула с себя белый шерстяной бурнус и провела рукой по мокрым от пота,
коротко остриженным черным волосам.
   Здесь, где не было режущего ветра, ее сразу точно  опахнуло  огнем  -
тело приспосабливалось к новым  условиям.  Она  расстегнула  пояс  своей
овчинной накидки и отбросила ее за широкие плечи, открыв синий шерстяной
камзол и тугие черные штаны. Подбитые овчиной сапоги доходили до  бедер.
На боку висел тонкий кинжал.
   Старик, сотрясаемый неудержимой дрожью, прислонился к стене.
   - Они найдут меня. Найдут! - хныкал он.
   Рения, не слушая его, двинулась вперед по коридору.
   В дальнем его конце показался человек - Рения вздрогнула и схватилась
за кинжал. Человек был высок, смугл и  одет  в  черное.  У  пояса  висел
длинный меч. Он шел медленно, но уверенность его походки  пугала  Рению.
Решительно глядя ему в лицо, она приготовилась к бою.
   Его глаза, очень красивого лилового  цвета,  были  раскосыми,  как  у
северных  кочевников-надиров.  Квадратное  лицо  могло   бы   показаться
привлекательным, если б не угрюмо сжатые губы.
   Рения хотела сказать ему, чтобы не  подходил  ближе,  иначе  она  его
убьет, - и не смогла. В нем чувствовалась власть,  невольно  побуждавшая
подчиниться.
   Он прошел мимо нее и склонился над Оленом.
   - Не трогай его! - вскричала девушка. Тенака обернулся к ней.
   - В моей комнате горит огонь - это там, направо,  -  спокойно  сказал
он. - Я отнесу его туда.
   Он легко поднял старика, унес к себе и уложил на узкую  койку.  Потом
снял с Олена плащ и сапоги и стал  осторожно  растирать  его  посиневшие
икры. Девушке Тенака бросил одеяло, велев:
   - Согрей его у огня.
   Вскоре старик начал дышать глубоко и ровно.
   - Он уснул? - спросила Рения. - Да.
   - Он не умрет?
   - Кто его знает... - Тенака встал и распрямил спину.
   - Спасибо, что помог ему.
   - Спасибо, что меня не убила.
   - Что ты делаешь здесь?
   - Сижу у огня и жду, когда утихнет дождь. Есть хочешь?
   Они сели рядом у очага, и Тенака поделился  с  ней  вяленым  мясом  и
сухарями. Они почти не разговаривали. Тенака не отличался  любопытством,
а Рения чувствовала,  что  ему  не  хочется  говорить.  Но  молчание  не
вызывало  в  ней  никакой  неловкости.  Впервые  за  много  недель   она
испытывала мир и покой, и даже угроза смерти отошла куда-то, словно  эту
казарму  ограждала  некая  магия  -  невидимая,  но  оттого   не   менее
могущественная.
   Тенака откинулся назад, рассматривая глядящую в огонь  девушку  -  ее
овальное лицо с высокими скулами и большими глазами, такими темными, что
зрачок сливался с радужкой. Ее внешность создавала впечатление силы и  в
то же время уязвимости - словно девушку терзал какой-то тайный страх или
в ней скрывалась какая-то  слабость.  В  другое  время  он  счел  бы  ее
привлекательной - но теперь не мог найти в себе ни малейшего чувства или
желания. "Да во мне и жизни-то нет", - с удивлением понял он.
   - За нами гонятся, - сказала наконец она.
   - Я знаю.
   - Откуда ты можешь знать?
   Он пожал плечами и подбросил дров в огонь.
   - Здесь нет никакой дороги, а у вас при себе ни лошадей, ни  провизии
- однако одежда на  вас  дорогая,  и  видно,  что  ты  получила  хорошее
воспитание. Стало быть, вы бежите от чего-то или  от  кого-то  -  отсюда
следует, что за вами должна быть погоня.
   - И тебя это не смущает?
   - С чего бы?
   - Тебя могут убить заодно с нами.
   - Пусть сначала поймают.
   - Ты не хочешь знать, почему нас преследуют?
   - Нет. Это твоя жизнь. Наши пути пересеклись ненадолго, но скоро  они
разойдутся. Нам нет нужды узнавать что-то друг о друге.
   - Почему? Потому что тогда тебе труднее будет  уйти?  Он  поразмыслил
над ее вопросом, и от него не укрылся гнев в ее глазах.
   -  Возможно.  Но  главным  образом  потому,  что  сочувствие  рождает
слабость. У меня есть своя цель, и чужие беды  мне  ни  к  чему.  Вернее
сказать, я просто не хочу забивать себе голову чужими бедами.
   - Не слишком ли велико твое себялюбие?
   - Да, зато оно помогает мне выжить.
   - Это столь важно для тебя? - бросила она.
   - Как и для тебя - иначе ты не пустилась бы в бега.
   - Это для него важно, - кивнула она на лежащего  старика.  -  Не  для
меня.
   - От смерти он все равно не убежит, - тихо сказал  Тенака.  -  Притом
мистики утверждают, что за порогом смерти нас ждет рай.
   - Он тоже в это верит, - улыбнулась она. - Потому и боится.
   Тенака медленно покачал головой и потер глаза.
   - Это чересчур сложно для меня, - сказал он  с  деланной  улыбкой.  -
Посплю-ка я лучше. - Он разостлал на полу одеяло и улегся, подложив  под
голову котомку.
   - Ты ведь служил в "Драконе", правда? - спросила Рения.
   - С чего ты взяла? - приподнялся он на локте.
   - Ты сказал "в моей комнате".
   - Ты очень проницательна. - Он снова лег и закрыл глаза.
   - Меня зовут Рения.
   - Спокойной ночи, Рения.
   - А своего имени ты не хочешь назвать?
   Он поразмыслил немного, перебирая причины для отказа.
   - Тенака-хан, - сказал он наконец и заснул.

***

   "Жизнь - это фарс", - думал Муха, вися на кончиках пальцев  в  сорока
футах над мощеным двором. Внизу здоровенный полулюд нюхал воздух,  мотая
косматой башкой из стороны в сторону и держась  когтистыми  пальцами  за
рукоять зубчатого меча.  Снег  порхал  ледяными  крупинками,  жаля  Мухе
глаза.
   - Ну, спасибо, удружили, -  прошептал  он,  переводя  взор  к  темным
снеговым тучам на небе. Муха исповедовал собственную религию  -  по  его
мнению,  боги  были  дряхлыми  старцами  шутниками,  так  и   норовящими
подстроить людям какую-нибудь пакость.
   Полулюд сунул  меч  в  ножны  и  ушел  во  мрак.  Муха  перевел  дух,
подтянулся, влез на подоконник и раздвинул тяжелые бархатные  занавески.
Он оказался в маленьком кабинете, где стоял письменный стол, три дубовых
стула, несколько сундуков и  полки  для  книг  и  свитков.  Здесь  царил
омерзительный, на взгляд Мухи, порядок - даже три  гусиных  пера  лежали
посередине  стола  ровно-ровно.  Впрочем,  чего  же  еще  и   ждать   от
Силиуса-магистра?
   На дальней стене напротив стола висело большое посеребренное  зеркало
в раме красного дерева. Муха подошел  к  нему,  выпрямился  и  расправил
плечи. Одетый в темное, с черной маской  на  лице,  он  выглядел  весьма
грозно. Он выхватил кинжал и пригнулся - так было еще страшнее.
   - Превосходно, -  сказал  он  своему  отражению.  -  Не  хотел  бы  я
встретиться с тобой в темном переулке! -  Он  вернул  кинжал  на  место,
осторожно приподнял железную щеколду и приоткрыл дверь кабинета. За  ней
был узкий каменный коридор с четырьмя дверьми - две справа,  две  слева.
Муха прошел к дальней левой и повернул ручку. Дверь открылась беззвучно,
и он проник внутрь, прижимаясь к стене. В комнате было тепло, хотя огонь
в очаге догорал, и тусклые красные блики  падали  на  занавески  большой
кровати. Муха подошел к ней, бросив взгляд на толстого Силиуса и его  не
менее толстую любовницу. Он лежал на животе, она на спине, и оба храпели
вовсю.
   "И чего я так крадусь? - спросил он себя. - Я мог  бы  войти  сюда  с
барабанным боем".  Сдержав  смешок,  он  отыскал  в  тайнике  под  окном
шкатулку с драгоценностями, открыл ее  и  высыпал  содержимое  в  черный
полотняный кошель у  себя  на  поясе.  Проданные  за  полную  цену,  они
обеспечили бы ему пять лет безбедной жизни. Но он продаст их скупщику  в
южном квартале и протянет на вырученное от силы три месяца. Ну, полгода,
если не будет играть, - только ведь это дело несбыточное. Три месяца,  и
точка.
   Муха завязал кошель, выбрался в коридор... и столкнулся нос к носу со
слугой, высоким, тощим и облаченным в теплую ночную рубаху.
   Слуга завопил и бросился бежать.
   Муха тоже завопил и бросился бежать - вниз по винтовой лестнице,  где
налетел  на  двух  часовых.  Они  с  криком  повалились  на  пол.   Муха
перекувыркнулся, вскочил на ноги и помчался влево.  Часовые  -  за  ним.
Справа возникла еще одна лестница, и он понесся по ней, прыгая через три
ступеньки, - длинные ноги несли его с устрашающей быстротой.
   На пути вниз он дважды чуть не упал. Наконец он  увидел  перед  собой
железную дверь - она была заперта,  но  ключ  висел  рядом  на  колышке.
Смрад, шедший из-под  двери,  мигом  привел  Муху  в  чувство,  и  страх
пересилил панику.
   Яма полулюдов!
   Сзади топотали по  ступенькам  караульщики.  Муха  взял  ключ,  отпер
дверь, вошел и запер ее за собой. Он двинулся  во  мрак,  моля  Старцев,
чтобы они дали ему дожить до их следующей каверзы.
   Привыкнув немного к  темноте  коридора,  он  увидел  по  обе  стороны
несколько проемов - там спали на соломе полулюды Силиуса.
   Муха шел к воротам на дальнем конце. По дороге он снял с себя маску.
   Он почти уже добрался до цели, когда  в  дверь  позади  замолотили  и
послышались приглушенные крики часовых. Один  полулюд  вылез  из  своего
логова и уставился кроваво-красными глазами на Муху. Росту  в  нем  было
футов семь, плечи широченные, а бугристые  от  мускулов  ручищи  поросли
черным мехом. Морда выдавалась вперед, и острые клыки торчали из  пасти.
Стук стал громче. Муха набрал в грудь воздуха.
   - Пойди-ка посмотри, что там за шум, - сказал он зверю.
   - Ты кто? - прогнусавил тот в ответ, с трудом ворочая толстым языком.
   - Давай, давай - пойди посмотри, чего им надо! - рявкнул Муха.
   Полулюд  подчинился,  а  его  собратья  тоже  вылезли  в  коридор   и
потащились за ним, не глядя на Муху. А Муха, бросившись к воротам, сунул
ключ в замок. Как только ворота открылись, в глубинах коридора  раздался
рев. Муха обернулся и  увидел  бегущих  к  нему  полулюдов.  Трясущимися
пальцами он выдернул ключ, выскочил за ворота, захлопнул их за  собой  и
быстро запер.
   Ночной холод охватил его. Он взбежал по короткой лестнице в  западный
двор, взобрался на ограду и скатился вниз на мощеную улицу.
   Время тушить огни давно уже пробило, и  тьма  сопутствовала  ему  всю
дорогу до постоялого двора. Муха влез по шпалерной решетке к своему окну
и постучал в ставню.
   Белдер, открыв окошко, помог ему забраться внутрь.
   - Ну что? - спросил старый солдат.
   - Я достал их.
   - Меня просто отчаяние берет. Я потратил на тебя столько лет,  и  кем
же ты стал в итоге? Вором!
   - Это у меня в крови, - ухмыльнулся Муха. - Вспомни Бронзового Князя!
   - Это только легенда. А даже если и  правда,  все  его  потомки  были
вполне порядочными людьми. Даже это надирское отродье - Тенака!
   - Не говори о нем плохо, Белдер, - тихо отозвался Муха. - Он был  мне
другом.

2

   Тенака спал, и его преследовали привычные сны.
   Степь расстилалась перед ним до самого края земли  застывшим  зеленым
океаном. Он натянул сыромятные поводья,  и  низкорослый  конек,  осадив,
повернул на юг, стуча копытами по твердой глине.
   Сухой ветер хлестнул в лицо, и он рассмеялся.
   Здесь, только здесь он был самим собой.
   Полунадир, полудренай, весь - ничто, плод войны,  воплощенный  символ
нелегкого мира. В племенах его принимали с холодной учтивостью - ведь  в
его жилах текла кровь самого Ульрика. Но  дружеских  чувств  к  нему  не
питали. Дренаи дважды  давали  отпор  кочевникам.  Сначала,  в  старину,
легендарный Бронзовый Князь отстоял перед ордами  Ульрика  Дрос-Дельнох.
Двадцать лет назад "Дракон" наголову разбил войско Джонгира.
   И теперь Тенака служил живым напоминанием об этом поражении.
   Он скакал по степи один и совершенствовался  в  воинских  искусствах.
Меч, лук, копье, секира - в этом во всем он превзошел своих сверстников.
Когда они отрывались от учения, чтобы поиграть, он продолжал занятия. Он
прислушивался к словам мудрых, видевших войны и битвы по-своему,  и  его
острый ум впитывал их уроки.
   Когда-нибудь его примут как своего - надо только набраться терпения.
   Но однажды он вернулся в родной стан  и  увидел  свою  мать  рядом  с
Джонгиром. Она плакала.
   И он понял. Он соскочил с седла и  склонился  перед  ханом,  даже  не
взглянув на мать, - таков был обычай.
   - Тебе пришла пора вернуться  домой,  -  сказал  Джонгир.  Тенака  не
ответил, только кивнул.
   - В "Драконе" тебе приготовлено место - это твое право, ты сын князя.
- Хану, казалось, было не по себе, и  он  избегал  пристального  взгляда
Тенаки. - Ну, ответь же что-нибудь, - отрывисто бросил он.
   - Как ты пожелаешь, повелитель, так и будет.
   - И ты не просишь, чтобы я позволил тебе остаться?
   - Если ты так хочешь.
   - Я ничего от тебя не хочу.
   - Когда мне ехать?
   - Завтра. Тебя будут сопровождать двадцать  всадников,  как  подобает
моему внуку.
   - Ты оказываешь мне честь, повелитель.
   Хан кивнул, покосился на Шиллат и пошел прочь. Шиллат  подняла  полог
шатра, и Тенака вошел в свой дом. Она последовала за ним, и там он обнял
ее и сжал ей руки.
   - О, Тани, - прошептала она сквозь слезы. -  Чего  ему  еще  от  тебя
надо?
   - Может быть, Дрос-Дельнох станет мне настоящим домом, - ответил  он.
Но надежды в его голосе не было - Тенака был не дурак.

***

   Проснувшись, он услышал, как бушует за окном метель. Он  потянулся  и
взглянул на огонь - остались  только  тлеющие  угли.  Девушка  спала  на
стуле, дыхание ее было ровным. Тенака подложил дров и  осторожно  раздул
пламя. Потом посмотрел на старика - тот лежал  мертвенно-бледный.  Пожав
плечами, Тенака вышел из комнаты. В  коридоре  стоял  ледяной  холод,  и
половицы потрескивали под сапогами. Он прошел на  кухню,  к  колодцу,  и
стал качать насос, радуясь случаю размять мышцы. Скоро вода, вознаградив
его усилия, полилась в деревянное ведро.  Тенака  скинул  куртку,  серую
шерстяную рубаху и  обмылся  до  пояса,  наслаждаясь  почти  мучительным
прикосновением ледяной воды к разогретому после сна телу.
   Сняв  остальную  одежду,  он  отправился  в  гимнастический  зал.  Он
крутнулся, подпрыгнул и легко опустился на пол,  рубанув  воздух  сперва
правой рукой, потом левой. Покатился по полу, выгнул спину и вскочил  на
ноги.
   Рения наблюдала за ним с порога, укрывшись  в  темном  коридоре.  Это
зрелище зачаровало ее. Он двигался, как танцор,  однако  было  в  нем  и
нечто варварское - какое-то первобытное начало, смертоносное и в  то  же
время прекрасное. Его руки и ноги  мелькали,  круша  и  убивая  незримых
противников, а лицо оставалось безмятежным, свободным от всех страстей.
   Рения содрогнулась. Ей хотелось назад, в тепло и уют комнаты, но  она
не смогла пошевельнуться. Его золотистая кожа казалась теплой и  мягкой,
но  под   ней   вздувались   и   напрягались   мускулы,   твердые,   как
сталь-серебрянка. Рения закрыла глаза и попятилась. Лучше бы  она  этого
на видела.
   Тенака  смыл  с  себя  пот  и  быстро  оделся,  одолеваемый  голодом.
Вернувшись в комнату, он почувствовал какую-то перемену. Рения,  избегая
его взгляда, сидела подле старика и гладила его седые волосы.
   - Буря утихает, - сказал Тенака. - Да.
   - Что случилось?
   - Ничего... только Олен как-то нехорошо дышит