езжал бы мимо в своей
красивой карете.
   - Меня это нисколько не привлекает.
   - А меня -  да.  Я  всегда  с  большой  неохотой  ломал  шапку  перед
каким-нибудь дворянчиком на резвом коне. Как они все  смотрят  на  тебя,
как презирают за то, что ты копаешься в земле: такой платит больше денег
за свои шитые по мерке сапоги, чем я зарабатываю за год рабского  труда.
Нет, я не прочь стать богатым - таким  богатеем,  чтобы  никто  не  смел
смотреть на меня сверху вниз.
   Джилад отвернулся,  устремив  взгляд  на  равнину,  -  гнев  его  был
яростен, почти осязаем.
   - Но тогда ты сам смотрел бы на людей сверху вниз, Джил?
   И презирал бы меня за то, что я остался крестьянином?
   - Нет, конечно же, нет. Человек должен быть свободен делать все,  что
хочет - при условии, если не обижает других.
   - Может, потому  Ульрик  и  хочет  захватить  весь  мир?  Может,  ему
обрыдло, что все смотрят на надиров свысока?
   Джилад повернулся обратно к Брегану, и гнев его прошел.
   - Ты знаешь, Брег, то же самое сказал мне  Пинар,  когда  я  спросил,
ненавидит ли он Ульрика за  то,  что  тот  хочет  покорить  дренаев.  Он
сказал: "Он не дренаев хочет покорить, а надиров  возвысить".  По-моему,
Пинар им восхищается.
   - А я вот восхищаюсь Оррином. Нужно большое мужество, чтобы выйти  на
учения  с  солдатами,  как  сделал  он.  Да  еще  когда   солдаты   тебя
недолюбливают. Мне было очень приятно, когда он выиграл турнир.
   - Это  потому,  что  его  победа  и  тебе  принесла  выигрыш  -  пять
серебряных монет.
   - Это нечестно, Джил! Я поставил на него, потому что он из "Карнака",
я и на тебя поставил тоже.
   - На меня ты поставил медный грош, а на него пол-унции серебра -  так
сказал Дребус, который принял твой заклад.
   Бреган с улыбкой похлопал себя по носу.
   - Ну, за коня дают одну цену, а за козла другую. Да я  и  знал  ведь,
что тебе не бывать победителем.
   - Я чуть было не побил этого бара Британа. Присудили ему, вот и все.
   - Положим - но Пинара ты никогда бы не побил, как и того легионера  с
сережкой. А главное - ты нипочем не побил бы Оррина.  Я  же  видел,  как
фехтуете вы оба.
   - Ишь ты, каков знаток! Как же ты  сам  не  участвовал  в  турнире  с
твоими-то познаниями?
   - Не нужно уметь летать, чтобы знать, что небо голубое.
   А ты-то сам на кого ставил?
   - На гана Хогуна.
   - А еще на кого? Дребус говорит, ты сделал две ставки.
   - Сам отлично знаешь - от того же Дребуса.
   - А я его не спрашивал.
   - Врешь! Ну да ладно. Я поставил  на  себя  -  на  то,  что  войду  в
последнюю полусотню.
   - И чуть было не вошел. Всего одного очка не хватило.
   - Да, один хороший удар - и я бы выиграл месячное жалованье.
   - Такова жизнь. Может, на будущий  год  вернешься  и  попробуешь  еще
разок?
   - Ага - когда кукуруза вырастет у верблюда на горбу.
   В замке Друсс едва сдерживал себя, пока городские старшины  обсуждали
на все лады предложение Ульрика. Новость Дошла  до  них  с  ошеломляющей
быстротой, и Друсс  едва  успел  прожевать  кусок  хлеба  с  сыром,  как
посыльный от Оррина уведомил его о приходе старшин.
   В Дренае издавна повелось так, что  старшины  имели  доступ  к  главе
города и право обсуждать с ним различные  Дела  -  это  право  перестало
действовать только во время  сражения.  Ни  Оррин,  ни  Друсс  не  могли
отказаться - и требование Ульрика нельзя было представить как пустячное,
не стоящее обсуждения дело.
   Выборных старшин было  шесть,  и  они  заправляли  всей  торговлей  в
городе. Главой гильдии и главой старшин был Бриклин, оказавший Друссу  в
ночь покушения столь роскошный прием. Мальфар, Бакда,  Шинелл  и  Альфус
тоже были купцами, Берик же - дворянином,  дальним  родственником  князя
Дельнара и видным лицом в городе. Лишь недостаток средств удерживал  его
в Дельнохе, вдали от Дренана, который он любил.
   Пуще всего Друсса злил Шинелл, толстый, будто  намасленный,  торговец
шелком.
   - Но имеем же мы право обсудить условия Ульрика - и наш голос  должен
учитываться при решении, принять их или отвергнуть, - твердил он  -  Это
затрагивает жизненные интересы города, и мы по закону должны участвовать
в совете.
   - Вы прекрасно знаете, дорогой мой Шинелл, -  ввернул  Оррин,  -  что
городские старшины имеют полное право обсуждать любые гражданские  дела.
Данный же вопрос вряд ли подпадает под эту категорию. Однако ваше мнение
будет учтено.
   Мальфар, краснолицый виноторговец лентрийского происхождения, прервал
начавшего было возражать Шинелла.
   - Все  эти  разговоры  о  правилах  и  установлениях  никуда  нас  не
приведут. Истина в том, что мы здесь  на  военном  положении.  Так  вот:
способны ли мы выиграть эту войну? -  Он  обвел  зелеными  глазами  лица
присутствующих, и Друсс забарабанил пальцами  по  столу  -  единственный
признак испытываемого им напряжения. - Способны ли мы  вести  эту  войну
столь долго, чтобы заключить почетный мир? Я так не думаю.
   Это бессмысленно.  Абалаин  сократил  армию  в  десять  раз,  а  флот
наполовину. Наш Дрос в последний раз подвергался осаде двести лет  назад
- и едва устоял. Притом в летописи сказано, что в нем тогда  было  сорок
тысяч воинов.
   - Ближе к делу, любезный! - перебил его Друсс.
   - Сейчас я перейду к нему, Друсс, и не смотрите на меня так сурово. Я
не трушу. Я хочу сказать одно: если мы не  можем  удержать  город  и  не
можем победить, какой же смысл оборонять его?
   Оррин взглянул на Друсса, и старый воин подался вперед.
   - Смысл такой, что никто не знает, проиграл он  или  нет?  Покуда  не
проиграет. Мало ли что может быть.
   Вдруг с Ульриком случится удар, или чума  поразит  надирское  войско.
Надо попытаться выстоять.
   - А как же женщины, дети? - спросил Бакда, стряпчий и собственник,  с
лицом, напоминавшим череп.
   - Женщины и дети могут уйти.
   - Куда им идти, скажите на милость? И на какие деньги?
   - Боги! - загремел Друсс, вскочив на ноги. - Чего  вам  еще  от  меня
надо? Уйдут ли они, куда пойдут и как - все это  касается  только  их  и
вас. Я солдат, и мое ремесло - это драться и убивать. И уж поверьте мне,
у меня это хорошо получается.
   Нам приказано драться до последнего - так мы и сделаем.
   Быть может, я не слишком разбираюсь в законах и тонкостях  городского
управления, но одно я знаю твердо:  человек,  который  говорит  о  сдаче
перед осадой, есть предатель. И место ему на виселице.
   - Хорошо сказано, Друсс, - кивнул Берик, высокий мужчина средних  лет
с седыми волосами до плеч. - Я и сам не  мог  бы  сказать  лучше.  Очень
вдохновляет. - Он улыбнулся, а Друсс сел на место. - Однако вот что.  Вы
сказали, что вам приказано драться до последнего. Но ведь  приказ  может
быть изменен: политика такая штука,  что  рано  или  поздно  затрагивает
вопрос целесообразности. В  данное  время  Абалаину  выгодно,  чтобы  мы
готовились к войне. Это может придать ему больше веса  в  переговорах  с
Ульриком. Но в конечном  счете  он  может  склониться  к  сдаче.  Истина
остается истиной: надиры покоряли все государства, в которые вторгались,
а Ульрик  как  полководец  не  имеет  себе  равных.  Предлагаю  написать
Абалаину с тем, чтобы он рассмотрел этот вопрос заново.
   Оррин послал Друссу предостерегающий взгляд.
   - Прекрасно изложено, Берик. Нам с Друссом, как людям военным, это не
к лицу, вы же вольны писать кому угодно  -  и  я  прослежу,  чтобы  ваша
петиция была отправлена с первым же свободным курьером.
   - Благодарю вас, Оррин.  Это  весьма  достойно  с  вашей  стороны.  А
теперь, быть может, перейдем к вопросу о снесенных домах?

***

   Ульрик сидел перед жаровней в  овчинном  плаще,  накинутом  на  голые
плечи. Тощий как скелет шаман Носта-хан сидел на корточках лицом к нему.
   - Я не понял, о чем ты говоришь, - сказал Ульрик.
   - Я сказал тебе,  что  не  могу  больше  летать  над  крепостью.  Мне
поставили преграду.  Прошлой  ночью,  кружа  над  Побратимом  Смерти"  я
почувствовал силу, подобную урагану, и  она  отбросила  меня  к  внешней
стене.
   - И ты ничего не видел?
   - Нет, но я почувствовал.., ощутил...
   - Говори!
   - Это трудно. В уме у меня  мелькнуло  море,  стройный  корабль..,  и
мистик с белыми волосами. Я долго думал над этим. Мне кажется,  Побратим
Смерти призвал себе на помощь белый храм.
   - И их сила превышает твою?
   - Она иной природы, - уклонился шаман.
   - Если они плывут сюда морем, то должны идти в Дрос-Пурдол, -  сказал
Ульрик, глядя на мерцающие угли. - Найди их.
   Шаман закрыл глаза, освободил свой дух от цепей и воспарил над телом.
Бесплотный, он понесся над равниной, над  холмами  и  реками,  горами  и
потоками, вдоль Дельнохского хребта - и вот под  ним  раскинулось  море,
сверкающее при свете звезд. Шаман летел все дальше  и  дальше,  пока  не
обнаружил "Вастрель" по слабому огоньку кормового фонаря.
   Быстро снизившись, он стал кружить над мачтой. У правого борта стояли
мужчина и женщина. Осторожно  прикоснувшись  к  их  умам,  шаман  проник
сквозь палубу и трюм в каюты. Но туда он пройти не смог  и  лишь  легко,
будто морской бриз, прошелся по краю невидимой преграды. Она  отвердела,
и шаман отступил. Он вновь выплыл на палубу,  тронул  моряка  на  корме,
улыбнулся и полетел обратно к предводителю надиров.
   Тело Носта-хана дрогнуло, и он открыл глаза.
   - Ну что? - спросил Ульрик.
   - Я нашел их.
   - Можешь ты уничтожить их?
   - Думаю, да, Я должен собрать моих учеников.
   На  "Вастреле"  чем-то  встревоженный  Винтар  встал  с   постели   и
потянулся.
   - Ты тоже почувствовал это, -  передал  ему  Сербитар,  спустив  свои
длинные ноги со второй койки.
   - Да. Нужно быть настороже.
   - Он не пытался  прорвать  щит.  Что  это  -  признак  слабости  или,
напротив, уверенности?
   - Не знаю, - ответил настоятель.
   Над ними на  корме  второй  помощник  потер  усталые  глаза,  накинул
веревочную петлю на  руль  и  устремил  взгляд  на  звезды.  Его  всегда
завораживали  эти  далекие  мерцающие  свечи.  Нынче  они  светили  ярче
обычного - словно  драгоценности  на  бархатном  плаще.  Один  священник
как-то сказал ему, что звезды  -  это  отверстия  во  Вселенной,  сквозь
которые сияющие глаза богов взирают на землю и на людей.
   Сказки, конечно, - но помощнику нравилось так думать.
   Внезапно он вздрогнул, взял с поручней свой плащ и  набросил  его  на
плечи. Потом потер ладони.
   Парящий позади него дух Носта-хана поднял руки, сосредоточив  силу  в
длинных пальцах. На них выросли когти - острые, зазубренные, сверкающие,
как сталь. Носта-хан, довольный достигнутым, погрузил их в мозг моряка.
   Жгучая боль охватила голову помощника. Он покачнулся  и  упал.  Кровь
хлынула изо рта и ушей, выступила из глаз. Он умер, не издав  ни  звука.
Носта-хан  ослабил  хватку.  Используя  силу  своих  учеников  и   шепча
кощунственные  слова,  давно  исчезнувшие  из  языка  ныне  живущих,  он
приказал мертвецу встать. Тьма сгустилась над трупом словно черный дым и
проникла в окровавленный рот.
   Труп содрогнулся - и встал.
   Вирэ не спалось. Она тихо оделась, вышла на палубу и встала у правого
борта. Ночь была прохладной, легкий бриз успокаивал. Вирэ смотрела через
волны на далекую линию берега, сливавшуюся с ярким лунным небом.
   Вид  слияния  земли  и  моря  всегда  был  отраден  ей.  Ребенком   в
Дрос-Пурдольской школе она любила ходить под парусом -  особенно  ночью,
когда земля кажется уснувшим чудищем, темным и таинственным.
   Внезапно Вирэ прищурилась - ей показалось, что земля  движется.  Горы
слева от нее как будто отступали, а берег справа приближался. Нет, ей не
померещилось.  Она  взглянула   на   звезды.   Корабль   отклонялся   на
северо-запад - а ведь до Пурдола еще несколько дней пути.
   Озадаченная Вирэ прошла на корму к стоящему у руля второму помощнику.
   - Куда мы идем? - спросила  она,  взойдя  по  четырем  ступенькам  на
мостик и облокотясь на перила.
   Моряк повернул к ней голову. Пустые кроваво-красные глаза  уставились
на Вирэ, а руки отпустили колесо и потянулись к ней.
   Страх пронзил ее душу копьем, но тут же его сменил гнев.
   Она не какая-нибудь молочница, чтобы поддаваться испугу, - она  Вирэ,
и в ее жилах течет кровь воинов.
   Опустив плечо, она двинула помощника в челюсть.
   Голова откинулась назад, но он по-прежнему приближался. Оказавшись  в
кольце его шарящих рук, Вирэ схватила его за волосы и ударила  по  лицу.
Он принял это без единого звука,  холодные  руки  сомкнулись  вокруг  ее
горла. Отчаянно извернувшись, Вирэ швырнула его от бедра,  и  он  тяжело
грохнулся спиной на палубу. Вирэ пошатнулась - он  медленно  поднялся  и
снова двинулся к ней.
   Взяв короткий разбег, она  прыгнула  и  ударила  его  в  лицо  обеими
ногами. Он упал снова - и снова встал.
   Охваченная паникой, Вирэ искала оружие, но под рукой ничего не  было.
Перескочив через перила, она спрыгнула на палубу - он следом.
   - Беги от него! - закричал Сербитар,  мчавшийся  по  палубе  с  мечом
наголо.
   Вирэ бросилась к нему.
   - Дай мне! - Она выхватила у него меч  и  сразу  обрела  уверенность,
охватив пальцами рукоять черного дерева. - Ах ты шлюхин сын! -  крикнула
она, выступая навстречу моряку.
   Он не сделал попытки уклониться, и меч, сверкнув при луне,  обрушился
на его открытую шею. Вирэ ударила  еще  дважды,  и  ухмыляющаяся  голова
отлетела от туловища - но оно осталось стоять.
   Из шеи повалил маслянистый дым, на месте  отрубленной  выросла  новая
голова, призрачная и бесформенная. Красные как угли  глаза  светились  в
дыму.
   - Назад! - крикнул Сербитар. - Отойди от него!
   На сей раз Вирэ послушалась и отошла к альбиносу.
   - Дай мне меч.
   Винтар и Рек присоединились к ним.
   - О боги, что это? - прошептал Рек.
   - Не боги создали это, - ответил Винтар.
   Мертвец стоял прямо, сложив руки на груди.
   - Корабль идет на скалы! - воскликнула Вирэ, и Сербитар кивнул.
   - Он не пускает нас к рулю. Что скажешь, отец настоятель?
   - Чары обитают в голове - надо бросить  ее  за  борт,  тогда  мертвец
последует за ней.
   Сербитар и Рек выступили вперед.  Труп  нагнулся,  поднял  голову  за
волосы, прижал ее к груди и стал ждать.
   Рек напал первым,  полоснув  мертвеца  по  руке.  Тот  пошатнулся,  и
Сербитар рассек ему поджилки. Мертвец упал, и Рек, перехватив меч  двумя
руками, отрубил ему руку. Пальцы разжались, голова покатилась по палубе.
Рек, бросив меч, кинулся к ней. Преодолев отвращение, он схватил  ее  за
волосы и швырнул за борт. Как только голова погрузилась в волны, труп на
палубе содрогнулся. Густой дым повалил  из  шеи  и  пропал  во  тьме  за
бортом.
   На палубе появился капитан.
   - Что это было? - спросил он.
   Винтар положил руку ему на плечо.
   - У нас много врагов  -  и  власть  их  очень  велика.  Но  и  мы  не
беспомощны. С кораблем больше не случится ничего дурного, обещаю тебе.
   - А его душа? - спросил капитан, подходя к  борту.  -  Они  взяли  ее
себе?
   - Она свободна. Поверь мне.
   - Сейчас мы все освободимся, -  сказал  Рек,  -  если  кто-нибудь  не
отвернет корабль от этих скал.
   В темном шатре Носта-хана ученики шамана молча отступили, оставив его
в очерченном на земле меловом круге. Измученный и  злой  Носта-хан  едва
заметил их уход.
   Он не привык к поражениям, и горечь наполняла его рот.
   Он растянул губы в улыбке.
   Ничего, будет и другой раз...

Глава 16

   Подгоняемый попутным ветром, "Вастрель" летел на север - и наконец на
горизонте показались серебристые башни  Дрос-Пурдола.  Корабль  вошел  в
гавань незадолго до полудня, пройдя мимо  дренайских  военных  трирем  и
торговых судов, стоящих на якоре в бухте.
   В шумной  гавани  торговцы  предлагали  морякам  амулеты,  украшения,
одеяла и оружие, а кряжистые грузчики таскали товары по шатким  сходням.
Казалось, кругом царит полная неразбериха.
   Глядя на пеструю сумятицу городской жизни, Рек  пожалел  о  том,  что
должен покинуть корабль. Тридцать сошли на берег  вслед  за  Сербитаром,
Рек и Вирэ попрощались с капитаном.
   - Если не считать того случая, путешествие  было  очень  приятным,  -
сказала Вирэ. - Я очень благодарна вам.
   - Рад был вам служить, госпожа. Брачное свидетельство  я  отправлю  в
Дренан, когда вернусь.  Для  меня  это  было  впервой.  Никогда  еще  не
присутствовал при венчании княжеской дочери - не говоря уж о том,  чтобы
участвовать в церемонии. Желаю вам счастья. - И капитан  поцеловал  Вирэ
руку. Он добавил бы еще "и долгих лет",  если  бы  не  знал,  куда  едут
новобрачные.
   Вирэ сошла на берег, а Рек стиснул руку капитана. Моряк  в  ответ,  к
удивлению Река, обнял его.
   - Да будет твоя десница крепка, твой дух удачлив и твой конь скор.
   - За первые два пожелания спасибо, - усмехнулся Рек. - Что до коня  -
как по-твоему, будет эта дама спасаться бегством?
   - Нет. Она замечательная женщина. Будь счастлив.
   - Постараюсь.
   На пирсе молодой офицер в красном плаще  пробивался  сквозь  толпу  к
Сербитару.
   - Цель вашего прибытия в Дрос-Пурдол? - спросил он.
   - Мы отправимся в Дельнох, как только раздобудем лошадей,  -  ответил
альбинос.
   - Крепость скоро будет в осаде, сударь. Известно ли вам,  что  грядет
война?
   - Известно. С нами едут госпожа  Вирэ,  дочь  князя  Дельнара,  и  ее
супруг Регнак.
   Заметив Вирэ, офицер поклонился.
   - Рад видеть вас, госпожа. Мы встречались в прошлом году на празднике
в честь вашего восемнадцатилетия, если вы изволите помнить меня.
   - Ну конечно же, я помню вас, дун Дегас. Мы танцевали, и  я  отдавила
вам ногу - а вы были столь любезны, что взяли вину на себя.
   Дегас снова поклонился улыбаясь. "Как же она  изменилась,  -  подумал
он. - Куда девалась неуклюжая  девица,  постоянно  наступавшая  себе  на
подол? Та, что покраснела как рак, раздавив  в  пылу  спора  хрустальный
кубок и окатив даму справа от себя? Что с ней случилось? На вид она  все
та же - волосы мышиного цвета, и рот  великоват,  и  брови  чернеют  над
глубоко посаженными глазами".  Тут  Дегас  увидел,  как  она  улыбнулась
подошедшему Реку, и ответ явился сам собой. Она стала желанной.
   - О чем задумались, Дегас? - спросила  она.  -  Вы  смотрите  куда-то
вдаль.
   - Виноват, госпожа моя;  Я  думал  о  том,  что  князь  Пиндак  будет
счастлив принять вас.
   - Вам придется передать ему мои сожаления, ибо мы хотим отправиться в
дорогу как можно скорее. Где мы могли бы купить лошадей?
   - Мы подберем вам отменных скакунов. Жаль, что  вы  не  прибыли  чуть
раньше - четыре дня назад мы отправили в Дельнох подкрепление из трехсот
человек. С ними путь был бы намного  безопаснее.  Сатулы  вновь  подняли
голову, когда надиры стали грозить нам.
   - Ничего, доберемся, - сказал высокий мужчина  рядом  с  Вирэ.  Дегас
смерил его взглядом. Сразу видно, что  солдат  -  или  был  солдатом.  И
держится с достоинством. Дегас направил путников  в  большую  гостиницу,
пообещав предоставить лошадей в течение двух часов.
   Верный слову, он вскоре  вернулся  с  кавалькадой  из  тридцати  двух
коней, на которых сидели дренайские кавалеристы.
   Лошади не относились к  числу  лентрийских  чистокровок  -  это  была
местная горная порода, крепкая и выносливая. Когда все разобрали коней и
уложили припасы, Дегас сказал Реку:
   - За лошадей платить не нужно, но я буду вам очень  обязан,  если  вы
доставите князю вот эти депеши. Они  прибыли  морем  из  Дренана  вчера,
когда подкрепление уже ушло. Вот это  письмо  с  красной  печатью  -  от
Абалаина.
   - Князь получит их. Благодарю вас за помощь.
   - Не за что. Доброго вам пути! - Офицер отошел проститься с Вирэ.
   Рек положил письма в сумку, сел на свою чалую кобылу и повел отряд на
запад от Пурдола, вдоль гряды Дельнохских гор.  Сербитар  трусил  рядом.
Вскоре они въехали в густой лес.
   - Ты чем-то обеспокоен, - сказал Рек.
   - Да. На пути нас подстерегают разбойники, перебежчики, а возм