ния в поколение. Мы видим
это и теперь, надирские шаманы умеют создавать чудовищ, сливая  человека
с волком. Священники Истока исцеляют самые тяжкие  болезни,  а  их  души
способны странствовать, покидая тела. Из просмотренных нами  текстов  мы
знаем,  что  до  пришествия  Древних  люди  такими  талантами  почти  не
обладали. Это Древние наделили ими своих избранников. И сказали им,  что
в грядущем, если Зло вернется, их сила расцветет заново. Отсюда  легенды
о возвращении королей и героев. И в Сером Человеке я чувствую эту силу.
   - Он всего лишь убийца, - презрительно бросил Приал.
   - Не только. У  него  есть  благородство  духа  и  мощь,  недоступная
обыкновенным людям.
   - Ты не убедила меня, - покачал головой Приал. - Здесь я  на  стороне
Корвидала. Ты рискуешь нами ради тщетной надежды.
   Видя, что все  они  заодно,  Устарте  склонила  голову  и  сказала  с
грустью:
   - Я открою проход, чтобы вы могли уйти.
   - Но сама останешься? - тихо спросил Корвидал.
   - Да.
   - Тогда я остаюсь с тобой, о Великая.
   Двое других переглянулись, и Приал произнес:
   - Я тоже останусь - до прихода криаз-норов.  Не  хочу  отдавать  свою
жизнь понапрасну.
   - А ты, Мениас? - спросила жрица.
   Он пожал могучими плечами:
   - Где ты, там и я, о Великая.

***

   Ю-ю Лиань смачно плюнул в море. Зря он придумал становиться героем. В
землекопах он каждую неделю получал несколько монет, которые  тратил  на
еду, выпивку, жилье и женщин. Еды хватало всегда, женщин - никогда, зато
выпивки было хоть залейся. Если оглянуться назад, не такая уж эта  жизнь
и плохая, как ему казалось тогда.
   Ю-ю пустил по воде плоский камешек. Тот подскочил один раз,  пролетел
футов двадцать и скрылся под водой.
   Ю-ю вздохнул. Теперь у него есть острый меч,  но  нет  ни  денег,  ни
женщин. Он сидит здесь, под чужим солнцем,  и  думает,  зачем  его  сюда
занесло. Он не собирался покидать свою родину. Хотел просто уйти в горы,
что на западе, и там вступить в разбойничью шайку.  Потом  наткнулся  на
поле битвы и на мертвого раджни. Он помнил, как впервые увидел меч - тот
торчал в земле за кустом и сверкнул на солнце, когда Ю-ю обыскивал труп.
Денег при раджни не оказалось, поэтому Ю-ю перенес свое внимание на  меч
- красивый,  блестящий,  с  причудливой  двуручной  рукоятью  в  кожаной
оплетке, с серебряным эфесом в виде горного цветка. Ю-ю выдернул его  из
земли.
   После этого он почему-то забыл о первоначальном замысле и решил  идти
на северо-восток, чтобы посмотреть чужие края. Это было очень странно, и
он, сидя под солнцем Карлисского залива, хоть убей не мог  вспомнить,  с
чего ему в голову пришла такая мысль.
   Два дня спустя случилось нечто еще более загадочное.  Ему  встретился
купец,  который  ехал  в  повозке  с  двумя   хорошенькими   дочками   и
сыном-дурачком. У повозки отвалилось колесо, и все семейство  сидело  на
обочине дороги. Ю-ю в своем новом  разбойничьем  качестве  следовало  бы
забрать у купца все золото и попользоваться дочками - тут тебе и добыча,
и удовольствие. Он это самое  и  собирался  сделать  -  даже  постарался
состроить грозную мину, подходя к ним. И  сжал  рукоять  меча,  готовясь
обнажить его для устрашения своих жертв.
   Час спустя он починил  повозку  и  проводил  путников  до  их  родной
деревни милях в шести к востоку. За  это  его  накормили,  обе  девчонки
чмокнули его в щеку, а жена хозяина дала припасов на дорогу.
   "Глуп ты, брат, для разбойника", - сказал он себе, снова  пускаясь  в
путь.
   А теперь  вот  глупость  завела  его  в  Кайдор,  где  всякий  чиадзе
бросается в глаза, как... как... Ю-ю не мог подобрать  иного  сравнения,
кроме  "бородавки  на  шлюхиной  заднице".  Сравнение  было  не  слишком
лестное, и он старался не думать об этом. Ему бы раньше сообразить,  что
не может чиадзийский воин промышлять разбоем в стране, где  его  тут  же
опознают, куда бы он ни пошел.
   В это время на берег вышла молодая  белокурая  женщина.  К  изумлению
Ю-ю, она стала раздеваться, не обращая  на  него  никакого  внимания,  а
потом, совсем голая, пробежала по песку и бросилась в воду. Вынырнув  на
поверхность, она длинными легкими взмахами подплыла к месту,  где  сидел
Ю-ю. Там она стала ногами на дно и тряхнула мокрыми волосами.
   - А ты почему не купаешься? - крикнула она - Взопрел, поди,  в  своей
волчьей шкуре?
   Ю-ю признался, что взопрел. Она засмеялась и поплыла прочь.
   Ю-ю со всей возможной быстротой скинул с себя одежду и тоже прыгнул в
море. Он плюхнулся животом, и ощущение оказалось не из приятных, но  то,
что последовало за этим, было еще хуже. Он камнем пошел ко  дну.  Молотя
что есть мочи руками, он сумел высунуть голову наружу и глотнул воздуха,
но тут же снова скрылся под водой.
   Его охватила паника, но тут кто-то за волосы вытянул его наверх.
   - Набери воздуху и удержи его в себе, -  распорядилась  женщина.  Ю-ю
повиновался, бултыхаясь рядом с ней. - Воздух в легких  держит  тебя  на
плаву.
   Ю-ю немного успокоился. Она сказала правду пока он удерживал в  груди
воздух, он не тонул.
   - А теперь ложись на спину, я тебя поддержу. - Она подвела  под  него
руки, и он с благодарностью доверился ей. Взглянув  направо,  он  увидел
пару великолепных грудей. Воздух с шумом вырвался из его  легких,  и  он
опять ушел под воду. Женщина вытолкнула  его  обратно,  и  он  некоторое
время отплевывался.
   - Какой же это дурак лезет в море, не умея плавать?
   - Меня зовут Ю-ю Лиань, - сообщил он между двумя глотками воздуха.
   - Давай-ка я поучу тебя, Ю-ю Лиань.
   И она показала ему несколько основных движений, с помощью которых  он
мог передвигаться по воде. Солнце пригревало ему спину,  вода  охлаждала
тело. Наконец он под ее руководством доплыл до берега. Женщина  пошла  к
своей одежде, Ю-ю последовал за ней.
   Она встала под маленький, стекающий со скалы водопад, чтобы  смыть  с
себя соль. Ю-ю, разинув рот, глазел  на  ее  красоту.  Он  тоже  обмылся
пресной водой, потом они вернулись на песок, и женщина села  на  камень,
чтобы обсохнуть.
   - Ты приехал с господином Мадзе Чау, - сказала она.
   - Да, я его... телохранитель. - От ее наготы у Ю-ю кружилась  голова,
и он с трудом понимал и без того плохо им усвоенный язык круглоглазых.
   - Надеюсь, дерешься ты лучше, чем плаваешь.
   - Я великий боец. Я дрался с демонами. Я ничего не боюсь.
   - Меня зовут Норда, и я служу во дворце. Мы все слышали о сражении  с
демонами  в  тумане.  Правда  это?  Или  вы  дрались   с   обыкновенными
разбойниками?
   - Нет, с демонами, - подтвердил Ю-ю. - Я отрубил одному руку.  И  она
сгорела на солнце. Я это сделал.
   - Правда?
   - Нет, - вздохнул Ю-ю. - Руку отрубил Кисуму. Но я бы тоже мог.
   - Ты мне нравишься, Ю-ю Лиань. - Она  с  улыбкой  встала,  оделась  и
пошла обратно во дворец.
   - Ты мне тоже нравишься, - сказал вслед Ю-ю.
   Она помахала ему и ушла.
   Он посидел еще немного, а  потом  понял,  что  проголодался,  оделся,
заткнул меч за пояс и зашагал вверх.
   Жизнь в Кайдоре, пожалуй, тоже могла быть приятной.
   Кисуму сидел на балконе их общей комнаты, рисуя скалы и город  по  ту
сторону залива.
   - Я превосходно провел время, - сказал ему Ю-ю. - Купался с  красивой
женщиной. Волосы у нее золотые, а груди  как  дыни.  Очень  красивые.  Я
великий пловец.
   - Я видел, - сказал Кисуму. - Но если хочешь стать раджни, ты  должен
отречься от плотских желаний и сосредоточиться на духовных - лишь  тогда
душа твоя придет к истинному смирению.
   Ю-ю подумал и решил, что Кисуму шутит. Он  посмеялся  из  вежливости,
хотя и не понял шутки, и объявил:
   - Я голоден.

***

   Элфонс, герцог Кайдорский, направил своего  серого  скакуна  вниз  по
склону к зеленой Эйденской равнине. Позади ехали его адъютанты и  личный
эскорт из сорока улан.  Герцогу  минул  пятьдесят  один  год,  и  долгое
путешествие из столицы несколько утомило его.  При  всей  своей  силе  и
крепости он с недавнего времени страдал от болей  в  суставах  -  вот  и
теперь локти, лодыжки и колени опухли и причиняли большие неудобства. Он
надеялся, что излечится, сменив сырость и холод столицы на более  теплый
карлисский климат, но пока что особого облегчения не испытывал. Да  и  с
дыханием временами случались перебои.
   Он оглянулся на вереницу из пяти груженых экипажей. В  первом  сидела
его жена с тремя фрейлинами. Пятнадцатилетний сын  Ниаллад  ехал  верхом
рядом с "поездом", и  его  новые  доспехи  сверкали  на  солнце.  Элфонс
вздохнул и послал коня вперед.
   Погода благоприятствовала им при переезде через горы, но по  мере  их
спуска на равнину стало слишком жарко. Жара поначалу была приятна  после
холодного горного ветра, но теперь становилась невыносимой. Пот  ручьями
стекал по широкому лицу герцога. Он снял свой стальной позолоченный шлем
и откинул назад серебряный кольчужный капюшон, обнажив  буйную  седеющую
гриву.
   - Необычайная духота, государь. - Высокий худощавый  адъютант  Ларес,
поравнявшись с герцогом, смочил из кожаной  фляги  полотняный  платок  и
подал Элфонсу. Тот вытер  лицо  и  подернутую  сединой  бороду,  немного
освежившись, отстегнул свой тяжелый красный плащ и отдал Ларесу.
   Далеко внизу повозки торгового каравана въезжали  в  лес  у  длинного
озера Сефарис. Настроение герцога омрачилось. Впервые они  увидели  этот
караван утром в виде облака пыли на  горизонте,  но  постепенно  нагнали
его, и теперь их разделяло не более полумили. Герцог мечтал, подъехав  к
озеру, снять с себя доспехи и окунуться в холодную воду, но ему вовсе не
улыбалось делать это на глазах у двадцати возниц  и  их  семей.  Молодой
Ларес, как всегда, угадал мысли своего патрона.
   - Я мог бы догнать их  и  приказать  следовать  дальше,  государь,  -
предложил он.
   Это было искушение, но Элфонс не поддался ему. Караванщикам жарко  не
меньше, чем ему, а озеро принадлежит всем.  Герцог  и  его  свита  могут
просто подождать своей очереди. Погонщики поймут намек и постараются  не
затягивать свое омовение. Впрочем, и в этом случае герцогскому  "поезду"
до вечера придется глотать поднятую ими пыль.
   Элфонс потрепал своего скакуна по холке.
   - Устал ты, Озин, - я ведь уже не так легок, как бывало.
   Конь фыркнул и мотнул головой.
   Герцог тронул его каблуками и снова двинулся  вниз.  Одинокое  облако
ненадолго закрыло солнце, принеся краткое облегчение.
   Когда оно ушло, Элфонс ввиду близости озера  допил  остатки  воды  из
фляги и опять оглянулся на экипажи, медленно и  осторожно  ползущие  под
гору.   Склон   был   покрыт   осыпью,   и    колымаги    без    должной
предусмотрительности могли перевернуться и разбиться вдребезги.
   Герцогиня, среброголовая Алдания, помахала мужу, и он улыбнулся ей  в
ответ. Она тоже улыбалась - это делало ее молодой и бесконечно желанной.
Двадцать два года они прожили вместе, но он до сих  пор  удивлялся,  что
ему удалось  ее  завоевать.  Единственная  дочь  Ориена,  предпоследнего
дренайского короля, она бежала из своей страны во время войны с Вагрией.
Элфонс, в то время простой рыцарь, встретился с ней в готирской  столице
Гульготире. При других обстоятельствах любовь между принцессой и рыцарем
продолжалась бы недолго, но когда ее брат, король Ниаллад, пал  от  руки
наемного убийцы,  а  Дренайская  империя  превратилась  в  руины,  число
претендентов на руку Алдании сразу сократилось.  А  после  войны,  когда
дренаи провозгласили у себя республику, поклонников и вовсе поубавилось.
Новый правитель, толстый гигант Карнак, дал понять, что  возвращение  ее
на родину нежелательно. Таким-то образом Элфонс завоевал руку  и  сердце
принцессы, привез ее в Кайдор и был вознагражден двадцатью двумя  годами
счастья.
   Мысли о своей удаче помогли герцогу забыть о палящем зное  и  боли  в
суставах. Некоторое время он ехал,  погруженный  в  воспоминания  об  их
совместной жизни.  Алдания  была  всем,  чего  он  мог  желать:  другом,
любовницей и  мудрой  советчицей  в  трудные  времена.  Была  лишь  одна
область, где он мог в чем-то ее упрекнуть: воспитание  сына.  Только  по
этому поводу у них случались споры. Она обожала  Ниаллада  и  не  желала
слышать ни одного слова, направленного против него.
   Элфонс тоже любил мальчика, но при этом беспокоился за него.  Слишком
уж он боязлив. Герцог повернулся в седле, и Ниаллад помахал ему. Элфонс,
улыбнувшись, ответил тем же. Эх, вернуть бы прошедшие годы -  он  удушил
бы этого проклятого  сказочника.  Ниалладу  было  шесть  лет,  когда  он
услышал историю о гибели своего дяди, дренайского короля. С тех пор  ему
стали сниться кошмары, в которых его преследовал злой Нездешний. Мальчик
каждую ночь прибегал в спальню к родителям и забирался в их кровать.
   В конце концов Элфонс пригласил дренайского посла, славного  человека
и отца многочисленного семейства.  Тот  объяснил  Ниалладу,  что  злодея
Нездешнего схватили и отрубили ему голову. Голову эту привезли в  Дренай
и выставили там в музее вместе с арбалетом страшного убийцы.
   На время кошмары у мальчика прекратились, но потом  в  Кайдор  пришло
известие о краже арбалета и убийстве правителя Карнака.
   Даже теперь, девять лет спустя, Ниалл никуда не выходил  без  охраны,
боялся   толпы   и   старался   избегать   многолюдных   собраний.    На
государственных церемониях, когда Элфонс требовал  его  присутствия,  он
держался поближе к отцу с расширенными от страха глазами и потным лицом.
Об этом не принято было говорить, но все это видели.
   Элфонс почти уже спустился с холма. Заслонив глаза, он  посмотрел  на
окруженное лесом озеро в  четверти  мили  впереди.  Купающихся  не  было
видно. Должно быть, они поехали дальше. Стойкий народ эти торговцы.
   А ведь с ними едут женщины и  дети  -  казалось  бы,  они  непременно
должны остановиться, чтобы выкупаться. Может быть, смекнули, что за ними
едет герцог, и решили не мешать ему? Элфонс надеялся, что причина  не  в
этом.
   Ларес снова подъехал к нему и движением руки послал  вперед  двадцать
солдат. Они рысью проскакали мимо, чтобы провести разведку в лесу.
   Подобные предосторожности, к сожалению, были необходимы. За последние
два  года  на  жизнь  герцога  покушались  трижды.  Так  уж  заведено  в
Ангостине: человек остается у власти, пока у него хватает на это силы  и
хитрости. И удачи, добавил про себя Элфонс. Четыре наиболее знатных Дома
Кайдора находились в состоянии нестойкого перемирия, но оно  то  и  дело
нарушалось спорами и вооруженными стычками. Не далее как в прошлом  году
князь Панагин из Дома Ришелл вступил в короткую,  но  кровавую  войну  с
князем Руаллом из Дома Лорас и князем Ариком из Дома Килрайт.  Произошло
три сражения, не имевших решающего значения, однако  Панагин  потерял  в
третьем глаз, а Руалл во втором - двух братьев. А теперь князь Шастар из
более мелкого Дома Бакард нарушил свой договор с  Панагином  и  заключил
союз с Ариком и Руаллом, что предвещало новую войну. Именно поэтому, как
полагал Элфонс, Панагин и подослал к нему убийц. Согласно  ангостинскому
закону, войска герцога не имели права вмешиваться в споры между  Домами.
Но если бы герцог вдруг скончался,  три  тысячи  его  солдат,  возможно,
перешли  бы  к  Панагину.  Этот  человек,  при   всех   своих   зверских
наклонностях, хороший боец, и  люди  его  уважают.  С  ними  он  мог  бы
выиграть гражданскую войну и сам стать герцогом.
   "Рано или поздно мне придется убить Панагина,  -  подумал  Элфонс.  -
Если выйдет наоборот, мой сын погибнет в тот же самый день". Страх перед
подобным исходом стал для Элфонса  тяжким  бременем.  Ниаллад  не  готов
править, а возможно, и никогда не будет готов. Герцог, содрогнувшись  от
этой мысли, взглянул на небо.
   - Дай мне еще пять лет - только пять, - взмолился он вслух, обращаясь
к Истоку. Быть может, за это время Ниаллад изменится.
   Кавалеристы, раскинувшись веером, въехали в лес, и  герцог  придержал
коня.  Через  несколько  мгновений  они  развернули  лошадей  и  галопом
понеслись обратно. Капитан, молодой Корса, осадил коня перед герцогом.
   - Там произошла бойня, ваша светлость, -  доложил  он,  забыв  отдать
честь.
   Элфонс уставился на его серое лицо.
   - Бойня? О чем вы говорите?
   - Они все убиты, государь. Зверски убиты!
   Герцог пустил коня рысью, и все сорок солдат последовали за ним.
   Повозки каравана стояли в лесу футах в пятидесяти от озера, но лошади
исчезли. Кровь запятнала стволы деревьев,  разлилась  лужами  на  земле.
Элфонс, оглядываясь по сторонам, обнажил свой длинный меч. Ларес и Корса
спешились. Остальные, с оружием наготове, нервно ожидали приказа.
   Над озером дул холодный зимний ветер. Элфонс, поежившись, слез с коня
и подошел к воде. К его изумлению, в озере плавал  лед,  который  быстро
таял. Элфонс зачерпнул немного рукой. В иле  под  ногами  тоже  хрустели
льдинки.  Он  убрал  меч  в  ножны  и  вернулся  к   Ларесу   и   Корее,
разглядывающим перевернутый фургон. На дереве запеклась кровь. И широкая
кровавая полоса, похожая на след гигантского червя, вела  от  повозок  в
глубину леса. Несколько кустов были вырваны с корнем.
   - Скачи назад и задержи наши экипажи, -  приказал  Элфонс  одному  из
солдат. Тот с большой охотой повиновался.
   Тающий лед был  повсюду.  Герцог  осмотрел  почву.  Она  была  сильно
изрыта, но за повозкой обнаружился четкий  след,  похожий  на  медвежий,
только более длинный и узкий - четырехпалый и когтистый.
   За какие-то несколько минут что-то набросилось на  сорок  возниц,  их
жен и детей, убило их вместе с лошадьми и уволокло в лес. Это  не  могло
совершиться беззвучно, без криков ужаса и боли - однако Элфонс, будучи в
каких-нибудь нескольких сотнях ярдов, не слышал  ничего.  И  откуда  мог
взяться лед в эту удушливую жару?
   Элфонс прошел немного по кровавому следу. Повсюду  валялись  мертвые,
замерзшие на лету птицы.
   Ларес, весь дрожа, подошел к нему по окровавленной земле.
   - Какие будут приказания, государь?
   - Как скоро мы будем в Карлисе, если поедем вдоль северного берега?
   - К вечеру, ваша светлость.
   - Значит, так и сделаем.
   - Не могу понять, почему мы ничего не слышали. И лес все время был  у
нас на виду.
   - Здесь не обошлось без колдовства. - Герцог сделал знак оберегающего
рога. - Провожу семью  в  Карлис  и  вернусь  сюда  с  войском  Арика  и
служителем Истока. Какое бы зло ни таилось  здесь,  клянусь,  оно  будет
истреблено.

***

   Было еще рано, когда Нездешний, войдя в  библиотеку  северной  башни,
поднялся по железной винтовой лесенке в отделение древностей на  третьем
этаже. За столом посередине нижней комнаты сидели трое помощников  жрицы
Устарте, зарывшись в книги и пергаментные свитки. Когда он вошел, они не
подняли глаз.
   Странные люди, подумал Нездешний. В башне становится жарко,  несмотря
на толщину стен, а на  них  тяжелые  рясы  с  капюшонами,  шеи  обмотаны
шелковыми  шарфами,  на  руках  тонкие  серые  перчатки.  Нездешний   не
поздоровался с ними, проходя мимо, но почувствовал их взгляды у себя  на
затылке. Он позволил себе кривую улыбку. Монахи его никогда не любили.
   Он обвел взглядом полки. Здесь хранились более трех тысяч документов:
переплетенные в кожу тома, выцветшие пергаменты и даже таблички из камня
и глины. Иные из них, не поддающиеся расшифровке, привлекали сюда ученых
даже из далекой Вентрии и Ангостина.
   Его поиски были бы куда более легкими, если  бы  старый  библиотекарь
Кашпир  не  подхватил  лихорадку  и  не  слег.  Кашпир  знал  библиотеку
досконально, и именно через него  Нездешний  приобрел  многие  из  своих
бесценных  изданий.  Нездешний  попытался  вспомнить,  когда   читал   о
светящихся мечах. В тот день бушевала гроза,  и  небо  застилали  черные
тучи. Он сидел там, где теперь монахи, и читал при свете лампы.  Он  уже
три дня ломал себе голову, стараясь вспомнить еще что-нибудь.
   Он посмотрел на открытое окно с новыми деревянными  ставнями.  И  тут