на глазах мальчика, Зибен сказал:
   - Она теперь  здорова,  Келлс,  и  спит.  Поможешь  мне  вылечить  других
больных?
   - Конечно. Конечно, помогу. Это господин Клай вас прислал?
   - Можно и так сказать.
   - И моя мама будет жить?
   - Да. Она будет жить.
   Зибен с мальчиком стали ходить от койки к койке, и, когда рассвет занялся
над Гульготиром, смех и радостные голоса зазвенели в стенах больницы.
   Но Друсс,  сидевший  один,  не  чувствовал  радости.  Он  помог  удержать
крепость, чье положение казалось безнадежным, но это не помешало  его  другу
умереть. Он мог пересечь океан, выстоять в сотне битв,  побороть  любого  из
живущих на свете, но Клай все-таки умер.
   Он встал и подошел к окну. Только что взошедшее  солнце  окрасило  сад  -
багряные розы цвели у  белого  мраморного  фонтана,  дорожки  были  обсажены
пурпурной наперстянкой вперемежку с мелкими желтыми цветками.
   - Это нечестно, - вслух сказал Друсс.
   - А кто тебе сказал, что жизнь честна? - спросил вошедший настоятель.
   - Та стрела предназначалась мне, отец, а Клай принял ее на  себя.  Почему
же я жив, а он умер?
   - На такие вопросы ответить нельзя, Друсс. Его многие будут вспоминать  с
любовью, почитать и стремиться быть такими, как он. Нам всем недолго суждено
пробыть на этом свете. Хочешь посмотреть его могилу?
   - Да. Хочу.
   Они вместе  спустились  по  задней  лестнице  в  сад.  Воздух  был  полон
ароматов, и солнце  сияло  на  утреннем  небе.  Могила  Клан  находилась  за
каменной стеной, под старой ивой. На длинной плите из  белого  мрамора  были
высечены слова:

Дозволь мне свершить то добро, которое я способен свершить теперь, ибо я могу более не вернуться сюда.

   - Это слова из древней книги, - сказал настоятель. - Он не просил о  них,
но мне подумалось, что они подойдут.
   - Да, они хорошо ему подходят.  Скажи,  кто  та  женщина,  которую  хотел
спасти Клай?
   - Уличная. Я слышал, она промышляла в южном квартале.
   Друсс покачал головой и ничего не сказал.
   - Ты полагаешь, такая женщина недостойна того, чтобы ее спасать?
   - Я так не говорил и не думаю так. Но я только что вернулся из  боя,  где
полегли сотни человек, отец. Я вернулся сюда - и узнал, что великий  человек
умер, зато одна из шлюх снова выйдет на свой промысел в  южном  квартале.  Я
еду домой и хотел бы никогда не бывать в Гульготире.
   - Если бы ты не появился здесь, то не узнал бы  Клая  и  много  от  этого
потерял. Я советую тебе помнить о нем на протяжении всей твоей  жизни.  Быть
может, придет время, когда эта память побудит тебя сделать добро другим, как
делал он.
   Друсс, вздохнув, посмотрел еще раз на скромную могилу и повернул назад.
   - Где мой друг? Нам пора уходить.
   - Они с женой ушли, Друсс. Он велел передать тебе, что  догонит  тебя  на
пути домой - он должен вернуть камни человеку по имени Талисман.

***

   Талисман, Горкай и  Зусаи  ехали  вверх  по  пыльному  склону,  натягивая
поводья усталых коней. Внизу, в  долине,  стояли  юрты  северного  становища
племени Волчьей Головы.
   - Вот мы и дома, - сказал Талисман.
   - Может, теперь ты скажешь своему слуге, зачем мы так спешили? -  спросил
Горкай.
   - Нынче День Каменного Волка. Все вожди Волчьей Головы собрались здесь. В
полдень в Большой Пещере состоится обряд.
   - И ты должен на нем присутствовать?
   - Сегодня перед лицом моего  народа  я  приму  свое  надирское  имя.  Мне
отказали в этом праве, когда я вернулся домой из Академии: старейшины сочли,
что готирская наука запятнала  меня,  Носта-хан  назвал  меня  Талисманом  и
сказал, что я буду носить это имя, пока не найду Глаза Альказарра.
   - Какое же имя ты выберешь себе теперь, любимый? - спросила Зусаи.
   - Я не решил еще. Поехали. - И Талисман стал спускаться в долину.
   С высоты,  от  устья  огромной  пещеры,  за  ними  следил  Носта-хан.  Он
испытывал смешанные чувства. Он ощущал присутствие Глаз и знал, что Талисман
выполнил свою задачу. Это был повод для радости, ибо  возращенная  Каменному
Волку магическая сила  приближала  приход  Собирателя.  Но  шаман  был  зол,
поскольку  Талисман,  ослушавшись  его,   испортил   девушку.   Теперь   она
забеременела и была почти потеряна для дела. Оставался  только  один  выход,
сильно  печаливший  Носта-хана.  Талисман,  несмотря  на  всю  свою  силу  и
мастерство, должен умереть.  После  этого  нужные  зелья  избавят  Зусаи  от
ребенка, и все еще может быть исправлено.
   Шаман ушел с  дневного  света  в  пещеру,  огромную,  сферической  формы.
Сталактиты свисали, как копья, с ее потолка. Волк, изваянный несколько веков
назад из скалы в глубине пещеры, сидел, раскрыв пасть, и смотрел перед собой
незрячими глазами.
   Нынче  в  полдень  он  снова  прозреет  -  но  ненадолго.  Глаза  слишком
могущественны, чтобы оставлять их в каменных глазницах на поживу всякому,  у
кого достанет хитрости и отваги. Нет. Отныне Глаза Альказарра  будет  носить
при себе Носта-хан, шаман Волчьей Головы.
   Трое послушников вошли с охапками просмоленных факелов, которые  вдели  в
ржавые кольца на стенах вокруг Каменного Волка.
   Носта-хан снова вышел на солнце, глядя, как людской поток движется  вверх
по склону, и приказал:
   - Зажгите факелы.
   Вернувшись назад,  он  присел  перед  Каменным  Волком  и  закрыл  глаза,
собираясь с силами. Нынче здесь соберется больше сорока вождей; ни у  одного
из них  нет  лиловых  глаз,  но  после  церемонии  он  всех  их  расспросит.
Собиратель где-то там, в степи, и с помощью камней Носта-хан найдет его.
   Вожди вошли в пещеру и расселись широким полукругом футах в  двадцати  от
Каменного Волка. Каждый привел с собой своих отборных воинов, которые стояли
позади, взявшись за мечи, готовые вступить  в  бой  по  любому  поводу.  ?Мы
поистине разобщенный народ?, - подумал Носта-хан.
   Он дождался, когда соберутся все, и встал.
   - Сегодня великий день, - объявил он. - То, что было утрачено,  вернулось
к нам. Этим днем начинается время Собирателя. Глаза Альказарра нашлись!
   По толпе прошел ропот, сменившийся полной тишиной.
   - Выйди вперед, Талисман, -  приказал  Носта-хан.  Талисман,  сидевший  в
середине, вышел и стал рядом с шаманом.
   - Вот человек,  возглавивший  защитников  в  святилище  Ошикая,  Гонителя
Демонов. Человек, одержавший победу над гайинами. Сегодня он с честью примет
свое надирское имя и будет почитаться  во  все  времена  как  великий  герой
племени Волчьей Головы. А теперь дай мне Глаза, мой мальчик.
   - Сейчас, - сказал Талисман и обратился к собранию:
   - Святилище  Ошикая  выстояло,  -  звучным  голосом  объявил  он.  -  Оно
выстояло, потому что надирские воины держались стойко и били крепко.  Здесь,
на этом месте, я воздаю почести Барцаю, вождю Острого Рога,  который  погиб,
защищая кости Ошикая. Здесь, на  этом  месте,  я  воздаю  почести  Кзуну  из
Одиноких Волков, который погиб во главе воинов Острого Рога. Здесь, на  этом
месте, я воздаю почести Квинг-чину из Летучих Коней, изувеченному и  убитому
гайинами. Здесь, на  этом  месте,  я  воздаю  почести  Лин-цзе  из  Небесных
Всадников. И ввожу нового воина в ряды Волков. Выйди сюда, Горкай.
   Горкай вышел вперед, неся на плече тяжелый железный молот.
   - Это Горкай, который прежде был нотасом, а теперь принадлежит к  Волчьей
Голове. Носта-хан сказал вам, что время Собирателя настало,  и  это  правда.
Пора нам забыть заблуждения прошлых лет.  Посмотрите  на  себя!  Вы  все  из
Волчьей Головы, однако привели с собой  бойцов,  опасаясь  братьев,  сидящих
рядом с вами. И вы опасаетесь не напрасно! Ведь нет  среди  вас  ни  одного,
который при случае не убил бы другого, чтобы править  вместо  него.  Все  вы
здесь враги, и это глупость худшего толка. Готиры  богаты,  а  мы  голодаем.
Готиры грабят наши селения, а мы замышляем новые междоусобицы.  Почему  так?
Или мы глупцы от рождения?  Много  лет  назад  надирские  мудрецы  совершили
особенно вопиющую глупость. Они отняли у нашей земли  ее  волшебную  силу  и
поместили ее вот сюда. - И Талисман достал из кармана своего козьего  кожуха
Глаза Альказарра. Он поднял камни вверх, и они засверкали при свете факелов.
- В них сила степей и гор. Сила Богов  Камня  и  Воды.  С  этими  пурпурными
камнями любой может стать ханом и даже бессмертным. Я видел их в деле. В бою
меня пронзили насквозь, однако теперь на мне нет ни единого знака.
   Все теперь смотрели на камни, и он читал алчность в каждом взоре.
   - Глаза Альказарра! - воскликнул он, вызвав гулкое эхо в пещере. -  И  вы
думаете,  что  Барцай,  и  Кзун,  и  Квинг-чин  погибли  ради  того,   чтобы
какой-нибудь мелкий вождь Волчьей Головы мог владеть магией  Богов  Камня  и
Воды? Достоин ли кто-то из вас такой власти? Если есть такой,  пусть  выйдет
сюда и скажет, почему он заслуживает такой чести!
   Вожди переглянулись, и ни один не двинулся с места.
   Талисман подошел к Каменному Волку и вставил  камни  в  его  глазницы,  а
после повернулся к Горкаю, и тот бросил ему свой молот.
   - Нет! - вскричал Носта-хан.
   Талисман отступил на шаг, размахнулся и обрушил молот на волчью голову. В
этот миг камни вспыхнули  ослепительным  пурпурным  огнем,  который  охватил
Талисмана и  залил  всю  пещеру.  Между  сталактитами  сверкнула  молния,  и
прокатился гром, от которого пол пещеры заколебался.
   С потолка посыпалась пыль, и пылинки в пурпурном свете загорелись тысячью
самоцветов. Потом пыль осела, свет померк, и Талисман бросил молот. Каменный
Волк превратился в груду обломков, от Глаз Альказарра не осталось и следа.
   - Что ты  сделал?  -  завопил  Носта-хан,  бросившись  к  Талисману.  Тот
обернулся, и шаман попятился, разинув рот и моргая.
   Горкай подался вперед... и остановился. Глаза Талисмана изменили  цвет  -
пурпурный огонь камней перешел в них и теперь мерцал при свете факелов.
   - Твои глаза... - прошептал Горкай.
   - Я знаю, - ответил Талисман.
   Пройдя мимо оцепеневшего шамана, он стал перед изумленными вождями.
   - Сегодня я принимаю свое надирское имя. Талисмана больше нет.  Он  умер,
когда волшебная сила вернулась в землю. Отныне я буду  зваться  Ульриком  из
Волчьей Головы.

ДРОС-ДЕЛЬНОХ, ТРИДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

   Друсс-Легенда, сидя рядом с  молодым  солдатом  Пеллином,  завершил  свой
рассказ.
   - Вот так оно и вышло, что старались мы ради обыкновенной шлюхи! Зибен на
это не сетовал: он получил Ниобу. Он отвез ее к  себе  домой  и  подарил  ей
самое красивое на свете ведро для углей. Она была хорошая женщина.  Пережила
его на десять лет. Он не был ей верен - по-моему, он  вообще  не  знал,  что
такое верность, - однако оставался при ней, а это что-нибудь да значит.
   Лекарь Кальвар Син подошел к ним.
   - Мальчик умер, Друсс, - тихо сказал он.
   - Знаю, будь ты проклят! Все умирают, хоть ты тресни.  -  Друсс  погладил
еще теплую руку Пеллина и встал. - Знаешь, он храбро сражался. Боялся, но не
побежал. Держался стойко,  как  и  подобает  мужчине.  Как  ты  думаешь,  он
что-нибудь слышал?
   - Трудно сказать, Друсс. Теперь ты должен отдохнуть. Ты уже не юноша.
   - То же самое твердят мне Рек, Хогун и все прочие. Ничего, скоро отдохну.
Мы все отдохнем. Никого из моих друзей уже нет на  свете.  Бодасена  я  убил
сам, Зибен пал при Скельне.
   - А Талисман? Вы с ним больше не встречались?
   - Нет. Должно быть, погиб в одном из сражений Ульрика. - Друсс через силу
рассмеялся и провел скрюченными пальцами по серебристой бороде. - А  как  он
гордился бы, видя надиров теперь! Все племена до единого  пришли  под  стены
Дрос-Дельноха!
   - Ступай отдохни, старик. Иначе завтра ты будешь лежать на одной из  этих
коек, а не сидеть с ней рядом.
   - Ладно, лекарь, ладно.
   Друсс взял свой топор, вышел на лунный свет, поднялся  на  стену  и  стал
смотреть на неоглядный надирский лагерь, занявший весь перевал.
   Три из шести крепостных стен уже пали, и Друсс стоял теперь у  башни  над
воротами четвертой стены.
   - О чем задумался, старый конь? - спросил Лучник, выйдя из мрака.
   - Ульрик сказал, будто я, если верить его  шаману,  умру  здесь,  у  этих
ворот. Что ж - место не хуже всякого другого.
   - Ты не умрешь, Друсс. Ты бессмертен, это всякий знает.
   - Я старый, усталый человек. И знал еще до того,  как  пришел  сюда,  что
здесь я и останусь. Я ведь заключил договор со смертью, парень.
   Лучник вздрогнул и переменил разговор.
   - А ведь он тебе понравился, правда? Ульрик то  есть.  Что  еще  он  тебе
сказал?
   Друсс не ответил. Что-то в их встрече с Ульриком беспокоило его, но он не
мог понять что - и ему не суждено было это понять...

***

   Несколько дней спустя Ульрик в своем шатре тоже думал о Друссе, вспоминая
их последнюю встречу на убойной земле между первой и второй стенами.  Солнце
ярко светило, и дренаи недавно оставили Эльдибар, первую стену.
   Ульрик вышел на пустое место и разостлал на земле пурпурный  ковер.  Воин
принес ему кувшин вина, блюдо с финиками и  сыр.  Великий  хан  сел  и  стал
ждать.
   Вскоре со  второй  стены  спустился  Друсс.  Воин  постарел,  его  борода
отливала серебром на солнце. ?Вспомнишь ли ты меня, Друсс? - подумал Ульрик.
- Да нет, где там. Темноглазый юнец, которого ты знал  тридцать  лет  назад,
превратился в пожилого, покрытого шрамами воина с лиловыми  глазами?.  Друсс
приблизился, и Ульрик с бьющимся сердцем узнал его  топор,  Снагу,  нанесший
такой урон врагу в святилище Ошикая. Уж не хочет ли  воин  обрушить  его  на
голову Ульрика? Нет. Друсс был и остался человеком чести.
   - Я чужой в твоем стане, - сказал дренай.
   - Садись, пришелец, и поешь. - Друсс, скрестив ноги, сел напротив. Ульрик
медленно расстегнул свой черный лакированный панцирь,  снял  его  и  бережно
положил обок. Потом снял черные наголенники и нараменники.  -  Я  Ульрик  из
Волчьей Головы.
   - Я Друсс-Топор.
   Дренай, прищурив светло-голубые глаза, смотрел на великого хана.  Ульрику
показалось, что он уловил проблеск узнавания. ?Скажи же ему! Поговори с ним.
Дай знать, как ты ему благодарен?.
   - Я рад видеть тебя. Ешь.
   Друсс взял пригоршню фиников с серебряного блюда и стал медленно  жевать.
Потом закусил козьим хыром  и  запил  красным  вином.  Брови  его  удивленно
поднялись.
   - Лентрийское красное, - сказал Ульрик. - В нем нет яда.
   - Меня не так просто убить, - усмехнулся Друсс. - Такой уж у меня дар.
   - Ты хорошо сражался. Я рад за тебя.
   - Меня опечалила весть о смерти твоего сына. У меня нет детей, но я знаю,
как тяжко терять любимых.
   - Да, жестокий удар. Славный был мальчик. Но жизнь всегда жестока,  разве
нет? Мужчина должен быть выше своего горя.
   Друсс молча взял еще фиников.
   - Ты великий человек, Друсс. Мне жаль, что тебе придется умереть здесь.
   - Да, хорошо было бы жить вечно. Впрочем, я уже  не  тот.  Несколько  раз
твои парни чуть было не свалили меня - куда это годится?
   - Тому, кто убьет тебя, назначена награда. Сотня лошадей из моего табуна.
   - А как он докажет тебе, что именно он убил?
   - Представит мне твою голову и двух свидетелей в придачу.
   - Только бы это известие не дошло до моих ребят. Они  это  обстряпают  за
пятьдесят лошадей.
   - Вряд ли! Уж очень ты хорош в бою. А как там новый князь?
   - Он предпочел бы менее шумную встречу, но и  война,  похоже,  доставляет
ему удовольствие. Он хороший воин.
   - Как и все вы. Но это вас не спасет.
   - Посмотрим. Вкусные у тебя финики.
   - Вы верите, что сможете остановить меня? Скажи правду, Побратим Смерти.
   - Мне хотелось  бы  послужить  у  тебя  под  началом.  Я  уже  много  лет
восхищаюсь тобой. Я служил многим владыкам - и слабым, и злобным. Были среди
них и хорошие люди, но ты... ты отмечен печатью величия. Думаю, ты добьешься
того, чего хочешь, - но лишь когда я умру.
   - Этого уже недолго ждать, Друсс, - мягко заметил Ульрик. - У  меня  есть
шаман, знающий толк в таких вещах.  Он  говорит,  что  видел  тебя  у  ворот
четвертой стены - кажется, она зовется Сумитос? - и на плечах у  тебя  сидел
оскаленный череп Смерти.
   - Смерть сопровождает меня повсюду, Ульрик! - засмеялся  Друсс.  -  Я  ее
побратим. Разве твой шаман не знает ваших преданий? Быть может,  я  умру  на
Сумитосе. Быть может, умру на Музифе. Но где бы я ни пожелал умереть,  знай:
уходя  в  Долину  Теней,  я  захвачу  с  собой  немало  надиров,  чтобы  они
сопутствовали мне.
   - Сопутствовать тебе будет для них честью. Ступай с миром.

***

   ...Кто-то откинул полотнище  шатра,  вернув  Ульрика  к  настоящему.  Его
помощник  Огаси,  сын  давно  умершего  Горкая,  ударил  кулаком  в   грудь,
приветствуя хана.
   - Костер готов, о повелитель.
   Ульрик, вздохнув, вышел за ним в ночь.
   Друсс-Легенда лежал  на  погребальном  костре  со  скрещенными  на  груди
руками. И его боевой топор лежал рядом с ним. Ульрик, глядя на него,  ощутил
боль и сосущую скорбь. Друсс убил в единоборстве  первого  надирского  бойца
Ногушу, но Ногуша перед боем отравил свой меч. Когда надиры снова  пошли  на
приступ, старый воин лежал в агонии, но он встал и уложил еще немало врагов,
пока надиры не взяли его в кольцо и не зарубили.
   - За что ему такая честь, повелитель? - спросил Огаси. - Он гайин и  враг
нам.
   - Он сражался в святилище Ошикая вместе  с  твоим  отцом  и  со  мной,  -
вздохнул Ульрик. - Он помог вернуть волшебную силу нашей земле. Без него  не
было бы надирского войска, а может быть, и всех нас.
   - Тогда он просто глупец.
   Ульрик подавил гнев. Огаси храбр и предан ему, но никогда  он  не  поймет
величия такого человека, как Друсс-Легенда.
   - Для меня было честью и гордостью стоять рядом с ним. Он всегда сражался
только за то, во что верил, каким бы безнадежным ни казалось дело.  Я  знаю,
как ты ненавидишь гайинов,  Огаси.  Но  Друсс  был  человек  особой,  высшей
породы. Когда-то мы с ним отправились в Пустоту, чтобы спасти душу  Шуль-сен
и помочь ей соединиться с духом Ошикая. Да, Друсс сражался против нас, но  в
нем не было зла. Он был великим человеком, а одно время моим другом.  Воздай
же ему честь ради меня.
   - Хорошо, повелитель. - Огаси помолчал  и  улыбнулся.  -  Клянусь  Богами
Камня и Воды, он был воин, каких мало!
   - Да. Он был воин, каких мало.


   Дэвид ГЕММЕЛ
   ПОСЛЕДНИЙ ХРАНИТЕЛЬ





   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

   Этот роман посвящается с любовью моим детям Кэтрин  и  Люку,  которые,  к
счастью, еще слишком молоды и не понимают, какие они прекрасные люди.

Анонс

   Могущественному Злу удалось открыть врата  между  прошлым  и  будущим,  и
некому остановить всесильного врага, если погибнет Йон Шэнноу,  воин  Света,
охотник за Зверем Тьмы.  Йон  Шэнноу  -  одинокий  всадник.  Волк  скалистых
пустынь, в которые мир обратился триста лет назад.  Хищник  среди  хищников,
стрелок среди стрелков, человек, в совершенстве постигший новый закон  бытия
- УБЕЙ или УМРИ. Он - герой, которому в час смертельной опасности  предстоит
совершить невозможное - отыскать Меч Божий там, откуда не возвращался еще ни
один человек. Йон Шэнноу - тот, кто обязан вернуться.

1
К югу от Чумных Земель 2541 год от Р.Х.

   Но он не умер. Когда температура  упала  ниже  тридцати  градусов,  мышцы
бедра вокруг пулевой раны замерзли, и дальние шпили  Иерусалима  расплылись,
изменились, превратились  в  одетые  снегом  сосны.  Его  борода  оледенела,
толстая длинная черная куртка в лунном свете казалась совсем  белой.  Шэнноу
покачивался в седле, стараясь вновь увидеть город, который так долго  искал.
Но город исчез. Конь споткнулся, правой рукой Шэнноу вцепился в луку  седла,
и рана в бедре отозвалась новой болью.
   Он повернул вороного жеребца и начал спускаться в долину.
   В его мозгу  вихрем  проносились  лица,  образы:  Каритас,  Руфь,  Донна.
Опасное  путешествие  через  Чумные  Земли  и  битвы  с  исчадиями,   жуткий
корабль-призрак высоко на горе. Ружья и гром выстрелов, войны и смерти.
   Буран обрел