Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
260 -
261 -
262 -
263 -
264 -
265 -
266 -
267 -
268 -
269 -
270 -
271 -
272 -
273 -
274 -
275 -
276 -
277 -
278 -
279 -
280 -
281 -
282 -
283 -
284 -
285 -
286 -
287 -
288 -
289 -
290 -
291 -
ка-хан. Смотри только не
расходуй всю свою удачу - прибереги немного для надирских земель.
Они остановились на ночлег в гроте, покормили лошадей и разложили
костер из хвороста, который везли притороченным к седлам. Сняв с себя
кожаный камзол, Тенака лег на одеяло у огня, и Рения растерла его
поврежденную спину. Борьба с падающей лошадью не прошла даром: Тенака
почти не мог шевельнуть правой рукой. Рения осторожно ощупала лопатку и
опухшие мышцы.
- Хорош, нечего сказать. Весь в синяках.
- Тебе смотреть страшно - а мне-то каково?
- Стар ты становишься для таких дел, - поддразнила она.
- Мужчине столько лет, на сколько он себя чувствует!
- И на сколько же ты себя чувствуешь?
- Лет на девяносто, - сознался он.
Она укрыла его одеялом и села, вперив взор в темноту. Как здесь мирно
и спокойно - ни войны, ни разговоров о ней. Если честно, Рении до Цески
не было никакого дела - зато до Тенаки-хана было, и еще как. Мужчины
такие глупые - они ничего не понимают в жизни.
Любовь - вот все, что имеет значение. Любовь одного человека к
другому. Соприкосновение рук и сердец. Теплое чувство принадлежности,
радость разделенности. Тираны будут всегда - похоже, человечество просто
не способно обходиться без них. Ведь без тиранов не было бы и героев - а
без героев человек уж точно не может жить.
Рения плотнее закуталась в плащ и подбросила в огонь последний
хворост. Тенака спал, положив голову на седло.
- Что бы ты делал, не будь на свете Цески, любимый? - спросила она,
зная, что он ее не слышит. - Пожалуй, в нем ты нуждаешься больше, чем во
мне.
Он открыл свои лиловые глаза и пробормотал сонно:
- Не правда.
- Лгун, - шепнула она, укладываясь рядом с ним.
16
Муха, Белдер и Басурман, лежа на животах, смотрели на дренайский
лагерь внизу. Двадцать солдат расположились вокруг пяти костров. Пленные
сидели спина к спине посередине лагеря, и их охраняли часовые.
- Ты уверен, что это необходимо? - спросил Белдер.
- Уверен, - сказал Муха. - Если мы освободим этих двух сатулов, нам
легче будет просить о помощи их соплеменников.
- Уж очень бдительно их стерегут, - проворчал старик.
- Это верно, - согласился Басурман. - Один часовой стоит в десяти
шагах от пленных, еще двое прохаживаются по опушке, а четвертый
расположился в лесу.
- Сможешь ты снять этого четвертого?
- Само собой, - ухмыльнулся Басурман. - Но как быть с остальными
тремя?
- Найди того, что в лесу, и принеси мне его доспехи, - сказал Муха.
Басурман отполз прочь, а Белдер придвинулся к Мухе.
- Уж не собираешься ли ты туда, к ним?
- Конечно. Это ведь хитрость, а на них я мастак.
- Ничего у тебя не выйдет. Нас всех сцапают.
- Пожалуйста, Белдер, без хвалебных речей - я могу зазнаться.
- Я, во всяком разе, с тобой не пойду.
- Никто и не просит.
Прошло добрых полчаса, прежде чем вернулся Басурман. Он принес одежду
часового, завернув ее в красный плащ.
- Тело я спрятал, как сумел. Когда у них смена караула?
- Через час, а то и меньше, - ответил Белдер. - Нам не поспеть.
Муха развязал узел и надел на себя панцирь. Великоват, но лучше уж
такой, чем слишком тесный.
- Ну, как я выгляжу? - спросил он, водрузив на голову шлем с
плюмажем.
- Смехотворно, - сказал Белдер. - Никого ты этим не обманешь.
- Старик, - прошипел Басурман, - ты у меня в печенках сидишь! Мы
всего три дня провели вместе, а я уже видеть тебя не могу. Закрой-ка
свой рот.
Белдер уже готовил уничтожающий ответ, но, посмотрев в глаза
чернокожему, сразу умолк. Такой и убить может! Старик весь похолодел и
отвернулся.
- Что ты задумал? - спросил у Мухи Басурман.
- Часовых трое, но около пленных стоит только один. Я сменю его.
- А те двое?
- Про них я еще не думал.
- Лиха беда начало. Если все пойдет как надо и третий уберется,
двигайся к двум остальным. Держи нож наготове и будь готов помочь мне,
когда придет время.
Муха облизнул губы. Нож? Он не был уверен, что сумеет вонзить его в
живое тело.
Вдвоем с Басурманом они проползли сквозь кусты поближе к лагерю. Луна
светила ярко, но случайное облако закрыло ее, погрузив поляну во мрак.
Костры почти догорели, люди спали крепко.
Басурман приложил губы к уху Мухи и прошептал:
- Отсюда до первого спящего около десяти шагов. Когда облако набежит
опять, ползи туда и ложись. А когда станет светло, сядь и потянись.
Пусть часовой тебя видит.
Муха кивнул.
До нового облака прошло несколько напряженных минут. Муха устремился
вперед и улегся как раз в тот миг, когда луна вышла снова. Он сел,
сладко потянулся и помахал часовому. Потом встал, огляделся, взял копье
около спящего солдата, вздохнул полной грудью и пошел, зевая, через
поляну.
- Не спится, - сказал он часовому. - Сыро очень.
- Постоял бы тут, так узнал бы, где лучше, - буркнул солдат.
- А что, и постою. Ступай поспи, а я покараулю.
- Спасибо за услугу - но меня и так скоро сменят.
- Как хочешь, - сказал Муха, зевая во весь рот.
- Что-то я тебя раньше не видел. Кто твой начальник?
- Представь себе бородавчатую свинью, соображающую, как не слишком
умный голубь.
- Дун Гидеус? Не повезло тебе, парень!
- Я и худших знавал.
- А я нет. Тут, наверное, дураков нарочно разводят. Ну зачем надо
было нападать на сатулов? Точно у нас в Скодии мало хлопот. В голове не
укладывается!
- У меня тоже. Ну, покуда жалованье платят...
- А ты что, получил? Я своего четыре месяца не вижу, - взъярился
солдат.
- Да шучу я. Откуда?
- Ты такие шуточки брось. И без них тошно. К ним подошел второй
часовой.
- Что, Кел, никак смена?
- Да нет, ему просто не спится.
- Пойду разбужу их. Хватит, настоялись.
- Не дури, - посоветовал первый. - Проснется Гидеус - всем нам порки
не миновать.
- Говорю тебе, иди отдыхай, - вмешался Муха. - Я постою - все равно
ведь не сплю.
- А, черт, и впрямь пойду, - сказал первый. - Я уже ног под собой не
чую. Спасибо, друг. - Он хлопнул Муху по плечу, отошел от пленных и лег
с остальными.
- А ты, если хочешь, прикорни в лесу - я разбужу тебя, как будет
смена, - предложил Муха второму.
- Нет, спасибо. В последний раз, когда часового застали спящим,
Гидеус велел его повесить. Ублюдок! Я своей шкурой рисковать не желаю.
- Как знаешь, - с деланным безразличием сказал Муха. Сердце у него
бешенно колотилось.
- Опять отпуска отменили, сволочи. Четыре месяца не видел жену и
ребятишек. - Муха потихоньку вынул нож. - И дела на усадьбе идут неважно
с этими сволочными налогами. Ну да ладно - жив, и то хорошо.
- Да, это уже немало, - согласился Муха.
- А с другой стороны, на кой такая жизнь? Того и гляди в Скодию
пошлют - опять своих убивать. Свинская жизнь, одно слово.
- Да уж. - Муха, держа нож за спиной, перехватил его покрепче,
готовясь вогнать в горло собеседнику.
- Пожалуй, я все-таки воспользуюсь твоим предложением, -
выбранившись, согласился вдруг солдат. - Третью ночь подряд в караул
назначают. Обещай только, что разбудишь!
- Обещаю, - с великим облегчением сказал Муха.
Но тут из мрака вышел Басурман и перерезал горло третьему часовому.
Муха не колебался ни минуты - его клинок, войдя в шею солдата пониже
челюсти, проник прямо в мозг. Часовой упал, не издав ни звука, но Муха
успел перехватить его взгляд и отвернулся.
Басурман подбежал к нему.
- Молодец. Освободим пленных и уберемся отсюда.
- Он был хорошим человеком, - прошептал Муха. Басурман схватил его за
плечи.
- В Скодии тоже полегло немало хороших людей. Возьми себя в руки...
надо спешить.
Двое пленных молча наблюдали за происходящим. Оба были в просторных
сатулийских одеждах, и накидки с капюшонами наполовину скрывали их лица.
Басурман перерезал их путы. Муха заглянул в лицо первому - тот откинул
капюшон и сделал глубокий вдох. Лицо смуглое, волевое, с крючковатым
носом над густой черной бородой. Глубоко сидящие глаза при луне тоже
казались черными.
- Зачем это? - спросил он.
- После поговорим, - сказал Муха. - Лошади ждут вон там - только
тихо.
Вместе с сатулами они углубились в лес и скоро нашли Белдера с
лошадьми.
- А теперь скажи, зачем это тебе? - повторил сатул.
- Я хочу, чтобы ты проводил меня в свой лагерь. Мне нужно поговорить
с сатулами.
- Ты не можешь сказать ничего такого, что мы захотели бы выслушать.
- Как знать.
- Я знаю, что ты дренай, и этого довольно.
- Ты ничего не знаешь. - Муха снял шлем и зашвырнул его в кусты. - Но
сейчас не время спорить. Садись на коня и веди меня к своим.
- С какой стати?
- С такой, что ты у меня в долгу.
- Ничего я тебе не должен. Я не просил освобождать меня.
- Речь не об этом. Слушай меня, сын своего отца! Я вернулся с Гор
Смерти, пройдя через туманы времен. Посмотри мне в глаза. Разве ты не
видишь в них ужасов Шеола? Там я делил трапезу с Иоахимом, величайшим из
сатулийских князей. Проводи меня в горы, и пусть твой вождь решит дело.
Клянусь душой Иоахима, уж этим-то ты мне обязан!
- Легко тебе клясться великим Иоахимом, - настороженно сказал сатул,
- ведь он умер больше ста лет назад.
- Он не умер. Дух его жив, и трусость сатулов удручает его. Он просил
меня дать вам шанс вернуть свое - теперь дело за вами.
- Но кто ты такой?
- Ты найдешь мое изображение в вашей усыпальнице рядом с Иоахимом.
Взгляни на мое лицо и скажи мне сам, кто я.
Сатул облизнул губы, недоверчивый, охваченный суеверным страхом.
- Бронзовый Князь?
- Да, я Регнак, Бронзовый Князь. А теперь веди меня в горы!
Всю ночь они ехали по Дельнохскому хребту через многочисленные
перевалы, ведущие в сердце гор. Четыре раза их останавливали сатулийские
дозоры, но каждый раз пропускали дальше. Когда утро перешло в день и
солнце достигло зенита, они въехали в белый каменный город в тысячу
домов, стоящий в чаше укромной долины. Все здания были одноэтажные,
кроме одного - дворца правителя.
Муха никогда не бывал здесь - не многим дренаям это выпало на долю.
Дети сбежались поглядеть на чужих, а когда путники добрались до дворца,
вдоль дороги уже выстроилось человек пятьдесят воинов в белых одеждах, с
кривыми саблями в руках. У дворцовых ворот, скрестив руки на груди,
стоял человек, высокий и плечистый, с гордым лицом.
Муха остановил коня перед воротами и стал ждать. Человек разнял руки
и вышел вперед, пристально глядя на Муху темно-карими глазами.
- Ты выдаешь себя за мертвеца? - спросил он. Муха молчал. - Тогда ты
не будешь возражать, если я проткну тебя мечом?
- Я могу умереть так же, как всякий человек, - ответил Муха. - Со
мной это уже однажды случилось. Но ты меня не убьешь, а потому оставь
эти игры. Следуй своим же законам гостеприимства и предложи нам
угощение.
- Ты хорошо играешь свою роль, Бронзовый Князь. Сойди с коня и следуй
за мной.
Хозяин провел путников в западное крыло дворца и оставил совершить
омовение в огромном мраморном бассейне. Юноши, прислуживавшие им, лили в
воду ароматические жидкости. Бедлер хранил молчание.
- Нам нельзя задерживаться здесь надолго, князь, - сказал Басурман. -
Сколько времени ты отведешь им?
- Не решил еще.
Басурман с головой погрузился в теплую воду. Муха подозвал слугу и
попросил мыла. Тот с поклоном подал хрустальный сосуд. Муха вылил
содержимое на голову и вымыл волосы, потом спросил бритву с зеркалом и
побрился. Он устал, но после ванны почувствовал себя человеком. Когда он
вышел по мраморным ступеням из воды, слуга накинул ему на плечи широкое
одеяние и проводил его в спальню, где Муха нашел свою вычищенную одежду.
Взяв из сумки свежую рубашку, Муха быстро оделся, расчесал волосы и
привычно скрепил их повязкой. Потом, внезапно передумав, сорвал кожаную
ленту и достал серебряный обруч с опалом в середине. Он водрузил обруч
на лоб, и слуга подал ему зеркало. Муха поблагодарил, с удовлетворением
отметив почтение на лице прислужника.
Подняв зеркало повыше, он оглядел себя.
Ну как, сойдет он за Река, Князя-Воителя?
Эту мысль подал ему Басурман, сказав, что люди всегда верят, будто
другие сильнее, проворнее и способнее их. Все дело в том, кем себя
вообразишь. А Муха, мол, может сойти и за принца, и за наемного убийцу,
и за полководца.
Так почему бы не сделаться умершим героем?
В конце концов, кто докажет обратное?
Когда Муха вышел из комнаты, сатул с копьем склонился перед ним и
пригласил следовать за собой. Они пришли в зал, где Муха увидел
человека, с которым говорил у ворот, двух освобожденных из плена сатулов
и старика в выцветших бурых одеждах.
- Добро пожаловать, - сказал хозяин дворца. - Кое-кто очень хочет
побеседовать с тобой. - Он указал на старца. - Это Раффир, святой
человек. Он потомок Иоахима и великий знаток истории. У него к тебе
много вопросов относительно осады Дрос-Дельноха.
- Буду счастлив ответить ему.
- Уверен, что будешь. У Раффира есть и другой, весьма ценный талант -
он говорит с духами умерших. Нынче вечером он погрузится в транс, и
тебе, я думаю, приятно будет присутствовать при этом.
- Разумеется.
- Что до меня, я жду этого с особенным удовольствием. Я много раз
слышал голос духовного наставника Раффира и часто вопрошал его. Но
привилегия свести вместе столь старых друзей наполняет меня великой
гордостью.
- Говори яснее, сатул. Мне недосуг разгадывать твои загадки.
- Тысяча извинений, мой досточтимый гость. Дело в том, что духовный
наставник Раффира - не кто иной, как твой друг, великий Иоахим. С
восторгом жду случая услышать вашу беседу.
***
- Брось паниковать! - сказал Басурман мечущемуся по комнате Мухе.
Слуг они отпустили, а перепуганный Белдер удалился в розовый сад.
- Как же не паниковать, когда все рухнуло!
- Ты уверен, что старик не врет?
- Да какая разница? Если он врет, значит, князь подучил его
разоблачить меня. Если нет, меня разоблачит дух Иоахима. Куда ни кинь,
всюду клин!
- Ты мог бы сам изобличить старика в обмане, - не слишком убежденно
сказал Басурман.
- Изобличить их святого в его собственном храме? Навряд ли. Этого
никакое гостеприимство не выдержит.
- Не хочу повторять Белдера, но ты сам это придумал. Надо было
обдумать все хорошенько.
- Не повторяй Белдера.
- Да перестань ты метаться! На вот, съешь. - Басурман бросил Мухе
яблоко, но тот не стал его ловить.
Белдер, войдя, мрачно изрек:
- Ну и влипли мы в историю.
Муха упал в широкое кожаное кресло.
- Да, ночка предстоит недурная.
- Разрешат нам взять оружие? - спросил Басурман.
- Думаю, что да - но не знаю, как ты пробьешь себе дорогу через
тысячу сатулов.
- Я не хотел бы умереть безоружным.
- Смелая речь. Где это яблоко? Не хочу умирать без куска яблока во
рту. Может, не будем о смерти? Мне очень не по себе от таких разговоров.
Так они говорили без всякого толку, пока слуга, постучав в дверь, не
пригласил всех следовать за собой. Муха, попросив его подождать,
посмотрелся в большое зеркало и с удивлением увидел улыбку на своем
лице. Он картинно накинул плащ на плечо и поправил опаловый обруч на
лбу.
- Не покидай меня, Рек, - сказал он. - Мне очень понадобится твоя
помощь.
Все трое вышли за слугой из дворца и вступили во врата храма, где
слуга с поклоном оставил их. Муха вошел под холодные своды. Все сиденья
были заняты молчаливыми сатулами, князь и Раффир восседали рядом на
помосте, и справа от Раффира был приготовлен третий стул. Муха гордо
прошествовал по проходу, взошел на помост и старательно расправил на
спинке своего стула снятый плащ.
Князь, встав, поклонился, и Муха уловил зловредный огонек в его
темных глазах.
- Приветствую нашего досточтимого гостя. Ни один дренай не входил еще
в этот храм. Но этот человек утверждает, будто он - Пагуба надиров,
живое воплощение Бронзового Князя и кровный брат великого Иоахима.
Посему он обладает полным правом встретиться с Иоахимом в этом священном
месте. Мир да снизойдет в наши души, братья. Откроем сердца наши музыке
Пустоты. Пусть Раффир вступит в общение с Тьмой.
Собравшиеся единодушно склонили головы, и Муха вздрогнул. Раффир
откинулся назад. Его широко раскрытые глаза закатились. Муху замутило.
- Взываю к тебе, духовный брат! - воскликнул святой высоким,
дребезжащим голосом. - Явись к нам из своих священных пределов и удели
нам толику своей мудрости.
Пламя свечей заколебалось, словно ветер пронесся по храму.
- Приди, духовный брат, и просвети нас.
Свечи замигали снова - и многие погасли.
Муха облизнул губы. Нет, Раффир не врал.
- Кто звал сатула Иоахима? - спросил глубокий звучный голос.
Муха привскочил на стуле: голос шел из ветхого горла Раффира.
- Кровь от крови твоей, великий Иоахим, - сказал князь. - Здесь
присутствует человек, выдающий себя за твоего друга.
- Пусть говорит он, - молвил дух. - Твой докучливый голос мне уже
надоел.
- Ты слышал? Говори же, - сказал Мухе князь.
- Не смей приказывать мне, несчастный! - гаркнул Муха. - Я Рек,
Бронзовый Князь, и я жил в те дни, когда сатулы были мужчинами. Иоахим
был мужчиной - и моим братом. Скажи мне, Иоахим, как тебе нравятся
сыновья твоих сыновей?
- Рек? Я ничего не вижу. Это ты?
- Я, брат мой. Я здесь, среди твоих бледных подобий. Почему ты не
спустишься сюда, ко мне?
- Не знаю... Мне нельзя... Как много времени прошло, Рек, с нашей
первой встречи. Помнишь, что ты сказал тогда?
- Да. Я спросил: "Дорого ли стоит твоя жизнь?" И ты ответил: "Цена ей
- сломанная сабля".
- Да - Да, я помню. Но были еще другие слова - те, что привели меня в
Дрос-Дельнох.
- Я ехал в крепость на верную смерть и сказал тебе об этом. А после я
сказал: "Впереди у меня только война - и мне хотелось бы верить, что
позади я оставляю хотя бы немногих друзей". Так я сказал и протянул тебе
руку.
- Рек, брат мой! Это ты! Как случилось, что ты снова оказался в числе
живых?
- Мир не изменился, Иоахим, и зло по-прежнему заражает его, словно
гной нечистую рану. Я веду войну, не имея союзников и располагая лишь
горсткой друзей. И я пришел к сатулам, как в былые времена.
- В чем ты нуждаешься, брат?
- В людях.
- Сатулы не пойдут за тобой - да им и не подобает. Я любил тебя, Рек,
ибо ты был великим мужем. Но кощунственно было бы дренаю возглавить
избранный народ. Большая дерзость с твоей стороны даже просить об этом.
Но в час твоей нужды я предлагаю тебе чейямов - пользуйся ими по своему
усмотрению. О, Рек, брат мой, если бы я мог вновь оказаться рядом с
тобой с моей верной саблей в руке! Я и теперь вижу, как лезут надиры на
последнюю стену, слышу их полные ненависти крики. Мы были настоящими
мужчинами, верно?
- Верно. Ты даже и раненый был несокрушим.
- Теперь все по-другому, Рек. Мой народ превратился в овнов, ведомых
козлами. Располагай чейямами, как тебе угодно, - и да благословит тебя
Владыка Всего Сущего.
Муха сглотнул.
- Благословил ли он тебя, мой друг?
- Я получил то, что заслужил. До свидания, брат мой. Великая грусть
овладела Мухой - он упал на колени, и слезы потекли у него по щекам. Он
не мог побороть рыданий. Басурман подбежал к нему и поднял его на ноги.
- Сколько скорби в его голосе, - прошептал Муха. - Уведи меня отсюда.
- Подождите! - вмешался князь. - Церемония еще не окончена.
Но Басурман, не слушая его, почти что вынес р