ышающем  дальность  полета  стрелы,  передняя
шеренга остановилась, готовясь  к  решающему  броску.  В  это  время  за
спинами словно из-под земли возник Лейк со своей полусотней  -  скодийцы
сбрасывали с себя одеяла с нашитой на них травой и  вылезали  из  канав,
укрытых за гранитными валунами. Кареспа заморгал, не веря своим глазам.
   Лейк быстро натянул тетиву, и все стрелки последовали его примеру. Их
целью были вражеские лучники. Пятьдесят стрел взвились в воздух, за ними
еще пятьдесят. Началось что-то невообразимое. Ананаис бросил свои четыре
сотни в атаку, и Легион дрогнул.  Кареспа  повернулся,  чтобы  приказать
горнисту трубить отбой, и замер в изумлении. Чернобородый воин, стащив с
седла трубача, стоял, ухмыляясь, около Кареспы с кинжалом в руке.  Рядом
с такими же зловещими ухмылками на лицах стояли другие повстанцы.
   Галанд поднес трубу к губам и протрубил печальный сигнал  "Сдавайся".
Трижды прозвучала труба, пока последние легионеры не сложили оружия.
   - Все кончено, генерал, - сказал Галанд. - Сойдите-ка с коня.
   - Будь я проклят, если сойду! - рявкнул Кареспа.
   - Тогда вы умрете, - пообещал Галанд. Кареспа спешился.
   В распадке сидели на траве шестьсот легионеров, а  скодийцы  обходили
их, собирая оружие и панцири.
   Декадо вложил меч в ножны и подошел к  Аквасу,  преклонившему  колени
перед лежащим  на  земле  Аваддоном.  На  теле  настоятеля  не  было  ни
царапины.
   - Что случилось? - спросил Декадо.
   - Он был сильнее всех нас - и мыслью, и даром. Он вызвался  ограждать
Кареспу от Храмовников.
   - Он знал, что умрет сегодня!
   - Он не умрет сегодня! - гневно бросил Аквас. - Не говорил ли я,  что
опасность слишком велика?
   - Ну так что ж - Абаддон погиб, как погибли сегодня многие.
   - Это не смерть, Декадо. Да, тело его мертво, но  Храмовники  забрали
его душу.

***

   Муха сидел на высокой стене висячего сада и смотрел на далекие горы -
не покажется ли там победоносный Легион. Он  испытал  облегчение,  когда
Тенака попросил его остаться в городе, но теперь ему было  не  по  себе.
Конечно, он не воин, и в бою от него мало толку. Зато он по крайней мере
знал бы, чем кончилось сражение.
   Темные тучи собрались над садом, заслонив солнце. Муха  запахнулся  в
свой синий плащ, слез со стены и стал прогуливаться по цветнику.  Старый
сенатор велел разбить этот сад около шестидесяти лет назад -  его  слуги
втащили на башню не меньше трех тонн  плодородной  земли.  Теперь  здесь
произрастали самые разные деревья, цветы и  кустарники.  Лавр  и  бузина
соседствовали с падубом и вязом,  а  вдоль  серых  стен  цвели  белым  и
розовым вишни. Дорожка причудливо вилась между  клумбами.  Муха  шел  по
ней, вдыхая ароматы сада.
   Рения, поднявшись по винтовой лестнице, вышла в сад  как  раз  в  тот
миг, когда солнце показалось из-за туч.  Муха  стоял  один,  его  темные
волосы  были  перехвачены  черным  кожаным  обручем.  Красивый  мужчина,
подумала она... и одинокий. Меча при  нем  не  было,  и  он  разглядывал
желтый цветок на краю каменной горки.
   - Доброе утро, - сказала она, и он поднял глаза.
   На Рении была светло-зеленая туника,  шелковый  шарф  цвета  ржавчины
покрывал волосы. Ни чулок, ни сандалий она не надела.
   - Доброе утро. Хорошо ли тебе спалось?
   - Нет. А тебе?
   - Боюсь, что нет. Когда мы узнаем, как ты думаешь?
   - Скоро, - пожала плечами Рения.
   Он кивнул, и они,  пройдя  вместе  по  саду,  остановились  у  стены,
выходящей на юг, к Улыбке Демона.
   - Почему ты не пошел с ними? - спросила она.
   - Тенака попросил меня остаться.
   - Зачем?
   - Он дал мне одно задание и не желает, чтобы я умер, не выполнив  его
- или хотя бы не попытавшись.
   - Значит, это задание опасное?
   - Почему ты так полагаешь?
   - Ты сказал "не попытавшись", словно сомневаешься в успехе.
   - Сомневаюсь? - невесело засмеялся он. - Я не сомневаюсь  -  я  точно
знаю. Но это не важно. Никому не дано жить  вечно.  Впрочем,  до  этого,
может, еще и не дойдет - сначала они должны разбить Легион.
   - Они разобьют его. - Рения села на каменную скамью,  поджав  длинные
ноги.
   - Почему ты так уверена?
   - Не такие они люди, чтобы позволить побить себя. Тенака найдет  путь
к победе. И если он попросил тебя помочь ему, значит,  уверен,  что  это
возможно.
   - С какой простотой судят женщины о мире мужчин...
   - Ничего подобного. Это мужчины усложняют самые простые вещи.
   - Ответ смертоносный. Я сражен!
   - Тебя так легко победить, Муха?
   - Да, Рения, легко. - Он сел  рядом  с  ней.  -  Ведь  я  не  слишком
стремлюсь к победе. Выжить бы  -  вот  главное.  Я  всю  жизнь  спасаюсь
бегством. В детстве меня окружали наемные убийцы. Вся моя семья  погибла
от их рук. Теперь я понимаю, что  за  этим  стоял  Цеска,  но  тогда  он
притворялся другом моего деда и моим. Долгие годы мои комнаты  охраняли,
пока я спал, мою пищу пробовали,  мои  игрушки  осматривали  на  предмет
потайных  отравленных  игл.  Вряд  ли  такое   детство   можно   назвать
счастливым.
   - Но теперь ты вырос и стал мужчиной.
   - Как сказать. Я легко поддаюсь страху. Одно  меня  утешает:  будь  я
смелее, я бы уже расстался с жизнью.
   - Или одержал победу.
   - Да - возможно.  Но  когда  Оррина,  моего  деда,  убили,  я  бежал.
Отказался от своего княжеского титула и скрылся. Белдер,  последний  мой
вассал, последовал за мной. Я стал для него горьким разочарованием.
   - Как же тебе удалось выжить?
   - Я сделался  вором,  -  ухмыльнулся  он.  -  Отсюда  и  прозвище.  Я
забираюсь в чужие дома и ворую ценные  вещи.  Говорят,  будто  Бронзовый
Князь начинал так же, стало быть, я только продолжаю семейную традицию.
   - Такое занятие требует храбрости. Тебя могли поймать и повесить.
   - Ты не видела, как я бегаю,  -  меня  и  ветер  не  догонит.  Рения,
улыбнувшись, встала, взглянула поверх стены на юг и снова села.
   - Чего хочет от тебя Тенака?
   - Ничего особенного. Всего-то и нужно, что сызнова сделаться  князем,
подчинить себе Дрос-Дельнох с десятью тысячами солдат, открыть ворота  и
пропустить надирскую армию. Сущие пустяки!
   - Нет, серьезно, чего он от тебя хочет?
   - Я тебе только что сказал.
   - Я тебе не верю. Это безумие!
   - И тем не менее...
   - Это невозможно.
   - Правда  твоя,  Рения,  правда  твоя.  Однако  этот  план  по-своему
забавен. Подумать только: потомок Бронзового Князя, отстоявшего крепость
против Ульрика, теперь должен взять крепость и  открыть  ворота  потомку
Ульрика вместе с его войском.
   - Но где он возьмет это войско? Надиры ненавидят его не  меньше,  чем
дренаи.
   - Это так - но он Тенака-хан, - сухо ответил Муха.
   - И что же - возьмешь ты эту крепость?
   - Кто знает? Я, пожалуй, явлюсь прямо в замок, назову себя и предложу
всем сдаться.
   - Хороший план - простой и  незамысловатый,  -  невозмутимо  заметила
она.
   - Как и все хорошие планы. Скажи мне теперь, как  ты  в  это  во  все
ввязалась?
   - Такое уж мое счастье. - Она  встала.  -  Проклятие!  Почему  их  не
видно?
   -  Как  ты  верно  сказала,  скоро  мы  это  узнаем.  Не  хочешь   ли
позавтракать со мной?
   - Нет. Там на кухне Валтайя - она приготовит тебе что-нибудь.
   Чувствуя, что она хочет побыть одна, Муха  спустился  по  лестнице  и
пошел на восхитительный запах жареной ветчины.
   Разминувшись с Валтайей, которая поднималась навстречу, он  дошел  до
кухни, где Белдер расправлялся с целой горой ветчины, яиц и бобов.
   - Человеку твоего возраста  следовало  бы  давно  уже  насытиться,  -
заметил Муха, садясь напротив.
   - Что нам следовало бы, так это пойти с ними, - проворчал Белдер.
   - Тенака сам просил меня остаться.
   - Не понимаю почему, - с издевкой буркнул Белдер. - Мы  были  бы  там
очень полезны.
   Терпение Мухи лопнуло.
   - Я молчал, сколько мог, Белдер, но теперь скажу, что  сыт  тобой  по
горло. Либо держи язык за зубами, либо убирайся куда хочешь!
   - И убрался бы, с большим удовольствием, - вспыхнул старый воин.
   - Ну так ступай! И хватит читать мне морали. Ты  много  лет  твердишь
мне, что я сбился с пути, что я трус и неудачник. Но не  из  преданности
остаешься около меня - а потому, что ты и сам беглец. Со мной тебе проще
прятаться. Да, Тенака попросил меня остаться, но тебя-то он не просил  -
мог бы и пойти с ним.
   Муха вскочил и вышел вон. Старик, опершись  на  локти,  отодвинул  от
себя тарелку.
   - Именно что из преданности, - прошептал он.

***

   После боя Тенака один ушел в горы - с тяжелым сердцем  и  в  глубокой
меланхолии.
   Райван хотела было пойти за ним, но Ананаис удержал ее.
   - У него уж так заведено.  Оставь  его,  пусть  идет.  Райван  пожала
плечами и вернулась к раненым.  Из  копий  и  плащей  Легиона  сооружали
носилки. Тридцать,  сняв  доспехи,  ходили  между  страждущими  и  своим
изумительным даром облегчали боль тем, кому зашивали раны.
   Убитых складывали на поле бок о бок, легионеров рядом со  скодийцами.
Шестьсот одиннадцать кавалеристов погибли в этот день,  и  двести  сорок
шесть скодийцев упокоились вместе с ними.
   Райван брела вдоль рядов убитых,  припоминая  имена  своих  воинов  и
молясь за каждого. Почти у всех были свои поля и хижины,  жены  и  дети,
сестры, матери. Райван знала их всех. Она позвала к себе Лейка и  велела
составить углем на бумаге список павших.
   Ананаис, смыв кровь с одежды, занялся генералом Кареспой. Тот был  не
в духе и не желал разговаривать.
   - Мне придется убить тебя, Кареспа, - с сожалением сказал Ананаис.
   - Я понимаю.
   - Хорошо! Может, поешь со мной?
   - Нет уж, спасибо. У меня пропал аппетит. Ананаис понимающе кивнул.
   - Предпочитаешь какой-нибудь определенный способ?
   - Какая разница? - пожал плечами Кареспа.
   - Тогда меч. Может, хочешь сделать это сам?
   - Иди к дьяволу!
   - Тогда это сделаю я. Даю тебе время до рассвета - приготовься.
   - Не хочу я ждать до рассвета. Убей меня сейчас, пока я в настроении.
   - Ладно, - сказал Ананаис, и боль, жгучая, как адское пламя,  опалила
спину Кареспы. Он хотел обернуться, но тьма  заволокла  его  ум.  Галанд
выдернул меч и вытер его о плащ генерала, а после сел рядом с Ананаисом.
   - Стыд и срам, - сказал он.
   - Нельзя было отпускать его после всего, что он сделал.
   - Пожалуй. Боги, генерал, мы  все-таки  победили!  Даже  не  верится,
правда?
   - Раз уж за дело взялся Тенака...
   - Брось - ведь всякое могло случиться. Они могли бы не ходить в атаку
конным строем, а спешиться и послать вперед лучников.
   - Могли бы,  да  не  сделали.  Они  действовали  согласно  уставу.  В
кавалерийском уставе сказано, что конница  при  встрече  с  нерегулярной
пехотой должна идти в атаку. Легион славится своей дисциплиной.  Хочешь,
чтобы я назвал тебе главу и параграф?
   - Нет надобности. Ты это, поди, сам и написал.
   - Нет, не я. Последние изменения  ввел  Тенака-хан  восемнадцать  лет
назад.
   - И все-таки...
   - В чем дело, Галанд? Ведь он оказался прав.
   - Но не мог же он знать, где встанет Кареспа  со  своим  трубачом,  -
однако же послал нас с Парсалем на тот самый холм.
   - А откуда еще мог Кареспа следить за битвой?
   - Он мог бы пойти в бой вместе со своими людьми.
   - А решал бы за него кто - трубач?
   - Тебя послушать, так все  очень  просто,  но  битвы  просто  так  не
выигрываются. Стратегия - это одно, а отвага и мастерство - другое.
   - Я и не отрицаю. Легионеры дрались не в полную силу. Среди них много
хороших ребят, которым, полагаю, их задача не  доставляла  удовольствия.
Но теперь это позади. Я предложу легионерам присоединиться к нам.
   - А если они откажутся?
   - Я их отпущу - но на выходе из долины их будешь ждать  ты  с  сотней
лучников. Живым не должен уйти никто.
   - Жестокий ты человек, генерал.
   - Я намерен подольше пожить на этом  свете,  Галанд.  Бородач  тяжело
поднялся на ноги.
   - Надеюсь, это тебе удастся, генерал. Надеюсь также,  что  Тенака-хан
сотворит еще одно чудо, когда придут полулюды.
   - Это будет завтра. Порадуемся сегодняшнему дню.

12

   Тенака нашел укромное место высоко в горах у водопада - воздух  здесь
был прохладен и чист, а на склонах еще лежал пятнами снег. Он медленно и
старательно разложил между камней костер и сел, глядя на  пламя.  Он  не
испытывал радости от победы  -  кровь  убитых  смыла  все  его  чувства.
Немного погодя он встал и подошел к ручью,  вспоминая  слова  Аста-хана,
старого шамана племени Волчьей Головы:
   "Все в мире создано для человека - но с двоякой целью.  Вода  создана
для того, чтобы мы ее пили,  -  но  она  же  служит  символом  бренности
человека. Воды отражают нашу жизнь. Они рождаются в чистоте гор и бегут,
лепеча, словно малые дети, вырастая постепенно в сильные юные реки.  Они
ширятся, начинают течь медленнее и наконец петляющей старческой походкой
входят в море. И там, словно  души  людей  в  Запредельной  Бездне,  они
сливаются, пока солнце вновь не поднимет их ввысь  и  они  не  прольются
дождем на горы".
   Тенака окунул руку в струящуюся воду. Он чувствовал себя  выбитым  из
колеи, оторванным от времени. Маленькая бурая птичка вскочила на  камень
поблизости от него  -  она  искала  пропитания  и  не  замечала  Тенаку.
Внезапно она нырнула в поток,  и  Тенака  подался  вперед,  завороженный
зрелищем того, как она трепещет крылышками под водой. Птичка  вынырнула,
скакнула на камень, отряхнула перышки и нырнула опять. Тенака глядел  на
нее, и ему становилось легче. Он  понаблюдал  за  птичкой  еще  немного,
потом лег на траву и  стал  смотреть,  как  собираются  в  голубом  небе
облака.
   Высоко над ним, расправив крылья, парил орел, обманно  неподвижный  в
потоках теплого воздуха.
   Поблизости вспорхнула куропатка  -  с  ее  перьев,  уже  по-весеннему
пестрых, еще не сошла  белизна,  и  это  служило  ей  отличной  защитой,
поскольку в горах еще лежал снег. Мысли Тенаки обратились к этой  птице.
Зимой она вся белая и неотличима от  снега,  весной  пестреет,  частично
сохраняя белое оперение, а летом ее окраска делается грифельной-серой  с
бурым под стать камням, в которых она прячется. Кроме перьев,  ей  нечем
защититься.
   Куропатка взмыла в воздух, и орел камнем обрушился на нее. Но он  был
против солнца, и тень его упала на куропатку - она свернула  в  сторону,
чудом избежав грозных когтей, и снова упорхнула в кусты.
   Орел с видом оскорбленного достоинства уселся на  дереве  неподалеку.
Тенака откинулся на спину и закрыл глаза.
   Новая битва не за  горами,  и  дважды  одна  и  та  же  стратегия  не
сработает. Они выиграли передышку - но  это  все.  Цеска  выслал  Легион
искоренить горстку мятежников -  знай  командиры,  что  здесь  находится
Тенака-хан, они прибегли бы к иной тактике. Теперь они это  узнают...  и
Цеска двинет против Тенаки всю свою мощь.
   В каком числе нагрянет враг на этот раз?
   В Легионе осталось еще  четыре  тысячи  человек.  Солдаты  регулярной
армии - это еще десять тысяч. Дренайские  Уланы  -  этих,  по  последним
сведениям, две тысячи. Но страшнее их  всех,  вместе  взятых,  полулюды.
Сколько Цеска успел их понаделать? Пять тысяч? Десять?
   И как  их  расценивать  против  обычных  людей?  Одного  полулюда  за
пятерых? Даже в этом случае они стоят двадцати пяти тысяч солдат.
   На первый раз Цеска недооценил скодийское восстание - дважды он своей
ошибки не повторит.
   Усталость легла на Тенаку словно  саван.  Его  первый  план  был  так
прост: убить Цеску и умереть. Теперь сложные  перипетии  нового  замысла
клубились в голове, как туман.
   Столько смертей - и сколько их будет еще?
   Он подбросил дров в костер и лег рядом, завернувшись в плащ. Он думал
об Иллэ и своем вентрийском доме. Как хорошо ему там жилось.
   Потом перед ним возникло лицо Рении, и он улыбнулся. Всю жизнь он был
везучим. Грустным, одиноким, но везучим. Удача подарила ему любящую мать
Шиллат, поставила рядом с ним такого человека, как Ананаис. Он служил  в
"Драконе". Он любил Иллэ. Он нашел Рению.
   Все эти дары судьбы - более чем щедрая награда за одиночество и  боль
изгоя. Тенаку охватила дрожь. Он подбросил еще  топлива  и  лег,  ожидая
тошноты, которая, как он знал, последует  за  этим.  В  голову  вступила
боль, и яркие огни заплясали перед глазами. Он глубоко дышал, успокаивая
себя перед приступом. Боль нарастала, терзая мозг огненными пальцами.
   Тенака мучился четыре часа и под конец чуть не дал волю слезам. Потом
его отпустило, и он уснул...
   Он очутился в темном коридоре,  холодном  и  идущем  под  уклон.  Под
ногами валялись крысиные скелеты. Он  переступил  через  них  -  скелеты
ожили, забренчали костями и убежали  во  тьму.  Тенака  потряс  головой,
стараясь  вспомнить,  что  это  за  место.   Впереди   висел   в   цепях
разложившийся труп.
   - Помоги мне! - сказал мертвец.
   - Ты мертв, я не могу тебе помочь.
   - Почему ты отказываешь мне в помощи?
   - Ты мертвый.
   - Мы все мертвы - и никто нам не поможет.
   Тенака двинулся дальше в поисках двери, спускаясь все глубже вниз.
   Коридор расширился и превратился в зал с темными колоннами, уходящими
в пустоту. Из мрака показались тени с черными мечами в руках.
   - Теперь ты наш, Факелоносец, - раздался чей-то голос.
   Тени не носили доспехов, и лицо их вожака было Тенаке знакомо. Тенака
попытался вспомнить его имя, но не смог.
   - Падакс, - сказал тот. - Даже здесь я способен  читать  твои  полные
страха мысли. Падакс, умерший от меча Декадо. Но разве я мертв? Нет!  Но
ты, Факелоносец, ты умрешь,  ибо  проник  во  владения  Духа.  Где  твои
храмовники? Где твои подлые Тридцать?
   - Это сон, - сказал Тенака. - Ты ничем не можешь повредить мне.
   - Ты так полагаешь? - Огненный разряд сорвался  с  его  меча,  опалив
Тенаке плечо. Он отскочил назад, охваченный страхом.  Падакс  разразился
пронзительным смехом. - Ну а теперь что скажешь?
   Тенака вынул из ножен меч.
   - Иди сюда.  Сейчас  ты  умрешь  во  второй  раз.  Черные  Храмовники
двинулись  вперед,  став  около   него   полукругом.   Внезапно   Тенака
почувствовал, что он не один. Сперва он подумал, что это Тридцать пришли
ему на подмогу, как в прежнем сне, - но потом взглянул налево  и  увидел
крепкого, широкоплечего надирского  воина  в  козьем  полушубке.  Следом
подошли другие надиры.
   Храмовники заколебались, и надир рядом с Тенакой поднял меч.
   - Гоните прочь эти тени, - велел он своим воинам.  Сотня  пустоглазых
кочевников ринулась вперед, и Храмовники обратились в бегство.
   Надир обратил к Тенаке свое широкое  плоское  лицо  с  пронзительными
лиловыми глазами. Тенака ощутил идущую от него силу и власть, которую не
встречал еще ни в ком из живых, - и узнал этого  человека.  И  тогда  он
упал на колени и склонился до земли.
   - Так ты узнал меня, кровь от крови моей?
   - Да, я узнал тебя, мой хан. Ты Ульрик. Предводитель Орд.
   - Я наблюдал за тобой, мальчик. Следил, как ты растешь,  -  ведь  мой
старый шаман Носта-хан по-прежнему со мной. Ты не разочаровал меня... но
ведь и кровь в тебе отменная.
   - Не все так думают.
   - Мир полон глупцов, - бросил Ульрик. - Я сражался против  Бронзового
Князя -  он  был  славный  воин  и  редкостный  человек.  Его  одолевали
сомнения, но он победил их. Он боролся со мной на стенах  Дрос-Дельноха,
располагая лишь жалкой горсткой людей, и я полюбил его за  это.  Он  был
боец и мечтатель - это большая редкость среди людей.
   - Значит, ты встречался с ним?
   - У них был еще воин - старый  Друсс.  Мы  называли  его.  Побратимом
Смерти. Когда он пал, я велел  отнести  его  тело  в  свой  стан,  и  мы
возложили его на погребальный костер. Врага - понимаешь ты это? Мы  были
накануне победы. И в ту же  ночь  Бронзовый  Князь,  мой  злейший  враг,
явился в мой лагерь со своими военачальниками на погребальный пир.
   - Безумный шаг! - сказал Тенака. - Ты мог бы захватить и его,  и  всю
крепость.
   - А ты бы взял его в