боя - он знал - не миновать, рано или поздно  этот  час
настанет. Человек против зверя, лицом к лицу. Спору  нет,  зверь  силен,
проворен и смертельно  опасен.  Но  и  король  Катаскисана  не  напрасно
заслужил титул Первого Воина.  Он  тоже  силен,  проворен  и  смертельно
опасен - а кроме того, он хитер.
   Басурман пробрался обратно в лес - и замер, раздувая широкие  ноздри.
Глаза его сузились, и он достал из ножен топор.
   Лошадь стояла там, где он ее оставил, но ее била дрожь,  она  прижала
уши и выкатила глаза.
   Басурман  извлек  из-под  кожаного  камзола  короткий   и   увесистый
метательный нож, облизнул губы и обвел глазами подлесок. Здесь не так уж
много мест для засады: в одном укрылся он сам, оставалось еще три. Стало
быть, врагов не больше трех. Есть ли у них луки?  Вряд  ли  -  тогда  им
пришлось бы встать во весь рост и стрелять по  быстро  движущейся  цели.
Люди ли они? Тоже вряд ли - люди не нагнали бы на лошадь такого страха.
   Значит, в кустах засели полулюды.
   Приняв решение, Басурман встал и пошел к лошади.
   Справа из кустов выскочил один полулюд, слева - другой. Двигались они
с невероятной  быстротой.  Басурман  повернулся  на  каблуках,  взмахнул
правой рукой, и нож вошел в правую глазницу первого  зверя.  Второй  уже
подступил вплотную, но человек упал на колени и подсек ему ноги. Полулюд
повалился, и Басурман, откатившись, вогнал  топор  ему  в  бедро.  Потом
вскочил, рывком отвязал поводья от дерева и  взлетел  в  седло.  Раненый
полулюд бросился на него. Басурман откинулся назад,  натянул  поводья  -
лошадь в ужасе взвилась на дыбы и ударила копытами прямо в морду  зверю.
Тот упал, а Басурман пришпорил лошадь и помчался через  лес,  пригибаясь
под низкими ветвями. Выбравшись на открытое место, он поскакал на запад.
   Боги были милостивы к нему, но  рассчитал  он  плохо.  Будь  там  три
полулюда, а не два, он уже лежал бы мертвым.  Он  целил  ножом  в  горло
первому зверю, но тот оказался так  скор,  что  Басурман  чуть  было  не
промахнулся.
   Горящий город остался далеко позади, и он придержал лошадь.
   В низинах, должно быть, кишат лазутчики Цески. Того и гляди нарвешься
на опасность еще похуже той, от которой ушел. Он потрепал коня по шее.
   Муху он  оставил  с  чейямами.  Новоявленный  Бронзовый  Князь  обрел
уверенность в себе и придумал неплохой план взятия  крепости.  Как  этот
план осуществится на деле -  другой  вопрос,  но  Муха  верит  в  успех.
Басурман усмехнулся. Молодой дренай очень убедителен в своей новой  роли
- можно подумать, он и в самом деле тот легендарный князь.
   Да, подумать так можно, снова усмехнулся Басурман.
   На закате он подъехал к ручью с лесистыми берегами. Врагов поблизости
заметно  не  было  -  но  в  небольшой  лощине  он  наткнулся  на  нечто
неожиданное.
   Там вокруг тела мертвого человека сидело около двадцати детей.
   Басурман спешился и привязал лошадь. Мальчик-подросток вышел вперед с
кинжалом в руке.
   - Попробуй тронь его - и я тебя убью!
   - Я не трону его, - сказал Басурман. - Убери нож.
   - Ты кто - полулюд?
   - Нет, я человек.
   - Люди такие не бывают - ты черный.
   - Да, я черный, - торжественно кивнул Басурман. - А ты  вот  белый  и
совсем маленький. Я не  сомневаюсь  в  твоей  храбрости,  но  неужто  ты
вправду думаешь справиться со мной?
   Мальчик облизнул губы, но не отступил.
   - Будь я врагом, я уже убил бы тебя.  Отойди-ка.  -  Басурман  прошел
вперед и опустился на колени у тела. Коренастый лысеющий человек  лежал,
сцепив большие руки на груди. - Что с ним случилось? - спросил  Басурман
девочку, сидевшую ближе всех. Она отвернулась, и за нее ответил  мальчик
с ножом:
   - Он привез нас сюда вчера. Сказал, что надо спрятаться,  пока  звери
не уйдут. Утром он играл с Мелиссой, а потом схватился за грудь и упал.
   - Это не я, -  сказала  Мелисса.  -  Я  ничего  не  делала!  Басурман
взъерошил русые волосы девчушки.
   - Я знаю, что не ты. А еда у вас с собой есть?
   - Есть, - ответил мальчик. - Она там, в пещере.
   - Меня зовут Басурман. Я друг Черной Маски.
   - Ты присмотришь за нами? - спросила Мелисса. Басурман улыбнулся  ей,
встал и потянулся. Пешим, да еще с двадцатью детишками, ему от полулюдов
не уйти. Он взошел на пригорок, заслонил  рукой  глаза  и  посмотрел  на
горы. До них не меньше двух дней  пешего  хода  -  и  идти  придется  по
открытому полю. Мальчик с ножом примостился на камне около него. Он  был
уже большой, лет одиннадцати, и довольно высокий.
   - Ты так и не ответил Мелиссе, - сказал мальчик.
   - Как тебя звать?
   - Сеорл. Ты нам поможешь?
   - Не знаю, смогу ли я.
   - Один  я  не  справлюсь.  -  Сеорл  впился  серыми  глазами  в  лицо
Басурмана.
   Чернокожий сел на траву.
   -  Постарайся  понять  меня,  Сеорл.  Дойти  до  гор  -  дело   почти
несбыточное. Полулюды - точно лесные звери: они  выслеживают  добычу  по
запаху, бегают быстро и не знают  устали.  Мне  нужно  передать  кое-что
Черной Маске - это касается войны. Есть у меня и другое дело, которое  я
поклялся довести до конца.
   - Отговорки! Вечные отговорки. Ладно, я сам доведу их.
   - Я провожу вас немного. Только имей в виду:  детская  болтовня  меня
раздражает.
   - Мелисса не может не болтать. Она маленькая и всего боится.
   - А ты что - не боишься?
   - Я мужчина и давно уже не плачу.
   Басурман кивнул и быстрым движением поднялся на ноги.
   - Давай возьмем еду - и в путь.
   Вдвоем они собрали детей. Каждый нес мешочек с провизией и  фляжку  с
водой. Басурман посадил Мелиссу и еще двух малышей на коня и вывел детей
на равнину. Ветер дул им в спину, и это было хорошо... если полулюды  не
рыскали впереди. Сеорл оказался прав насчет  Мелиссы:  она  болтала  без
умолку, и Басурман с трудом следил за ходом ее бесконечных рассказов.  К
ночи она стала клевать носом в седле, и Басурман взял ее на руки.
   Они прошли так около трех миль. Потом Сеорл подбежал  к  Басурману  и
дернул его за рукав.
   - Чего тебе?
   - Они очень устали.  Ариана  села  и  не  хочет  больше  идти  -  она
засыпает.
   - Ладно. Ступай приведи ее - заночуем здесь.
   Басурман уложил Мелиссу на траву, и все  остальные  сбились  в  кучку
вокруг него. Ночь была прохладная, но не холодная.
   - Ты расскажешь нам сказку? - спросила девчушка.
   И он стал тихо рассказывать им о  лунной  богине,  которая  сошла  на
землю по серебряной лестнице, чтобы пожить, как  простая  смертная.  Она
повстречала прекрасного воина, принца Анидиго. Он полюбил ее так, как ни
один мужчина еще не любил женщину, но она была робка и убежала от  него,
поднявшись обратно на небо в круглой серебряной колеснице.  Тогда  принц
пошел к мудрецу, и тот сковал ему колесницу из чистого  золота.  Анидиго
поклялся, что не вернется, пока не завоюет  сердце  лунной  богини.  Его
золотая колесница, тоже круглая, взмыла в небо словно огненный  шар.  Он
погнался за богиней вокруг Земли, но она всегда опережала его - и по сей
день опережает.
   - Посмотри-ка вверх! - сказал Басурман. - Вон она  едет  -  но  скоро
исчезнет с небес, убегая от Анидиго.
   Ребятишки уснули крепким сном, а Басурман и Сеорл отошли в сторонку.
   - Ты хорошо рассказываешь, - сказал мальчик.
   - У меня много детей.
   - Зачем же ты завел столько, раз они тебя раздражают?
   - Это нелегко объяснить, - усмехнулся Басурман.
   - Да понимаю я. Не маленький.
   - Своих детей любишь, несмотря на  то  что  они  тебя  раздражают.  Я
радовался рождению каждого из них. Один  теперь  заменяет  меня  дома  и
правит моим народом. Но я всегда нуждался в уединении - а дети этого  не
понимают.
   - А почему ты черный?
   - Вот тебе и умный разговор! Я черный потому, что у  меня  на  родине
очень жарко. Темная кожа защищает от солнца. Твоя кожа ведь тоже темнеет
летом?
   - А почему у тебя волосы такие курчавые?
   - Не знаю, юноша. Не знаю я также, почему у  меня  нос  приплюснут  и
губы толще твоих. Так уж я создан.
   - Там, откуда ты приехал, все такие же, как ты?
   - Нет, все разные.
   - Ты умеешь драться?
   - Как ты любишь задавать вопросы, Сеорл!
   - Я хочу все знать. Умеешь?
   - Как тигр.
   - Тигр - это большая кошка, да?
   - Да. Очень большая и очень злобная кошка.
   - Я тоже умею драться.
   - Уверен, что умеешь, - но будем надеяться, что тебе не придется  это
доказывать. Ложись-ка ты спать.
   - Я не устал. Я покараулю.
   - Делай, что велят. Завтра покараулишь.
   Мальчик лег рядом с остальными  и  тут  же  уснул.  Басурман  посидел
немного, думая о доме, а потом подошел к детям. Мелисса спала,  прижимая
к себе тряпичную куклу, старую-престарую: у нее не было глаз, а от волос
остались только две желтые нитяные прядки.
   Муха поделился с Басурманом своими верованиями: боги, мол, так стары,
что впали в детство. Вот они и тешатся тем, что шутят над людьми, путают
их жизни и заводят их в безвыходные положения.
   Басурман готов был поверить в это.
   Далекий вой нарушил  тишину  ночи.  К  первому  голосу  присоединился
второй, потом третий. Басурман тихо выругался и  достал  меч.  Вынув  из
поясной сумки точильный брусок, он поплевал на него  и  наточил  лезвие,
потом отцепил от седла топор и наточил его тоже.
   Ветер переменился и нес запах  путников  на  восток.  Басурман  ждал,
медленно считая про себя. Он досчитал до  восьмисот  семи,  и  вой  стал
громче. Если принять во внимание, что ветер  дует  с  разной  скоростью,
полулюды находятся в восьми-двенадцати милях от них - слишком близко.
   Милосерднее всего было бы перерезать всем детишкам  горло,  пока  они
спят, и спасти их от настигающего сзади ужаса.  Но  Басурман  знал,  что
может посадить трех малышей на коня.
   Он взял кинжал и подполз к спящим.
   Но которых выбрать?
   С ругательством он вернул кинжал в ножны и разбудил Сеорла.
   - Полулюды близко. Буди детей - мы уходим.
   - Совсем близко? - в страхе раскрыл глаза мальчик.
   - В лучшем случае им до нас час ходу.
   Сеорл принялся расталкивать ребят. Басурман посадил Мелиссу на плечо.
Она уронила куклу, он поднял ее и сунул себе за пазуху.  Дети  собрались
вокруг него.
   - Видишь вон ту гору? - сказал он Сеорлу. - Идите к ней. Я вернусь.
   - Ты обещаешь?
   - Обещаю. - Басурман сел в седло. - Посади двух самых младших  позади
меня. - Сеорл повиновался. - А теперь, малыши, держитесь крепко - сейчас
поскачем.
   Басурман пришпорил жеребца, и тот понесся к горам. Мелисса проснулась
и заплакала,  но  Басурман  достал  куклу  и  сунул  ей  в  руки.  После
нескольких минут быстрой скачки он увидел справа скалы и направил коня к
ним. Узкая, не шире пяти футов, тропка вела в мелкую каменную чашу, куда
нельзя было попасть иначе, чем по тропе.
   Басурман ссадил детей, наказал им  ждать  его  здесь  и  вернулся  на
равнину. Пять раз проделал он этот путь, а на шестой Сеорл и еще четверо
старших мальчиков почти уже добрались до скал. Басурман спрыгнул с седла
и вручил поводья Сеорлу.
   - Отведи коня наверх и жди меня там.
   - Что ты хочешь сделать?
   - Делай, что велят!
   Сеорл отступил на шаг.
   - Я только хотел помочь.
   - Ну, извини. Держи кинжал наготове. Я  попытаюсь  задержать  их,  но
если они прорвутся, избавь малышей от мучений. Понимаешь меня?
   - Я не смогу, - дрогнул Сеорл.
   - Тогда поступай так, как подскажет тебе сердце. Удачи тебе, Сеорл!
   - Я... я не хочу умирать.
   - Я знаю. Ступай-ка наверх и успокой их.
   Басурман отвязал от седла топор, лук и колчан со  стрелами.  Лук  был
сделан из вагрийского рога, и только очень сильный человек мог  натянуть
его. Чернокожий разместился на тропе, глядя на восток.
   Говорят,  будто  властители  Опалового  Трона  всегда  знают,   когда
приходит их срок.
   Знал и Басурман.

***

   Он натянул лук, скинул камзол,  подставив  тело  ночной  прохладе,  и
низким голосом затянул Песнь Смерти.
   Ананаис и его офицеры,  собравшись  в  условленном  месте,  обсуждали
итоги  дня.  Скодийские  силы,  оттесненные  из  внешнего  кольца   гор,
раскололись на семь отрядов и уходили все выше, устраивая по пути засады
наступающему врагу. Эти налеты изматывали армию Цески  и  затрудняли  ее
продвижение, потери же скодийцев были  на  удивление  легкими,  если  не
считать отряда Парсаля, из которого никто не ушел живым.
   - Они движутся быстрее, чем мы предполагали, - сказал Катан. -  И  их
стало еще больше благодаря дельнохскому гарнизону.
   - На мой взгляд, их около пятидесяти тысяч, - сказал Торн. - Нечего и
надеяться закрепиться где-либо, кроме Тарска и Магадона.
   - Будем по-прежнему наносить им удары, - решил Ананаис.  -  Долго  ли
еще вы сможете сдерживать этих проклятых Храмовников, Катан?
   - Думаю, они уже нашли лазейки в нашей обороне.
   - Если так, то наши набеги равносильны самоубийству.
   - Я это прекрасно понимаю, Черная Маска. Но здесь мы имеем дело не  с
точной наукой. Битва в Пустоте идет беспрестанно, однако нас теснят.
   - Сделай все, что можешь, парень. Хорошо - будем  нападать  еще  один
день, а после все отойдем за стены.
   - Не кажется ли тебе, что мы плюем против урагана? - спросил Торн.
   - Возможно, - усмехнулся Ананаис, - но не все еще потеряно.  Свободна
ли дорога, Катан?
   Монах на несколько минут закрыл глаза и вдруг широко распахнул их.
   - Там, на севере. Надо ехать немедленно!
   Катан вскочил и, спотыкаясь, бросился к лошади. Ананаис устремился за
ним.
   - Торн, - крикнул он, - ты со своими вернись в отряд! Остальные -  за
мной!
   Катан во весь опор скакал на север, сопровождаемый  Ананаисом  и  еще
двадцатью воинами. Уже светало, и вершины гор справа  от  них  озарились
багрянцем.
   Катан нещадно погонял коня, и Ананаис, скакавший за ним, рявкнул:
   - Ты загубишь лошадь, болван!
   Монах, низко пригибаясь  к  шее  скакуна,  не  отвечал  ему.  Впереди
показались скалы. Катан осадил  коня  около  них,  соскочил  с  седла  и
побежал вперед по узкой расщелине. Ананаис с мечом наголо последовал  за
ним.
   Поперек тропы лежали два мертвых полулюда с черными стрелами в горле.
Ананаис двинулся дальше. Еще одному зверю стрела  попала  в  сердце.  За
поворотом слышалось рычание и сталь лязгала о  сталь.  Миновав  еще  три
трупа, Ананаис с поднятым мечом обогнул  скалу.  Здесь  лежали  еще  два
убитых полулюда, третий нападал на Катана, и еще двое бились насмерть  с
кем-то, кого Ананаис не видел.
   - Ко мне, "Дракон"! - проревел он.
   Один из двух полулюдов обернулся  к  нему,  но  Ананаис  отразил  его
свирепый удар и вспорол зверю брюхо. Тот взмахнул  когтистой  лапой,  но
тут подоспели воины, рубя направо и налево.  Зверь  пал  под  градом  их
ударов.  Катан  с  замечательной  легкостью  прикончил  своего  врага  и
бросился на помощь неизвестному, но в этом уже не было  нужды:  Басурман
рассек своим топором шею полулюда и сам повалился на тропу.
   Ананаис, подбежав к нему, увидел, что он  весь  покрыт  ранами.  Мясо
свисало клочьями с разодранной груди, левая рука была почти  оторвана  и
лицо искорежено.
   Чернокожий дышал  прерывисто,  но  глаза  его  ярко  блестели,  и  он
попытался улыбнуться Ананаису, когда тот  положил  его  голову  себе  на
колени.
   - Там, наверху, дети, - прошептал Басурман.
   - Мы заберем их. Лежи спокойно!
   - Почему я должен лежать?
   - Так просто. Отдыхай.
   - Скольких я уложил?
   - Девятерых.
   - Я рад, что ты пришел, - с  оставшимися  двумя  мне  пришлось  бы...
трудновато.
   Катан опустился на  колени,  положил  руку  на  окровавленную  голову
умирающего - и он перестал чувствовать боль.
   - Я так и не довел свое дело до конца, - сказал Басурман. - Надо было
мне разыскать Цеску там, в городе.
   - Я сделаю это за тебя, - пообещал Ананаис.
   - У детей все хорошо?
   - Да, - заверил Катан. - Мы уже сводим их вниз.
   - Не надо, чтобы они видели меня. Это их напугает.
   - Не бойся, они не увидят.
   - Да не забудьте Мелиссину куклу... девчушка без нее ни на шаг.
   - Не забудем.
   - Когда я был молод, я послал  людей  в  огонь!  А  потом  всю  жизнь
раскаивался. Что, Черная Маска, мы так и не узнаем с тобой, чем все  это
кончится, а?
   - Я уже знаю. Я не смог бы свалить девятерых полулюдов. Не думал, что
это возможно.
   - Все возможно на свете, - чуть  слышно  ответил  Басурман.  -  Кроме
успокоения совести. - Он помолчал и добавил:
   - Муха придумал план.
   - Как ты думаешь, получится у него?
   - Все на свете возможно, - усмехнулся Басурман. - Он послал меня сюда
с поручением, но теперь это уже утратило смысл. Я  должен  был  передать
тебе, что десять тысяч дельнохских солдат выступили в поход,  -  но  они
оказались здесь раньше меня.
   Сеорл пробился к ним и со слезами на глазах опустился на колени.
   - Почему? - спросил он. - Почему ты  защищал  нас?  Но  Басурман  уже
умер. Ананаис взял парнишку за руку.
   - Потому что он был настоящий мужчина и великий человек.
   - Он даже и детей-то не любил.
   - Думаю, здесь ты ошибаешься, мальчик.
   - Он сказал, что мы его раздражаем. А сам погиб за нас. Почему?
   Ананаис не нашел ответа, но Катан сказал:
   - Потому что он был героем. Герои всегда поступают так - понимаешь?
   Сеорл кивнул.
   - Я не знал, что он герой, - он мне не сказал.
   - Быть может, он и сам не знал, - промолвил Катан.

***

   Галанд тяжело переживал смерть брата, однако виду  не  показывал.  Он
ушел в себя, и по его темным глазам не видно было, как он  страдает.  Со
своими людьми он совершил несколько набегов на кавалерию  Цески,  нанося
стремительные удары  и  столь  же  стремительно  отступая.  Несмотря  на
страстное желание отомстить, он остался дисциплинированным солдатом и не
признавал бесшабашного риска.  Потери  среди  трехсот  его  воинов  были
невелики - они отошли за стены Магадона, оставив позади только  тридцать
семь товарищей.
   Ворот там не было - бойцы  Галанда  отпустили  лошадей  и  взобрались
наверх по веревочным лестницам, которые спустили  им  защитники.  Галанд
поднялся последним и оглянулся назад, на  восток.  Где-то  там  гниет  в
траве тело Парсаля - ни могилы, ни столба.
   Война отняла у Галанда сперва дочь, потом брата.
   "Скоро она приберет и меня", - подумал он.
   Эта мысль почему-то не вызвала в нем никакого страха.
   Сорок  его  людей  было  ранено.  Он  отправился  вместе  с  ними   в
бревенчатый  лазарет,  где  Валтайя  с  дюжиной  других  женщин   лечила
страждущих. Валтайя улыбнулась ему и вернулась к своему  занятию  -  она
зашивала мелкий разрез на бедре какого-то воина.
   Галанд вышел на солнце, и один из его людей принес ему краюху хлеба и
кувшин вина. Галанд поблагодарил и сел, прислонившись спиной  к  дереву.
Хлеб был свежий, вино молодое.  К  нему  подсел  его  взводный,  молодой
крестьянин по имени Оранда, с плотной повязкой на руке.
   - Говорят, рана чистая - понадобилось всего шесть стежков. Авось  щит
удержу.
   - Это хорошо, - рассеянно сказал Галанд. - Хочешь вина?
   Оранда отпил глоток и сказал:
   - Не выбродило еще.
   - Так, может, дать ему отстояться месяц-другой?
   - Намек понял. - Оранда снова припал к кувшину. Настало  молчание,  и
Галанд напрягся, ожидая неизбежной фразы. - Мне жаль, что  твоего  брата
больше нет.
   - Все мы умрем.
   - Да. Я уже потерял нескольких друзей.  А  стены  на  вид  как  будто
крепкие, верно? Странно видеть их в этой долине. Я играл здесь  ребенком
и смотрел, как бегают дикие лошади.
   Галанд промолчал. Оранда отдал ему кувшин, явно желая встать и  уйти,
но опасаясь показаться невежливым. Когда к ним подошла  Валтайя,  Оранда
благодарно улыбнулся ей и улизнул. Галанд улыбнулся тоже.
   -  Какая  же  ты  красавица.  Просто  картинка.  -  Она  сняла   свой
окровавленный кожаный передник и осталась  в  легком  платье  из  синего
холста, красиво облегающем фигуру.
   - У тебя, видно, в глазах помутилось,  чернобородый.  Волосы  у  меня
сальные, а веки красные. Я чувствую себя хуже некуда.
   -