Но камни точно там?
   - Да.
   Зибен выругался и сказал с улыбкой:
   - Лучше бы их там не было. Воин из меня неважный.
   - Как из всякого просвещенного человека.
   - Но почему же камни спрятаны там?
   - Их обработали несколько веков  назад  и  вставили  в  голову  каменного
волка. Но шаман похитил их - должно  быть,  для  того,  чтобы  завладеть  их
силой. За ним гнались, и он спрятал камни, а после хотел уйти в горы. Но его
схватили, подвергли пыткам и убили близ  того  места,  где  ты  нашел  кости
Шуль-сен. Он так и не открыл, где спрятал Глаза.
   - Что-то тут концы с концами не вяжутся. Зачем же он бросил камни, если в
них заключалась такая сила? Почему не  использовал  их,  чтобы  спастись  от
погони?
   - А ты полагаешь, что поступки людей всегда имеют смысл?
   - Пожалуй, что нет. Какого же рода силой обладали Глаза?
   - Трудно сказать. Многое зависит  от  мастерства  человека,  который  ими
владеет. Они исцеляют любые раны и способны разрушить  любые  чары.  Говорят
также, что они имеют власть возрождать и создавать подобное.
   - Могли они укрыть шамана от погони?
   - Да.
   - Почему же он тогда не прибегнул к ним?
   - Боюсь, молодой человек, что это так и останется тайной.
   - Ненавижу тайны. Ты сказал - возрождение. Они оживляют мертвых?
   - Я имел в виду возрождение живых тканей - при глубоких ранах или  тяжких
болезнях. Говорят, что некий старый воин помолодел после лечения ими. Но мне
думается, это только сказки.
   - Пора двигаться, поэт, - сказал Друсс.
   Молодая надирка подошла к ним и  молча  протянула  Зибену  ребенка.  Поэт
попятился.
   - Ну уж нет, моя милая. Мы привязались к малышу,  но  ему  все  же  будет
лучше здесь, со своими.

***

   Талисман прошелся по узкому деревянному настилу северной стены, испытывая
его на прочность и осматривая древние балки, которые  его  поддерживали.  На
вид они казались крепкими. Парапет был зубчатый и позволял лучникам стрелять
через проемы. Но каждый надирский воин носил при себе всего двадцать стрел -
их хватит разве что на первую  атаку.  Можно,  впрочем,  собирать  вражеские
стрелы. Но это не тот бой, который  будет  выигран  с  помощью  луков.  Кзун
руководил работами у проломленной стены. Помост,  возводимый  там,  выглядел
весьма солидно. Вожак Одиноких Волков так и не снимал белого платка, который
дала ему Зусаи. Кзун видел, что Талисман смотрит на него, но  не  помахал  в
ответ. Квинг-чин со своими трудился у ворот. Воины  смазывали  жиром  петли,
стараясь  заставить  их  повернуться.  Сколько  же  времени  эти  ворота  не
закрывались - десять лет или сто?
   Барцай с десятком людей работал на восточной стене, верх которой частично
обвалился. Для починки употреблялись отодранные в домах половицы.
   Квинг-чин поднялся к Талисману и отдал ему честь по-готирски.
   - Не делай этого больше, - холодно сказал Талисман. - Воинам  это  не  по
нраву.
   - Извини, брат.
   - Не надо извиняться, дружище. Я не хотел тебе  выговаривать.  Ты  славно
потрудился минувшей ночью. Жаль только, что им удалось спасти бочки с водой.
   - Не все, Талисман. Им придется урезать порции.
   - Как они вели себя в час опасности?
   - Очень слаженно. У них хорошие командиры. А Гарган-то чуть не  погиб.  Я
видел с пригорка, как он бродит среди пламени. Но молодой офицер подъехал  и
увез его - тот самый, который спас повозки.
   Талисман облокотился о парапет, глядя в долину.
   - При всей своей ненависти к  Гаргану  должен  сказать,  что  он  хороший
полководец. Он вписал свою главу в готирскую историю. Ему было двадцать два,
когда он возглавил поход, приведший к гражданской  войне,  -  самый  молодой
генерал во всей готирской армии.
   - Теперь ему уже не двадцать два. Он стар и грузен.
   - Молодость уходит, мужество остается.
   - Он полон яда. -  Квинг-чин  снял  отороченный  мехом  шлем  и  расчесал
пальцами потные волосы. - Злоба сжигает его. Он разбушуется не хуже  ночного
пожара, когда узнает, что командуешь здесь ты.
   - Хорошо бы твои слова сбылись. В злобе человек  редко  принимает  мудрые
решения.
   Квинг-чин присел на парапет.
   - Ты уже выбрал, кто поведет воинов к водоему?
   - Да. Кзун.
   - Но ведь ты назначил туда Острый Рог? - удивился Квинг-чин.
   - Так и есть. Но командовать будет Кзун.
   - Одинокий Волк? А они не станут противиться?
   - Увидим. Пусть твои люди собирают камни потяжелее и раскладывают  их  на
стене. Будем бросать их в пехоту, когда те пойдут на приступ.
   Сказав это, Талисман спустился со стены к Барцаю - тот как  раз  отпустил
своих людей отдохнуть и напиться воды.
   - Ты уже отобрал воинов? - спросил Талисман.
   - Да. Двадцать человек, как ты приказывал. Их число можно увеличить  -  к
нам пришли еще тридцать два воина.
   - Если ты верно описал тот водоем, двадцати  будет  довольно.  Пусть  эти
люди придут сюда - я хочу говорить с ними.
   Барцай ушел, а Талисман направился туда, где Кзун и его воины достраивали
помост. Верх его покрыли досками из старой башни. Талисман влез  на  него  и
выглянул в зубчатый проем.
   - Хорошо, - сказал он подошедшему Кзуну.
   - Сойдет. Ты здесь хочешь поставить меня и моих людей?
   - Твоих людей - да, но не тебя. Назначь  кого-нибудь  на  свое  место.  Я
хочу, чтобы ты командовал воинами Острого Рога у водоема.
   - Что? - Кзун побагровел. - Ты хочешь, чтобы я возглавил этих  трясущихся
обезьян?
   - Если готиры возьмут водоем, они возьмут и святилище, - тихим  и  ровным
голосом ответил Талисман. - Это ключ нашей обороны. Без воды врагу  придется
бросить в бой все свои силы; и если мы  продержимся  достаточно  долго,  они
начнут умирать. С водой они могут выбирать из дюжины  возможностей  -  могут
даже уморить нас голодом.
   - Не надо убеждать меня, как это важно, Талисман. Но почему ты даешь  мне
Острый Рог? Они слабаки. Водоем могли бы оборонять мои воины - уж они стояли
бы насмерть.
   - Ты поведешь Острый Рог. Ты боец, и они пойдут за тобой.
   - Объясни почему, - заморгал Кзун. - Почему я?
   - Потому что я так приказываю.
   - Нет, есть и другая причина. Что ты скрываешь от меня?
   - Ничего, - без зазрения совести соврал Талисман. - Водоем жизненно важен
для нас, и я рассудил, что лучше тебя его никто не защитит. Но он  находится
на землях Острого Рога, и они  сочтут  себя  оскорбленными,  если  я  поручу
другому племени оборонять его.
   - А не сочтут они себя оскорбленными, когда ты поставишь меня вожаком?
   - Придется рискнуть. Пойдем со мной - они ждут нас.
   Барцай был в бешенстве, но скрыл  свой  гнев,  глядя,  как  Кзун  выводит
воинов за ворота. Боль в груди опять донимала  его  -  верхние  ребра  точно
стиснули тугим железным обручем. Он так хотел, чтобы к водоему послали  его.
Там много троп для отхода. Он и его люди дрались бы отважно, но могли  бы  и
отступить в случае нужды. А  теперь  он  заперт  в  этой  развалине,  громко
именуемой крепостью.
   - Пойдем, надо поговорить, - сказал ему Талисман, и боль кольнула  Барцая
с новой силой.
   - Поговорить? Довольно с меня разговоров. Не будь  наше  положение  таким
отчаянным, я вызвал бы тебя на бой, Талисман.
   - Мне понятен твой гнев, Барцай. А теперь послушай  меня:  от  Кзуна  при
осаде не было бы никакой пользы. Я видел, как он мечется по двору  и  как  у
него всю ночь горит фонарь. Он и спит под открытым небом - ты заметил?
   - Да, он с причудами. Но почему ты доверил ему моих людей?
   Талисман подвел Барцая к столу под навесом.
   - Я не знаю, какие демоны владеют Кзуном, но видно, что он боится тесного
пространства. Он не любит темноты и избегает замкнутых мест. Когда  начнется
осада, мы все окажемся заперты здесь. Это, мне думается, сломило  бы  Кзуна.
Но он боец и будет защищать водоем, не щадя жизни.
   - Я бы тоже не щадил жизни, - сказал Барцай, не глядя Талисману в  глаза.
- Как и всякий другой вожак.
   - У всех у нас свои страхи, Барцай, - мягко сказал Талисман.
   - Что это значит? - покраснел Барцай, с беспокойством заглянув в  темные,
загадочные глаза Талисмана.
   - Это значит, что будущее страшит и меня. То же относится  к  Квинг-чину,
Лин-цзе и всем остальным. Никто из нас не хочет умирать. Вот  почему  я  так
ценю твое присутствие здесь, Барцай. Ты старше и опытнее, чем прочие вожаки.
Твое спокойствие и твоя сила очень пригодятся нам, когда придут готиры.
   Барцай вздохнул, и боль немного отпустила.
   - В твоих летах я проехал бы сотню миль, лишь бы сразиться в этом бою. Но
теперь я чувствую на шее холодное дыхание смерти. И это превращает мои кишки
в воду, Талисман. Я слишком стар, и лучше, если ты  не  будешь  чересчур  на
меня полагаться.
   - Ты ошибаешься, Барцай. Только глупцы не  ведают  страха.  Я  молод,  но
хорошо сужу о людях. Ты будешь стоять твердо  и  вдохновлять  воинов  вокруг
себя. Ведь ты надир!
   - Я не нуждаюсь в красивых речах. Я знаю свой долг.
   - Это не просто речь,  Барцай.  Двенадцать  лет  назад,  когда  Спинорубы
налетели на твое селение, ты ворвался к ним в  лагерь  с  двадцатью  людьми,
обратил врагов в бегство и отобрал назад всех угнанных коней. Пять лет назад
тебя вызвал молодой воин из Одиноких Волков.  Ты  получил  четыре  раны,  но
все-таки убил его. А потом сел  на  коня  и  уехал.  Ты  настоящий  мужчина,
Барцай.
   - Как много ты обо мне знаешь, Талисман.
   - Вождь должен знать своих людей. Но о  твоих  подвигах  я  узнал  только
потому, что твои воины хвастались этим.
   - Я не подведу, - усмехнулся Барцай. - А  теперь  я  должен  вернуться  к
работе, иначе мне не на чем будет стоять!
   Талисман улыбнулся, и старый воин ушел. Тут из гробницы вышел  Носта-хан,
и хорошее настроение Талисмана мигом улетучилось.
   - Там ничего нет,  -  сказал  шаман.  -  Мои  чары  оказались  бессильны.
Возможно, Чорин-Цу ошибся и камни спрятаны не там.
   - Глаза здесь, но они от нас  скрыты.  Дух  Ошикая  сказал  мне,  что  их
суждено найти чужеземцу.
   Носта-хан сплюнул в пыль.
   - Сюда как раз едут двое - Друсс с поэтом. Будем надеяться, что  один  из
них и есть избранник.
   - Зачем Друсс едет сюда?
   - Я сказал ему, что Глаза излечат его друга, которого ранили в бою.
   - Это правда?
   - Правда, да только он их не получит. Думаешь, я отдам священную реликвию
надиров в руки гайина? Нет, Талисман. Друсс великий воин и пригодится нам  в
предстоящей битве, но потом его нужно будет убить.
   Талисман  пристально  посмотрел  на  маленького  шамана,  но   промолчал.
Носта-хан сел за стол и налил себе воды.
   - Ты говоришь, что в гробу лежит лон-циа?
   - Да. Серебряный.
   - Странно. Гробницу разграбили еще несколько веков назад. Почему же  воры
не взяли серебряный медальон?
   - Он был спрятан у Ошикая на груди, под рубашкой. Возможно,  они  его  не
заметили. А потом рубашка истлела, и я его нашел.
   - Гм-м,  -  недоверчиво  протянул  Носта-хан.  -  Я  думаю,  лон-циа  был
заговорен, но со временем чары развеялись. - Сверкающий взор шамана впился в
лицо молодого воина. - Поговорим теперь о девушке. Она  не  твоя,  Талисман,
она обещана Собирателю, а не тебе. От  него  в  будущем  произойдут  великие
мужи. Зусаи станет его первой женой.
   Желудок Талисмана точно стянуло узлом, и он сказал гневно:
   - Я не желаю больше слышать твоих предсказаний, шаман. Я  люблю  ее,  как
жизнь. Она моя.
   - Нет! - прошипел Носта-хан, подавшись к  нему.  -  Благополучие  надиров
должно быть для тебя превыше всего. Хочешь  ты  увидеть  приход  Собирателя?
Тогда не мешайся в его судьбу. Он где-то там, - шаман махнул худой рукой,  -
человек, которого мы ждем. И нити его судьбы переплетены с судьбой Зусаи. Ты
понял меня, Талисман? Она не твоя!
   Молодой надир видел злобу в глазах шамана - но  он  видел  там  и  страх.
Старик в своем  рвении  превосходил  даже  Талисмана,  посвящая  свою  жизнь
единственной цели: приходу Собирателя.
   Точно камень лег Талисману на сердце.
   - Я понял тебя, - сказал он.
   - Хорошо. -  Маленький  шаман  успокоился  и  стал  смотреть,  как  воины
трудятся на стенах. - Внушительное зрелище. Ты хорошо поработал.
   - Ты останешься здесь на время боя? - холодно осведомился Талисман.
   - Задержусь немного, чтобы употребить свои чары против готиров. Но  я  не
могу умереть здесь, Талисман: слишком важным  делом  я  занят.  Если  защита
рухнет, я уйду и уведу с собой девушку.
   Талисман воспрял духом.
   - Ты спасешь ее?
   - Да. Но будем откровенны, Талисман. Если ты лишишь ее невинности,  я  ее
не возьму.
   - Я даю тебе мое слово, Носта-хан. Довольно с тебя?
   - Вполне. Не питай ко мне ненависти, мальчик, - грустно сказал старик.  -
Меня и так слишком многие ненавидят, да и есть за что. Мне было  бы  больно,
если бы ты примкнул к ним. Ты хорошо послужишь Собирателю - я знаю.
   - Ты знаешь мою судьбу?
   - Да. Но не обо всем можно говорить. Пойду отдохну. - Шаман пошел  прочь,
но Талисман задержал его.
   - Если я тебе не совсем безразличен, Носта-хан, ты скажешь мне о том, что
ты видел.
   - Я ничего не видел, -  ответил  Носта-хан,  не  оборачиваясь  и  понурив
плечи. - Ничего. Я не видел тебя рядом с Собирателем. У тебя  нет  будущего,
Талисман. Теперь твой час - насладись же им. - И шаман ушел, не оглядываясь.
   Талисман, постояв немного, поднялся в комнату  Зусаи.  Она,  ожидая  его,
расчесала свои блестящие черные волосы и умастила их  ароматическим  маслом.
Когда он вошел, она бросилась к нему, обвила руками его шею и  покрыла  лицо
поцелуями. Он мягко отстранил ее и передал ей слова шамана.
   - Мне все равно, что он говорит, - сказала  она.  -  Никогда  я  не  буду
чувствовать к другому мужчине то, что чувствую к тебе. Никогда!
   - Как и я к другой женщине, Зусаи. Давай посидим немного. Хочу  подержать
тебя за руку. - Он подвел ее к топчану. Она поцеловала ему руку,  смочив  ее
своими теплыми слезами. - Когда дела наши станут плохи, -  прошептал  он,  -
Носта-хан уведет тебя отсюда в безопасное место. Он  великий  маг  и  сумеет
пройти сквозь ряды готиров. Ты будешь жить, Зусаи.
   - Я не хочу жить без тебя. Я не уйду отсюда.
   Ее слова тронули Талисмана, но и напугали.
   - Не говори так, любимая. Ты должна понять: для  меня  твое  благополучие
все равно что победа. Я умру счастливым, зная, что ты в безопасности.
   - Я не хочу, чтобы ты умирал! - дрожащим голосом проговорила она. -  Хочу
жить с тобой где-нибудь высоко в горах. Хочу родить тебе сыновей.
   Талисман прижал ее к себе, вдыхая аромат ее волос и кожи, гладя ее лицо и
шею. Он не находил слов, и великая печаль овладела им.  Он  думал,  что  его
мечты о единстве надиров важнее самой жизни. Теперь он  понял,  что  это  не
так. Эта хрупкая женщина открыла ему истину, которой  он  прежде  не  ведал.
Из-за нее он чуть было не изменил своей судьбе. Чуть было.  Во  рту  у  него
пересохло, и он с огромным усилием оторвался от Зусаи и встал.
   - Мне пора.
   Она поднялась вслед за ним.
   - Повремени  немного.  Я  чиадзе,  Талисман,  и  многому  обучена.  Сними
рубашку.
   - Не могу. Я дал слово Носта-хану.
   - Сними, - улыбнулась она. - Ты устал и неспокоен, твои мышцы стянуты.  Я
помассирую тебе плечи и шею, а  потом  ты  поспишь.  Сделай  это  для  меня,
Талисман.
   Он сбросил свой козий кожух, стянул рубашку, расстегнул  пояс  и  сел  на
топчан. Зусаи стала  на  колени  позади  него  и  стала  разминать  большими
пальцами узлы его мускулов. Потом она велела ему лечь на живот и втерла  ему
в спину душистое масло. Вдыхая тонкий  аромат,  Талисман  впал  в  блаженное
забытье.
   Когда он проснулся, она лежала рядом с ним под одним  одеялом,  голова  к
голове, держа руку у него на груди.  Талисман,  осторожно  отведя  ее  руку,
встал, и Зусаи пробудилась.
   - Как ты чувствуешь себя теперь, мой господин?
   - Хорошо, Зусаи. Ты просто искусница.
   - Любовь творит чудеса, - сказала она, садясь. Она была нагая,  и  солнце
золотило ее кожу.
   - Да, - согласился он, с трудом оторвав взгляд от ее груди. - Тебе больше
не снилась Шуль-сен?
   - Мне снился только ты, Талисман.
   Он надел рубашку, кожух, перекинул пояс через плечо и вышел. Горкай  ждал
его внизу.
   - Сюда едут два всадника  -  возможно,  готирские  разведчики.  У  одного
большой топор. Они нужны тебе живыми или мертвыми?
   - Пусть едут. Я жду их.

***

   Друсс придержал кобылу перед западной стеной, глядя на пролом в камне.
   - Я видывал крепости и получше, - сказал он Зибену.
   - И прием потеплее, - буркнул Зибен.
   На стене выстроились лучники, целившие прямо в них. Друсс,  усмехнувшись,
направил кобылу дальше. Старые ворота наполовину сгнили, но он заметил,  что
петли отчищены от ржавчины, а под  воротами  остались  глубокие  полукруглые
борозды - стало быть, их закрывали.
   Тронув кобылу каблуками, он  въехал  во  двор  и  спешился.  К  нему  шел
Талисман.
   - Вот мы и встретились снова, друг, - сказал Друсс.  -  Теперь  за  тобой
больше не гонятся разбойники?
   - Две тысячи разбойников - кавалерия, пехота и лучники.
   - Поставь-ка людей поливать эти ворота. Дерево совсем высохло - готиры  и
ломать их не станут, а просто подожгут.  -  Друсс  поглядел  вокруг  опытным
глазом. Настил на стенах обновлен, и под трещиной в западной стене поставлен
помост. На каждой стене запасены камни, чтобы швырять во врага. - Сколько  у
тебя человек?
   - Двести.
   - Придется им повоевать на совесть.
   - Они надиры и защищают кости величайшего надирского воина  всех  времен.
Они будут сражаться на совесть. А ты?
   - Я люблю подраться, парень, - хмыкнул Друсс, -  но  это  не  моя  драка.
Надирский шаман сказал мне, что здесь есть камни - целебные камни. Они нужны
мне для моего друга.
   - Я понял. Но мы пока не нашли их. Скажи, шаман обещал тебе эти камни?
   - Не совсем, - признался Друсс. - Он просто сказал мне, что они здесь. Не
возражаешь, если мы поищем?
   - Нисколько. Я обязан тебе жизнью,  и  это  самое  меньшее,  что  я  могу
сделать для тебя. - Талисман указал на главное строение:
   - Вот гробница Ошикая, Гонителя Демонов. Камни могут быть спрятаны только
там. Носта-хан - шаман, о котором ты говорил, - пустил в ход свои  чары,  но
ничего не нашел. Я вызывал дух Ошикая, но он не открыл мне, где лежат камни.
Удачи тебе, воин!
   Друсс, закинув топор за плечо, перешел через двор  вместе  с  Зибеном.  В
тускло освещенной гробнице он постоял перед каменным  саркофагом.  Святилище
было пыльное, ничем не украшенное.
   - Его разграбили, - сказал Зибен. -  Погляди  на  эти  колышки  в  стене.
Когда-то на них висели доспехи и боевое знамя.
   - Негоже так обращаться с героем. Ты уже придумал, где искать?
   - В гробу, где же еще. Только ты там ничего не найдешь.
   Друсс, ухватившись за каменную крышку, напряг мышцы и поднял  ее.  Крышка
со скрипом сдвинулась. Зибен заглянул внутрь.
   - Ну-ну.
   - Они там?
   - Разумеется, нет. Но на покойнике имеется лон-циа - точно такой же,  как
мы нашли на той женщине.
   - Больше ничего?
   - Нет. У него отсутствуют пальцы, Друсс,  -  должно  быть,  их  отрубили,
чтобы снять кольца. Поставь крышку на место.
   Друсс повиновался и спросил:
   - Ну и что же теперь?
   - Я подумаю. Что-то здесь не так - но мне надо понять что.
   - Ты лучше поторопись, поэт, если не хочешь оказаться в гуще боя.
   - Утешительная мысль.
   Со двора послышался стук копыт. Друсс вышел за порог. Зибен последовал за
ним и увидел Нуанг Ксуана - тот слезал с коня, а его люди входили в ворота.
   - Я думал, ты едешь в другую сторону, - сказал ему Друсс.
   Вождь только плюнул.
   - Я и ехал. Но какой-то олух устроил там пожар, и пришлось нам бежать  от
огня. Потом мы хотели свернуть на восток, но  увидели  улан.  Поистине  Боги
Камня и Воды меня невзлюбили.
   - Однако ты жив, старик.
   - Надолго ли? Их тысячи, и все идут сюда. Хочу, чтобы мои люди  отдохнули
здесь этой ночью.
   - Не умеешь ты врать, Нуанг Ксуан. Ты  пришел  сюда  сражаться,  защищать
святилище. Эта