- Не прикасайтесь к нему больше. Я не люблю, когда другие трогают то,
что принадлежит мне.
   - Как угодно. Могу я узнать ваше имя?
   - Я королевский посол.  А  вы,  как  я  понял,  Эррин,  распорядитель
праздника.
   - Да.
   - Покажите мне мои комнаты и приведите ко мне женщину. Молодую.
   - Простите, сударь, но я не сводник. В Макте  есть  много  заведений,
где женщины продают свои услуги, и  я  предлагаю  вам  отправиться  туда
после пира у герцога.
   - Вы правы, Эррин, - помолчав, сказал рыцарь. -  Я  устал  с  дороги,
потому веду себя не совсем учтиво.
   - Забудем об этом. Позвольте проводить вас в ваши покои.
   В  отведенной  для  рыцаря  горнице  горел  огонь  и  стояла   ванна,
наполненная теплой душистой водой. Эррин оставил рыцаря там и вернулся к
герцогу.
   - Что за грубияна нам прислали? - вспылил  тот.  -  Уж  не  хочет  ли
король нанести мне оскорбление?
   - Не думаю, ваша светлость. Король всегда ценил вас высоко - и вполне
заслуженно. Возможно, рыцарь просто устал - он извинился передо мной  на
конюшне.
   - Вот, кстати - почему его конь должен стоять один?  Тоже  мне  принц
лошадиного племени!
   - Это странное животное, ваша светлость. Другие лошади пришли в  ужас
при встрече с ним. Должно  быть,  рыцарь  потому  и  настоял,  чтобы  их
убрали.
   - Я не потерплю подобного поведения, Эррин. Я напишу о нем королю.
   - Быть может, вы отложите свое  решение,  пока  не  увидитесь  с  ним
снова? Король, очевидно, его любит и доверяет ему.
   - Мудрые слова, Эррин, но лучше бы ему на этот  раз  подправить  свои
манеры.
   - Уверен, что он так и сделает, ваша светлость.
   В этот самый миг красный рыцарь появился на вершине лестницы. Он  так
и остался в доспехах,  однако  шлем  снял.  Его  мертвенно-бледное  лицо
поражало  своей  красотой,  коротко  остриженные  белые  волосы   плотно
прилегали к голове. На вид ему было лет двадцать с  небольшим.  Эррин  с
улыбкой двинулся ему навстречу. Вблизи рыцарь показался ему старше - лет
тридцати, а то и больше. Гость поклонился.  Его  темные  глаза  налились
кровью, и можно было подумать, что он смертельно устал.
   - Хорошо ли вы себя чувствуете? - спросил Эррин.
   - Неплохо, барон.
   - Мне кажется, доспехи очень тяготят вас. Они помешают вам  танцевать
и наслаждаться яствами.
   - Я не танцую. Моя задача - проверить от имени короля состояние дел в
этой провинции. Танцевать я предоставляю другим. Не беспокойтесь о  моих
доспехах: я их никогда не снимаю во исполнение своего обета.
   - Понимаю. Прошу вас, назовите свое имя, чтобы я мог представить вас.
   Рыцарь помедлил  немного  и  ответил  с  быстрой,  почти  застенчивой
улыбкой:
   - Меня зовут Карбри.
   Нарядный Эррин, в чулках и дублете  из  голубого  шелка  с  серебром,
занял место по левую руку  герцога,  гость  сел  по  правую.  За  столом
присутствовало около тридцати подданных  герцога,  мелкое  дворянство  и
рыцари. Эррин  превзошел  сам  себя,  и  стол,  по  общему  мнению,  был
великолепен: подавались огромные грибы, начиненные рубленой говядиной  и
запеченные в сыре, десять жареных лебедей,  окорока  в  меду  и  сладкие
пирожные. Но Эррин заметил, что рыцарь почти не  прикоснулся  к  еде,  а
вместо вина попросил воды.
   Герцогу  никак  не  удавалось  завязать   с   гостем   сколько-нибудь
длительную беседу. Наконец он  перестал  и  пытаться  и  сказал  Эррину,
вытирая лоб надушенным платком:
   - Великолепный пир. Самому королю впору.
   - Могу вас заверить, что пир  для  короля  будет  еще  лучше.  Весной
появляется много такого, чего мы, увы, лишены осенью.
   Когда рабы убрали со стола, Эррин хлопнул в ладоши и встал.
   - Друзья мои, герцог выражает надежду, что трапеза  пришлась  вам  по
вкусу, и приглашает всех в бальный зал, где ждут музыканты.
   Послышались звуки флейты, а следом и  арфы.  Герцог  заметно  воспрял
духом.
   - Ведь это Корпус играет, Эррин?
   - Да, ваша светлость. Я взял на себя смелость позвать его.
   - Но он же заламывает непомерную цену!
   - Я надеюсь, что вы примете его игру как подарок от меня.
   - Ты всем распорядился  как  нельзя  лучше.  Молодец!  Вы  как  будто
говорили Эррину, что не танцуете, - сказал  герцог  красному  рыцарю.  -
Быть может, вы хотите удалиться к себе и отдохнуть?
   - Я посмотрю, как танцуют другие. - Эррин прошел вместе с  рыцарем  в
бальный зал, где пары уже кружились в  танце  зимнего  солнца.  Диана  в
белом  шелковом  платье,  с  перевязанными  серебряной  нитью   волосами
танцевала с молодым рыцарем Гоаном.
   - Я думаю, вы тоже предпочтете танцы обществу столь невеселого гостя,
как я, - сказал Эррину Карбри, и тень улыбки тронула его губы.
   - Это женщина, на которой я надеюсь жениться, -  весело  пояснил  ему
Эррин.
   - Так пригласите же ее, сударь.
   Эррину не нужно было повторять этого дважды. Ловко пробравшись  между
танцорами, он хлопнул Гоана по плечу.
   - Прошу тебя, друг мой, представь королевского посла другим гостям.
   - Хорошо, - сказал тот и  передал  Эррину  руку  Дианы.  Протанцевав,
Эррин проводил свою даму в заднюю часть зала, где рабы разносили  бокалы
с легким белым вином, и подал напиток Диане.
   - Нынче вечером вы особенно прекрасны, - сказал он ей.
   - Я пришла только потому, что приглашение исходило от  вас.  Что  вам
известно об этом странном молодом человеке с белыми волосами?
   - Я знаю только, что зовут его Карбри и что он посланник короля.
   - У него очень грустный вид.
   - Быть может, потому, что  мы  живем  в  грустные  времена.  Пойдемте
подышим воздухом.
   Они незаметно вышли через  боковую  дверь  и  поднялись  в  маленькую
комнату, где Эррин велел развести огонь. Диана стала у  открытого  окна,
глядя на огни Макты.
   - Я уезжаю в Цитаэрон, - сказала она.
   - Уезжаете? Но почему?
   - Не будьте же таким глупым, Эррин! -  порывисто  обернулась  к  нему
она. - Король истребляет номадов, а долги королевства  растут  с  каждым
днем. Только и слышно, что о волнениях, убийствах и  грабежах.  Чем  все
это кончится, по-вашему?
   Эррин увел ее от окна.
   - Не надо говорить о таких  вещах  там,  где  вас  могут  подслушать.
Притом до Орурболга далеко, а у нас в Макте пока спокойно.
   - Да, мы живем в довольстве,  но  деревня  на  грани  голода,  и  это
теперь,  когда  зима  еще  не  настала.  Дворянство  лакомится  жареными
лебедями, но народ этим не накормишь, Эррин.
   - Я надеялся,  что  зимой  мы  сыграем  свадьбу.  Выходит,  этому  не
бывать?
   Она взяла его руку и поцеловала ее.
   - Отчего же не бывать. Я люблю вас. Но ведь мы можем пожениться  и  в
Цитаэроне.
   - Вы не сможете уехать без королевского позволения, а он его не даст.
Герцог говорил мне, что семь знатных  семейств  тайно  покинули  пределы
королевства,  взяв  с  собой  свое  имущество.  Так  вот,  их   объявили
изменниками, и их земли отошли в казну. Здесь ваша родина, Диана.  Зачем
вам  жить  на  чужбине,  страдая  от   ненависти   и   презрения   своих
соотечественников?
   - Вы не видите того, что вижу я. Здесь правит  зло,  Эррин.  Страшное
зло, грозящее поглотить нас всех. Король безумен  и  окружен  безумцами.
Неужели смерть  Кестера,  этого  чудесного,  благородного  человека,  не
обеспокоила вас? Его  казнили  за  то,  что  его  бабка  была  номадкой!
Праведное небо, Эррин, неужели вы не понимаете?
   Он привлек ее к себе и поцеловал.
   - Понимаю. Времена опасные, но они пройдут. Быть может, буря  нас  не
заденет.
   Диана освободилась из его объятий.
   - Одной надежды мало. Я уезжаю через два дня - у меня уже все готово.
У отца, мир его праху, в Цитаэроне были большие связи, и я перевела туда
деньги через купца Картана. Здесь у меня только поместье, а без  него  я
как-нибудь проживу.
   - И это все, о чем вы  жалеете?  Вы  оставляете  здесь  меня,  Диана.
Уехать с вами я не могу.
   Она посмотрела ему в глаза долгим взглядом и наконец сказала:
   - Вы сами сделали свой выбор.
   - Я знаю. - Он отступил назад. - Да сопутствует вам удача.
   Он повернулся и вышел. В  зале  теперь  играли  быстрый  танец  бури,
сопровождаемый смехом весело скачущих  танцоров.  Никем  не  замеченный,
Эррин растворил двойные двери и ушел в ночь.

5

   Ариана легко бежала по звериной тропе. Здесь каждый  вечер  проходили
олени, но она никогда не охотилась так близко от деревни.  Отец  в  свое
время учил ее: "Когда ты здорова и сильна, уходи охотиться  подальше  от
дома. Случиться может всякое - метель налетит  или  ты  подвернешь  себе
ногу и не сможешь ходить далеко за мясом.  Поэтому  дичь  поблизости  от
себя лучше не распугивать".
   Он был  хорошим  человеком  и  замечательным  отцом,  но  его  унесла
горячка. Тяжело было смотреть, как он тает вопреки всем усилиям  матери.
Перед самым концом мать приготовила ему вина с наперстянкой.  Он  отошел
мирно, и мать с дочерью вместе плакали над ним.
   Думая об  этом,  Ариана  не  заметила  тонкой  проволоки,  протянутой
поперек дороги, споткнулась об  нее  и  упала.  Из-за  деревьев  тут  же
выскочили трое мужчин. Лук она выронила и потянулась к охотничьему ножу,
но один из трех с размаху рухнул на нее и пригвоздил к земле.
   - Ну-ка, что тут у нас? - Мужчина уселся на нее верхом, шаря  грязной
рукой по ее груди. Кто-то другой стягивал с нее бриджи. Ариана  дрыгнула
ногой, и первый залепил ей пощечину. - Мы  тебя  тут  уже  который  день
караулим. Караулим и хотим. Ну  давай,  проси  пощады.  Говори:  "Гриан,
пощади меня!"
   Она плюнула ему в лицо, и он снова отвесил ей оплеуху и  разорвал  на
ней рубашку. Его круглая рожа казалась ей  зверской,  во  рту  виднелись
гнилые зубы.
   - Эй вы, сукины дети! - сказал чей-то голос, и Гриан обернулся назад.
   На тропе стоял человек в черном плаще с капюшоном. Солнце светило ему
в спину, не позволяя рассмотреть лица. Все трое  достали  ножи  -  Гриан
сделал это, не слезая с Арианы.
   Человек  откинул  плащ  за  плечи.  Его  правая   рука   у   запястья
заканчивалась культей, обмотанной кожаным ремнем, и оружия  при  нем  не
было. Гриан улыбнулся и встал.
   - Ты плохо выбрал время и место, калека. Теперь ты покойник, пища для
червей!
   Он двинулся к пришельцу по тропе, двое других - справа  и  слева,  но
тот не стал  отступать,  а  шагнул  вперед.  Разбойник  справа  от  него
выбросил руку с ножом, но калека отшатнулся, и нож  просвистел  мимо.  В
тот же миг однорукий локтем двинул разбойника в  горло.  Тот  посинел  и
рухнул на колени,  в  предсмертных  судорогах  царапая  горло  пальцами.
Второй разбойник ринулся вперед, но однорукий  подскочил  и  ударил  его
сапогом  в  челюсть.  Шея  разбойника  хрустнула,  как  сухая  палка,  а
однорукий, легко опустившись на ноги, повернулся к Гриану.
   - Меня ты своими фокусами не возьмешь, - рявкнул Гриан.
   - Это верно, - согласился однорукий.
   Нож Арианы вошел Гриану в спину снизу вверх, пронзив легкое и сердце.
Испустив сдавленный крик, Гриан ничком рухнул наземь.
   Ариана  подтянула  бриджи  и  кое-как  связала   порванные   тесемки.
Незнакомец сидел на поваленном дереве, не глядя на  нее.  Она  подобрала
свой лук и подошла к нему.
   - Спасибо. Вы совершили благородный поступок.
   Он откинул капюшон, открыв  прямоугольное  лицо  с  глубокими  карими
глазами. Он не был красив, но в  нем  чувствовалась  сила.  Красивым  он
стал, когда улыбнулся.
   - Я поступил так не  из  благородства,  а  по  необходимости.  Вы  не
пострадали?
   - Пострадала только моя гордость. Я должна была вовремя  заметить  их
силок.
   - Все мы учимся на таких вот ошибках. Как вас зовут?
   - Ариана.
   Он кивнул и встал, оказавшись на голову выше рослой Арианы.
   - Вы живете где-то поблизости?
   - Около часа ходьбы на запад.
   - Могу я проводить вас домой?
   - В этом нет нужды, - зарделась она.
   - Я не хотел вас обидеть, Ариана. Просто я голоден и не отказался  бы
от еды.
   - Вы так и не назвали мне своего имени.
   - Элодан.
   Она постаралась не выказать жалости, которую почувствовала.
   - Королевский боец?
   - Был им когда-то. Так что же, идем?
   - Напрасно вы ходите по лесу без оружия. Это опасно.
   - Я буду осторожен, - пообещал он. Она взглянула на трупы разбойников
и усмехнулась. - Тут есть шайки покрупнее этой, а против  лучника  вы  и
вовсе бессильны, несмотря на все ваше мастерство.
   - Ваша правда. - Они вместе зашагали по тропе, Ариана впереди.  Через
некоторое время она оглянулась.
   - Какой вы молчаливый.
   - Я думаю.
   - О чем?
   - Вы замужем?
   - Нет. Почему вы спрашиваете?
   - Просто так, для разговора. Сколько вам лет?
   - Семнадцать. А вам?
   - Я стар, как само время. По крайней мере, иногда мне кажется так.
   - На вид вам не больше тридцати.
   - Для семнадцатилетней девушки это глубокая старость.

***

   Эррин, проснувшись с больной головой и бунтующим желудком, застонал и
повернулся на бок. На полу валялись осколки винного штофа, разбитого  им
на рассвете. Эррин медленно открыл  глаза  и  снова  застонал,  вспомнив
события предыдущего вечера. Диана уезжает. Ему не верилось в это, но  он
достаточно хорошо ее знал,  чтобы  понимать:  попусту  она  говорить  не
станет. Он решил, что съездит к ней чуть попозже.
   Тихо вошел его новый слуга, Боран.
   - Ванна готова, ваша милость.
   - Не кричи ты так, ради всего святого.
   - Я слышал, пир удался на славу, ваша милость.
   Эррин поднял взор на  его  плешь,  обветренное  здоровое  лицо  и  до
отвращения ясные глаза.
   - Мне сдается, что если я сейчас моргну, то истеку кровью.
   - Ванна оживит вас, а совет собирается через час.
   Эррин снова плюхнулся на подушки и с головой укрылся  одеялом.  Боран
со вздохом подобрал  осколки,  отдернул  бархатные  занавески  и  вышел.
Оставшись один, Эррин сел. Герцогский совет - скука смертная,  и  обычно
на него является не больше трех-четырех человек. Но сегодня  дело  иное.
Сегодня на совете будет присутствовать красный рыцарь  Карбри  вместе  с
провидцем Окесой, и все как один  сбегутся  туда,  чтобы  показать  свою
преданность королю.
   - Чума их забери. - Эррин вылез  из  постели  и  прошлепал  в  другую
комнату, где дымилась ванна. В воду добавили розового  масла.  Эррин  не
любил этого запаха, и Убадай это  знал,  но  Боран  еще  не  освоился  с
хозяйскими вкусами. Пока Эррин плескался в горячей воде, слуга  вошел  с
халатом. Выйдя и завернувшись в мягкую ткань, Эррин спросил:
   - Как мои глаза?
   Слуга почтительно заглянул в них.
   - Красноваты, ваша милость. Вид у вас, честно говоря, неважный.
   - Тебе бы изнутри посмотреть. Во что мне одеться?
   - После совета герцог устраивает  охоту,  поэтому  я  приготовил  вам
костюм для верховой езды.
   - Черный с серебром?
   - Нет, ваша милость, красный.
   - Подай черный. Красное я оставлю герцогскому гостю.
   - Слушаюсь. Могу я предложить вашей милости завтрак?
   - Нет. - Эррин содрогнулся заодно со своим желудком.
   - Проголодаетесь ведь, пока на коне будете трюхать.
   - Трюхать? Я не трюхаю, Боран. Я езжу.
   - Да, ваша милость. Может, все-таки корочку хлеба?
   Эррин кивнул и направился  в  спальню.  Боран  принес  ему  одежду  -
короткие,  отменно  скроенные  бриджи  из  мягкой  черной  кожи,  черную
шерстяную рубашку,  черный  же  кожаный  охотничий  камзол  с  подбитыми
плечами и серебряной каймой. Одевшись, Эррин натянул высокие, до  колен,
сапоги.
   - Вашей милости понадобится плащ - на дворе сильный ветер.
   - Подай черный, с овчинной подкладкой.
   - Его промаслить надо, ваша милость. Я приготовлю его к концу совета.
   Позавтракав утром хлебом и сыром, Эррин перешел через двор в  большой
чертог. Члены совета уже  собирались,  ожидая,  когда  их  пригласят  во
внутренние покои.
   - Доброе утро, барон,  -  приветствовал  Эррина  дородный  человек  в
охотничьем костюме из зеленого бархата, с блестящим от пота лицом.
   - Рад видеть вас, граф Портерон. На пиру мне вас недоставало.
   - Да-да, мне помешало явиться срочное  дело.  Говорят,  вечер  прошел
великолепно.
   - Да,  -  подтвердил  Эррин,  оборачиваясь  к  только  что  вошедшему
дворянину. - Доброе утро, Делаан. У вас очень свежий вид,  если  учесть,
что вы всю ночь проплясали.
   - Молодость - великое дело,  дорогой  Эррин,  -  усмехнулся  стройный
юноша в коричневом камзоле. - А вот вы что-то бледны.
   - Уверяю вас, что выгляжу лучше, чем  чувствую  себя.  Вы  знакомы  с
графом Портероном?
   - Разумеется. Как поживаете, граф?
   - Превосходно. Лучше и быть не может.
   В чертог между тем входили другие вельможи и рыцари. Последним явился
Мудрейший в белых одеждах. Эррин со всеми поздоровался и послал доложить
герцогу, что совет собрался. Герцог по  обычаю  заставил  их  ждать  еще
десять минут, после чего потянулись в палату, где стоял длинный  стол  с
шестью стульями вдоль каждой стороны и двумя во главе,  где  уже  сидели
герцог и Карбри.
   Эррин занял место  рядом  с  красным  рыцарем.  За  ночь  тот  сильно
посвежел, глаза у  него  блестели,  на  бледных  щеках  появился  легкий
румянец.
   - Я вижу, спали вы хорошо, господин Карбри, - сказал Эррин.
   - Да, я славно отдохнул. Благодарю вас за внимание.
   Совет занялся  обычными  делами.  Обсудили  сбор  податей  и  разбой,
усилившийся на подступах к лесу. Портерон упомянул о большом  количестве
беглых рабов и нехватке рабочих рук на полях. Ему  обещали,  что  в  его
поместье будет отправлено сорок рабов.
   - Чем вызвана такая недостача? - спросил Эррин.  Портерон  моргнул  и
вытер платком потный лоб.
   - Это не столь уж важно, барон.
   - Охотно верю - но не повальная ли болезнь тому причиной?
   - Нет-нет. Мы со  всем  тщанием  выполнили  указ  нашего  дорогого  и
почитаемого государя... но дело в том, что на моих землях обитало  много
оседлых номадов. Я отправил их всех в  Гар-аден  и  потому...  временно,
разумеется... лишился рабочей силы.
   - Теперь все ясно. Благодарю вас.
   - Мы предвидели затруднения подобного рода, -  вставил  Океса.  -  Но
землевладельцы в итоге только выиграют, избавившись от  этого  нечистого
племени.
   Сидящие за столом согласно закивали.
   - Желаете выяснить еще что-нибудь? - спросил Океса.
   - Нет, Мудрейший, - ответил Эррин. - Но я слышал, в  Макте  недостает
хлеба с тех пор, как здешнего пекаря лишили прав.
   - Хлеба недостает потому, барон, что этот  грязный  номад  сжег  свою
собственную пекарню. Его бы повесить за это.
   - Могу я сказать, господа? - поднявшись, спросил Карбри. - Мне, как и
королю,   известно,   что   удаление   номадского    отребья    вызывает
кратковременные трудности в  разных  частях  государства.  Но  благая...
священная, если хотите... цель все  оправдывает.  Менее  пятидесяти  лет
назад наше королевство правило всем континентом. В течение двух веков мы
несли варварским народам закон  и  просвещение.  Но  мы  позволили  себе
поддаться слабости, осквернили себя кровью наших племен, и теперь у  нас
осталось лишь девять наших провинций. Наши силы, и телесные, и духовные,
оскудели. Мы нуждаемся в великом очищении. До нынешнего года  финансовые
дела королевства находились большей частью в руках купцов, среди которых
преобладали  номады.  Король  не  имел  никакой  власти  в   собственном
государстве. Теперь казна перешла к королю,  чья  мудрость  не  вызывает
сомнений. Перед нами открывается светлое будущее, господа. Когда  страна
очистится от всякой скверны, мы воспрянем и вновь станем  первыми  среди
всех народов!
   Карбри сел на место в полной тишине, но герцог  тут  же  нарушил  ее,
захлопав в ладоши, и весь совет последовал  его  примеру.  Эррин  хлопал
вместе со всеми, но без особого  усердия.  "Низшие  племена",  "нечистое
племя", "скверна", "отребье", - продолжало звучать у него в ушах.
   - Благодарю вас, господин Карбри, - сказал Океса. - Ваши вдохновенные
слова позволят нам перейти к весьма деликатному делу. Как вам  известно,
господа, король постановил сослат