уки уложили  его
на место, и ласковые слова успокоили. Он повернул голову  на  подушке  и
увидел молодую девушку с темно-карими глазами. Она гладила ему лоб.
   - Лежи спокойно, - прошептала она. - Здесь  тебе  ничего  не  грозит.
Отдыхай. Я с тобой.
   Когда он снова открыл глаза, линии оказались пазами между бревнами на
потолке. Он повернул голову, надеясь снова увидеть  девушку,  но  вместо
нее у постели сидел мужчина с красивым лицом, в небесно-голубой рубашке.
Длинные волосы падали ему на плечи, бороду он брил, а глаза у него  были
лиловые. Он улыбнулся Лемфаде.
   - Добро пожаловать обратно в мир живых, дружище, - тихим,  мелодичным
голосом сказал он. - Меня зовут Нуада. Это я нашел тебя в лесу.
   - Ты спас мне жизнь, - прошептал Лемфада.
   - Не совсем так: это сделал другой человек. Как ты себя чувствуешь?
   - Спина болит. - Лемфада облизнул губы. - И пить хочется.
   Нуада принес чашу с водой и, поддерживая Лемфаде голову, напоил его.
   - Стрела, ранившая тебя, вошла глубоко. Ты пять дней пролежал в жару,
но Ариана говорит, что жить ты будешь. - Нуада говорил  что-то  еще,  но
юношу снова одолел сон. И ему приснились золотые птицы, порхающие вокруг
солнца.
   Проснувшись, он услышал, что снаружи бушует  буря:  ставни  на  окнах
сотрясались, и по крыше лупил дождь. На  этот  раз  рядом  с  ним  сидел
другой мужчина  -  желтоволосый,  рыжебородый,  с  глазами  серыми,  как
грозовые тучи.
   - Пора подниматься, парень, - сказал  он.  -  Больно  дорого  ты  мне
обходишься.
   - Дорого?
   - Думаешь, Ариана  и  ее  мать  задаром  с  тобой  возятся?  Если  ты
пролежишь еще немного, то разоришь меня вконец.
   - Мне очень жаль. Правда. Я все верну.
   - Из каких это средств? Твой кинжал я уже продал.
   - Оставь его, Лло. - В поле зрения Лемфады появилась пожилая женщина.
- Он еще не готов - пройдет несколько дней, прежде чем он сможет встать.
Иди-ка отсюда.
   - Под дождь, что ли? И не подумаю -  больно  уж  вкусно  тут  у  тебя
пахнет.
   - Тогда веди себя как следует. - Женщина приложила мозолистую  ладонь
ко лбу Лемфады. - Жар спадает - это хорошо. - Она  улыбнулась  юноше.  -
Некоторое время ты будешь чувствовать слабость, но потом силы вернутся к
тебе.
   - Спасибо вам, госпожа. А где та... другая?
   - Ариана охотится и сегодня уж не вернется - будет  пережидать  бурю.
Увидишь ее завтра.
   - Скажешь тоже, несколько дней, - проворчал Лло. -  У  него  вон  уже
девушка на уме. Влей в него немного супу, и он к ней посватается.
   - Почему бы и нет? - усмехнулась женщина. - К ней уже все  сватались,
кроме тебя, Лло Гифе.
   - Мне женщина ни к чему, - заявил  Лло.  Знахарка  засмеялась,  и  он
покраснел.
   Лемфада снова заснул, а когда  проснулся,  буря  уже  миновала.  Его,
кажется, кормили с ложки, но помнилось ему это смутно, и  есть  хотелось
зверски. Он сел и сморщился от острой боли в  спине.  Девушка,  стоя  на
коленях у очага, высекала огонь. Тонкая струйка дыма вскоре вознаградила
ее усилия, и Ариана, нагнувшись еще ниже, раздула пламя. Лемфада не  мог
оторвать глаз от ее бедер, обтянутых тугими замшевыми штанами.
   - Нехорошо так пялиться на женщин, - не оборачиваясь сказала она.
   - Откуда ты знаешь, что я на тебя смотрю?
   - Когда  ты  сел,  кровать  скрипнула.  -  Девушка  гибким  движением
поднялась и придвинула стул к постели. Волосы у нее были медового цвета,
глаза темно-карие, губы полные, улыбка чарующая. - Ну? - спросила она.
   - Что "ну"?
   - Как товар, годится?
   - Не понимаю.
   - Ты меня разглядывал, как племенную телку.
   - Извини. - Он отвел глаза. - Обычно я себе такого не позволяю.
   - Ничего, я не обиделась. - Она засмеялась и взяла  его  за  руку.  -
Меня зовут Ариана, а тебя?
   - Л-л... Лемфада.
   - Ты как будто не совсем в этом уверен.
   - Просто раньше меня звали  Лаг,  а  теперь  у  меня  настоящее  имя,
мужское.
   - Ты хорошо выбрал - Лаг тебе совсем не подходит. Почему ты убежал?
   - Меня продали герцогу, и я решился на побег. Где это я?
   - В Прибрежном лесу. Лло Гифе принес тебя к моей матери. Ты  был  еле
жив. Зря он вытащил стрелу - ты чуть не истек кровью.
   - Не знаю, зачем он меня спас. Похоже, ему со мной одни хлопоты.
   - Не беспокойся об  этом.  Лло  -  человек  непредсказуемый,  его  не
поймешь. А что ты умеешь делать?
   - Стряпать, убирать, ходить за лошадьми. Еще на флейте играю.
   - А охотиться, шить одежду, работать по дереву?
   - Нет.
   - С глиной обращаться?
   - Тоже нет.
   - В травах разбираешься? Амариан от дезарты отличить можешь?
   - Боюсь, что нет.
   - Трудно же тебе придется в жизни, Лемфада. Похоже,  проку  от  тебя,
как от дохлого воробья.
   - Я научусь. Ты покажешь мне, как все это делается?
   - Думаешь, мне больше делать нечего?
   - Нет, не думаю, но все-таки...
   - Там видно будет. Есть хочешь?
   - Очень, - признался он.
   Ариана принесла ему холодной оленины и  сыру,  а  сама  взяла  лук  и
колчан.
   - Ты куда?
   - Не видно разве? Цветочки собирать.
   Когда она ушла, Лемфада откинул одеяло, поискал взглядом свою  одежду
и прошлепал босиком к очагу. Его штаны и рубашка висели на спинке стула;
их выстирали и аккуратно зашили проделанную стрелой дыру.  Одевшись,  он
сел у огня. Ноги еще подкашивались. Он подложил дров в  очаг.  В  памяти
всплывали ужасы побега и ощущение от  стрелы,  ударившей  ему  в  спину,
точно молотом.
   Итак, его спас Лло Гифе,  человек,  к  которому  он  и  шел,  но  он,
Лемфада, как верно заметила Ариана, мало  что  может  предложить  вожаку
мятежников. Он чувствовал себя глупым, хуже того -  никчемным.  Дверь  в
комнату отворилась, впустив холодный воздух, и голос Нуады сказал:
   - Как быстро все заживает у молодых. Доброе утро.
   - Я тебя помню... как во сне, - улыбнулся Лемфада. - Ты сидел у  моей
кровати. Нуада, верно?
   - Да. Я вижу, тебе гораздо лучше, но погоди пока резвиться. Тебе было
худо, очень худо. Ариана сказала, что тебя зовут Лемфада.  Хорошее  имя.
Рыцарь Габалы, да и только - один из первых, кажется.
   - Да, я тоже так слышал. Ты кто, мятежник?
   - Пожалуй, что так, - хмыкнул Нуада. - Боюсь только, что мне не  дано
вселять  ужас  в  сердца  королевских  солдат.  Сказители  редко  бывают
воинами.
   - Значит, ты сказитель?
   Нуада поклонился и сел рядом с ним.
   - Да. Возможно, лучший во всем королевстве.
   - Много ли историй ты знаешь?
   - Несколько сот. Когда окрепнешь, приходи в дом собраний - я выступаю
там каждый вечер. Я стал здесь знаменитостью, и люди приходят  со  всего
леса, чтобы послушать меня. Будь у них деньги, я бы разбогател.
   - Расскажи мне про рыцарей Габалы.
   - Это длинная  история,  лет  на  двести.  Может,  скажешь  поточнее?
Например, про Лемфаду?
   - Расскажи про Оллатаира.
   - Ага, предпочитаешь что-то поновее. Знаешь ли ты, откуда взялись эти
рыцари?
   - Нет. Они тоже были мятежниками в свое время?
   - Не совсем. Орден основал в  921  году  тогдашний  король  Альбарас.
Рыцари были судьями: они объезжали всю страну и улаживали споры от имени
короля. В 970-м, во время Великого Мятежа, они спасли короля от гибели и
переправили его в Цитаэрон. Вернувшись с триумфом в 976 году, он даровал
рыцарям земли для строительства  цитадели  и  сделал  их  неподвластными
королевским  законам.  При  этом  они  остались  судьями  и   продолжали
объезжать все девять провинций нашего  государства.  Их  честность  была
безупречной. С течением лет орден принял обет бедности, чтобы  сохранить
свою неподкупность, и обет безбрачия, чтобы семейные  обстоятельства  не
могли повлиять на выносимые им решения. Быть избранным в  число  рыцарей
считалось большой честью, но за это приходилось дорого платить.
   - А что же Оллатаир? - спросил Лемфада.
   - Терпение, мальчик. Все рыцари избирались Оружейником ордена.  Когда
один из них умирал или погибал,  Оружейник  отправлялся  в  путешествие,
чтобы найти ему замену.
   - Почему Оружейником? Разве он не был служителем рыцарей?
   - Он был их отцом. Он снабжал их волшебными  доспехами  -  не  только
стальными,  но  и  духовными.  Он  же  и  возглавлял  орден.   Последним
Оружейником был как раз Оллатаир.
   - Что же случилось с рыцарями Габалы?
   - Этого никто толком не знает. Известно только, что король  послал  к
магистру Самильданаху гонца, прося его об услуге особого рода. И рыцари,
выполняя эту просьбу, будто бы  отправились  в  царство  демонов,  чтобы
сразиться со злом для блага людей. Не знаю, что с ними сталось. Это  был
первый год правления нового короля. Быть может, он велел  отправить  их,
поскольку они решили несколько дел не в его пользу. Или подослал  к  ним
наемных убийц. Может также статься, что они бежали в другую  страну.  Но
какой бы ни была их судьба, Оружейника Оллатаира король бросил в тюрьму,
где он и умер. Почему этот умерший чародей так интересует тебя?
   - Просто так, - солгал Лемфада.
   - Эти рыцари очень пригодились бы сейчас нашей стране.
   - Только их нам и не хватало, - насмешливо ввернул вошедший Лло Гифе.
- Доблестные рыцари в блестящих доспехах! Уж  они-то  мигом  свергли  бы
короля.
   - Они были больше чем рыцари и отважнее чем герои, - сказал Нуада.  -
Не смейся над ними.
   Лло протянул руки к огню.
   - Вы, поэты, не признаете того, что есть на  самом  деле.  Вечно  все
приукрашиваете. Ты приходишь сюда в поисках предводителя  мятежников,  а
находишь ставшего разбойником кузнеца. Вот это и есть  действительность.
Твои рыцари были обыкновенными людьми - жадность, похоть и отчаяние были
им знакомы не хуже, чем нам, грешным. Не делай из них богов, Нуада.
   - Я согласен с тобой - но и дураков из них делать  тоже  не  следует,
ибо они все-таки были лучше тебя.
   - Ну, это дело нехитрое. - Лло хлопнул Нуаду по  плечу.  -  Однако  я
жив, а многие из тех, кто  лучше  меня,  мертвы.  И  долго  еще  намерен
прожить, потому как блюду свою выгоду, а геройство оставляю тебе и твоим
сказаниям.

***

   Бывший рыцарь въехал на холм и спешился перед пожарищем на месте дома
Оллатаира. Каун, вдохнув едкую гарь, заржал и попятился прочь.  Мананнан
потрепал его по шее.
   - Все хорошо, мое храброе сердце.  Это  всего  лишь  развалины  дома,
ничего страшного в них нет.  Подожди  меня  здесь.  -  Переступая  через
дымящиеся головешки, Мананнан стал искать мертвое  тело  -  но  тела  не
было.
   Вернувшись к коню, он снял с седла мешок с  провизией.  Еды  осталось
мало: три медовые коврижки и мешочек с овсом. Одну коврижку  он  скормил
Кауну, две остальные съел сам. Достав воды  из  колодца,  он  напился  и
поставил ведро на землю, чтобы конь тоже попил.
   Куда же девался Оллатаир? Не те  ли  вооруженные  люди  увели  его  с
собой? Вряд ли. Зачем бы они стали сжигать дом? Да  и  признаков  борьбы
тоже не видно. Увидев у колодца какие-то следы, Мананнан стал на колени.
Отпечатки лап, глубокие и четкие. Львы? Здесь, так близко от города?  Он
немного прошел по следам. Люди бежали вниз сломя  голову,  оскальзываясь
на бегу, а звери гнались за ними. Мананнан рассмеялся вслух, но от смеха
давление на горло усилилось, и он перестал. Звери  повернули  обратно  к
дому, где стояли два человека. Бывший рыцарь снова опустился на  колени.
Следы лап внезапно сделались глубже. Он не сразу понял, в чем  дело,  но
потом увидел ведущие  от  дома  следы  сапог,  тоже  глубокие.  Оллатаир
навьючил на львов поклажу и двинулся в  сторону  поросших  лесом  гор...
четыре или пять часов назад.
   Каун заржал, повернув голову к ведущей в город  тропе.  К  сожженному
дому галопом приближался конный  отряд.  Бывший  рыцарь  поспешно  затер
ногой следы, затянул подпруги и сел в седло. Коня он направил так, чтобы
затоптать следы еще больше.
   Отряд насчитывал около пятнадцати человек,  и  на  них  были  латы  с
изображением ворона.
   - Добрый день, - сказал им бывший рыцарь.
   - Что вы здесь делаете? - осведомился худощавый человек с  ястребиным
лицом.
   - Я увидел дым и решил узнать, не нужна ли  кому-нибудь  помощь.  Вы,
видимо, приехали по такому же делу?
   - Мое дело вас не касается. Кто вы такой?
   -  Я,  сударь,  человек  воспитанный  и  не  вступаю  в  разговоры  с
неотесанными мужланами.
   Всадники замерли на конях,  ожидая,  что  ответит  их  капитан.  Тот,
побагровев, сузил темные глаза и двинул своего коня вперед.
   - Вы оскорбляете офицера  герцогской  гвардии.  Извинитесь,  иначе  я
вынужден буду убить вас.
   Мананнан оперся на луку седла.
   - Когда я в последний раз видел герцога, он выиграл серебряное  копье
за победу на турнире. Помните, он сказал тогда, что благородный  человек
должен обладать тремя вещами:  во-первых,  честью;  во-вторых,  воинским
мастерством, чтобы эту честь защищать;  и  в-третьих,  смирением,  чтобы
понимать, что честь от него требует.
   - Вы друг герцога?
   - Я тот, кого он победил на том турнире -  впрочем,  я  всегда  лучше
владел мечом, чем копьем.
   Капитан подумал немного и принял решение.
   - Прошу простить, если мои  слова  показались  вам  обидными,  но  мы
разыскиваем преступника, которого герцог приказал схватить.
   - Я принимаю ваши извинения и предлагаю взамен свои. Я еду издалека и
боюсь, что не могу похвалиться терпением.  Вы  ищете  человека  плотного
сложения, которого сопровождают трое крупных зверей?
   - Да. Вы его видели?
   - Часа два  назад.  -  Мананнан  указал  в  противоположную  от  леса
сторону. - Мне показалось, что звери - это львы, но я  их  видел  только
издали.
   - Благодарю вас, рыцарь. Вы едете в Макту? Герцог  сейчас  у  себя  в
замке и, я уверен, будет рад повидать вас снова.
   - Да, пожалуй. Удачной вам охоты.
   Всадники ускакали, и Мананнан повернул Кауна  в  другую  сторону.  До
леса около двух  часов  езды,  и  если  ему  посчастливится,  он  найдет
Оллатаира еще до наступления ночи.
   В пути  он  вспоминал  свой  турнир  с  герцогом.  Тот  был  отменным
наездником и великолепно владел копьем. Если бы не  деревянные  колпачки
на наконечниках, он пробил бы  противнику  сердце,  а  так  у  Мананнана
только два ребра треснуло. Жаль, что герцог не  столь  хороший  человек,
как воин. Слова, приписанные ему Мананнаном, произнес не он - их  сказал
магистр Самильданах в упрек герцогу.
   Самильданах - вот кто  был  великим  рыцарем  и  при  этом  человеком
великого смирения. Если бы у герцога достало смелости вызвать его, исход
поединка мог бы стать совсем иным.
   Воспоминания о друге хлынули потоком, наполняя Мананнана печалью.
   Самильданах, выходящий на поединок с бойцом цитаэронского короля и  с
мятежным  герцогом  Тараинским,  Самильданах,  возглавляющий  молитву  в
цитадели, Самильданах, танцующий с Морриган на празднике душ. Не  бывало
в Габале лучшего рыцаря, а на свете - лучшего друга.
   - Прости, что я предал тебя, - прошептал бывший рыцарь.

***

   Узнав о бегстве номадских слуг Эррина, Океса пришел в  бешенство.  Он
тут же доложил об этом герцогу и  потребовал,  чтобы  Эррина  взяли  под
стражу. Герцог распек Эррина, но поверил, когда тот  заявил,  что  слуги
бежали без его ведома, прихватив с собой двести золотых рагов.
   - Ты всегда был дураком, всегда верил в лучшую  сторону  человеческой
души, - сказал ему герцог. - Теперь ты  сам  убедился,  что  этим  людям
доверять нельзя.
   - Да, ваша светлость. Я кляну себя за собственную глупость.
   - Ну, теперь уж ничего не поделаешь. Океса охотно повесил бы тебя, но
такого  удовольствия  я  ему  не  доставлю.  Где   мне   взять   другого
распорядителя праздника, если тебя повесят? Кто будет готовить лебедей в
винном соусе?
   - И перепелок тоже, ваша светлость, - улыбнулся Эррин.
   - И перепелок. Куда проще найти другого  провидца.  Кстати,  один  из
королевских  рыцарей  скоро  приедет  к   нам,   чтобы   проследить   за
приготовлениями. Окажи ему достойный прием.
   - Непременно, ваша светлость. - Эррин откланялся и вышел. Океса  ждал
за дверью. Глаза провидца смотрели злобно, лысина блестела от пота.
   - Не думайте, что вам удалось меня одурачить, - прошипел провидец.  -
Вы сами помогли этим номадам избежать правосудия и умолчали, что  знаете
Руада Ро-фессу. Но ничего, я еще плюну на вашу могилу, барон Эррин!
   - Какой дурной тон, Океса. Что до Руада, не забудьте: я сам пришел  к
вам по поводу Оллатаира. Откуда мне было знать, что он жив и  скрывается
в нашем герцогстве под другим именем? Это вы у нас провидец - отчего  же
вы до сих пор его не разыскали? Или ваш дар столь незначителен?
   - Скоро мы это выясним, барон, - улыбнулся Океса.  -  Нынче  утром  я
составил  ваш  гороскоп.  Через  пять  дней  вы  окажетесь  в  серьезной
опасности, столь серьезной, что это грозит  вам  гибелью.  Как  вам  это
нравится?
   Эррин сглотнул и попытался изобразить на лице улыбку, но Окесу это не
обмануло - он усмехнулся и пошел прочь. Эррин  поднес  к  лицу  дрожащую
руку. Он злился на себя за то, что не  смог  скрыть  своего  страха,  но
знал, что Океса не лжет - зачем  ему  лгать?  Итак,  его,  Эррина,  ждет
верная смерть. Какой она будет? Яд? Удушение? Падение с высоты?  Шальная
стрела?
   Первым его побуждением было бежать в Фурболг: там у него  друзья.  Но
как отнесется герцог к его бегству? Он в западне, и  спасения  нет.  Как
жаль, что Убадая больше нет рядом. Старый номад нюхом чуял  опасность  и
готов был умереть за своего хозяина. Не то чтобы Эррину хотелось,  чтобы
кто-то умирал за него, но он чувствовал себя спокойно, когда Убадай спал
у него за дверью. Стоило муравью пустить ветер на лугу у дома, как номад
тут же просыпался. Без него Эррин казался себе одиноким и уязвимым.
   Ночью он спал плохо, хотя наглухо запер  дверь  и  ставни.  Утром  он
вымылся и облачился в зеленый камзол из восточного шелка, шитый золотом,
мягкие сапоги и короткий  плащ  из  желтой  шерсти,  отороченный  кожей.
Угроза  Окесы  показалась  ему  не  такой  уж  страшной.  Ввиду  приезда
королевского рыцаря провидец вряд ли решится подослать  к  нему  убийцу.
Эррин вознамерился произвести на  рыцаря  самое  лучшее  впечатление:  в
нынешних обстоятельствах лишние друзья ему совсем не помешают.
   Рыцарь прибыл только на закате, и Эррин с облегчением  встретил  крик
часового на башне, возвестивший о  его  приближении.  Герцог  с  Эррином
поспешили к воротам, чтобы  встретить  его.  Рыцарь,  одетый  в  красные
доспехи, ехал на вороном жеребце около семнадцати  ладоней  высотой.  Он
продвигался медленно, с опущенным забралом, и солнце садилось у него  за
спиной.
   - Добро пожаловать, доблестный рыцарь, - сказал герцог.
   - Мой конь должен стоять на конюшне один, -  глухо  промолвил  рыцарь
из-под шлема. - Всех остальных лошадей нужно вывести.
   - Хорошо, - невозмутимо ответил герцог. Эррин вполголоса отдал приказ
часовому, и тот побежал предупредить конюшего.  -  Мы  готовим  для  вас
славный пир, - продолжал герцог. - Через час он  поспеет.  Комнаты  ждут
вас в северной башне.
   Рыцарь спешился и просил:
   - Где у вас конюшня?
   - Эррин, - распорядился герцог, подавив гнев, - проводи  королевского
посла на конюшню. Жду вас обоих в большом чертоге.
   Герцог удалился, а Эррин спросил рыцаря:
   - Надеюсь, ваше путешествие было не очень утомительным?
   - Будьте добры, покажите мне, где конюшня.
   - Разумеется. Следуйте за мной. - Эррин провел рыцаря  на  конюшенный
двор, откуда уже выводили лошадей. При виде рыцаря с  его  конем  лошади
начали ржать и метаться. Конюхи с трудом сдерживали их, но  конь  рыцаря
сохранял полное спокойствие. - Он  у  вас  хорошо  вышколен,  -  заметил
Эррин.
   Рыцарь, не отвечая, прошел мимо с  конем  в  поводу.  Эррин  потрепал
жеребца по крупу и тут же отдернул руку: конь был на ощупь холодным, как
лед.
   Рыцарь расседлал коня и завел его в стойло. Тот стоял неподвижно,  не
обращая внимания на корм.
   - Тут есть попоны - сейчас принесу, - вызвался Эррин.
   - Не надо.
   - Почему, сударь? Вашему коню холодно.